Четверо. Механические Земли. Глава 7

      – На самом деле, важность нашей миссии сильно переоценена, – сказал Вайзерон. – Надежды всегда увесистей, нежели конечный результат. Причем, второе может оказаться легче птичьего пуха. – В его голове мгновенно всплыла сцена грандиозной встречи четырех юных драконов, изрядно задержавшихся в чужом противоречивом мирке, где уже тысячи лет сталкиваются в ожесточенных боях воображение и реальность, которые, подобно культуре, предпочитали подстраиваться под очередной век, будучи извращенными бесчисленными и малодушными существами, у которых жажда известности, порой, обратно пропорциональна таланту. Мир, нуждающийся в значительной реконструкции. И не факт, что не придется коснуться фундамента сего ветхого строения.
       Пропуская дешевую лесть в адрес "храброй четверки, стойко пережившей напасти злобного мира" и нелепое пиршество, на котором воздух разряжали героические тосты, слова благодарности и пожелания восполнить истраченный запас "счастья", он отчетливо видел две наиболее достопочтенные драконьи физии, чьи владельцы с большим трудом старались скрыть усевшиеся им на плечи разочарование результатами кампании и глубокое презрение друг к другу – властелина Мирдала, избранного на совете в Храме Решений и ставшего не только правителем Ветреных Земель, но и Отцом всего континента, и властелина Механических Земель, Стагана, избранного на том же самом совете и получившего свою должность благодаря перевесу в несколько бунтарски настроенных голосов. Вайзерон отчетливо видел каждый вздрагивающий мускул на их уважаемых чешуйчатых мордах, каждый мимолетный и нарочито косой взгляд, каждый тяжелый вздох, пока другие беззаботно наполняли свои мешкообразные желудки кушаньями и пенистой дробью. Уже тогда Вайзерону было известно, что их противостояние окончит либо естественная смерть от старости, что являлась для дракона далеко не маленьким сроком, либо разгневанная Матерь, логику действий которой довольно сложно предсказать. И в данном вопросе магия, включающая в себя знания – верных отпрысков, – в очередной раз станут на ее защиту, оставив драконам и людям забавный, обнадеживающий вывод, что разум несовершенен, а магия не поддается легкому толкованию.
       Кризис минует, полагает оптимист. Кризис минует не без последствий, полагает пессимист. Как вечное противостояние добра и зла. Как день и ночь. Как две составляющие единого целого, без которого невозможно было иметь представление об истинном балансе.
       Физалис впитывала хрупким телом лучистое тепло костра, блаженно распластав на земле единственное крыло, которое не годится ни как зонтик, ни как одеяло. Разве что только оно согревалось быстро и передавало значительную часть тепла спине. Тихий, лишенный эмоциональности и обычных перепадов на певчие гласные, вайзероновский голос удивительно хорошо вклинивался в повисшую тишину мрачной ночи, которая должна запомниться сильным дождем, и вывел Физалис от туманной задумчивости, словно ее разбудили ласковые лучи утреннего солнца. Обычно, она старалась не упускать всего, что говорит Вайзерон, но в этот раз мысль о предстоящей встрече с Лавером, в которой он, облаченный в человеческое поношенное тряпье, бьет челом и кланяется ей в надежде получить снисходительное прощение, занимают Физалис своей комичностью и несравненным удовольствием. Она, легонько коснувшись иллюзорной короны на голове, была бы совсем не против, чтобы Лавер кланялся ей. И на это имелся весомый повод.
       Вайзерон снял пенсне и протер их выуженной из сумки белесой тряпочкой. Миниатюрные очки, лишенные ушных дужек, загадочно поблескивали в свете костра.
       – Сколько нам еще идти? – спросила Физалис, неловко перекладывая лапу на лапу. Было заметно, что лежать на животе ей не очень нравилось. Хотя бы по той причине, что его не было. А ощущать грудью каждую неровность ввиду неокрепших треугольных пластин не очень-то приятно. Куда удобней потчевать на боку или на спине. Последнее доставляло некое блаженство и предполагало наличие свободных конечностей, которыми, подобно вылупившемуся и лишенному нормальной моторики дракончику, можно беспорядочно болтать, совсем не стыдясь своего игривого характера. Да кто сказал, что Физалис знакома с таким понятием как смущение? Ей куда проще пробормотать что-нибудь в свое оправдание, чем изначально вести себя скромнее. Впрочем, с каждым Физалис становилась более сдержанной, будто неспешное взросление требовало от нее все большей осторожности.
       Вайзерон сделал обычные для своей головы подсчеты, тщательно рассчитав оставшийся путь с учетом остановок на отдых и возможное уменьшение темпа из-за надвигающегося дождя. Вполне возможно, что такие, как Вайзерон, перед употреблением чего-нибудь в пищу предпочитают для начала узнать, на сколько фунтов потянут составляющие трапезы. Не из-за того, чтобы рассчитать свои силы на количество кушаний, а исключительно ради интереса.
       – Если будем идти так же, – сказал Вайзерон, – то завтра, ближе к ночи, увидим белые стены Брога.
       Физалис облегченно выдохнула. Может она и пропустила его слова, но он этого не заподозрил. "Я и так неплохо нагоняю упущенное, – отметила про себя Физалис. – Я узнала за эти дни больше, чем за двадцать два сезона".
       Вайзерон подложил пару увесистых веток в костер и улегся, соблюдая почтительную дистанцию из-за уважения к спутнице и желания избежать проникновения в ее голову посторонних мыслей. Ее сейчас не должно заботить ничего, кроме перспективы воссоединения с Лавером. "Ей не составит труда припомнить то дружеское объятие, – поразмыслил он, – которое она способна мастерски раздуть в бракосочетание. Как и всякая драконица. Очень опасно давать ей повод думать обо мне, как о ком-то большем. Сильное потрясение от расставания с Лавером раскрыло в ней потенциал молодой охотницы, которая только узнала, что зайцами можно не только любоваться издали, но и употреблять в пищу. И при возможности она рванет за первым попавшим в ее поле зрения. А в данной ситуации бегать не нужно. И предлог искать не нужно! Здесь и крепкая дружба, и давнее знакомство, и теплое отношение, и совместное задание..."
       Его мысли прервал короткий взгляд Физалис, которой не совсем нравилось, что он настойчиво избегает ее глаз. Она не пыталась этого скрыть, так как и доли секунды не потребовалось, чтобы кланяющийся образ униженного Лавера сменился реальным и холодным присутствием Вайзерона. На помощь пришла еще более естественная и докучающая всем и каждому физиология, которая совсем легонько потянула Физалис там, под желудком. Организм куда требовательнее души. Приглушенное урчание подтолкнуло ее вспомнить о дюжине плодов с фруктового дерева, подготовленного как раз для этого момента.
       – Не желаешь? – любезно предложила она, протягивая круглый, напоминающий едва покрасневший гранат, плод. Несмотря на внешнюю схожесть, он был гораздо мягче на ощупь, употреблялся вместе с кожурой и вызывал нескончаемый восторг источаемым ароматом спелой дыни. Но у них имелся серьезный недостаток – они обладали низкой питательной ценностью и практически не насыщали.
       – Нет, спасибо, – отказался Вайзерон, уже успевший обложиться из пристегнутой к бедру сумки двумя блокнотами и выточенными палочками с прикрепленными к ним угольками, что было весьма забавной и неплохой альтернативой хрупким грифельным карандашам, которыми орудует человек. Надо заметить, что с ними он управлялся превосходно, несмотря на трехпалые и внешне неуклюжие лапы. Но если хорошенько припомнить, то и человеку трех пальцев более чем предостаточно. В этом случае нельзя не восхищаться человеческой расой, сумевшей найти применение и безымянному пальцу, и даже мизинцу. Впрочем, драконы с пятипалыми лапами старались не отставать от человека, но зачастую отставали из-за недостаточно развитой моторики конечностей.
       Физалис пожала плечами и с наслаждением вгрызлась во фрукт. Без ее актерских талантов – соблазнительно уплетать кушанья – разумеется, не обошлось. И ей не приходило в голову, что она напрасно себя растрачивала. Специфическое хлюпанье, которое издал сочный плод, было не способно поколебать Вайзерона в принятом решении. Он с еще большей сосредоточенностью принялся вносить записи, которые не интересовали Физалис после события прошлой ночи. Вайзерон сообщил ей, что вносит короткие записи об их совместном путешествии. Несмотря на проницательное предчувствие Физалис, которая предположила, что он мог разбавлять эти скучные "сколько прошли и в каком направлении" своими сокровенными мыслями, Вайзерон с готовностью продемонстрировал ей только что исписанные страницы. Разочарованная Физалис потеряла всякий интерес к этой коричневой книжице, нашпигованной цифрами, сторонами света и непонятной аббревиатурой.
       – Я начинаю догадываться, почему ты меньше всех, – заявила она. – Если ты не будешь есть, то скоро не сможешь думать.
       Здесь полагалось одаривать собеседника теплым улыбчивым взглядом или негодованием, если характер относится к виду крайне неуравновешенных. В любом случае, следовало хоть как-нибудь отреагировать. Но Вайзерон продолжал легонько царапать угольком, поглядывая во второй блокнот, испещренный цифрами, понятными только владельцу.
       Физалис хорошо помнила, что повседневные и малозначительные вопросы его не особо волнуют. Они обсуждал их с крайней неохотой и вялостью. Физалис пыталась вытащить чешуйчатого интеллектуала из его уютной скорлупы, сотворенной из переплетов увесистых томов. Но вот об искренней помощи другу говорить не стоит. Она могла часами развлекать себя тем, что пыталась кого-нибудь растормошить и выбить из привычной колеи.
       – Они очень вкусные, – смачно жуя, отметила Физалис. Каждый укус сопровождался разбрызгиванием капелек ароматного сока.
       – Да, – пошел навстречу ее попыткам Вайзерон, но голову не поднял. Блокнот, похоже, был не только интересней, но и симпатичней. – Люди преуспели в садоводстве.
       Настал черед Физалис сказать что-нибудь эдакое громкое, запоминающееся и, разумеется, умное. Ей казалось, что она будет способна привлечь его внимание, которое с избытком доставалось изувеченной угольком пергаментной странице. А не из-за того ли все это, что она упустила его первые слова? А может, все кроется в ее внешнем виде, и она недостаточно привлекательна?
       Чем, если не этим может быть забита голова прекрасного пола?
       – А в чем они не преуспели? – с легкой улыбкой вопрошала Физалис.
       – В человечности.
       Физалис не нашла, чем парировать. Они немного помолчали. Вайзерон вскоре закончил с блокнотом и теперь смотрел на неугомонное пламя, теснящееся на левых концах веток. Физалис беззаботно, даже с некой веселостью потянулась за четвертым плодом. Ох уж эти мыслящие и обособившиеся от природы существа! Функционируют на простом растительном или животном топливе, а представляют собой сложную систему механизмов и торчащих кнопочек, инструкция к которой не предусмотрена. Но разве в этом не заключается захватывающая увлекательность, что к каждому механизму приходится собственноручно составлять инструкцию? Жаль, что чаще всего предпочитают устранять неполадки или закрывать на них глаза.
       Ветер усиливался – быть дождю. Искрометные и непохожие друг на друга звуки ночи сменились монотонным шумом деревьев. Физалис уплетала шестой плод и безнадежно пыталась вспомнить то, чем Вайзерон отвлек ее от тихого лежания возле костра. Ее изумрудные глаза радостно сверкнули, когда в голову влетело уже звучавшее сегодня словечко.
       – Переоценена? – спросила она таким тоном, будто ее поставили перед выбором – виселица или четвертование.
       Вайзерон поспешно перевел на нее взгляд.
       – Наши громкие имена имеют ценность, – пояснил он. – Они ничего не значат для тех, кто их не слышал, но могут оказать сильное воздействие своей связью с грандиозным путешествием.
       – Разве мы совершили подвиг? – засмеялась Физалис, вздыбив хохолок. – Разве в нашу честь воздвигнут точные копии медных статуй, замерших в каких-нибудь героических позах?
       Вайзерон не нуждался в статуе – он сам был похож на нее. Единственное, что можно было счесть за его живость, так это неторопливое, даже несколько величественное снятие пенсне и медленное, вдумчивое поглаживание длинных усов. При разговоре его челюсти двигались вяло, ровно настолько, насколько это требовалось для внятного воспроизведения самых сложных звуков.
       – Подвигом здесь и не пахнет, а вот пользой... – Вайзерон нарочно умолк, чтобы предоставить Физалис продемонстрировать догадливость и глубокую заинтересованность беседой.
       Но Физалис сдалась. Сейчас ей нужны были ответы, а не намеки на них. Четкие и обоснованные ответы, в коих она редко преуспевала. Она доверяла чувствам и черпала силы в своих страстях, что значительно сказывалось на ее манере общения. Это крайне полезно при беседе с теми, кто дорог, но бесполезно при разговоре с широкими массами, где приходится искать подход либо к каждому, либо стать на время таким, как Вайзерон. Побыть, так сказать, статуей.
       – Какой пользой? – потребовала объяснений Физалис.
       Вайзерон смотрел на нее поверх линз.
       – Если ты помнишь... – начал он, не скрывая, что ему с большим трудом дается копаться в собственных закромах памяти. Там нередко бывает бардак, где в одну кучу свалены прошлое, настоящее и будущее. Он на мгновение умолк, чтобы извлечь подходящее. – В одном из разговоров с ученым того мира я прямо сообщил, что мы такие же наблюдатели, каким сделался с нами он. Ты присутствовала при этой беседе, но не придала этому значения. Я, разумеется, отнюдь не стремился делать выводы о всех жителях Земли, руководствуясь наблюдением за двумя-тремя. Гораздо интересней было знакомиться с их творениями и достижениями... – Вайзерон сделал выразительную паузу и бросил быстрый взгляд на свои лапы. – И действительно, несмотря на нашу изолированность стенами дома, мы без труда могли оценить их технологический уровень развития...
       – Но причем тут Механические Земли? – не удержавшись, перебила Физалис, отложив недоеденный фрукт.
       Вайзерон тревожно вздохнул, будто осознавая весь груз того, что ему предстояло рассказать. В глубине души он был расстроен, что Физалис не знала самого элементарного, самого простого, что могли поведать окружавшие ее старики, чей опыт хоть немного должен был касаться того, что они не использовали в своей жизни. То, что они видели, не должно было ограничиваться потаканием своим страстям. Их мировоззрение не должно было представлять беспорядочную свалку книг, в заголовок которых входило слово "жизнь". Было бы неплохо найти в этой свалке безымянные рукописи и пожелтевшие свитки, применения которым не нашлось. Старики лучше всех должны понимать, что польза никогда не была синонимом пользованию. Опыт, коим обычно пользуются в качестве наиболее весомого аргумента, не должен составлять лишь то, чем можно воспользоваться. Только в этом могло крыться истинное богатство знаний.
       Все это не совсем вязалось с жизненной позицией Вайзерона, который предпочитал использовать опыт, чтобы быть полезным. Он не хотел походить на пыльную книгу, стоящую на дальнем стеллаже библиотеки Храма Решений, в которую заглядывают раз в сотню сезонов лишь для того, чтобы убедиться в ее наличии. По возвращению из путешествия ему подвернулся удобный случай спросить для себя местечко у властелина Мирдала. Отец континента пошел навстречу юному интеллектуалу, так как нуждался в советнике, чей возраст предполагал наличие свежих идей и критично настроенного ума, способного заставить обратить внимание на то, что упустил из поля зрения он. Теперь любой завистливый гонец и двуличный проситель мог дерзко заявить – и при первой же возможности осуществлял это – завистливо косясь на Вайзерона: "Да ты неплохо устроился. За тебя папа замолвил словечко?" В такие моменты властелин Мирдал повторно убеждался, что не ошибся с выбором, так как Вайзерон обладал невероятным терпением, которого ему, порой, не хватало.
       Теплый, а теперь еще и мешающийся с удивлением взгляд Физалис всячески стремился свести на нет холодность Вайзерона, который уже был готов пуститься в очередные объяснения. В конце концов, это его работа.
       Его возможность доказать полезность.
       – Жители Механических Земель катят мир в пучину технологических достижений. Да, броговцы первыми испекли хлеб, сшили роскошное шелковое одеяние, изготовили бумагу, сварили стекло, но масляная лампа, водяное колесо, ветряная мельница и, наконец, осадное орудие – дело лап жителей вулканического острова.
       – Не совсем понимаю, к чему ты клонишь... – сказала Физалис, устраиваясь поудобней. Ее так и тянуло лечь на бок.
       – Тебе наверняка известно, – продолжал Вайзерон, – что жители острова очень трудолюбивы и падки на богатства, таящиеся под землей. – Физалис коротким кивком подтвердила, что хоть это знает. – Они довели Механические Земли до полного истощения, превратив их в унылое месиво базальта и бесплодной почвы, покрытой полудюймовым слоем пепла. Матерь грозится отомстить за это вероломство. Одно серьезное извержение – и Механические Земли перестанут существовать такими, какими мы их знаем.
       Физалис с надеждой вскинула надбровья.
       – Но мы ведь готовы принять жителей острова? – Она упорно смотрела ему в глаза. – Так ведь?
       – Безусловно. Но... – Он сделал многозначительную паузу. – На наших условиях.
       Они немного помолчали. Ветер свирепел с каждой минутой, управляя несчастным пламенем, которому и так приходилось несладко, цепляясь за быстро прогорающие ветки. Шепот деревьев перерос в шумный и агрессивный галдеж.
       – И какие же наши условия? – насмешливо осведомилась Физалис. Ей было не по нраву, что Вайзерон заговорил на наречии сильных мира сего. Она стремилась эмоционально это подтвердить, прищурив глаз и сжав губы в сардонической улыбке. Одна из дежурных гримас Физалис.
       Вайзерон быстро поднялся и принялся забрасывать костер землей. Стало непроглядно темно, будто само отсутствие света обрело густую материальную массу, медленно растекающуюся между Вайзероном и Физалис, отдаляя их друг от друга. И если огонь был источником света и тепла, то теперь он мог напомнить о себе лишь жалкими останками кое-где выглядывающих тлеющих веток. Когда с костром было покончено, Вайзерон дал торопливый и довольно лаконичный ответ:
       – Только одно – не беспокоить Матерь. – Он обернулся, зная, что она пристально смотрит на него. – Идем. Нам надо укрыться под деревьями.
       – И все? – поднимаясь, удивленно отозвалась Физалис, не совсем понимая, чего конкретно хочет добиться властелин Стаган. Власти? Территорий? Хорошей жизни для подданных? Всего вместе? Одобряют ли его амбиции те, кто за ним следует? Или они не знают истинных намерений своего предводителя?
       Скромный смешанный лесок, площадь которого едва превышала несколько сотен гектаров, растянулся вдоль дороги, приглашая уставшего путника отдохнуть под кронами деревьев и подкрепиться плодами фруктовых деревьев. Вайзерон следовал за передвигающейся легкой поступью Физалис, полагаясь на ее острое зрение. Совсем скоро они укрылись под густыми плакучими ветвями фруктового дерева, которые попадаются на континенте ровно с такой же частотой, как и широколистные. Как только они устроились под веткой, которая едва не касалась их голов, с неба обрушился оглушительный дождь. Воздух наполнился ароматами влажной зелени и запахами медовых плодов.
       Они молчали, улавливая ноты барабанящего дождя по листве, а затем Физалис, одолеваемая размышлениями о честолюбивом правителе Механических Земель, с новой силой набросилась на Вайзерона.
       – В чем тогда проблема? – возбужденно сказала она. – Почему жители острова слепо следуют за...
       – Это единственное условие лишит всех переселенцев их привычных занятий, – перебил ее Вайзерон, подготовив ясный ответ еще до тушения костра. А может и вчера. – Им не свойственно сидеть без дела. Их пятипалые лапы потеряют всякую ценность и будут ничем не отличаться от самых распространенных трехпалых. – Вайзерон ненадолго умолк, поднял лапу и пошевелил пальцами, наделенными слегка изогнутыми тупыми когтями, способными нанести царапины разве что мягкой человеческой коже. – Если они, к примеру, – рассуждал он, – начнут добычу железной руды в тех объемах, что и на острове, то Матерь перейдет к более эффективным методам убеждения. Ей не доставит особого труда пошатнуть веру тех, кто надеется на расточительное и безрассудное будущее.
       – А можно попроще? – посмеялась Физалис. – Я не настолько тонко познала местную религию.
       На мордахе Вайзерона промелькнула легкая улыбка. И надобность в ней была не преувеличена, так как она предназначалась Физалис, которая была способна ее видеть, но не совсем понимать ее истинное значение. Пожалуй, она довольно смутно представляла, что значит жить по соседству с дремлющим вулканом или в панике спасаться от разверзающейся под лапами пропасти, как однажды пришлось Вайзерону. Это была одна из немногих историй, которую он неспособен рассказать, сохраняя непроницаемость и ограничившись вялым движением рта. Именно с того самого момента пришлось кардинально изменить свое отношение к Матери и к религии в целом.
       – Физалис, дымящийся вулкан – далеко не самое жуткое природное явление, – пояснил Вайзерон. – И, как оказалось, не самый эффективный метод убеждения. – Он утих на мгновение. – Для них, пожалуй.