Шадринка. 5 глава

С момента случайной встречи в лесу в жизни майора НКВД Деева, что-то изменилось. В его одиноком и пустом доме стало заметно светлее и уютней, на работе, в отношениях с сотрудниками и членами бюро райкома, тоже было всё по другому. Не как обычно. Он стал замечать на лицах людей улыбки, и отношение к нему самому уже иное, как ему казалось. Внутри потихоньку начало, что-то отогреваться. На самом деле мир был совсем другим и, только теперь, Деев отчетливо понимал это. Тоскливая безысходность, преследовавшая его раньше, отступала с каждым днем всё дальше. А прошло ведь всего не много, какая-то неделя. Да, нет же – целая неделя! Алексею казалось, что прошел уже, по крайней мере, месяц. Отчего-то, очень хотелось снова проехаться, вот так же по лесной тропе в дрожках, рядом с этой девочкой-москвичкой, которая, несмотря на свои годы, видимо знает о жизни гораздо больше, чем он, если сделала его существование, за один час, более осмысленным. И почему его так тянет в Шадринку, как никогда? «Что за глупости, - сердился он и старался оборвать свои желания. – Не поеду, вот не поеду и всё!» - уговаривал себя Алексей. Но тут же понимал, что поедет, обязательно поедет, под любым предлогом. И предлог нашелся. Прихворнула жена председателя Шадринского колхоза, Пелагея. Весной 1917 года, когда Кузьма Егорович Можаев в Новосибирске (тогдашнем Новониколаевске) на вокзале подобрал его, Алексея, голодного и оборванного, а затем привез в Шадринку и оставил в своем доме, им с его женой Пелагеей было уже около сорока. Ему же Алексею, исполнилось лишь 14 лет. Незадолго до этого в жизни мальчишки произошла трагедия. За подпольную работу его отца, работника паровозного депо, посадили в тюрьму, а спустя месяц, при побеге, он был застрелен. Мать, ещё в пятнадцатом году, принимала участие в покушении на начальника Новониколаевской жандармерии, окончившейся провалом и расстрелом участников акции, она была в их числе, так как при бомбометании погибли ни в чем не повинные люди. Он же, оставшись один, скитался по вокзалам в поисках пропитания, пока, наконец, не наткнулся на Кузьму Можаева. Точнее Кузьма Егорович наткнулся на него; избитого, голодного, спящего на жестком вокзальном диване у окна. С тех пор семья Можаевых стала для него родной семьей. Но в последнее время он бывал в Шадринке всё реже и реже. Должность начальника районного НКВД затянула его с головой в неотложные дела. А тут дед Матвей заехал и передал Можаевскую просьбу заехать в выходной, проведать Пелагею. В субботу, закончив пораньше дела, Алексей в райкомовских дрожках укатил в Шадринку.

  Ольга всю неделю работала в колхозе. Она быстро втянулась в рабочую жизнь и со своей бригадой кочевала то в поле, то на луг, то на колхозные огороды. Вечерами помогала Анне или шла на посиделки к Женькиному дому. И вот в субботу, после ужина, собравшись вместе с Борькой и Женькой, она ушла гулять к реке. Солнце плавилось на горизонте и бросало в воду червонное золото. Огненные блики слепили глаза, у воды было прохладно и тихо. За день нагретые валуны дышали паром. Женя с Борькой кидали камешки в золотую рябь, кто дальше кинет, а Ольга, задрав сарафан выше колен, ходила по воде у берега.
- Может, все-таки пойдем на посиделки? Надоело тут, - сказала Женя и, как всегда, надула губки.
  Борис посмотрел на Ольгу. По его взгляду девушка поняла, что он за предложение своей подружки.
- Идите, - сказала она, - а я здесь погуляю. Сегодня очень красивый закат. В городе, сами понимаете, не часто увидишь такое!
  Борька с Женей ушли, а Ольга принялась ходить вдоль берега.

  Деев приехал к Можаевым в шестом часу вечера. Председатель был ещё в правлении, а Пелагея сидела у дома и грелась на солнышке.
- Алёша приехал! – сказала она, вставая ему на встречу. – Вот хорошо! Останься у нас на выходной! - попросила она.
- За тем и приехал. Как только дед Матвей сказал, что ты больна, сразу решил, что выходной у вас проведу.
- Вот и хорошо, Лёшенька!
- А хозяин где?
- Он ещё в правлении. Да ты проходи, он скоро явится.
  В восемь часов пришел Кузьма Егорович.
- Алексей пожаловал! – сказал он, войдя в комнату. – Молодец, уважил стариков!
- Что-то ты долго, суббота ведь, - произнес Деев. – Всё дела колхозные? Загонял, небось, совсем своих ребят?
- Нашел ребят! Колхозники народ сурьёзный. Понимают, что по чём.
- А, как там, у тебя молодежная бригада? – будто невзначай, спросил Алексей. – Не подводят председателя?
- Нет, ребята хорошие, с огоньком. Ушли сегодня самые последние.
- Ясно, - сказав это, Алексей подошел к окну и посмотрел на закат.
  Из окна хорошо был виден берег реки, дом стоял одним из последних, упираясь в луга, и Быстрая подступала к нему совсем близко.

  За полями в сиреневую дымку медленно опускался солнечный диск. Он почти совсем исчез. От него на небе остался ярко-розовый серп.
«Скоро и серп растает в дымке», - подумала Ольга, глядя на горизонт. Река уж не светилась багровым пламенем. Она была так же подернута сиреневым цветом, как и всё вокруг. Совершалось великое таинство природы – закат. И Ольга, затаив дыхание, с восторгом наблюдала за переходом дня в тихий вечер. В двенадцатом часу девушка вышла на окраину деревни. Она медленно двигалась вдоль берега реки, то останавливалась, то снова шла вперед. Летом дни длинные, солнце садится поздно и сейчас ещё достаточно светло для прогулок. После утомительного жаркого дня, спать почему-то совсем не хотелось. Сегодня ближе к вечеру, работая на колхозном огороде, она часто поглядывала на дорогу, ведущую из райцентра в Шадринку.
- Ждёшь, что ли, кого? – спросила Женька.
- Нет, никого не жду. Кого мне ждать? – ответила Ольга.
  И действительно, кого? Она и сама не знала тогда, зачем смотрит в ту сторону, не понимала себя. Чувства и мысли были путанные и труднообъяснимые. Вот теперь, чтобы привести себя в порядок, Ольга бродила по берегу в одиночестве.

  Лунный диск плыл над лесом, серебря вершины далеких сопок и крыши деревенских домов. Деву не спалось. В комнате равномерно постукивали ходики, все обитатели дома посапывали и видели десятые сны. Алексей стоял у окна. Мыслей не было почти никаких. Хотелось просто стоять, вот так, и смотреть в темную пустоту. Река, сменив золотой наряд заката на серебряный, заиграла лунным светом. Справа поднимались сопки, чуть левее, было открытое поле за рекой. Ещё светлое небо на западе, резко очерчивало горизонт. Вдруг на фоне серебряных огоньков, на берегу появился темный силуэт. Невысокого роста тоненькая девушка с заплетенными косичками, стояла у воды и смотрела вдаль.
«Это она, Ольга!» - мгновенно пронеслось в голове Алексея. Внутри закипела буря, находиться в доме и сто-ять у окна, он уже не мог. Какая-то невидимая сила вынесла его на крыльцо. Он сбежал по ступенькам вниз и хотел броситься к берегу, но не смог. «Что я делаю? Зачем это, я? Как я подойду, что скажу ей?» Мысли распирали голову, бешено стучали в висках, но повернуться и уйти, он уже тоже не мог. Та сила, заставившая его выйти, оказалась неодолимой. Алексей подошел к невысокому заборчику, отделявшему территорию дома от реки, осторожно открыл маленькую калитку и шагнул вперед.
  Ольга продолжала стоять на месте и смотреть в сторону горизонта. Её задумчивая фигура и строгая поза не позволяли Дееву приблизиться к ней и он остановился шагах в десяти. Но потом, сбрасывая с себя ненужное оцепенение, Алексей шагнул к воде, наклонился, зачерпнул горсть прохладной, живительной влаги и плеснул себе в лицо. Холодные струйки покатились по щекам, сбежали за воротник и приятная свежесть разлилась по всему телу.
  Задумчивость Ольги, как рукой сняло, когда она повернувшись на шум, увидела Деева. Алексей понял, что замечен Ольгой и, несмело, шагнул вперед, в её сторону.
- Вот, вышел прогуляться, не спится, что-то, - подойдя, произнес он, оправдываясь и пряча за спиной мокрые руки.
  На этот раз Алексей был в гражданском. Серые брюки, белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, делали его в глазах Ольги совершенно иным. И она вслух произнесла:
- Вы, почему-то, всегда разный. И на лугу, когда с председателем были, и потом в лесу, и теперь.
- Разный? – спросил он.
  А ведь действительно, разный, она права. Во всяком случае, в последнее время, в нем многое изменилось, Алексей это чувствовал.
- Да, разный, - повторила Ольга. Но, тут же, порывисто взяла его за руку и потянула за собой. Они дошли до огромного валуна, наполовину лежащего в воде.
- Смотрите! – воскликнула она, показывая рукой на сопки. – Вот с этого места хорошо видна лунная дорожка. Взгляните, какая здесь красивая река!
  Деев посмотрел на реку в направлении Ольгиного взгляда. Точно, река необыкновенно сверкала и серебрилась, такого он давно не наблюдал, а может, просто не замечал, не хотел замечать. Теперь же в его сознании всё перевернулось. «И хорошо!» - подумал про себя Алексей. Она сжимала его запястье своими тонкими детскими пальчиками и счастливей человека, чем он, в этот момент, на свете не было. Но к ней, Деев боялся даже прикоснуться. Эта хрупкая, тоненькая фигурка была для него священно-недоступной.
- А вода теплая какая! – сказала Ольга и быстро шагнула в эту сверкающую бездну. И когда серебро достало девушке до колен, она взвизгнула, поскользнулась и шлепнулась, разбрасывая вокруг себя мелкие бисерин-ки.
- Какой скользкий камень, - произнесла она, сквозь смех и попыталась встать, но тут же снова упала.
  Деев, не разуваясь, вошел в воду и, протянув Ольге руку, помог ей подняться. Но, как только она встала на ноги и с мокрого сарафана потекли серебряные нити, Алексей ловким движением подхватил её на руки и вынес из воды на берег. Он опустил девушку на теплый речной песок и отошел в сторону. Несколько секунд Ольга смотрела на него не отводя глаз, потом отвернулась, отжала сарафан и села на валун.
- Он теплый, - тихо сказала она. – Вы тоже сядьте и разуйтесь. У вас, наверняка, вода в ботинках.
  Алексей сел на камень рядом с Ольгой, закатал повыше мокрые брючины, разулся, вылил воду из ботинок, а затем встал и пошел в реку. Он ходил вдоль берега, а Ольга с любопытством смотрела на него.
- Знаешь, - сказал Деев, остановившись напротив, - я никогда не купался по ночам, разве что, только вброд приходилось переплывать. И вообще, это первая ночь такая!
- Какая?
- Не знаю даже, как объяснить. Одним словом, я рад, что она такая, романтичная! И ощущений я таких никогда не испытывал. Вот стою сейчас в прохладной воде, на скользких камнях, никогда ещё такого не было, понимаешь?
- Понимаю. Понимаю, чтобы сейчас сказали ваши сотрудники, если бы очутились здесь и увидели вас.
  Деев рассмеялся и посмотрел на девушку. Она сидела на камне неподвижно, а в глазах плескался лунный свет и они блестели, как огоньки и смотрели на него чарующе, проникновенно. В них промелькнуло сейчас, что-то теплое, нежное и девушка тотчас же отвернулась. Но, поймав на себе этот мимолетный взгляд, Алексей уже не забывал его никогда.
- Тебе не холодно? Ты вымокла. Не простудишься? – спрашивал он.
- Нет, не простужусь. Ночь теплая, безветренная.
  Она встала и пошла по песку, по остывшей мелкой речной гальке. Дее вышел из воды, быстренько засунул свои ботинки подальше под валун и отправился за Ольгой.
- Я провожу тебя, можно? – подойдя к ней, спросил Алексей.
- Можно, но ведь мне на другой конец деревни. С севера на юг.
- Это не важно.
  Ольга взглянула на него и пошла дальше. Пройдя немного, она остановилась.
- Как вы сюда попали, да ещё ночью? – с любопытством спросила она.
- Я на выходные приехал к Кузьме Егорычу. Пелагея Ивановна – жена его, немного прихворнула.
- Они ваши родственники? – спросила Ольга, хотя прекрасно знала, что это не так.
- Больше, чем родственники. Они заменили мне родителей в 1917 году.
- Как это произошло? – в глазах Ольги был неподдельный интерес и Деев понял, что вопрос был задан не просто так, не с целью поддержания беседы.
- Как произошло?.. Весной семнадцатого родителя моего посадили в тюрьму по политическим мотивам. В апреле он пытался бежать и при побеге был застрелен, - говоря это, он опустил голову.
- Если тяжело рассказывать, то не надо, Алексей Григорьевич, - обратилась к нему Ольга и легонько коснулась его правого плеча рукой.
«Знает моё полное имя, хотя я ей так и не представился. Или разговор был обо мне, или сама интересовалась?» Вторая версия ему нравилась больше.
- Нет уж, если я начал, то до конца расскажу, - говоря это, он медленно пошел вперед.
- Отец работал в паровозном депо, а мать служащая была, там же при конторе. О ней отдельная история, она ещё в пятнадцатом погибла, но об этом в другой раз. После гибели отца, многих друзей нашей семьи, тоже арестовали. Я остался один. На работу тогда было устроиться негде, смутное время между двумя революциями. Жил на вокзале в Новониколаевске. Подрабатывал там же в качестве носильщика. Заработаю несколько копеек, считай в этот день голодным не буду, ну а не заработаю… В общем, однажды, нес кому-то тяжелый чемодан до поезда, а он возьми да откройся. То ли замки не плотно закрыты были, то ли, ещё что, но только все вещи, лежавшие в нем, вывалились на перроне. А тут бродяги, такие же, как я, голодные, оборванные, откуда ни возьмись налетели и в один момент все эти шмотки растащили. Представляешь, что было?
  Алексей посмотрел на Ольгу, которая шла рядом и с напряжением его слушала. Губы её были плотно сжаты.
- Ну, вот, - продолжал он, - хозяин чемодана схватил меня за шкирку и к постовому поволок, что у вокзала дежурил. Тот долго разбираться не стал и отколотил меня своей дубинкой. Синяков мне насажал не перечесть и выкинул с вокзала, как котенка. К утру я все равно туда пробрался, устроился у окна и заснул на деревянной лавке. Потом почувствовал, как за плечо меня трясет кто-то, открываю глаза и вместо жандарма вижу мужчину средних лет, на половину поседевшего, сутулого. Это и был Кузьма Егорович. Он в Новосибирск, тогда Новониколаевск, приезжал за спецлитературой. Встречался здесь на вокзале с одним товарищем из подпольной типографии. Политическую работу тогда и здесь в Беляево большевики проводили. Кузьма Егорович был одним из них. Там же на вокзале они стали свидетелями той сцены с жандармом, а когда тот товарищ из типографии рассмотрел меня хорошенько, то сказал Кузьме Егоровичу, что отца моего знал. Рассказал, значит, ему мою историю. Хотели они меня догнать тогда, но я от вокзала такого стрекача дал, куда там! А утром, ожидая поезда до Беляево, Можаев и нашел меня у окна спящего. И тут же решил забрать с собой. Прасковья Ивановна сначала плохо меня приняла. Думала, что бродягу и воришку какого-то муж в дом притащил, но когда он ей объяснил всё, тут она и подобрела. Своих то детей у них не было никогда, а я им вместо сына стал.
- Вы, говорят, здесь партизанили? – спросила Ольга, после недолгого молчания.
- Да, во время гражданской. Как белочешский мятеж начался, так сразу Можаев Кузьма Егорович и Илья Сергеевич Подгорный сколотили партизанский отряд и в тайгу подались. Всех домашних с собой прихватили. Я тогда себя уже взрослым считал, воевал на ровне со всеми.
  Алексей о своих подвигах рассказывать не захотел. «Ни к чему это», - подумал он и замолчал. Ему было приятно, что девушка так внимательно его выслушала, ни разу не перебив, а Ольга в свою очередь поняла, что после всего рассказанного, этот человек ей стал гораздо ближе и понятней. Она его совсем не боялась и лишними были настороженность и робость. Было хорошо, что сегодня ночью у реки она встретила именно Деева. Теперь Ольга точно знает, кого она ожидала увидеть на дороге, работая вечером на огороде. Она хотела видеть его. Почему? В этом девушка ещё не разобралась. Видно, он показался ей чрезвычайно интересным человеком. Опять же, почему? Она не знала.
«Ведь он гораздо старше меня, а идет рядом, рассказывает о себе, как давнему знакомому, - думала Ольга, поглядывая на Деева. – Видно, он слишком одинок. И поговорить-то ему не с кем.»
  Алексей и Ольга подходили к дому Соколовых со стороны огородов, которые в этом месте круто поднимались от реки в гору. Снизу к огородам вела протоптанная тропинка, белая под лунным светом, она сбегала со склона к реке.
- Вот мы и дошли, - сказала Ольга и посмотрела вверх.
- Да, - улыбнулся Алексей, -  такое большое расстояние прошли и не заметили.
  Ольга посмотрела на него, потом опустила глаза вниз на его ноги:
- Ой, а где же ботинки ваши?!
- Там они, под валуном. Мокрые, не надевать же.
  Он стоял босиком на песке и смотрел себе под ноги. Алексей чувствовал, что Ольга глядит на него сейчас, потому и не поднимал глаза, боялся увидеть на лице девушки насмешку или желание поскорее уйти домой, а расставаться с ней сейчас ему, ох как не хотелось! Но Ольга домой не собиралась. Она подбежала к мостику, на котором женщины полоскают белье, и уселась на влажные доски, опустив ноги в воду.
- Идите сюда, - позвала она. – Как будто сидишь над звездным небом. Вода темная, а в ней серебрятся искры, как на небе звезды.
  Алексей подошел, сел и так же опустил ноги в медленные речные волны.
- Уже остывает вода, - произнес он, любуясь игрой лунного света на реке.
- Все равно, ещё теплая.
- Мама, небось, в Москве по тебе соскучилась? -  неизвестно зачем спросил Алексей.
  Ольга перестала водить ногой по водной ряби замерла. Немного погодя, она проговорила со злой ноткой:
- Ничего она не соскучилась, у неё там есть и без меня утешители.
  Конечно, нельзя было так о матери, но затаенная обида на неё, дала о себе знать. Такое настроение на Ольгу находило частенько и в эти минуты она не удерживалась. Сейчас отвернувшись в сторону берега, Ольга молчала. Деев понял, что в её семье происходит неладное. Понял он это уже тогда, в момент прошлой беседы: девушка сидела рядом с ним в дрожках и говорила о своем московском одиночестве, об отсутствии друзей и всего прочего, но продолжить начатую тему не захотела. «И сейчас не нужно», - решил он.
- Наверное сейчас очень поздно, - полушепотом сказала она, повернувшись, - но спать совсем не хочется. Такая ночь!
 Она встала и снова пошла вдоль реки. Они вышли за деревню, ближе к лугам, тянувшимся вдоль кромки леса, потом в них же в эти луга и свернули.
  Ноги утопали в высокой траве, аромат которой ночью казался вдвое сильнее и приятнее. Ольга с наслажде-нием наступала на жесткие стебли босыми ногами.
- В городе так не походишь, - сказала она с улыбкой.
  Деев испытывал те же ощущения, что и она. Босым он ходил, наверное, лет десять назад. И всё, что происходило теперь, казалось ему новым и доселе неизведанным.
 

                ********
  Они гуляли до утра. Часов в пять, когда взошло румяное солнце, Деев и Ольга остановились у Соколовской калитки со стороны дороги. Из дома бабки Макарихи, что стоит напротив, можно было наблюдать веселую молодую парочку. Именно такими они и казались издали. Выше среднего роста стройный парень в белой рубашке, что-то шептал девушке на ухо, а она весело смеялась в ответ. Через пару минут идиллия резко нарушилась. Посмотрев вдоль дороги, Ольга вздрогнула и мигом юркнула за калитку. Неподвижно постояв несколько секунд, Деев пошел за огороды и вскоре спустился вниз к реке.

  Сердце у Ольги гулко колотилось, подкатывало к горлу, толчками ударяя в виски. Она стояла в сенцах, прижавшись к стене, держала руки на груди и пыталась утихомирить разбушевавшееся сердце. На лестнице раздались шаги и девушка нырнула в дом, забежала в кухню. Вошел Борис.
- Ольга! уже встала? – спросил он.
  Глаза девушки лихорадочно блестели, она хотела, что-нибудь произнести, но не смогла, язык не слушался. Вдруг на пороге появилась Анна. Она была в ночной рубашке и в наброшенном на плечи халате.
- Ну, явились, значит? – строго, но устало спросила она. – А я пол ночи не спала. Где были то?
  Внутри у Ольги, что-то оборвалось, она умоляюще посмотрела на Борьку, он удивленно на неё. Наконец всё сообразив, Борис почесал затылок и сказал:
- Мы, мам, гуляли тут втроем. Потом на посиделках были, потом опять гуляли.
- Гуляли? Ну, живо спать! – тихонько прикрикнула она, чтобы не разбудить весь дом и ушла в свою половину.
  Борька залпом выпил кружку воды, не долго думая, схватил Ольгу за руку и потащил за собой во двор. Через минуту они сидели на сене в маленьком сарае, где и была Борькина спальня.
- Ты, значит, тоже только пришла? – спросил он и в синих глазах его заиграло любопытство.
  Ольга молчала и теребила свой поясок.
- Где была то? Да, говори, не бойся, я никому не скажу.
- Ну, гуляла я, - шепотом произнесла она.
- С кем? – допытывался Борис.
- Ни с кем, одна.
- Не верю, Ольга, ты скрываешь что-то, по глазам вижу. Почему?
- Борь, не надо спрашивать, ладно! Я и сама сейчас, как в тумане, ничего не соображаю.
  Щеки её ярко запылали и девушка упала на сено лицом вниз. Борька сидел рядом и в недоумении смотрел на неё. Она была сегодня странная, в глазах будто чертики плясали. Что это с ней? Непонятно! Борька пожимал плечами, но ничего больше не спрашивал. Он улегся рядом, заложив руки за голову, и перед глазами возникла Женька с её полными, ненасытными губами. Борис с наслаждением потянулся и быстро заснул. Ольга осторожно встала и пошла к себе.
  Она долго сидела на кровати за занавеской, обхватив колени руками. Что происходило с ней? Она и Деев гуляли сегодня до утра. Она и Деев! Невероятно! И как было интересно с ним и хорошо! Почему? И разницы в возрасте совсем не ощущалось. Они были на равных. Когда Алексей поднял её из воды и вынес на берег, не было и тени смущения перед ним. А сейчас все лицо горело, она готова была провалиться, так ей казалось неловко и стыдно. Теперь она ему и на глаза не сможет показаться, и на улицу не выйдет. Вдруг их видели вместе и расскажут об этом Анне? Ужас! Ольга порывисто закрыла лицо ладонями. Щеки пылали, сердце по-прежнему колотилось. На постели завозился Виталик. Ольга насторожилась, прислушалась. Повозившись недолго, Виталик замер, равномерно засопел. Девушка вздохнула и легла. Так и не раздевшись, она уснула.

- Носит из где-то всю ночь, а потом спят до обеда, - донёсся сквозь сон до Ольги весёлый голос Игната Максимовича.
  Она в момент проснулась и, открыв глаза, лежала неподвижно. Потом села на кровати и тут же к ней вернулась память о сегодняшней ночи. Но не со страхом и смущением вспоминала Ольга о ней, а с нежностью. теплая волна окутала её, на душе была весна и первая улыбка солнца, было так сладко-томительно, что тело само по себе расслабилось и, казалось, повисло в невесомости. Не хотелось никуда идти, ничего не хотелось делать, только сидеть бы и вспоминать прогулку под луной, испытывать это томительное, но горячее, что было разлито сейчас по всему телу.
  Она вышла в комнату к столу всё ещё находясь во власти таинственных чувств, нежданно-негаданно посетивших её. И не хотели эти чувства никуда уходить, всё теснились и теснились в груди, не давая мыслям разбежаться и сосредоточиться на ином. Ольга натыкалась на предметы, ходила от окна к окну, как в забытьи, пока Анна накрывала на стол.
- Что, не выспалась? – спросил хозяин, подойдя к ней.
- Не знаю, - улыбнулась она в ответ.
  После обеда они с Борькой сидели на ступеньках крыльца и разговаривали. Разговор был обычный, будничный и касался он всего сразу и домашних дел, и колхозных, но о ночных похождениях, Борис, к Ольгиной радости, ничего не спросил.

                Продолжение следует.