Пролог

Пугающе красные ликорисы ютились друг против друга, напоминая пауков. Длинные тычинки словно тянулись к маленькой девочке в коротком платьице, стоящей посреди цветочного поля. Она же с удивлением разглядывала странные цветки на толстых стеблях без листьев.

Подул ветер. В мутно-зелёном воздухе зарябили постоянно сменяющие цифры — единицы и нули. Девочка ахнула, а потом закашлялась. Всё же, к спёртому и едкому воздуху она ещё не успела привыкнуть.

Однако ей надоело стоять на одном месте и, как и положено ребёнку её возраста, — ей было не больше пяти — понеслась в одном ей известном направлении. Лепестки и длинные тычинки красных ликорисов щекотали голые ноги. Девочке было очень весело, пусть она и не понимала, где находится.

Она мчалась, куда глаза глядят. Ветер теребил чёрные кудри и те то падали на миниатюрные плечики, то вздымались вверх. Тёмно-карие глаза смотрели вперёд, туда, куда стремилась девочка. Да и стремилась ли?

Внезапно попавшийся под ноги корень остановил ребёнка. Она упала на землю, придавливая своим телом пару ликорисов. Пытаясь отдышаться, девочка приподнялась на локтях и встала. Коленки, ладони и разбитый нос горели — на бледной коже отчётливо виднелись свежие ссадины. Но она не расстроилась, не заплакала, а лишь упрямо шмыгнула носом и вытерла руки об подол.

Неподалёку росла огромная, величественная ива. Девочка недоверчиво обвела глазами поляну, устланную ковром из красных, незнакомых ей цветов, затем вновь посмотрела на иву. Знакомое дерево в странном месте.

Склонив головку набок, она размышляла.

— Ивка…

Ива заняла все её мысли.

Придя к какому-то решению, девочка поспешила к манившему её дереву.

Курчавая крона свисала до земли и касалась красных цветов. Чем ближе было дерево, тем отчётливей девочка подмечала: под ним кто-то или что-то есть. Еле заметное, это что-то рябило в мутно-зелёном воздухе. С каждым шагом всё больше напоминало человеческий силуэт.

Девочка подошла к иве, но не решилась приблизиться к странной фигуре, сквозь которую вихрем проносились нули и единицы. Даже будучи ребёнком, её здравый смысл велел быть осторожной.

— Тут кто-то есть? — осторожно спросила девочка, готовясь в случае чего бежать прочь. Так её учили.

До её ушей донёсся какой-то булькающий звук, отдалённо напоминающий смех. Вдруг фигура стала отчётливей, и через мгновение перед ребёнком оказался худощавый юноша, впрочем, ему можно было дать как двадцать, так и все сорок лет. Внешность он имел весьма специфичную: острый нос, тонкие губы, лицо овальной формы, обрамлённое короткими каштановыми волосами, доходящими до мочек ушей, и густые брови; серо-зелёные глаза смотрели сурово, недоверчиво. Девочка невольно отпрянула.

— Что здесь забыло мясо? — прозвучало в тишине слишком резко.

Девочка опешила.

— Мясо? — она огляделась по сторонам, но в упор не видела ничего напоминающего кусок мяса или мясного фарша. Экономка возвращалась периодически с разными покупками, так что она знала, как выглядит мясо. — Нет его здесь! — уверенно произнесла она.

Странный юноша показал на неё пальцем.

— Ты — мясо.

Ребёнок совершенно не понимал, почему какой-то странный дяденька называет её мясом. Даже удивляться перестала.

— Я не мясо, — буркнула она. — Меня зовут Вера.

— Вера? — юноша точно смаковал услышанное слово. — Интересное имя. Вы, мясо, верите, надеетесь, но лжёте. У вас интересная культура, жаль, что недолго ей ещё существовать, как, впрочем, и вам, мясу.

— Это ещё почему? Тебе откуда знать? — Девочка не была согласна с его словами. — Или же ты… — она недоверчиво осмотрела незнакомца с ног до головы. — Неужели ты Бог?

Самодовольная улыбка была ей ответом. Ребёнок разинул рот. Незнакомец внушал благовейный ужас.

— Бог? Может быть, может быть…

***

Ей одиннадцать лет. Она уже не так наивна, хотя наивной Вера никогда не была. Её жизнь с рождения напоминала больше военные действия, а воевала она с семьёй и родителями, а теперь ещё и подрастающим младшим братом.

Сидя под пышной кроной ивы, Вера плела венок из ликорисов. Стебли плохо гнулись, но она упрямо сгибала их и просовывала очередной красный цветок. Ветер теребил кудрявые волосы и спутывал их, но девочка продолжала плести венок.

— Вера, отчего не позвала меня?

Вера лениво повернула голову. К ней направлялся её давний друг, которого она больше не считала Богом, узнав, чем же является этот странный мир, заполненный ликорисами или, как их ещё называли, паучьими лилиями.

— Не захотела, — буркнула девочка.

— Ты слишком изменилась за эти шесть лет.

Вера опустила голову и продолжила плести венок. Юноша поджал губы, но не обиделся. Он уже привык к девочке, хотя привыкать и притираться к ней вовсе не хотел, но обстоятельства сложились иначе.

— Что вновь у тебя произошло? — он сел на толстый корень ивы рядом с ней.

— Ооло, тебя это не касается, — строго отчеканила Вера.

— Даже так? — хмыкнул юноша, которого она назвала Ооло.

— Да.

Повисло молчание. Ветер шелестел листьями ивы, а ликорисы чуть покачивались, как бы упрекая девочку. Тут и там в воздухе проносились нули и единицы.

— Я не понимаю родителей, — не выдержав первой, призналась Вера. — Чего они хотят? Кто я для них? Не ощущаю себя нужной. Ещё и из-за моего воспитания мне трудно общаться со сверстниками.

Ооло ничего не ответил, но не потому, что ему было нечего сказать. Он думал. Человеческая раса была слишком сложной для его понимания. Земляне чем-то отличались от других гуманоидов, мяса, которых его народ привык порабощать и изживать с их планет ради информационных миров.

— Что я должен ответить? Может, я должен утешить тебя? — спросил юноша.

— Ничего ненужно делать. Ты спросил — я ответила, — сказала Вера.

Она ничего не ждала от Ооло. Девочка просто хотела, чтобы хоть здесь, в информационном мире Земли, её никто не трогал и не смел беспокоить.

***

Девушка стояла посреди поля паучьих лилий и мечтала исчезнуть. Просто взять и раствориться в мутно-зелёном пространстве. А лучше даже остаться в информационном мире навсегда, подальше от родителей и покалеченного брата. Одно лишь воспоминание об Артёме вызывало в душе горечь.

— Снова ты?

Не поворачиваясь, Вера кивнула. Длинные волосы были собраны в колосок, заканчивающийся низким хвостом ниже лопаток. Руки были скрещены на груди; пальцы впивались в ткань свитера, из-за чего ногти побелели по краям. Она злилась: на себя, родителей, брата.

— Ооло, скажи… Ты правда Бог?

Ооло встал рядом с ней и принялся разглядывать её лицо. Вера сосредоточенно смотрела вдаль. Почти ничего не напоминало о том шебутном и любознательном ребёнке. Она изменилась настолько, насколько мог измениться человек, но в последнем Ооло не был уверен. Люди, мясо, всё ещё были для него загадкой.

— Бог? Смотря как на это смотреть, — устало ответил Ооло.

Вера лишь хмыкнула. Они словно поменялись местами.

***

Вера решительно шла сквозь ликорисы, периодически наступая на никогда не вянущие цветы. Информационный мир ничуть не изменился с того дня, когда она впервые попала в него почти двадцать лет назад. Понятия времени в этом месте не существовало, и Вера это прекрасно знала.

Она переступила через корень, который когда-то «подарил» ей пару ссадин и царапин, за которые её отсчитали дома и лишили сладкого на месяц. Вера спешила, хотя в мире паучьих лилий можно было бы и забыть о спешке.

Знакомая ива возвышалась чуть впереди, а её пышная крона подрагивала листьями. Девушка очень любила это дерево, с ним было связано так много воспоминаний. Самая обычная ива в этом странном мире. Конечно же, Вера полюбила её.

На корнях дерева сидел Ооло и, держа в руке паучью лилию, отрывал от неё длинные тычинки. Создавалось такое впечатление, будто он издевался над красным пауком. В свете последних событий она бы не удивилась подобному зверству. Вера ненавидела всю породу карийлийцев, которые принесли столько горя на Землю.

— Ооло! — крикнула она, привлекая к себе внимание.

Юноша, ничуть не изменившийся за двадцать лет, такой же странный: сколько ему дать лет — тот ещё вопрос с подвохом. Её друг Ооло, но, скорее всего, они с ним станут врагами раз и навсегда.

— Вера? — кажется, он был удивлён.

Девушка подошла к нему, нависая над щуплой с виду фигурой.

— Прекрати всё это, — в её голосе была мольба. Она отбросила всю гордость, все предрассудки. — Прошу, не нужно больше...

— Я ничего не могу поделать в сложившейся ситуации, — покачал головой Ооло.

— Можешь, — Вера стиснула кулаки, впиваясь ногтями в кожу до крови.

— Нет, — упорствовал пришелец. — Я не в силах остановить свой народ. Земляне исчезнут.

— Но это вы начали! Неси ответственность!

Девушка была в гневе. Вера начинала понимать: Ооло она никогда не знала. Столько лет подряд они виделись в информационном мире Земли, но он так и не понял ни её, ни землян. Они так и остались для карийлийцев «мясом» — существами физической формы, а не высшей, информационной.

— Не могу, — просто ответил Ооло. — Они всё решили.

«Высшая раса? — хмыкнула про себя Вера, вглядываясь в такие знакомые черты лица. — Да они давно падшие!»

— Значит, я так и осталась для тебя «мясом»? — горько вздохнула девушка.

— Нет, Вера. Ты — другая, ты мой друг, — Ооло встал и, приблизившись к ней, взял за руку. Нежное прикосновение лишь разозлило Веру сильнее. Она выдернула руку.

— Вы отняли у меня самое дорогое, — стараясь не дрожать, прошипела девушка. — Вы нажили себе страшного врага, Ооло. Нет ничего страшнее женщины, которая потеряла всё. Я буду мстить. Тебе в первую очередь! — и с этими словами она закрыла глаза, после чего растворилась в мутно-зелёном воздухе.

Ликорисы тянули к пришельцу свои тычинки-лапки. Ооло просто стоял и смотрел на прекрасные, но жуткие красные цветы, чувствуя, что в чём-то ошибся, оступился на дороге дружбы. С опозданием он понял: Вера не шутила. Она действительно будет мстить карийлийцам.

Он поднял глаза к чёрному небу, по которому проносились со скоростью света нули и единицы. В его руке всё ещё находилась паучья лилия. Почему-то пришельцу было не по себе, и мрачное небо впервые пугало его.

Ветер пронёсся по полю. Ооло уже не было там, где он только что стоял. Ликорис упал на землю.

Двое так и не поняли друг друга. Ива заскрипела, точно бранясь.

Всё только начиналось.