Долгожданная

Посвящается Роме.
Спасибо тебе за все.

- И снова здравствуй, чертова зима!
Каждое утро зимы Фредерика начинается именно так. Но зимы не календарной, а сезонной.
Он только что проснулся. Скинув одной рукой одеяло с плеча, Фредерик еще не открыл глаза, но уже почувствовал какую-то волнительную перемену.
Это кажется странным, жгучим, необыкновенным. Это смущает Фредерика, заставляет его встать с кровати и, закутавшись в одеяло, подойти к окну.
Волосы его напоминают воронье гнездо.
Он жмурится, открывая глаза. Необычайно яркий свет - для зимнего утра - поначалу неприятно режет глаза до боли, но потом очертания соседних домов становятся все более знакомыми.
- Ну здравствуй, милая моя.
Сколько любви в этих словах… Сколько счастья, доброты и нежности от долгожданной встречи звучит в голосе Фредерика.
Он узнал Ее, увидел... Во всем.
Фредерик скидывает с себя одеяло, убирая его в диван, который старательным образом заправляет.
И снова смотрит в окно. С его губ то и дело срывается:
- Милая, любимая моя... Наконец-то ты пришла.
Он шепчет эти слова, будто заклинание, когда убирает разбросанные вещи. Большая их часть аккуратно складывается, меньшая - отправляется в стиральную машинку.
Потом он принимается за пол. Убрав ковер за шкаф, Фредерику кажется, что занавески тоже отжили свой сезон. Он встает на табуретку и, снимая их, видит грязные окна.
Надев толстовку и штаны, Фредерик впускает в квартиру холод и ветер. Он всегда мыл окна водой и газетой - это самый дешевый способ мытья окон.
Фредерик идет на кухню, открывает холодильник и, не найдя ничего на завтрак, закрывает его.
Он заходит в ванную, умывается, чистит зубы и, после недолгих раздумий, начинает набирать ванную. Но как только вода еле прикрывает дно, он понимает, что это пустая трата времени. Сегодня, как никак, пришла Долгожданная.
Фредерик принимает теплый душ.
Завернувшись в полотенце, он идет к себе.
В комнате свежо - холод, вошедший в открытые окна, еще не успел стать теплом.
Фредерик надевает шерстяные носки, синие джинсы на подтяжках и светлую футболку. Сверху он натягивает черный свитер, очень тонкий, вязанный в мелкую петельку. Потом он закидывает в рюкзак книгу, паспорт и кошелек. Фредерик подходит к зеркалу в прихожей и изучает свое отражение.
Двухдневная щетина, черная и серая, как еще тлеющие уголья в костре и пепел. Точно такие же волосы, густые, словно львиная грива. Кое-где, преимущественно у висков, легкими волнами послушно лежат серебряные нити. Он выглядит старше, чем есть на самом деле. Фредерик проходит ладонью по жестковато-длинным волосам, растопырив пальцы, и улыбается.
Он осторожно и тихо закрывает за собой дверь, словно боится спугнуть Долгожданную, которая ждет его на улице с первым лучом зари. Закрыв, Фредерик вспоминает, что на кухне стоит пара наполненных мусором мешков, и возвращается.
Он остановился на пороге в нерешительности. Фредерик смотрит на свои ботинки, потом на темно-коричневый линолеум, снова на ботинки и потом на чистый линолеум. Он на носочках проходит на кухню и забирает пакеты.
Пройдя пару кварталов, Фредерик выбрасывает мусор.
Он недолго думает, куда пойти. Ноги сами несут его на площадь.
Его путь лежит вдоль аккуратной гранитной набережной.
Фредерик смотрит вокруг и, помимо воли, улыбается.
Он узнает Ее везде. Все с Ее приходом меняется. И остальные люди тоже это чувствуют. Они высыпали на улицу после зимней спячки, все еще закутанные в многослойные одежды, не то что Фредерик.
Она пришла! Вот она, эта долгожданная песнь, слова которой читаются на каждом лице. Она пришла! Все это чувствуют. Все видят Ее в солнце, которое уже начало подтапливать ледок, в тенях, которые это же солнце и отбрасывает. Все слышат Ее в неожиданно пробудившихся птицах, которые своими радостными трелями прогоняют гулкую, вязкую тишину. Ощущают и в ветре, который больше не хлещет по лицу, не кидался снегом, до боли врезающемся в лицо. Нет, он, ветер, тоже стал мягче и тише.
Есть и еще что-то тут, что-то неуловимое для глаза, не поддающееся описанию в мыслях. Что-то есть тут, и это что-то чувствует сама душа.
Фредерик свернул с набережной и увидел свое излюбленное место.
Серым камнем выложена вся площадь. Примерно посередине возвышается старый фонтан из гранита - работа средневековых мастеров. Он сделан давно, еще во времена королей и императоров, поэтому достаточно прост, но изящен. Бассейн, куда стекает вода, и дно которого щедро посыпают монетами туристы, большой и глубокий. В центре него, на искусно выточенной ножке, состоящей из нагроможденных друг на друга овалов, кругов и колец, покоится сама чаша, из которой бьет фонтан. Фредерик часто кидает в этот фонтан монетки, потому что он посвящен Госпоже Фортуне.
По краю площади выстроились маленькие лавки и магазинчики. Они так же остались с давних времен - уютно отделаны деревом, мягко освящены желтым, будто масляным, светом. Тут есть овощные лавки, пекарни, кондитерские, сувенирные, пара кафе, одна кофейня с громким именем, но омерзительным кофе, книжные лавки и чайная, где подают исключительно чай (но чай всех сортов и видов).
Так же на площади в разнобой стоят скамейки. Люди двигают их как хотят и когда хотят. Бывало, что на площадь заходит путешествующий музыкант с гитарой, баяном или саксофоном. Тогда он кладет свой головной убор на один край скамейки, а сам садится на другой. И начинает играть. Стены этих лавок слышали и жгучие испанские песни, и размеренные переходы смычка, и веселые плясовые аккордеона, и даже громкие удары в барабаны африканских племен. Если музыкант садился на скамейку, а его шапка была на другом конце, то люди сначала выжидательно слушали его. Если им нравилось исполнение, то они кидали монетки в шапку, а потом выстраивали скамейки полукругом в несколько рядов - на площади импровизированный концерт для любой аудитории. В другие дни бывало, что пара подростков тихо переговариваясь, рассказывали друг другу истории. Мимо проходит знакомый одного из них, и, краем уха услышав разговор, присоединяется к ним и рассказывает свою историю. И так по цепочке. Знакомый видел своего знакомого, а тот в свою очередь своего и так далее. Когда подростки переставали помещаться на двух скамейках, они тащили третью. К вечеру все скамейки собирались в один большой круг. Акустика была невероятной, каждый слушатель уважал сидящих в кругу - рассказчику не приходилось громко говорить. Под сумерки на скамейках сидела не только молодежь, но и старики, пары с детьми и взрослые. Люди расходились, когда закрывались две лавки -  кофейня и чайная. А на следующее утро скамейки снова растаскивали…
Сегодня на площади не очень много людей. Пара стариков, сидящих за столиками кафе, две-три молодые пары, одна из которых с тремя детишками, стайка подростков и человек шесть взрослых-одиночек.
Фредерик направился сначала в кондитерскую. Там он покупает две сдобных булочки, посыпанных сахаром. Потом он пересекает площадь и входит в чайную. Приветливо поздоровавшись со знакомым, который стоит на кассе, Фредерик заказывает чай с мятой. Рассчитавшись и получив свой чай в бумажном стаканчике, Фредерик выходит на улицу, к скамейке у фонтана. Он осторожно садится на край и, удобно расположившись, начинает завтракать.
Он поднимает стакан с чаем, будто с шампанским, чуть вверх и бормочет:
- За тебя, моя Долгожданная.
Этот жест невольно увидела цыганка, которая стоит поодаль. Поняв, что именно гнало ее на площадь сегодня с утра, она подходит к Фредерику. Мысли цыганки немного путаются, такого Знака она не ожидала.
- Приятного аппетита. Что, радуешься встрече со своей Долгожданной?
Фредерик поперхнулся теплой булочкой и повернулся на голос.
Он видит пышногрудую цыганку. Ее ноги и ботинки скрывает черная, с яркими цветами и зеленью, юбка в пол. Шею закрывает черная кофта с длинными рукавами и очень длинным воротом. На шее висит неимоверное количество цепочек разных размеров, длины, с кулонами и без. Поверх кофты надета красная, чуть выцветшая, не застёгнутая жилетка. Пухлые пальцы цыганки перетягивают золотые колечки. Лицо... Лицо ее пухло в приятной степени этой самой пухлости. Нос орлиный, но не очень большой. Губы, подведенные кроваво-алой помадой, улыбаются. Иссиня-черные глаза прожигают насквозь. Лоб усыпан сетью морщин. На голове цыганки повязан черно-красный платок, из-под которого волнами взбушевавшегося моря струятся волосы с проседью.
- Простите, что вы сказали?
- Я говорю, что, если ты немного подвинешься, и будет место, куда мне сесть, я все расскажу.
Фредерик пододвигается на холодную середину скамейки.
- Ты встретишь свою Долгожданную. Только не ту, с кем здоровался сегодня утром, как только проснулся, за чье здоровье поднимал стаканчик чая. Нет, не ту Долгожданную ты встретишь. Но также поймешь, что Она рядом, как и сегодня понял, что пришла твоя Долгожданная. Ты встретишь ту, которую ждал всю жизнь, как и всю зиму ждал сегодняшнего дня.
- Это... Это скоро случится? - нервно спрашивает Фредерик, закусив губу, с отчаянной мольбой смотря на цыганку. Он отчего-то не удивляется, откуда она знает все.
- Нууу, милый мой, не все так просто! Вот с тобою я встретилась позже рассвета, но до полудня, да? А ты сейчас просишь у меня закат. Такого не бывает, друг мой. Не бы-ва-ет. Случайные закономерности должны сойтись в одной точке, понимаешь? Ночью ты видишь звезды, а днем нет. Но это не повод усомниться в их существовании, когда на земле лежат серые тени. Так вот, солнцу сначала нужно крадучись показаться диском белого золота на горизонте. Показаться, заливая синюю лазурь янтарно-рыжим, пунцовым, кое-где даже фиолетово-лиловым и багряным. Потом солнце немного поднимется, еще чуть вверх, медленно, и вместе с этим так же стремительно, как день перетекает в ночь, а ночь в день. Теперь солнце заливает все огненно-красным, как еще не сорвавшиеся с деревьев листья клена. И половина диска уже не белое золото, а теплый свет, до боли режущий глаза. Солнце поднимается выше. Светлеет, тьма уходит, превращаясь в тени. Через несколько минут солнце поднимется так высоко, что не будет багряно-желтого ореола. Будет только лазурная синева. Солнцу потребуется много времени, чтоб сначала дойти до зенита, а потом снова сойти к горизонту. И только после того, как оно совершит весть этот длинный и изнурительный ежедневный путь, можно увидеть закат. Понимаешь, о чем я? Не можешь ты на рассвете увидеть закат, так же, как и на закате увидеть рассвет.
Цыганка умолкла, но не на долго.
- И… к тебе уже пришла тишина. Ты не ищешь буйства, чего-то столь невероятного, столь невозможного, чего-то… того, чего быть не может. За этим гонится юность. Ты мудрей. Ты в тишине подушечек кошачьих лап. В тишине предрассветных мгновений. В тишине… Все, что ты бы хотел – уют и понимание. И это уже кое-то значит.
Слова цыганки гуляют в мыслях…

Фредерик оглянулся на край скамейки, где она сидела - пусто. Он посмотрел вокруг и тоже ее не нашел. Будто бы и не было.
Солнце уже склонилось к горизонту, раскрашивая небо в нежные персиковые цвета.
Фредерик сидит, смотря в никуда.
Вдруг что-то выводит его из задумчивости. Фредерик медленно переводит взгляд на лавочки. Как ни странно, пустые, одиноко стоящие лавочки. Разве что на одной из них сидит рыжая девушка.
Невидящими глазами Фредерик смотрит на нее.

Девушка хороша собою. Сидя на скамейке в длинной, мешковато-синей куртке, она кормит голубей. Птицы, сбившись в кучку, толкаются, но не дернутся. Девушка аккуратно отламывает кусочки хлеба, крошит их поменьше и высыпает прямо на головы голубям и подлетевшим воробушкам. И те, и другие, не в силах понять, что происходит, поэтому только крутят головами из стороны в сторону, пока злосчастная крошка не сваливается с головы бедняги. А крошку сразу же съедают резвые товарищи по столу. Видимо, девушку это забавляет. Как только одна из крошек непреднамеренно попадает в цель, девушка улыбается, и в глазах мелькают блики далеких солнц.
Вскоре батон закончился.
Девушка убрала руки в карманы. Впервые за долгие часы она посмотрела, кто есть на площади.
По краям светились теплом лавочки, фонтан привычно журчал. Площадь казалась безлюдной и пустой -  не было никого, кроме молодого человека.
Девушка пробежалась взглядом по лавочкам. Чайная с кофейней закрылись. Как она могла не заметить этого раньше?
Уже поздно.
Девушка не имела привычки носить с собой что- либо, поэтому, когда ее поселила мысль, узнать   время, она решила подойти к молодому человеку.
Куртка ее зашуршала, распугивая птиц. Голуби дружной стаей, описав полукруг, уселись на крыше одного из домов. Воробьи стремительно бросились кто куда.
Девушка, подойдя к молодому человеку, машет ему. Но он не видит ее, взгляд его блуждает где-то в воспоминаниях. Девушка присаживается и пристально смотрит ему в глаза.
В отражении она сначала видит себя – обычную, рыжую и кудрявую, себя обыкновенную, которую видела сотни раз в зеркале. Но потом она всматривается...
Цвет глаз молодого человека необычен. Он и голубоглазый, и зеленоглазый, тут есть даже серый и немного коричневого.
Девушка долго сидит, смотря незнакомцу в глаза.
Время. Надо узнать время.
Она дотронулась до плеча молодого человека.

Фредерик вздрогнул от прикосновения легкой руки Эжени. Он посмотрел на нее.
Эжени в ответ посмотрела на немного смущенного Фредерика. А он вдруг смеется, беря ее за холодную руку:
- Ну здравствуй, моя Долгожданная...