18-19 августа 2015

Погода изменилась на характерную предосеннюю. Днём умеренно тепло, если не ветрено, но с наступлением темноты необходимо топить для сохранения именно летнего комфорта. Резкая перемена погоды повлияла на состояние больше, чем обычно в последнее время, хотя и не так пугающе, как это было в дождь после завершения первого этапа ремонта. Понятно, надо было шевелиться, выходить из распорядка и даже в некотором смысле из образа. К тому же, накануне вспоминал Лемпорта, Силиса и их близкого друга писателя Коваля в сопровождении «рыжего длинного киноактёра» в конце восьмидесятых. В. Лемпорт ушёл в сентябре 2001, не дотянув немного до 80, а Н. Силису, который родился в 1928 и оказался «младше (не только на 6 лет, но и) на Отечественную войну», как написал однажды фронтовой поэт А. Межиров, сейчас 87! Вспоминал не по прихоти, но из-за неприятной истории, случившейся на днях в Манеже, где они традиционно выставились вместе с Сидуром, однокашником по первому выпуску Строгановки. Имя защитника христианских ценностей привилегированного хулигана из наших хунвейбинов даже упоминать не буду. Так что мне тяжело пришлось, хотя провожали и встречали наши работники на своей машине, а в Москве встречал и провожал счастливый молодой папа Алисы. Примерка у протезиста продолжалась не больше пяти минут. Почти успели до проливного дождя заскочить с Мишей в подъезд. В доме с новым нашим человечком пробыл около двух часов и сделал пару снимков. Лиза очень боялась, как бы я не напугал ребёночка вспышкой карманного фотоаппарата. Снова небольшая перестройка после возвращения, потом немного футбола наряду с поддерживанием хорошего доброго жара в топке печи. Ребята в это время завершали настилку полов. Утром впервые прошёлся от нашей двери до двери в столовую по ровному и прочному настилу 15-17 шагов; метраж веранды, судя по настеленной площадке, окажется не меньше восьми квадратных метров при двух больших окнах! Около шести квадратных метров должно быть в сенях с тыльной стороны нашего отсека. Только там метраж будет неравномерно поделен на два уровня, на каждом из которых тоже будет по окошку. На нижнем уровне побольше, а на верхнем поменьше. Получится самый настоящий зимний дом со всеми удобствами. И даже с генератором на случай отключения электричества. Аккумулятор к нему с «гофрой», то есть удлинённой выхлопной трубой уже также поручил купить. Ведь Миша теперь провозгласил себя гендиректором частной фирмы, и у него есть своё рабочее место дома! Жизнь сначала вместе с Алисой!
22 октября 1968 продолжение
Шестнадцать с половиной! Если бы сейчас знать, что я был такое? Кем представлялся подросткам, бывшим младше меня на 3-4 года, каким виделся старшим друзьям на 2-3 года? Хотя одно то, что младшими и сверстниками верховодил по неписанному праву, а со старшими был на равных, давало мне больше материала для фантазий и воображения. Наверное, был окрылён и испорчен всеобщей любовью с первых дней и лет существования, являясь самым счастливым и самым несчастным ребёнком одновременно. Страдал и наслаждался от любовной опеки, создавал мифы, бредил фантастическими идеями, неизвестно, каким образом попадавшим в сознание. Обладал невероятной природной силой, незаурядной реакцией; был подвержен всевозможным суеверным страхам, но умел сызмальства им сопротивляться, а при случае доводил страх до безумного бесстрашия. Ничего не знал, мало, что умел, ухитряясь при этом оставаться самодостаточным. Ну, не так, как теперь, но в своей определённой возрастной плоскости. Имея нереализованные способности и невнятные влечения, должно быть, был гением от рождения, но никак не мог определиться в реальности. А судьба давала мне все возможности, чтобы со временем потерять их и остаться ни с чем. Я и сам испытывал нешуточные влечения с самого раннего возраста и находился рядом с теми, с кем хотел находиться. Чувственные воспоминания простираются из времён, которые никогда не воспринимаются как реальность, зато были оттуда превращались в фантастическую небыль. Короче, могу писать о себе часами, поскольку давно уже ничей бессмертный образ не угрожает моему уровню бессмертия и не может меня остановить, как бы плохо или хорошо я ни писал.
И вдруг полюбил; полюбил глубоко и полно, как врождённый поэт. То задыхался от внезапного прилива радостного восторга, приподнимавшего и расширявшего грудную клетку, то поражался неожиданному разливу беспредельной грусти. У меня появился постоянный спутник, настоящая Муза, вдохновляющая на первые жалкие попытки совладать с чувствами и написать стихотворение о ней и для неё. И она сопровождала меня везде, находясь, как потом когда-нибудь скажу, внутри снаружи. И я постепенно привыкал к этой постоянной тени, и тогда же началось раздвоение её реального образа с образом её, нашедшей место в моей душе. В школу ходил с радостью, потому что долгие нудные часы, когда видел и слышал её, пролетали моментально, не в силах утолить желание, разгадать загадку, ответить на вопросы. Но учиться, кажется, совсем перестал. Было уже не до рассказов и объяснений, ибо больное встревоженное воображение прокручивало нескончаемые ленты, где почти каждый кадрик занимала она. Да и сам себе становился дороже, имея внутри и даже вынашивая такое сокровище! Совершенно растерялся и уже не понимал, что же случилось и что теперь со мной происходит. Ещё никому о ней ни слова, а все уже видят, как она мне нравится. Походил на пятилетнего ребёнка, закрывшего лицо носовым платком и абсолютно уверенного в том, что он невидимка!
            
                ***
Она сошла небесной просекой,
даруя сладостный нектар
мучений первых в грусти осени,
нетронутый затронув дар.

В предощущеньях до озноба
грядущим упоённых дней
к истокам возвращаюсь снова
любви мальчишеской своей.



                ***
И жар смущенья перешёл
в стыд жгучий по шкале прогресса:
О, жалкий, жалкий дирижёр,
я жду подсказки от оркестра!

От бутафорского костра
полос бумаги папиросной
пополз малиновый кошмар
к шуршащей по ветру берёсте.

Вновь ты, спасительная весть,
журча оттаявшей улыбкой,
невесть откуда снова здесь
за скрипкой скрипнувшей калитки!

Продолжение следует.