Я тебя позову - это будет неслышное слово

Я тебя позову - это будет неслышное слово,
словно первые капли, спонтанно пришедшие
с неба. Хотя нет. Пусть вздыхают на ветках
полночные совы в ожидании, крошек в
ладонях, вчерашнего хлеба.

Жизнь идёт всегда "между" - над гуртом
случайного выбора: как прохожий, зажатый
фасадами и мостовой, как вода, что родилася
"прежде", а "до" - была рыбою, выгибающей
жабры, от гипоксии, дугой.

Ровность где-то хранит свой секрет в глубине,
в позвоночнике. Он настолько немой, что его
прямота как металл, как тротил, что взрывает
на ветках весенние почки, под ударные звуки,
отлитых из бедны, литавр.

Эти правила игрищь - придумали те, кто
проигрывал, что-то важное, что по форме и
цвету походит на кров. Бубенцами поддужными
ветер невольно подыгрывал, мёрзлым струям
дождя, разбавляющим холодом кровь.

Всё текло будто тушь, будто краска по цоколю
литера, выбивая подковкой на белом бордовый
"Аминь". И ломало сознание серую матовость
шифера, отпуская слова, сквозь решеточность
кремния, в синь.

Под бумажное облако из листового пергамента,
где на оттисках времени множество каменных
проб. Вырезала рука, под усталость незрячего
пламени, тенью туч дождевых, омывая свой
высохший зоб.

Все слова, что проходят сквозь связки, уже
кем-то связаны - как буксир, что канатом
вцепился в безропотный кнехт, как все те
теоремы, что были спонтанно доказаны, как
адепты, ревниво хранящие целостность сект.

Если слову придать невесомость - оно выжжет
солнце, едким смыслом, который хранят
переходы в слогах. Недосказанность копится
в горле, как в печени стронций, замещая всю
радужность взгляда на пепельный прах.

Да, бесспорно, прижаты мы все притяжением
к поверхности: взглядов, мыслей, эмоций и
важности собственных слов. И под веками
пряча нелепую ниточку верности, по рукам и
ногам крепко вяжем безмолвный остов.

А звоночками численник цокает в области
темени, выпуская из угольных цифр линейность
и пар. На удачу меняя, не глядя, связь рода и
племени, изрыгает из глотки кукушка луженное -
кар-р-р.

Я бы тоже хотел как она, так же громко и
пристально: на весь мир, на округу, до бездны и
дальше - за край. А потом до тебя, ну а после с
тобою - стать пристанью, только вот от познания
слов, обесценился Рай.