Глава 5. Новые обитатели

Дни шли медленно, казалось, время дремлет, не выпуская из своих мягких ленивых клейких лап. Гектор, запретил Ален появляться в мастерской, мотивирую тем, что ребёнку нужен отдых. На самом деле он тянул время, в надежде, что непонятные способности внучки исчезнут так же неожиданно, как и появились.

- С каких пор я стала ребёнком? – возмущалась Ален, но возмущения своего не показывала. Пусть дед сам угомонится, перестанет пугаться её дара. Пусть привыкнет, думала она, лёжа под лучами Маджет возле озера, окружённая всё той же компанией. Появление Лиски почти ничего не изменило. Кошка оказалась очень своенравной и независимой. На руки больше не шла, «песенок» рядом не мурчала, а вечно где-то пропадала. Марчелло, пустился было по началу её сопровождать, но та сбежала от него в первую же прогулку. И коту пришлось вернуться к обычной размеренной жизни, сокрушаясь, что подружки из Лиски не получилось. Скука одолевала всех. И вот однажды, Ален, наплававшись в тёплой воде, вышла на берег возле плотины, там, где дед заготовлял сырьё для своих поделок. Прошла вдоль гряды замоченной глины, откинула край рогожи и отковыряла большой серо-голубой кусок. Долго на ходу мяла его в руках, а когда дошла до поджидавшей её компании, из рук на землю выпустила странную фигурку. Птица – не птица, больше на зверя похожа, вот только с крыльями. Глиняная поделка лежала на траве, Марчелло и Зэрик обнюхали её со всех сторон и отошли. Паулино рассматривал издали, а вот Лиска, невесть откуда вынырнувшая, улеглась напротив и принялась гипнотизировать фигурку. Под лучами полуденного Маджет глина подсыхала, меняя цвет, становилась светлее, и казалось, что маленький крылатый зверёк вот-вот оживёт. Но… это только казалось. Ален попробовала представить волшебные знаки. Вдруг фигурка и правда оживет? Вон ведь ходит вполне реальная, живая Лиска, да ещё как ходит! Но фигурка не ожила, и девушка вздохнула: «Это тебе не облака в милых кошечек превращать. Там всё было просто… Представила себе волшебные знаки под светилом и, пожалуйста, результат».

Ален лежала, рассматривая сквозь прищуренные веки Маджет, и ждала. Чего ждала? Она и сама не знала. Просто ждала. Первой зашевелилась Лиска. Она выключила свой мурчавший моторчик, поднялась и к всеобщему удивлению отправилась в воду. В воду! Кошка! Та, которая и лапы-то брезговала замочить. Сообразив, что Лиска направилась к водопаду, пёс бросился за ней. Как тут утерпишь? Где взять столько спокойствия? Марчелло и Паулино, изображая две статуэтки, уселись ждать на берегу. Вот уж кому терпения не занимать. Пёс и кошка вернулись через несколько минут, пробыв за водопадом несколько мгновений. Пёс плыл, подгребая лапами, а на шее у него, вцепившись когтями в мохнатую голову, сидела Лиска. Ален невольно улыбнулась: вот ведь хитрющая кошка, пользуется своей неотразимостью. В зубах Лиска держала большой толстый сочный лист. Пёс выбрался из воды. За мгновение до того, как во все стороны полетели брызги, кошка оказалась на земле, и выплюнула лист возле ног девушки.

- И зачем же Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая доставила нам эту «невидаль», - изображая почтение, спросила Ален, вставая и подбирая брошенный кошкой лист.

Не удостоив девушку ответом, Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая принялась приводить свою огненно-рыжую шкурку в порядок. Девушка вертела лист в руках, не зная, что с ним делать. Пальцы сами, как недавно глину, начали разминать прохладную сочную мякоть, превращая её в тягучий гель. Гель пытался ускользнуть сквозь пальцы, но подхватывался и размазывался по рукам до запястий. Теперь он смотрелся зелёными перчатками. Лиска поглядывала на это, казалось бы, бессмысленное занятие и упорно молчала, как молчали, усевшиеся вокруг девушки в кружок, пёс, кот и ослик. Забытая глиняная фигурка одиноко валялась на песке. Ален наклонилась и взяла её в руки. «Перчатки» с ладошек мгновенно исчезли поглощённые подсыхающей глиной. Глина зашевелилась и от неожиданности Ален выронила её из рук. Крылатый комок замахал неуклюжими крыльями и попытался удрать. Девушка подхватила с земли камешек и запустила вслед удирающему комку.

- Ой-ёй-ёй, что ты делаешь! - заорал камень и, резко изменив направление, упал на песок, не долетев до воды всего пару-тройку дюймов, откатился подальше от озера и замер.

- Что это было? – спросил Паулино, опомнившись первым.

Ответить не смог никто. Вытаращив глаза, все смотрели на камень. Тот заворочался и проскрипел:

- Только не в воду.

- Что? Не в воду, - поинтересовалась Лиска, первой перестав удивляться.

- Не надо бросать меня в воду. Сок феухоча смоется, и я опять стану неподвижным.

- Феухоча – это что? Тот лист? – продолжила интересоваться Лиска.

- Да, - скрипнул камень.

- Откуда ты про него знаешь?

- Откуда, откуда… Знаю и всё! За столько веков чего только не узнаешь…

- За сколько?

- Отстань от него, Лиска, - вмешалась Ален, дай… - она задумалась, - дай камню придти в себя.

- Мы не будем бросать тебя в воду, иди сюда поближе, - обратилась девушка уже к камешку.

Камень заёрзал и подкатился к её ногам. Вместе с камнем «ожили» все. Паулино, Марчелло и Зэрик подобрались поближе. Знакомиться.

- Камень, - представился камень.

- Ну, так не пойдёт, - опять встряла угомонившаяся было Лиска, - Камень – это не имя!

Камень не отвечал, только чуть поскрипывал, видимо, кряхтел.

- Придётся… самим придумывать, - озадачился ослик, - есть какие-нибудь предложения?

Предложений не последовало. Все растерянно молчали. Никому никогда не приходилось давать имён камням…

- Фунтик! Он будет Фунтик! – аж, подпрыгнула Ален, - и имя замечательное и весит он примерно столько же.

Камень опять заворочался и благодарно заскрипел. Имя ему понравилось, он даже как-то приосанился. Камень с именем – редкость, пожалуй, и гордиться можно.

- Фунтик, так Фунтик, - лениво промурлыкал Марчелло, - простенько, но со вкусом. Паулино моментально согласился.

Ещё бы… Дай Ален камешку благозвучное имя, ослик непременно расстроился бы. Да и кот восторга не выразил бы. Эти два зазнайки поняли друг друга с полуслова.

Увлечённые камешком, все забыли о глиняной фигурке, явившейся причиной переполоха. А дракончик (всё-таки пальцы Ален слепили не птичку, а дракончика, маленькую копию виденного на стене колодца рисунка) сидел себе на нижней ветке ближайшего дерева и рассматривал участников переполоха. Девушка новоявленному дракону понравилась. Пёс и камешек – оставили равнодушным. Осёл и кот вызвали чувство досады… по разному поводу, но всё-таки досады. А вот кошка… Лиска не просто понравилась дракону, он готов был махать неуклюжими крыльями за рыжей красавицей хоть на край света. Дракон не спускал с неё глаз. Чувствуя этот пронзительный взгляд, Лиска чуть повернула голову и «наткнулась» на такие же, как у неё, ярко-желтые глаза.

- Фррр! – сказала Лисандра-Гелла-Агния-тринадцатая, что означало: «нахал». И отвернулась. 

Сердце дракона от огорчения полетело куда-то вниз и свалилось бы с ветки, не будь его грудь могучей и глиняной.

Перестрелка взглядами, да и «фррр» не остались не замеченными. Марчелло поднял шерсть дыбом и занял боевую стойку. Пронзительное «мааааууу» огласило округу до самых гор. Кот сорвался с места, и всем почудилось, что он взлетел на дерево, туда,  где только что сидел дракон. Еле удерживаясь на не слишком толстой покачивающейся ветке, кот злобно фырчал, а дракон, преспокойно помахивая глиняными крыльями, завис в паре метров от него. Летать всё-таки умел он, а не Марчелло.

- Ещё раз сунешься, получишь в лоб, - щуря ядовито-желтые глаза, во всеуслышание объявила глиняная фигурка. Кот как-то очень быстро уразумел услышанное (кому же захочется получить в лоб куском каменной глины?) перестал фырчать и медленно спустился с дерева. Нехотя ему пришлось признать, что глиняный Дракон отныне имеет право быть. Признать-то признал, а вот смириться с появлением соперника не смог. Затаив неприязнь, Марчелло сделал вид, что ничего не случилось, а если и случилось, то его такие мелочи не касаются. Вот уж воистину между двумя задирами пробежала кошка…
 
За всей этой суетой, имя дракону никто не придумал, так он и остался Драконом. Правда, не для всех. Марчелло, кроме как глиняным болваном, Дракона никак не величал. Делал он это про себя, не осмеливаясь высказать обидное прозвище вслух.

- А чего тут обидного? – сказал бы Паулино, - ничего кроме правды. Глиняный. И болван.

- Ну… как сказать… Тебе бы «упрямый осёл» понравилось? – вкрадчиво спросила бы Лиска.

- Да ладно вам ссориться, - примирял бы их Зэрик.

Но разговора такого не состоялось. Может зря?

День между тем склонялся к вечеру, пора было и поужинать. Есть, как-то сразу, захотели все кроме Дракона и Фунтика, конечно. Этим никакая еда не требовалась, а вот у остальных заурчало в животах, и вся компания направилась к дому, прихватив новых знакомцев, вернее, пригласив следовать с ними. Во дворе Фунтик приглядел себе место возле крыльца, так чтобы никто за него не запинался и, в тоже время, чтобы всё было у него пред взором. А Дракон облюбовал раскидистую яблоню, склонившую ветки в открытое окно спальни Ален. Так она у него всегда была перед глазами, да и Лиска жаловала комнату девушки больше, чем любую другую. Ну, разве что ещё кухня привлекала внимание Лисандры-Геллы-Агнии-тринадцатой, но там тоже имелось открытое окно и яблоня, тянувшая ветки прямо к столу, стоявшему возле окна.

За ужином Гектор пожаловался на боль в ногах.

- Видно, совсем плохо… - расстроилась Ален, - раз уж дед заговорил об этом, значит, невмоготу ему стало.

А на утро старик не смог подняться с постели. К вечеру он немножко расходился, ковыляя по дому, но на следующий день всё опять повторилось. Надо было что-то делать.

- Пойдём на базар, - предложил задумчиво Паулино, - все новости, все слухи можно узнать на городском рынке. Может, кто и посоветует что-нибудь дельное.

Собирались недолго, посуды на продажу нынче приготовили немного. Дед позволил вынести из дома только утварь, расписанную орнаментом. Тарелки с «живыми» рисунками остались в мастерской, и, как ни просила внучка, дед остался непреклонным. 

До города в этот раз добрались рано. Народу на базаре толпилось столько, что пристроиться ни за одним из прилавков не удалось. Да это оказалось и ненужным. Горшки Гектора расхватали, как только девушка сняла с корзин рогожи прикрывавшие их. Спрятав денежки, Ален направилась вдоль торговых рядов в надежде найти снадобье, помогающее при болях в ногах. Но ничего похожего в этот день на базаре никто не выставил. Обойдя все ряды, разглядев все товары, девушка остановилась возле прилавка с бусами. Её внимание привлекла низка синих переливающихся самоцветов. Круглые бусины, казалось, сами просились в руки. Приложив их к груди, девушка глянула в зеркало. Глянула и обомлела. Из зеркала на неё смотрело незнакомое лицо. Незнакомое и, в тоже время, где-то уже виденное.

- Пириос. Жемчужно-белая Пириос. Это на ней я видела этот лик, - сообразила Ален и опустила бусы.

Лицо из зеркала исчезло, а торговец спросил:

- Что, красавица, не глянулись самоцветы?

- Глянулись. Да ведь дорогие наверно?

- Дорогие. Но стоят того, - подтвердил хозяин и назвал такую цену, что у Ален в голове только что не помутилось. За такие деньги им с дедом год, рук не покладая, работать нужно.

А торговец, понизив голос почти до шёпота, рассказывал, что бусы эти заговорённые на удачу, на счастье. Сама колдунья, что живёт за Синей горой, руки к этой низке бус приложила. Потому и цена такая.

- Колдунья за Синей горой. Интересно, - подумала Ален, - надо побольше о ней расспросить.

Слово за слово, помянув больные ноги деда, девушке удалось узнать, что за Синей горой живёт колдунья, которая и знахарством занимается, и пророчеством может порадовать, и будущее предсказать. Только вот не всегда её пророчества хорошего касаются, не будет скрывать и плохое, в глаза скажет, не пожалеет. Потому и не любит местный народ к ней обращаться, больно строга. За малейший грех наказание предпишет. Да ещё и напутствует: так тебе, мол, и надо, нечего было пакостничать. Ходят к ней уж по самой крайней нужде. Денег не берёт и помогает далеко не каждому. А почему одному поможет, а другому нет – и вовсе не разобрать. Своя у неё правда… никому неведомая. Тропка к ней протоптана, да всё больше зарастает. Не слышно, чтобы кто-то в последние годы за Синюю гору наведывался. А идти до неё дня два. Сначала до усадьбы Гектора, что над морем живёт, потом вдоль моря гору соседнюю обогнуть, что западнее от усадьбы, она-то Синей и зовётся; а потом через открывшийся перевал до долины. А там уж и рукой подать. За озером горным. Озеро одно. Не перепутаешь.

- Попытай счастья, красавица, - напутствовал торговец Ален, - может, и глянешься колдунье, поможет она твоему деду. А тут снадобья не ищи, нет его, если и есть, то шарлатаном составлено, толку от него не будет.

Узнав всё, что хотели, девушка с осликом отправились обратно. Ален по дороге радовалась тому, что пройденный путь приближает их к Синей горе, а Паулино ворчал:

- Глянешься, глянешься… а если не глянешься? Что тогда? Кто тогда Гектора на ноги поставит?

- Это да… - соглашалась девушка, - деду помочь надо, как мы без него?

Только теперь она задумалась о том, что дед стар, не вечен и представить без него свою жизнь очень трудно. Да и не хочется представлять. В глубине души Ален надеялась, что всё будет хорошо. А вот кого она встретит за Синей горой, об этом и думать не смела.

Дома, когда разговор зашёл о Синей горе и обитательнице за ней, дед только что не взорвался. Он и слышать не захотел ни о каком походе за гору. Куда это он отпустит молодую девицу одну, да в даль такую? С ума она что ли сошла? Нет его согласия на эти фокусы!

По ночам Гектор ворочался в постели, сон к нему не шёл, думы и беспокойство не отпускали. А ноги день ото дня всё меньше и меньше слушались. А вдруг наступит день и он совсем обезножит? Что тогда будет с его девочкой? И отпустить за гору одну духу не хватало…

- Почему одну? – вопрошала внучка, - Я с собой Зэрома возьму, Паулино котомку с едой понесёт, если уж ты думаешь, что путь будет длиннее, чем торговец рассказывал.

Путь и, правда, будет длиннее,  - думал дед.

Знал он эту гору, знал и озеро. Он тут все окрестности облазил, когда дерева на дом собирал. Вот только никакой колдуньи за озером в ту пору не было, и тропа туда, поди, заросла. То, что раньше за день пройти можно было, теперь тремя обернётся.

Почему гора Синей называется? – спросила однажды Ален, когда они с дедом сидели под лучами Маджет на обрыве. Деду казалось, что тут ему полегче, и ноги болят меньше. Внучка помогала ему добраться сюда, они усаживались на большом камне, разглядывая то море, то облака.

- А ты сама глянь, вон она Синяя гора, - махнул дед на запад.

Ален посмотрела в указанную сторону и охнула. Гора, действительно, была синей. Почему она раньше никогда не обращала на это внимания? Деревья, заполонившие всю гору, отливали синим цветом, как та низка самоцветов у торговца бусами.
 
- Вот за эту гору, обогнув её со стороны моря, тебе и придётся идти, - медленно проговорил Гектор. И девушка поняла, что он её отпускает.