Беседка

– Она будет просто чудесная! – восторженно приговаривала девочка, кружась около папы, который сосредоточенно рассматривал доски, сложенные в ровные стопочки.

– Посмотрим… не спеши… что-то получится… – ворчливо проговорил папа.

– Да. Не трещи, Фимочка. Хотя я в детстве мечтала о такой, - задумалась мама, припоминая, - но никогда её у меня за всю жизнь так и не было, а вот теперь… - со вкусом протянула она, словно рассасывая сладкий леденец во рту.

– Ну, и ты ещё, - чуть слышно произнёс папа, задумчиво разглядывая и  перебирая в руках инструменты.

- И вот я утром встану и побегу в неё, и сяду, и буду сидеть, - придумала девочка и застыла, представляя, как это уже происходит.

- Ну, почему только сидеть? Можно в ней и что-нибудь делать. Вот чай можно будет пить, или просто, когда тепло - обедать. Или ужинать. Я могу прямо сюда подавать, - сказала мама.

- А ещё я думаю, - продолжала девочка Фимочка, - если будет очень тепло, то  в ней даже можно спать. Ночуют же люди в лесу летом в палатках. Так тут даже лучше. Тут цветы ещё пахнут, и всё-всё можно слышать: как машины проезжают по дороге, как листья деревьев шелестят. И даже как Васька мурлыкает. А ещё! – сама в восторге от своей идеи воскликнула девочка. – А ещё можно радио сюда притащить, и музыка будет играть, и передачи можно слушать разные.

Папа, услышав это, задумался.

- Это да… - после значительной паузы сказал он.

- А потом, когда я сама в ней уже насижусь, тогда я девочек позову в гости. Мы тут во что-нибудь играть будем или просто разговаривать.

- Вот уж размечталась, - буркнул недовольно папа.

- Не ворчи на ребёнка. Она же просто мечтает, – сказала мама. – Я вот тоже представляю, как всё сбудется. Она у нас уже появится, и мы вместе будем здесь. Будем истории какие-нибудь рассказывать, будем чай пить.

- Ты уже это говорила, - заметил папа, приступая к работе. – Всё, девчонки, не мешайте мне.

Мама и дочка притихли.

И закипела работа. Досок то было больше, то становилось меньше, то приходили какие-то люди, приносили ещё разные другие доски и дощечки: и широкие, и узкие, и их снова становилось много. Много: и досок, и каких-то мужчин, которые одобрительно гудели и настойчиво предлагали папе обмыть строительство такого замечательного места. Иногда папа соглашался. Чем ближе подходила стройка к окончанию, тем чаще папа соглашался.

И вскоре оказалось, что беседку папа построил для себя и своих друзей-собутыльников, которые с большим уважением относились к папиному строительству и требовали этого уважения к себе и со стороны папы. И папа их старательно уважал. И количество бутылок, припрятанных за беседкой, росло. И мама каждое утро со слезами прибиралась вокруг, бутылки вполне можно было прибрать, но пить чай в беседке, пропахшей куревом и перегаром, полной окурков, или Фимочке звать туда девочек было невозможно. Мама просила папу, требовала, скандалила. Фимочка плакала. Ничего не помогало. Как только наступало послеобеденное время, в беседке собиралась целая компания бывших строителей и нынешних ценителей беседки, громко играла музыка в стиле шансон из радиоприёмника, который папа принёс в беседку, и праздник продолжался. Праздник для папы  каждый день. И горе для мамы с Фимочкой.

И однажды ночью мама, ворочаясь в бессонной постели,  придумала.  Она вышла на самой заре на крыльцо, посмотрела на беседку, и всё решила. Через минуту утреннее небо ярко осветилось огненным заревом, словно взошло солнце, а потом через несколько минут всё погасло, и ветер разогнал последний дым.