Старуха

                СТАРУХА
      
Она медленно шла по натоптанной дорожке своего огорода в сторону соседского дома. Там, за шатким деревянным забором, жила та, из-за которой она и вышла из дома в эту лунную ночь. Шла она по узенькой тропочке, нагибаясь под ветками деревьев. Дошла. Потрогала рукой забор и, найдя доску покрепче, прислонила к ней посох. Потом, пошарив рукой, подняла с земли небольшой камень и, согнувшись до земли, нарисовала вокруг себя круг. С трудом выпрямила спину, потёрла поясницу и, дотянувшись до своей палки, нашла в ней опору. Держась за палку, она делала какие-то непонятные движения: поворачивалась в разные стороны и кому-то низко кланялась. Но вот она снова повернулась лицом к соседнему дому...
- Ух, ты, гордая какая!.. - Старуха, даже ногой притопнула, то ли от возмущения, то ли от правоты своих мыслей. Достала из кармана какие-то крошки и медленно пошла по кругу, сначала в одну сторону, потом  - в другую... Совершая этот странный ритуал, она не забывала смотреть в сторону соседского дома, окна которого выходили на её огород. - Уж ты, хоть супротивная баба, но на этот раз будет по-моему, выйдешь ты за Петьку хромого замуж, как пить дать, выйдешь!
Старуха была высокая и худая. Её тонкие губы кривились в какой-то злобной усмешке. А может, это только так казалось, ведь лунный свет искажает обычное видение... Но всё же было в её лице что-то такое, что без сомнения  любой сказал бы то же самое, видя её в ту минуту, а ещё бы обозвал ведьмой.
Но вот дело сделано, и старуха так же медленно идёт в обратном направлении, к своему дому. Луна скрылась за тучи, и она оказалась в полной темноте. Идя на ощупь, проверяя путь перед собой палкой, наткнулась на поджидающего её кота и чуть не упала через него. Тот быстро сообразил, что надо поберечься, и отскочил в сторону. В темноте она не видела его и, погрозив, непонятно кому, палкой, зажгла приготовленную заранее свечу. Слабый огонёк свечи отбрасывал такие же недалёкие тени. У входа в дом она чертыхнулась - свеча погасла, и старуха скрылась за дверью. Она долго искала что-то в темноте, наконец, нашла, - это была небольшая, сшитая из крепкой ткани, котомка. Старуха засунула в неё руку и вытащила тряпичную куклу-оберег.
- Ты моя хорошая... ты моя пригожая...
Сколько же лет этой кукле? Да они, поди, ровесники... Такие куклы жили с хозяином от рождения до самой его смерти и были как бы частью его самого. Так и эта кукла, она всё знала про свою хозяйку... Старуха, бережно прижала куклу к груди и тут же положила её обратно в котомку.
- Потерпи, помощница моя, красавица моя... Завтра нам с тобой трудное дело предстоит сделать. Хоть и стара я стала, силы мои уже не те, но кое-что ещё могу...
Она повесила мешочек на стену и пошла звать кота. Но кот, обидевшись на хозяйку, спрятался во дворе и не подавал голоса.
- Черныш, подь сюда, чертова прорва! Где тебя носит, бесовское отродье...
Из темноты двора, послышалось жалобное мяуканье, а затем появился и он сам. Кот был старым, жирным. А когда-то он был пушистым. Теперь шерсть местами свалялась и цвета была неопределённого, но, если особо не приглядываться, то - ближе к чёрному. Кот встал на задние лапы и, осторожно перебирая подушечками лапок, мял ей колено, но всё же зацепился когтями за юбку, процарапав ногу, отчего старуха вскрикнула и ногой отшвырнула своего любимца. Кот отлетел в сторону, перевернулся, но быстро поднялся. Теперь он стоял перед ней, выгнув спину, и злобно фыркал, но кинуться на хозяйку не решался, то ли из-за тяжёлой палки в руках старухи, то ли боялся нового пинка. Поэтому он счел за лучшее исчезнуть на время с её глаз.
- Ну, зараза, придёшь домой... - Она ещё раз погрозила вслед убегающему коту палкой и пошла спать.
                2 
Раннее утро. Старуха гремит ухватом, засовывая подальше вглубь русской печи чугунок со щами. Печь она топила и зимой, и летом. В старом большом доме тепло долго не задерживалось, а вот в самой печи всё оставалось горячим, чуть ли не до самого вечера. Ей показалось, что кто-то зовёт её...
- Анна Ивановна, можно Вас на минуточку?
Молодая женщина стояла у ворот и безуспешно пыталась открыть калитку, а та никак не поддавалась. «Спит, что ли, старуха?» - подумала Дарья и уже собралась уходить, но тут увидела соседку, бабу Аню, как всегда, опирающуюся на свой костыль.
Старуха стояла на высоком крыльце и удовлетворённо кивала головой, улыбаясь своим мыслям: «Дело наполовину сделано, пришла красавица, сама пришла. Теперь никуда не денется, всё будет, как было задумано». Мелкими шагами, с небольшими остановками Анна Ивановна шла по направлению к калитке. Подошла, сняла с воротины ржавую цепочку, и калитка сразу же гостеприимно распахнулась перед оробевшей женщиной. Анна Ивановна отошла в сторону, освобождая девушке дорогу и приветливо улыбаясь...
- Проходи, Дашенька, проходи, моя красавица. Как ты выросла да повзрослела за эти годы, я же тебя совсем махонькой помню. Что же ты, приехала, а не заходишь проведать больную старуху? Никак, загордилась? Мы с твоей бабушкой подружками были, Царство ей Небесное. Пойдём в избу, чайку попьем с пирогами, бабушку твою помянем, а захочешь, так и на кладбище сходим, правда, ходок я теперь никудышный. Скоро година ей будет, бабушке твоей. За её могилкой Петенька присматривает. Помнишь, Петьку-то? Забыла, поди. Когда тебя мать сюда привозила, так вы с ним целыми днями не расставались, неразлучные были. Ты приглядись к нему, парень-то он неплохой. Если бы не нога, все девки его были бы...
Дарье стало неловко, словно её сватали. В деревне она не была почти двадцать лет, как переехали из этих мест, так и не была здесь больше. Как-то один раз приезжали они с покупателем, но тогда так и не продали старый дом. А сейчас он ей пригодился.
Родители Даши развелись, ей лет двенадцать было, когда отец ушёл из семьи. Она не винила отца, постоянные ссоры родителей рано или поздно привели бы к разводу. Отец после развода уехал на заработки и пропал, а мать третий раз, наконец-то удачно, вышла замуж и жила в своё удовольствие: ездила по заграницам и почти не вспоминала о своей старой матери. Но ежемесячно отправляла ей денежные переводы и поэтому считала себя хорошей дочерью, и совесть её была чиста. На похороны матери она не приезжала, не смогла - они жили в другой стране.
Тогда Дарья думала, что никогда больше не окажется в этих местах, но судьба распорядилась иначе... Кто знал, что спустя год после похорон бабушки, она будет стоять перед старым, с наглухо заколоченными окнами, домом и предаваться дорогим сердцу воспоминаниям. Здесь прошло её детство. Больше её никто так не любил, как добрая седая бабушка.
У Даши признали астму. Деревенский воздух, козье молоко и покой - вот то, что ей сейчас было ей необходимо. Тогда и вспомнили они про бабушкин дом.
Видела она этого странного парня. На лице у него - шрам, глубокий и неровный. Неприятно смотреть на такое лицо. Легче отвести взгляд в сторону и забыть увиденное. К тому же этот молодой человек, как и его жизнь, совсем не интересовали её, вот только его глаза показались ей знакомыми.
Тогда она встретила его по дороге к реке, он шёл ей навстречу. Оба сошли с тропинки, уступая друг другу дорогу. Она прошла мимо и забыла об этом человеке, а он стоял и долго смотрел ей в след.
Нет, не помнит она этого мальчика, того, с кем провела своё детство.
И к старухе этой она бы не зашла, если бы не понадобилось козье молоко. На всю деревню две козы осталось. Одна коза, что на другом краю деревни, не доится, а вторая - у Анны Ивановны.
Даша жила в деревне уже больше месяца, но дальше реки никуда не ходила. Продукты она привезла с собой, вот только молоко... Но к этой странной, похожей на ведьму, старухе идти не хотела. А сегодня что-то изменилось, легко стало на душе, и ноги сами привели её сюда. Может, погода поменялась и прохладный ветерок подтолкнул  её в нужном направлении, стоит ли сейчас гадать об этом? Случилось то, что случилось.
Даша шла за старухой и смотрела по сторонам. Вдруг ей показалось, что всё это ей до боли знакомо. Она уже была здесь. Она вспомнила! И мальчика этого - Петю, с которым они перелазили через этот забор и воровали у Анны Ивановны яблоки, а потом ели их, сидя на самодельной лавочке - дощечке, лежащей на двух пеньках, кое-как приколоченной к ним большими гвоздями. Ели эту кислятину и непонятно чему смеялись. Тогда им было очень весело просто так - за кем-то гусь погнался, кто-то в лужу провалился, кого-то птичка пометила - всё смешно. У того мальчика были голубые, как ясное небо, глаза и добрая улыбка.
А однажды он её спас - вытащил из-под колеса телеги, той самой, на которой разъезжал вечно пьяный колхозный конюх, дядя Федя. Она вдруг вспомнила и этого дядю Федю. Он тогда заснул и выпустил из рук вожжи, и лошадь понеслась по дороге прямо на них с Петькой. Даша очень испугалась. Всю ночь она кричала, а утром мать увезла её в город, в больницу.
Даша пыталась вспомнить, что же так сильно напугало её... Лошадь? Нет, она не лошади испугалась, её она просто не успела испугаться, там была кровь! Много крови. Вспомнила ногу Пети, залитую кровью. Он тогда ещё отвернулся от неё, а она закрыла лицо руками. Как же могла она забыть это, даже если была совсем маленькой девочкой? Сколько лет ей тогда было? Семь? Восемь? А Пете? Он был немного старше её. Как же быстро идёт время... Прошло целых двадцать лет...
Анна Ивановна наливала в стаканы чай и искоса поглядывала на Дашу. Вспомнит, должна всё вспомнить, девонька... Она ей поможет вспомнить... Ради Пети она сделает это, ведь он столько лет её ждал.
Даша вздрогнула и огляделась, она словно очнулась от какого-то оцепенения... Перед ней на столе стоял полупустой стакан с темной, приятно пахнущей жидкостью.  По телу пробежала мелкая дрожь. Надо успокоиться, отвлечь своё внимание... Где она? Она всё ещё в гостях...  В большой чистой комнате, в которой нет ничего лишнего: русская печь, в углу - ухваты разных размеров, под печкой – чугунки, большие и маленькие, и плошки на полочке. В углу комнаты висит старая деревянная икона, задернутая вышитой занавеской, под иконой, вдоль стен, стоят широкие крашеные лавки, на одной из которых она сидит, и крепкий дубовый стол с табуретками.
Дарья сидела на самом краешке лавки, облокотившись о стол. Она не помнила, как опустилась на неё. Она ничего не помнила! В доме пахло полынью и ещё какими-то травами. На белых крашеных подоконниках в глиняных горшочках ярко горели цветы герани.
- Сейчас немного настоится травка, и чай будет готов... Приятный и полезный, в своём городе ты, Дашенька, такого ни за какие деньги не купишь. - Она уже заботливо укрывала заварник белым полотенцем. Она это делала с такой теплотой и любовью, будто малое дитя пеленала. - Ты пока похозяйничай тут, голубушка, а я козочку подою, ты же за молочком ко мне пришла...
Оставшись одна, Дарья встала из-за стола. Снова посмотрела на недопитый стакан, странно, вроде бы она уже пила этот чай, а может, ей это привиделось, он так тут и стоял. Странно всё как-то. Она подошла к стене, на которой в деревянных рамках под стеклом хранились старые фотографии. На одной из них она узнала свою бабушку, такая же фотография была и у неё в доме. На ней - бабушка! Совсем молодая, в поле, среди золотых колосьев пшеницы и васильков. Какая она была красавица! Белокурая и стройная девушка с фотографии улыбалась ей. Мать Даши на неё не похожа, а вот она очень похожа на свою бабушку. Даша уже оттого, что так подумала, засмущалась, как будто кто-то невидимый ненароком мог прочитать её мысли. Лицо её и, правда, горело. Дарья перешла к другой рамочке. На этих фотографиях были какие-то важные люди - бородатые мужчины сидели за круглым столом в начищенных до блеска сапогах. Кто они, эти бородачи?
Она бы так и дальше разглядывала старые снимки, если бы не кот.
Черныш прыгнул в окно и при этом уронил на пол цветок. Черепки со звоном разлетелись в разные стороны, а пушистая земля рассыпалась и попала на чистый домотканый половик. Кот, видимо, и сам испугался этого шума, глаза его, как две пуговицы, не мигая, смотрели на Дашу. В них застыл немой вопрос, мол, что ему делать дальше? То ли бежать со всех ног от неминуемой взбучки, то ли остаться и как-то загладить свою вину. Даша рассмеялась, и кот понял это по-своему, он подошёл и стал тереться об её ноги.
Анна Ивановна открыла дверь и удивлённо воскликнула:
- Это надо же, признал тебя, Дашенька, мой проказник. Кроме Петьки, ни к кому никогда не подходит.
Она подошла к столу, взяла чистую банку, перевернула её и потрясла, вдруг да попали мошки, затем накрыла горлышко банки чистой тряпочкой и, не спеша, процедила в неё молоко.
- Всё, Дашенька, можешь забирать молочко. Пить его надо тёплым, пока оно не остыло. Парное молочко самое полезное.
Дарья взяла молоко, поблагодарила хозяйку и вышла.
- А заварочку мою... – было, крикнула Анна Ивановна Дарье вдогонку, но потом передумала её возвращать, махнула рукой... - Ладно, иди уж... иди с Богом.
                3
Быстро прошёл этот день для Анны Ивановны. Казалось, какие-то неведомые доселе силы окрыляют её, у неё даже спина не болела, хоть и делала она свою обычную работу. Но вот уже начало смеркаться. Багряный закат осветил уставшую за день землю, предупреждая всё живое, что пора завершать свои дела, скоро ночь, и нужно отдохнуть для начала новой жизни следующего дня.
Но эта ночь не стала для неё отдыхом. Ей казалось, что она никогда не кончится. Ноги крутило так, что от боли она сжимала зубы, а зубы у неё, как ни странно, были свои. Не выдержав, она встала, зажгла свечу и вышла в сени, чтобы там найти свои настойки и натирания. Она не держала их дома, чтобы деревянные стены не пропитались этими запахами, дом должен пахнуть вкусной едой и немножко мятой. Нашла своё лекарство.  Долго тёрла колени. Потом двумя пальцами, большим и указательным,  затушила свечу, убрала её до следующего раза и снова легла на своё место. Вроде полегчало.
Света в деревне так и не было. Уже второй месяц они сидят без света. Никому нет дела до забытой Богом деревеньки. Живут, как могут, или выживают, никому не нужные, три убогие старухи, затерявшиеся в этом захолустье. Всё здесь давно развалилось. А ведь когда-то здесь было большое хозяйство. Добротные дома гордо стояли по ту и другую сторону небольшой речушки.  А что сейчас? Пустые, полуобгоревшие леса да поля, заросшие кустарником, на которых теперь свободно пасутся две козы, что остались на всю деревню. Держат старухи по десятку кур во дворе, больше по привычке, чем для надобности. Давно не слышно в деревне детских голосов, не поются песни, только лай одичавших собак наполняет ночную тишину.
Сегодня полнолуние. Что же она лежит? Нужно использовать это время. Она должна помочь двум молодым людям устроить свою личную жизнь. Кто это сделает, если не она?
Анна Ивановна встаёт с тёплой постели и в полной темноте тихонько пробирается к заветному мешочку на стене. Достаёт из него какой-то предмет, а это старая тряпичная кукла, и, прижав её к груди, тихонько шепчет ей или себе под нос: «Ты уж постарайся, помоги мне, помоги, родная... Не чужой мне Петенька».
Какое-то время она сидела молча, задумалась... Как быстро идёт время. А вроде только что это было, и сама она была молодой, и деревня их процветала и звенела детскими голосами, хоть самой ей и не дал Господь испытать счастье материнства. А любовь была. Не вернулся её суженый с войны, но память о нём она сохранила. Память - ведь это самое главное. Было же это? Хотя сейчас всё это кажется красивым сном. Хотела бы она его повторить? Нет. Пусть всё идёт своим чередом.
Почему так безжалостна судьба к этому мальчику? Неужели Бог не даст ему счастья? Мать умерла рано, болела часто, лечили её и врачи, и знахари деревенские, да, видно, судьба у неё такая была. Петеньку отец сам растил, а когда приключилась с ним такая беда, то запил отец с горя. Напьётся и ходит по деревне и причитает, мол, кому  теперь его сынок-инвалид нужен, не станет его - пропадёт он... Петя тогда совсем не ходил. Вынесет отец его на руках из дома, посадит на лавочку, он и сидит так день-деньской. Люди мимо идут, сунут какую лепёшку в руки... А отец смотрит на него и плачет. Потом не выдержал такой пытки, руки на себя наложил. И остался мальчишка один на всём белом свете. Тогда она и взяла Петю к себе. Ножку ему, как могла, лечила, так и выходила. А как ходячий стал, так и отпустила жить в родимый дом.
Сжимает Анна Ивановна куклу и шепчет, шепчет: «Помоги, берегинюшка, моему Петеньке, - повторяет она своей кукле, - не для себя прошу...» Она опустилась на колени, торопливо перекрестилась, коснулась лбом холодного пола и встала. Сквозь стекло маленького оконца в сенях ещё раз внимательно посмотрела на луну и пошла к двери.
- Одна я, вот в чём беда. Где силы брать?.. Людей нет...
Согнувшись сильнее прежнего, покачивая головой, она тихонько шла к дровянику. Здесь она набрала мелких дров и отнесла их в дальнюю часть огорода. Там и разожгла небольшой костёр. Присела возле него на сухую землю и долго смотрела на огонь, потом, словно вспомнив, зачем она здесь, достала из кармана передника небольшой узелок, развязала его и кинула в огонь немного того, что в нём было. Огонь затрещал, искры взлетали всё выше и выше, а она с мольбой и благодарностью смотрела то на огонь, то в тёмное ночное небо, по которому плыли тяжелые облака. «Дождь будет, - подумала она, - старые косточки не обманешь...» Она подвинулась к огню поближе, что-то пошептала и снова кинула щепотку содержимого своего узелка. Проделав то же самое в третий раз, она медленно обошла костёр по кругу, призывая духов умерших присоединиться к ней...
- Мать моя, сестра моя, все невестки и зятья, весь давно ушедший люд, сотни лет живущий тут, встаньте плотною стеной за моею за спиной... Не одна, здесь много нас в этот полуночный час. Сотни факелов горят, каждый, как горящий взгляд... - разгорайтесь от искры, долетайте до горы, как слова мои, сейчас... Да услышан будет глас...
Теперь уже не одна она ходила по кругу у разгоревшегося костра... Сотни теней, присоединившиеся к этой процессии, повторяли её движения, совершали древний ритуал на любовь.
                4
Дарья сидела у раскрытого окна и смотрела на небо. «Какая сказочная ночь, - думала она, - как тихо и прохладно». А тут ещё и полнолуние... Как же она любила такие загадочные ночи, от которых ждёшь чего-то необыкновенного, так бывает перед Рождеством или в канун Нового Года. Зеленоватый свет наполнял не только её спальню, но и её саму. Тонкие нити лунного света тянулись к ней, и хотелось переплетать их руками, и она даже представила себя совершенно нагой, укутанной в это тонкое покрывало...  Она поймала себя на том, что мысли её были довольно странными, она никогда не представляла себя обнажённой и стыдилась разглядывать своё тело. Но сейчас ей так захотелось раздеться и выйти навстречу этому свечению, окунуться в него, как в старую заветную мечту. Она не посмела этого сделать, а просто вышла из дома и побрела в сторону реки.
Какая красота! Как тихо и таинственно. Луна смотрела на неё глазами матери. Что-то родное и притягивающее она и раньше ощущала в такие дни, дни полнолуния, но сегодня это ощущение было особенно сильным, как если бы небесная благодать сошла на землю и сейчас испытывает людей. Такого умиротворения в себе, такой любви и душевного покоя она не чувствовала давно. Ей было так хорошо! Исчезли все её страхи и переживания, и только ожидание чего-то нового и прекрасного наполняло её душу.
В кустах послышался шорох, и к её ногам прыгнул кот. Откуда он взялся? Это кот старухи. Раньше Даша ни разу не видела его у своего дома, но после того, как она побывала в гостях у этой странной старухи, похоже, с этим котом они подружились.
- Это ты, пушистый?.. Ну, иди ко мне, иди...
Даша присела, протянула руки, и кот, не дожидаясь повторного приглашения, тут же запрыгнул к ней на колени и уже  удобно устроился у неё на груди. Он громко мурлыкал, чуть не засунув мордочку ей в самое ухо, его мокрый носик заскользил по её шее и замер. «Живое существо, - подумала Даша, - тоже ждёт ласки». И так, прижав кота к себе, пошла с ним по тропинке к реке.
Странно, но ей, такой трусихе, не было страшно. Её не покидало ощущение защищённости, будто её кто-то охраняет. Может, она нафантазировала себе это? И ей даже послышалось, что хрустнула ветка под чужой ногой, что заставило её остановиться и прислушаться. Она постояла немного. Нет. Всё тихо. Показалось, наверное. И пошла дальше.
Почему она пошла именно к реке? Можно было бы просто постоять на улице. По утрам она делала такие прогулки, но чтобы пойти ночью... Такого ей в голову ещё не приходило. Запахло дымом, она несколько раз глубоко втянула носом воздух, чтобы убедиться в этом. Тихий ветер действительно откуда-то принёс знакомый запах костра, но, возможно, ей это только показалось, потому что больше она ничего не почувствовала. Она опустилась на траву, и ей снова почудилось, что рядом кто-то есть.
У реки было прохладно, и Даша поёжилась, вот где не помешал бы теплый мужской пиджак. И только она так подумала, как позади неё послышалось лёгкое покашливание. Кто-то, явно не желая её напугать, тактично заявил о своём присутствии. Она не повернулась, но немного напряглась, спиной чувствуя чужой взгляд.
- Доброй ночи, можно сесть возле тебя?
Она обернулась на знакомый голос и замерла от неожиданности. Это был Пётр.
- Не бойся меня, можно я тебя укрою? Простудишься, у воды всегда прохладно...
Ей было приятно слышать эти слова. Она снова почувствовала себя той маленькой девочкой, о которой когда-то заботился один добрый мальчик. Она замерла в ожидании... И вот уже его теплый пиджак окутал её плечи, и лёгкое прикосновение его рук заставило сильнее биться девичье сердечко... Оно готово было выпрыгнуть из груди. Она даже приложила руку к груди, как бы сдерживая этот порыв, и машинально считала эти гулкие пугающие удары. Что с ней такое происходит? Она никогда не испытывала ничего подобного.
Какое-то время они сидели молча, но вот Даша повернулась к нему лицом и, протянув руку, легонько дотронулась до его щеки... Рубцы натянутым жгутом выступали на гладкой поверхности кожи, но она не отдёрнула руку, а осторожно погладила их. Мелкая дрожь электрическим током пробежала от кончиков её пальцев до самого сердца. Она, неожиданно для себя попала в странный густой туман, который всё сильнее и сильнее окутывал её и лишал воли её тело. Она не могла отнять пальцы рук от его лица, и в то же время ей казалось, что какая-то сила приподнимает их над землёй и удерживает на весу. Ей было удобно находиться в этом положении. Она лежала и видела над собой Петра... Странно... Может быть, он видит то же самое, тогда на этих пушистых облаках, где они волей судьбы оказались вместе, ей ничего не страшно. Но как это могло произойти?.. Сколько времени прошло, как Пётр прислонил её пальчики к своим губам? Всё было реально и ощутимо. Но только сейчас Даше захотелось прижать его к себе, так, как если бы мать прижимала к груди своего ребёнка...
Даша смотрела в его глаза, но уже не видела ничего ужасного в его шрамах на лице, не думала о его хромой изувеченной ноге. Её переполняла нежность, чувство беспредельной благодарности к Петру. Сейчас, как никогда, она осознала, что своей жизнью она обязана этому человеку... Дрожащими губами она коснулась его лба и с наслаждением вдыхала запах его волос. Было в том запахе своё, родное, ни с чем не сравнимое... Как мать определяет по запаху своего ребёнка, или жена чувствует своего мужа, так и она нашла бы его из тысячи... Она вдруг почувствовала свободу, как будто за её плечами выросли крылья, и это чувство наполнило смыслом её жизнь.
Два молодых и сильных тела потянулись друг к другу... Кто знает, сколько счастливых часов они провели бы в этом уединении, если бы не кот. Даша не помнила, когда он выскользнул из её рук, может, в то время, когда её руки потянулись к любимому человеку? А может тогда, когда Петр бережно взял её на руки и перенёс в более укромное место... Кот волчком вертелся у них под ногами и дико кричал. Он то убегал на несколько шагов вперёд, то возвращался к ним, словно звал их за собой. Не понимая, что с ним происходит, молодые люди, обеспокоенные таким поведением животного, последовали за ним.
                5
Дождь всё-таки пошел, и все жители деревни, а это: баба Галя, баба Фиса и их гостившие горожане - племянники, дети и внуки, вышли на улицу.
Вышли они не из-за дождя, а из-за крика ворона, который уже несколько часов кружил над домом Анны Ивановны. Баба Галя часто крестилась и приговаривала: «Упокой, Господи, её душу...» Остальные стояли молча, но в дом зайти никто не решался.
На глазах удивленных соседей вдали показалось странное шествие, возглавляемое чёрным котом. Больше привлекал к себе внимание кот. Высоко подняв хвост, весь мокрый и грязный, он во весь дух мчался к своему дому и при этом так дико орал, что наблюдавшие это люди стояли, как загипнотизированные, и не могли сдвинуться с места. Парень и девушка, идущие следом, а это были они - Пётр и Даша, едва успевали за ним. А если они отставали, то  кот возвращался, а потом снова бежал в сторону деревни. Так, петляя, он и проделывал этот путь от самой реки до деревни. А расстояние было не маленькое, около двух километров, да и дождь мешал идти быстро, земля была глинистой и, смешавшись с водой, образовала своеобразное месиво, в котором вязли ноги. Поэтому и двигались они медленно. Мокрая трава от дождя и ветра повалилась на тропинку, и это хоть как-то облегчало им путь.
Если Даша не совсем понимала, что происходит, то её спутник давно всё понял. Летом светает рано. А то, что коза Анны Ивановны была за воротами, а не во дворе, только подтвердило его догадку.
Они вошли через заднюю калитку и пошли по огороду... Закрывать калитку никто не стал. Огород был большой, больше двадцати соток. В деревне у всех были большие огороды, сажали много овощей, особенно картошки. Часть её продавали, а остальную опускали в подвалы для семьи, чтобы хватило на долгую зиму до нового урожая. Ранняя картошка уже поспела, и её начали копать на продажу. Копала её и Анна Ивановна. Вот на этом клочке земли, у потухшего костра, они её и нашли.
Хорошо, что пошёл дождь, а то бы не миновать пожара. Ветер уже перенёс огонь на сухую траву, и она даже загорелась... В середине костра лежала обгорелая кукла, а чуть поодаль лежала и сама хозяйка дома. Глаза её были открыты, а на лице застыла странная улыбка, как будто в последние секунды своей жизни она увидела то, что удивило и обрадовало её. Пётр нагнулся и закрыл ей глаза. Дождь затих. А неожиданный порыв ветра высоко поднял передник Анны Ивановны, и желтовато-серый порошок высыпался из развязанного узелка, что выпал из кармана передника, и пустая тряпочка, подхваченная ветром, полетела высоко над их головами... Даша с удивлением смотрела на происходящее.
Во двор уже заходили люди... Мужчины снимали шапки, а женщины доставали носовые платочки и тёрли ими сухие глаза. А ворон ещё долго кружил над домом...
У Дарьи и Петра ровно через девять месяцев родилась дочка, Анечка.