Борису Гребенщикову

                Ой, Волга, Волга-матушка, буддийская река
                Б.Г.



 Лунным лучом ли, солнечным Волгу измерить –
 Астрахань в астрах только счастливо вздохнёт!
 Зори здесь чистые, и над лиманами пери
 в платьях прозрачных водят все дни хоровод.
 Здесь хорошо оттого, что и Русь есть, и дельта.
 Утром, в тумане теряет свой берег река.
 Ветер-ревун, и безмолвие ровного света:
 «Мир безграничен. Бакен не нужен. Пока!»

 Вот потому только здесь, в камышовой ловушке,
 словно маяк повседневный, рука из воды,
 лотос растёт, и лягушки стараются: «Пушкин!
 Греки, Арина… Распутица… Алаверды!»
 Волга в верховьях мордовья, чувашья, в татарах,
 после по-русски ревёт, по-калмыкски поёт.
 Только в конце, побывав и в Кремле, и на нарах,
 лотос буддийский вживляет в аорту болот.

 Пой, мой оранжевый, северный мой, эти кручи,
 эту лесную, в духмяной листве благодать.
 Дождик пройдёт посевной и местами могучий –
 нам ли колосья в мокрых полях собирать?
 Вон, за пригорком, как синяя сильная птица,
 Волга мелькнула, в изгибах тугих парусов…
 Лотос – он логос, он гнёт жестяную ключицу,
 песней-клюкою в сердце ночное стучится:
 – Эй, просыпайся… Я – Волга без берегов!