Глава 5 Помогая селу, Беда

 
               После второй половины августа воспитатели всех групп собрав нас в корпусе объявили нам, что нужно помочь местным жителям по очистке пруда и, когда прибыв всем детдомом на пруд, я заметил, что ни плотов, ни брёвен уже нет, лишь своды быков одиноко торчат над водой, да и воды стало по колено, всё спустили через шлюз. Собрав нас на берегу пруда, наша директорша распределила нам следующее: старшим группам со дна вытаскивать бревна-утопленники и складировать на берегу, а нам, от семи и выше, все остальное и попавшую под руки рыбу, которая кишела щекоча босые ноги. Речной рыбы было всякой - и караси, и сорога, и чебак, окунь, ерши и щука, когда мы собирали в ведра я больше боялся щуки с её огромной зубастой пастью. Загрузив полный бортовой ЗИС-5, её куда-то увозили, местные ребятня, опустошая  сачками дно пруда, тоже загрузив тележки, носилки, ведра разносили по своим домам. Натрудившись без отдыха уже вечером мы все чумазые от головы до пят пошли выше по реке и, устроившись на речной береговой полянке, купались, отмываясь чистой проточной ключевой водой.

               Остальные дни перед началом осени так же были заняты трудом, детдомовскими хлопотами, но лето пролетело не заметно, но вот уже начался новый учебный год сентября, а как  не хотелось  снова учиться после длинных летних каникул, но нужно вновь собирать учебники в портфели, а после школы часами сидеть в учебном классе детдома и выполнять это не легкое домашнее задание, но все равно отучившись первую неделю сентября в наступивший первый выходной нас опять направляют, но уже на колхозные поля на уборку овощей.  Выстроившись в колонну мы двинулись в путь, наша группа ребят шла следом за старшей и, проходя вдоль территории МТС,  я решил обогнать нашу группу и присоединиться к старшей к своему другу спасителю Лёне Чудинову. Так как грело осеннее солнце и в воздухе веяло теплом, то мы, ребятишки, пренебрегая обувью, шли босиком, а пробегая вдоль нашей колонны я нечаянно наступил левой ногой на большую, острую металлическую стружку, порезав глубоко мягкую ткань подошвы. Присев на землю, сжав зубы от не выносимой боли, молча пытаясь зажать кровоточащую рану руками, чтобы остановить кровотечение, но все было бесполезно, кровь сочилась через пальцы, в таком состоянии я не заметил даже как вытащил эту широкую, шершавую, острую, как нож металлическую стружку. Тут же сбежались ребята вокруг меня, испуганная воспитательница пробиваясь сквозь толпу ребят не знала вначале, что со мной случилось, а увидев залитую крови рану ступни, тут же присев на корточки, сняла с головы свой красивый платок и перевязала рану. И вновь, вот уже в третий раз, я попадаю в больничку в свой лазарет.  Я не помню, сколько прошло времени моего лечении, но как только боль в ноге утихла, пока не было врача я решил без ведома её размотать повязку, чтобы узнать, скоро ли заживет моя рана. Мне так сильно хотелось к моим друзьям и разбинтовав ступню ноги я поднес её к носу, и - о, Боже, как сильно пахло гниющей плотью, испугавшись я заплакал, боясь, что мне её отрежут. Скоро пришла врач заставшая меня за слезами и ругаясь, вновь перебинтовала мне ногу. Но сквозь слезы я спросил её:
 - А у меня ногу не отрежут? - она отвечает:
 - О, боже, да нет же конечно, -  успокоила она меня.

               Находясь в детском доме, я очень грустил по маме, разделенной долгой разлукой, я с нетерпением ждал её возвращения, но время ожидания как будто остановилось, лишь только во сне она возвращалась ко мне, я знаю она бы оградила меня от этих тяжких, суровых испытаний. И ребята, мои друзья, ненадолго рассеивали моё грустное настроение. Прошло еще две недели тоски  в лечебном заточении и меня, наконец- то выписали, моя рана уже не пахла той отвратительностью и прихрамывая, с легкой повязкой на ступне, направился в свой корпус.
 
              Вернувшись с лечения в свою группу,  ребят  я  застал за выполнением домашних заданий, а воспитательница наша, которую мы так уважали и любили, и во всем её слушались, занималась со мной повседневно из-за длительного пропуска школьных занятий.

                БЕДА.

                Летели дни за днями ноября и было еще много всякого рода явлений, происходящих в стенах детдома, но этот случай... Уже день пролетел, уже ночь опустилась на землю, и в этот момент, когда случилась беда, воспитательницы почему-то рядом не оказалось, в то утро  после ночного сна мы, как обычно, бежим на зарядку, после зарядки бежим в умывальную комнату, чтобы умыться и почистить зубы. В этой тесной комнате размещалась не большая уже раскаленная печь, в печи   вмонтирован  большой бак, в котором  кипела вода, в этой комнате над кипящим баком была закреплена жердь, на которой сушились, то какая-то стирка детдомовской прачки, то матрасы тех ребят, которые мочатся под себя.

                В ту роковую минуту, как я заметил, никого из взрослых не было, ни воспитательницы, ни прачки-технички, которая, вывесив матрасы,  тоже куда-то удалилась. Вдруг с шумом прибегает парнишка, удирающий от кого-то играя в ляпы, и запрыгивает сначала на окно умывальной комнаты, а с окна на тот матрас и сползает вместе с ним в бурлящий котёл, а мы, ошпаренные брызгами кипятка, стояли в растерянности, не понимая, что случилось. Парнишка с неимоверным криком от боли,  машинально выскочив от туда, бегом миновал раздевалку, читальный зал, пробежав к своей кровати в спальной и, сидя на постели, стал скатывать обваренную до костей кожу, будто чулки, то с одной ноги, то с другой. Подошедшие врачи оказались бессильны, миновав тревожную ночь, к утру следующего дня он скончался. Собравшись в читальном зале мы в течении трех дней скорбили по нему, прощаясь навсегда и не понимали еще, что в те детские годы, это могло случиться с каждым из нас. Эти дни траура были не запланированными выходными днями от школы и, похоронив его всем детдомом, и вернувшись, мы не верили, что мальчика больше с  нами нет, глядя на его ещё не заправленную постель кровати.

               Прошли уже два зимних месяца с того момента, как похоронили мальчика, а нас все ещё не водят в кино, соблюдая тишину читального зала, вместо этого мы занимаемся в творческом кружке и так каждый день  школа, домашнее задание, кружок.

               Моя беда в том, что отставая от своих сверстников на один год, из-за того, что в зимнее учебное время находился под опекой, то мне десятилетнему трудно было решать арифметические задачки второго класса, для меня не стоило труда складывать примеры, изучив всю таблицу умножения, отличный был предмета русского языка, даже короткое стихотворение хранится в памяти того времени.

               Вот уже и февраль месяц беспразднично прошел мой одиннадцатый день рождения водолея, конечно.  Была бы рядом моя мама, она бы меня обняла, поцеловала в щечку, погладила по головке со словами: "Ну что родной, с днем рождения тебя!" Но, увы, ничего этого нет, и я по прежнему придя со школы пыхтя выполняю домашнее задание, решаю задачку, даже не заметил, как ко мне подсели девочка Августа и её брат Валя Гоголевы, и мы, решив ,наконец, домашнее задание. Кружка у нас в этот день не было и одевшись потеплее побежали кувыркаться в сугробе двора.

               В этот почему-то тревожный, но памятный день мы всей группой с утра занимались выполнением дополнительных домашних работ, как вдруг по репродуктору приемника, что в читальном зале, прозвучал бой кремлевских курантов, но гимна советского союза и пионерской зорьки, как обычно  по утрам, не прозвучало. У входного проема читального зала из спальной палаты собрались уже не молодые повара, воспитатели и в полной тишине ожидали речь ещё молчащего приёмника, после минутной паузы зазвучал торжественный голос Юрия Левитана:
- Говорит Москва! Говорит Москва, 5 марта 1953 года скончался Иосиф Висарионович Сталин, и вновь в эфире тишина. А мы, школьники того времени, слушая речь, стояли молча понурив головы, воспитатели и все взрослые скрывая слезы под платком тоже в глубоком молчании покидали помещение читального зала.