Умение

Налобный фонарик давал ему ощущение безопасности. Его утешала иллюзия, что куда бы он ни повернулся, везде было светло. Будто сама тьма отступала перед ним. Он старался не думать об илюзорности такой защиты, не допускать мысли, что тьма за спиной. И что вот он для нее по-прежнему видим.

Он шел шаг за шагом, не оглядываясь, тревожно не прислушивась. Цепляясь верой за луч, освещающий ему дорогу. В этом было что-то убаюкивающее. Его милые шоры, что позволяли видеть четче. Но меньше. Что ж, это была принимаемая им плата за оберегание от страхов. Он считал ее вполне законной.

Он любил ночь. Именно его фонарик оберегал его от того, что становилось непереносимым при свете дня - множество выборов, необходимость учитывать неисчислимое количество вещей, слишком много встречных прохожих. Порой днем он так уствал, что ему хотелось выключить солнце и вернуться к своему пятну света под ногами, перед лицом, совсем рядом. Своей ограниченностью оно отсекало все ненужное, позволяя ему оставаться на территории, где он мог продолжать быть эффективным.

И направленный свет милостиво разрешал ему не встречаться с тьмой. Не встречаться даже с мыслью о ней. И он от души пользовался этим правом. Светлое время суток же, заваливая его избыточными переживаниями и информацией, тоже самим своим существованием будто подтверждало неважность тьмы. И он снова и снова возвращался к ней, продолжал бодро в ней жить, отрицая ее существование и ее законы. Тьма щадила его. Она смотрела ему в спину, шла по пятам, ложилась шарфом на плечи. Дышала ему в макушку и упиралась в его живот. Но они оба до конца не понимали, почему же он оставался неуязвимым для нее. То ли его спасала его искренняя вера в свой свет, то ли играло роль его случайное непопрание законов тьмы, которых он не знал. То ли он был недоступен тьме от того, что она не знала его в лицо.