Как юной девушке заработать в Италии тысячу евро

 Когда Даша услышала, что есть «работа на тысячу евро», она даже не поинтересовалась, какая именно, сразу воскликнула: «Конечно, согласна!» Если работать не только утром, но и после обеда, без выходных, то доплачивают, оказывается, еще пятьсот.
Катерина, попросившая заменить ее на весь август, вообще-то рассчитывала на маму Даши, которую называла чиченой, то есть толстушкой, что было абсолютно несправедливо и даже обидно. Сама она – пупсик немытый! Тут стоит пояснить, что Катерина не мылась принципиально, из-за гигиенических соображений: боялась смыть с себя не только вредные, но и полезные микробы. Особенно вредно, считала она, мыться зимой...
Была она женщиной видной: в том смысле, что видно ее было за версту. Ростом невеличка, худющая к тому же,  но прическа – ого-го!  Над ее головой с правой стороны всегда торчал огромный,  крепко залакированный «кукиш» волос, модный у фабричных профсоюзных лидерш  лет эдак сорок назад. Зимой и даже весной ходила Катюша в голубом песцовом полушубке, приобретенном в сэконд-хэнде, и в сапожках на шпильках, тем самым резко выделяясь из джинсово-кроссовочно-пуховочной толпы. Итальянские мужчины проявляли к Катюше интерес: здесь ценят экзотику! Но она оставалась неприступной, словно крепость, достаточно самокритичной и хранящей верность своему сожителю по имени  Джандуб (в переводе с арабского – кузнечик). Парень добирался в Италию из Туниса на старенькой переполненной лодке. Недалеко от острова Лампедуза началась буря, суденышко перевернулось, пассажиры пошли ко дну, но «кузнечик» чудом спасся, доплыл до берега.
Возлюбленный Катюши не работал. Как она уверяла, был нездоров, а в Италии и здоровому-то мужику нелегко устроиться. Зато сама она всегда пласталась (это ее выражение) на двух, а иногда аж на трех работах. Джандуб исправно вел домашнее хозяйство, был спокойным и внешне даже привлекательным - ну, это, конечно, на любителя. Когда Катя брала выходной, что  случалось крайне редко, и они вдвоем выходили погулять или по каким-либо хозяйственным делам, то всегда шли по разные стороны улицы: он по правой, она по левой. Или наоборот. «Мне стыдно, что у меня такой красивый мужик», - однажды, чуть не плача, пожаловалась она юной Даше, словно своей подружке.
Нет, подружками они не были. Просто знакомые, землячки. Но именно Дашу, точнее,  ее маму, выбрала Катюша себе на замену. Ведь здесь была  стопроцентная неконкурентноспособность. Вот доверь свою работу кому пошустрее, вернешься  из отпуска к разбитому корыту. Мама Люся (или Люда, или Мила – уж кому как нравится) ответила чересчур бодро: «Ну, конечно же, Катя, я тебя выручу, езжай, ни о чем не беспокойся!» Потом призадумалась, тяжело вздохнула и грустно так произнесла: «Нет, знаешь ли, я не готова... Я боюсь...» Растерянно глянула на дочку: «И тебе не советую!» Даша тоже боялась «такой работы», но деньги нужны были позарез. И она согласилась «на пробу».
Мужчина оказался агрессивным. Он кусался, царапался, мог больно ударить. Требовалась особая   изворотливость, чтобы не попасть под его увесистый кулак. Кроме левой руки, которой он постоянно  сжимал маленький резиновый мячик, у него ничего не  функционировало. Ну, почти ничего. Специальное  жидкое питание он получал через трубочку в горле – тут для Даши все было ясно и просто. Но нужно было ежедневно и мочеприемник менять, и клизму ставить, и чтобы все аккуратненько, без единого пятнышка на простынях. Помогал старик - отец инвалида. Он, крича «Кацо! Кацо!», наваливался на сына, хватал за руки и с силой удерживал их, пока девушка подмывала парня и меняла ему памперсы.
Уезжая, Катерина давала своей временной преемнице  такой наказ: «Ты там не выпендривайся!» Это означало: не очень старайся. Точнее так: только вид делай, что стараешься... Но когда в первый самостоятельный день Даша приподняла Умберто, чтобы протереть ему спину,  душа ее от увиденного сжалась в комок, а в груди словно колючий ежик зашевелился. Кожа под марлевой повязкой являла собой сплошную кровоточащую рану. Это называется – пролежни. Явление в общем-то известное, но при хорошем уходе да при обилии всевозможных кремов, бальзамов и спреев пролежней у «лежащего больного» быть не должно. Даша – не медик, но кой-какой опыт имеется, да и здравый смысл подсказывал, что делать. Выбросив старую мокрую повязку, обработала рану мягким, то есть не жгучим, антисептическим раствором. Спину, подоткнув подушки, оставила «дышать».  А чтобы парень  успокоился, не ерзал, стала листать перед ним журналы с красивыми девушками.  Перед уходом осторожно наложила свежую повязку с кремом.  Но без царапин все равно не обошлось.
- Твой инвалид – он что, и на голову больной? – Разохалась мама Люся.
- Да нет, кое-что соображает. Просто ему очень больно.
Первые дни Даша переживала, что согласилась на такую тяжелую замену. Сбрызгивая пролежни ранозаживляющим спреем, морщилась: ей казалось, что это ее спина так болит и кровоточит. А уж с мочеприемником-то как намучилась. Его нужно прикреплять... ну, сами знаете к чему, но не всегда это ловко получалось. Однажды, придя на работу, обнаружила своего подопечного в луже с ног до головы. Но старик ее не ругал, помог сменить простыни. К слову, родители инвалида к Даше относились не просто хорошо, а трепетно, как к любимой дочке, предлагали кофе, угощали бриошами с малиновой начинкой. Показывали, достав откуда-то с антресолей, дорогущие игрушки, которые покупали сыну, когда тот был маленьким и здоровым.
- Представляешь, я сейчас к тебе шла и встретила ба-а-а-льшущего серого зайца, - фантазировала Даша, отвлекая внимание Умберто от предстоящих неприятных процедур. Парень слушал, ничего не понимал, но уже не размахивал испуганно руками. Боль утихала и сейчас он изредка даже улыбался. Лежал, опутанный трубками, на белоснежном белье и тихонько чему-то своему радовался. Медсестра-волонтер, придя в очередной раз, удивилась,  что пролежни так быстро зажили,  похвалила Дашу.
После обеда девушка вывозила в инвалидной коляске на прогулку старенькую синьору. Та была тихой, доброй и тоже совсем беспомощной. Иногда со строгим хозяином ходила за продуктами в супермаркет. И все считала, считала денечки, оставшиеся до приезда Катюши, чтобы сдать ей смену и получить наконец-то заветные денежки.
А сейчас скажите, ну зачем юной девушке (23 года – это юная или уже не очень?...) позарез нужна тысяча евро, даже больше - полторы тысячи? Вот если бы она маникюр в салоне делала - каждый ноготок разного цвета, блестками цветочки вышиты и на самом кончике ногтя крошечный серебряный колокольчик... Или в паб ходила, меняя каждый вечер наряды... Ну, тогда все с ней было бы ясненько.  Но Даша девушка простая, не гламурная, маникюр делает без страз и  колокольчиков. Деньги же ей нужны, чтобы долг государству заплатить, так называемые контрибуты (налоги). Дело в том, что Даша наша –  предприниматель. Коммерсант, бизнесмен - назовите это, как хотите. А все началось с того, что после окончания университета она по примеру своих итальянских  подружек оформила разрешение на индивидуальную деятельность...
Знаете, когда в твоей зачетке сплошные пятерки, а защита прошла (Ура! Ура!) на высшие 110 баллов, будущее представляется  в радужном свете.  Она, помнится, разослала свой курикулум, то есть анкету, в количестве 1000 экземпляров повсюду, но получила единственное предложение:  мастером на частную фабрику резиновых изделий. Производство страшно вредное, ездить далеко и без всяких гарантий в том случае, если вот-вот закроется. Короче, выбирать было не из чего и она решилась...
В Италии открыть свое дело очень просто. Находишь коммерчиалиста; сложно объяснить, что это за птица (в нашем случае –  бухгалтер с высшим образованием и со знанием юридических законов). Платишь ему за оформление документов от 70 до 100 евро и – вперед, флаг тебе в руки! Ну, а дальше все зависит от востребовательности твоей профессии, от обстоятельств, но, главное, от удачи.
 Даша по специальности  геолог. Она умеет не только по горам лазить, что ей ужасно нравится, но и минералы от камней различать, составлять карты, чертить схемы. В Италии ведь для любой мало-мальской постройки, не говоря уже о серьезных объектах, требуется план местности, справки о состоянии почвы  и прочие формальности.
Однокурсницам ее было проще. У родителей виллы за городом или городские аппартаменты, то есть достаточно квадратных метров хотя бы для небольшой комнаты-офиса (без офиса, оказалось, никак нельзя). Даша же с мамой ютились в «скворечнике», под самой  крышей, в доме без лифта. Квартал беспокойный: здесь в основном живут марокканцы и румыны, албанецы и негры...  Срочно пришлось искать приличную квартиру в приличном районе. Нашли. Комнату превратили в  рабочую зону. Поставили туда огромный стол времен Муссолини, купленный за  бесценок  в антикварном магазине, и такие же старые кожаные кресла. Получилось супер! Просторная столовая стала одновременно и спальней, и «ателье мод». Люся имела хобби: иногда,  под настроение, шила что-нибудь простенькое для знакомых.
Еще была небольшая кухонка и огромная терраса, но плата за жилье возросла вдвое. Клиенты не спешили. Дали рекламу в «Желтые страницы», в газеты, но деньги оказались выброшенными  на ветер. Лишь один человек откликнулся... Через полгода, к Рождеству, заказчики худо-бедно ли потянулись, но заработанного катастрофически не хватало, чтобы погасить набежавший долг. Главное – налоги. Были заказчики – не были, но ежемесячно 270 евро (здесь это минимум) индивидуальный предприниматель обязан заплатить государству. Не успел в срок – начисляются пени. Еще ежемесячно 100 – своему бухгалтеру-юристу, без него, оказывается, тоже никак нельзя, хотя что там считать-то у Даши. Плюс ко всему плата за электричество и тепло, за вывоз мусора (мусор – это в Италии какая-то особая кошмарная статья).
Короче, хотели, как лучше, а оказались в замкнутом кругу.  В болоте, в самой  настоящей трясине. Китайцы (у них здесь многочисленная диаспора) в подобной ситуции поступают  просто: бросают все к чертовой матери и переезжают в другую страну. Начинают все заново, как бы без долгов, с чистого листа.
Но Даша с мамой никуда уезжать не собираются, они уже привыкли к Италии. Еще бы, столько лет здесь. Сначала в середине девяностых приехала мама, няней в богатую семью устроилась. Даша в это время с бабушкой на Украине жила, а когда бабушки не стало, мама дочку к себе забрала. Такая вот незатейливая история... А сейчас им и возвращаться-то некуда. И надеяться не на кого – только друг на друга.  С женихами у Даши проблема. Если кто и подкатывается, она тут же заявляет, что у нее  есть  ребенок. И добавляет: «Ребенок – это моя мама». Кому ж такое понравится...
Люся подрабатывает сиделкой в госпитале, но уже изредка и без вдохновения. Главная в семье - дочка. Это произошло незаметно: они как бы поменялись возрастными ролями. Ничего веселого в этом нет. Но Даша сравнивает свою ситуцию с тем, что происходит в итальянских семьях, и что же она видит?  Богатство не синоним счастья.  Зачастую даже наоборот: чем  зажиточнее семья, тем больше проблем.  Словно кто-то невидимый и всесильный  одной рукой дает богатство, а другой  забирает покой и здоровье.
Она ни о чем не спрашивала, синьор рассказал сам. Автомобильная авария произошла двадцать лет назад.  От здорового восемнадцатилетнего парня, который сидел за рулем (вот на  тумбочке – полюбуйся! -  его фотография...), оставалось сплошное  кровавое мессиво. Но тело реанимировали, собрали по кусочкам, по косточкам. Что-то прижилось,  что-то нет, что-то срослось совсем не так, как надо бы.  Парень превратился  в калеку. Лежит, опутанный трубками и проводами, ни покушать, ни в туалет сходить не в состоянии. Когда нестерпимо больно, начинает бить и кусать сам себя.
Синьору Феломену тогда, после случившегося,  разбил инсульт. Она оклемалась, но тоже стала инвалидом. Отец перенес трагедию стоически, кому-то ведь нужно оставаться сильным. Только носится сейчас по комнатам, выкрикивая в сердцах (не от злости, а от бессилия) свои ругательства.
- Послушай, Даша, у нас к тебе деликатный разговор, - примерно так, осторожно, начал синьор Джованни, когда она закончила работу и засобиралась домой.
- Ты нам очень нравишься. Девушка правильная, но бедная.  А нам нужен внук. Мы уже разговаривали с докторами, все, оказывается, возможно. Если, конечно, ты согласишься... Согласишься на бэби из пробирки... Мы ведь уже старые, уходить скоро. Оставим тебе все, что у нас имеется – счета в банке, квартиры в горах и в Лигурии, и эту, если захочешь. Тебе совсем не обязательно ухаживать за  нашим сыном. Когда нас не будет, его отправят в дом инвалидов, мы об этом уже позаботились. Даша, мы согласны на  все твои условия, только подари нам малыша, наследника. Такова же здоровенького и красивого, как ты...
Синьор и синьора смотрели на нее так робко, умоляюще, с такой виноватой заискивающей улыбкой, что у Даши от жалости к ним дар речи пропал. Ну вот как, скажите, в такой неожиданной непростой ситуации подобрать нужные слова, чтобы не обидеть несчастных людей? Здесь даже банальное «я подумаю» не подходило, так как оставляло надежду. Пришлось соврать, мол, у меня есть жених и это все осложняет.  Хотя никакого жениха у Даши, как мы знаем,  не было.
А на следующий день вернулась Катерина и, конечно, сразу усекла, что Даша все-таки «выпендривалась». Косо посматривала на нее...
 Девушка же до последней минуты побаивалась:  а вдруг ее обманут, заплатят гораздо меньше, чем обещали. Ведь она уже запланировала, куда в первую очередь платить и сколько. Ей казалось,  что тысяча, тем более полторы тысячи евро, - такая баснословная сумма, что решит все ее финансовые проблемы и еще на наряды останется... Но опять же, без контракта работала, по-черному. Сколько о таких печальных историях наслышана... Но старики, вручая зарплату, при ней заново пересчитали купюры. Потом еще «сверх» добавили сто евро – за билеты на автобус. Подарили фирменный кожаный бумажник, а в придачу дали головку твердого сыра. И чуть не плакали, когда она уходила. Да у нее самой уж были слезки на колесках. И только Умберто чему-то улыбался, безмятежно разглядывая потолок. Он даже не понял, что Даша больше не придет.
А из-за денег она с мамой чуть не поссорилась. Люся  утверждала, что тратить их надо «разумно», то есть не все сразу. Половину, мол, убери на непредвиденный случай (словосочетания «на черный день» они избегали принципильно). Настаивала, чтобы Даша немедленно купила себе «приличную одежду». Но та поступила по-своему – пошла и сразу же погасила долг по контрибутам и за квартиру вперед заплатила. По пути заглянула в супермаркет, облюбовала модный пуховичок, примеряла -  размер оказался большим, на маму. Не задумываясь, купила.
А вечером они ели  рыбу-гриль и всевозможные морские деликатесы  с «крутящегося стола».  Традиция у них такая: дни рождения (они обе – львицы)  отмечать вдвоем в недорогом рыбном ресторане. Еще 36 евро потратили...
На следующий день Даша пошла на рынок покупать себе обувь. Ходила долго, присматривалась, приценивалась, словно корову покупала.  И наконец выбрала!
- Ты, посмотри, как мне повезло, какие я себе кроссовочки отхватила! – С преувеличенным восторгом потрясала она перед Люсей своей обновкой. 
Кроссовки оказались китайскими, за десять евро. Просто на большее у нее денег уже не хватило.

Наталья ЦИТРОНОВА, г. Турин, Италия