Яйца Фаберже Глава xxvii

Боевое крещение
Храбрость - сильнейшее желание жить, принявшее форму готовности умереть или жениться. Остап Бендер ни то, ни другое пока делать не собирался, но принял смелое решение. Борис Кошкин сообщил им о выдвижении владельца яиц Фаберже в район Курска и Бендер решил:
- Смелый солдат убежит, но не уступит! Будем действовать радикально. Если яйца не идут к Магомеду, тогда Остап Ибрагимович идёт к ним!
Он изготовил необходимые документы и в очередной раз перебазировал свою строительную часть на запад. Катю не отпустили с ними, поэтому она осталась в привычном Калинине.
- Я скоро вернусь с богатой добычей! - пообещал Остап любимой.
- Можешь особенно не торопиться…
- Никогда не говори женщине, что ты недостоин её любви, - усмехнулся он и вышел, - это она сама знает.
Передислокация прошла успешно. Имущество части погрузили в кузов трудяги «полуторки», под управлением Огурцова и размеренно двинулись в путь. На ночных стоянках Бендер шутил:
- Знаете, кого мы сейчас напоминаем?.. Героев романа Александра Дюма-старшего «Три мушкетёра».
- Это почему же? - сонно спросил Сергей Кошкин.
В их компании он был самым начитанным.
- Сергей явный Д’Артаньян, - пояснил великий комбинатор, - Середа у нас вылитый Арамис, Иван настоящий Портос, а хитрый Огурцов тянет на Атоса.
- А ты тогда кто?
- Я капитан мушкетёров де Тревиль! - откровенно веселился он. - А едем мы в далёкие дали за подвесками королевы, то бишь драгоценными яйцами, изготовленными всемирно известным ювелиром.
- Жаль, миледи нет… - иронично заметил Глеб.
- Без Кати скучно. - Остап вспомнил любовницу и помрачнел.
Подъехав вплотную к линии фронта, он поселил бойцов в лесу, вблизи третьего эшелона обороны. Встали, как другие прибывающие красноармейцы на все виды довольствия. Начали поступать на склады американская тушёнка и яичный порошок, поэтому с питанием проблем не было.
- Второй фронт в действии! - нахваливал продукты союзников Середа, который вернулся к первой воинской специальности повара.
Жили в лесу в шалашах и землянках, правда, их донимали днём наглые слепни, а ночью пикирующие комары. Однако сущим бедствием оказались прожорливые толстые гусеницы, съевшие листья на деревьях.
- Никто не раскрыл тайны их нашествия, - ворчали недовольные бойцы.
Заканчивалась весна. Трава стояла зелёной, а деревья голыми, хотя они должны были служить защитой от воздушной разведки противника.
- Вместо отсутствующей листвы политработники дивизии развесили на обнажённых стыдливых деревьях всевозможные призывы:
- «За Волгой для нас земли нет!» и «Там, где ступает гвардия, враг не устоит!»
Гусеницы кишели на них, ползали по шеям и лицам бойцов, падали в еду и переносились ветром на паутине. 
- Бывали они, пожалуй, ежегодно, но их поедали лесные птицы… - догадался великий комбинатор. - А мы разместились так компактно, что птицам даже гнёзда вить стало негде, и птахи улетели в другие регионы, оставив нас на съедение гусеницам.
- Война их распугала! - возразил Сергей. - И постоянные взрывы…
Его брат Борис в последнем радиоэфире пообещал при возможности сообщить им точное место, где будет жить неуловимый Линдеман.
- Будем ждать! - коротко распорядился Бендер. - Терпение - основное качество, отличающее мужчин от женщин.
Командир стрелкового полка Васин позвал его попариться в русской бане. Рядом с баней протекала вялая река. В неё голые пьяные командиры периодически бегали окунаться, чтобы охладиться. С ними побежал окунуться красный, от обжигающего пара Остап. Прошла минута, другая, он не возвратился. Компаньоны выглянули на улицу и поняли:
- Река есть, а гостя нет…
Подбежали все к воде, на всякий случай покричали по сторонам:
- Товарищ Бендер!
Никто не ответил. Стали нырять, обвязавшись для страховки верёвкой.
- Никого нет! - скорбно сообщали ныряльщики.
Когда последний офицер вылез из воды, из-за угла бревенчатой бани показался посиневший от холода Остап и виновато произнёс:
- Мужики, я это... пошутил.
Васин не обиделся на глупую шутку. Русские люди многое прощают пьяным, надеясь, что, когда они будут в подобном состоянии, простят их. Он познакомил гостя с полковой знаменитостью, лучшим снайпером дивизии:
- Вот он шутить не любит!
Николай Ильич Чередников был не молод, высок ростом, сутул, медлителен и неразговорчив. Он предпочитал слушать, отвечал на вопросы по-солдатски, коротко и точно. Предпочитал трёхлинейную винтовку.
- Разведчик и снайпер он замечательный! - рекомендовал его комполка.
Сибирский колхозник, таёжник, потомок многих поколений звероловов, он подходил к войне со спокойным расчётом и холодной деловитостью.
- В немцах он видит зверя более кровожадного и отвратительного, чем хорек, более хищного и вредного, чем волк, более хитрого, чем лиса… - понял после общения с ним командор.
Николай Ильич не вёл счёт истреблённым немцам, но Васин утверждал, что количество убитых им гитлеровцев перевалило за пятьдесят.
- Но настоящая военная специальность Николая Ильича разведка! - похвалил его командир и поведал интересные детали.
Чередников был сторонник бесшумной разведки, основанной на ловкости, хитрости и знании врага. Охотно учил молодёжь искусству маскироваться, терпеливо часами выжидать в метель и снег, под палящими лучами солнца или под звенящими столбами толкущихся в воздухе комаров.
- Мой боец Огурцов рвётся в разведку, - попросил соседа Бендер.
Николай Ильич показывал казаку, как войлоком обматывать подмётки, чтобы шаг был бесшумен. Продемонстрировал маскировочный плащ, который сделал из старой рыбачьей сети, обшив его тра¬вой, ветками и корой.
- В нём трудно заметить с не¬скольких шагов! - восхитился Василий.
Чередников показал, как нужно смазывать оружие сверху маслом и осторожно посыпать песок, чтобы оно не сверкнуло на солнце. Но ходить в разведку большими группами он не любил.
- Наше дело тихое, - учил неторопливый сибиряк. - Немец зверь хитрый, пуганый, сторожкий, его надо с умом брать.
Ему приказали взять «языка», он ушёл на левый фланг обороны полка, где разведчики никогда не ходили, местность ровная и голая.
- Немцы, - рассчитал Николай Ильич, - тут менее осторожные.
Здесь он долго лежал с Огурцовым, изучая немец¬кий передний край.
- Ход сооб¬щения у немцев отделяется от траншей... - отметил он.
В защитном плаще незаметно подполз, лёг за бруствер и затаился.
- Он слишком крупный, его трудно нести... - немец ему не понравился.
Дав ему беспрепятственно пройти мимо, он дождался, пока не показался немец подходящей комплекции, подпустил, оглушил ударом приклада, бесшумно выудил наверх и ползком притащил «языка» в часть.
- Придётся тебе Николай Ильич ещё раз сходить на дело! - вызвал его на следующий день Васин. - Получены сведения о том, что немцы что-то затевают на другом участке фронта и «языка» оттуда надо достать!
Чередников выслушал приказ командира, забрал плащ, винтовку и пошёл к переднему краю. Не дожидаясь, пока стемнеет, он переполз советский рубеж обороны и стал двигаться к немецким окопам.
- Но в шагах двадцати от немцев он привстал… - ахнул Василий.
Немцы дали несколько автоматных очередей. Он видел, как, широко вскинув руками, упал навзничь отчаянный разведчик. В сгущавшихся сумерках было видно неподвижное застывшее тело с нелепо поднятой рукой.
- Зачет он встал?! - мучился казак, сидя с бойцами передо¬вого дозора.
Когда сгустилась тёмная ночь, Огурцов перелез через бруствер и, миновав заграждения, пополз по «ничейной» земле. Но впереди услышал тяжёлое хриплое дыхание. Кто-то полз ему навстречу. Казак притаился, замер и вдруг услышал голос приятеля:
- Кто там? 
- Не стреляй, свои! - тихо ответил Василий. - Пароль «миномёт».
- Ну, чего притаился, помоги тащить!
Когда они оказались в родных окопах, он объяснил:
- Я решил приблизиться к не¬мецким окопам, дать себя заметить. Упал до выстрелов, притворился мёрт¬вым. Дождался, когда с темнотой полез обшарить тело, и немца забрал в «языки». Я с ними третью войну воюю.  Немцу нипочём не стерпеть, чтобы труп не обшарить.
«Язык» рассказал, что скоро начнётся большое наступление Вермахта. 5 июля взрывов стало раз в сто больше, немцы начали подрубать основания гигантской Курской дуги. Они пёрли взбешённой тевтонской свиньёй и пробили две линии обороны Красной Армии.
- Так глядишь, и до нас доберутся… - усомнился в безопасности Бендер.
Они услышали настоящий басистый голос сражения. После близкого залпа, услышав шелест мин, попадали на дно око¬па. Мины взорвались рядом, и несколько попало в соседние окопы. Раздались первые стоны, санитары по-несли раненых. Остались лежать убитые.
- Вот тебе бабушка и яйца Фаберже! - мучился Остап.
До конца дня шли и ползли многочисленные раненые. Некоторые были очень тяжёлые, особенно обожжённые танкисты. Где-то рядом шла невиданная танковая битва. Всех поразил один солдат. 
- Ты смотри, что с ним! - «Пахом» толкнул Огурцова в бок.
У танкиста была начисто около плеча оторвана левая рука, торчала оголённая кость, крови не видно, всё обожжено и в грязи. В правой руке он держал за ладонь, свою оторванную левую конечность.
- Господи прости нас грешных! - перекрестился казак.
Раненый подошёл к их окопам, взгляд безразличный, в лице ни кровинки. Кто-то предложил ему сесть, дали покурить. Он положил в сторону левую руку, жадно затянулся дымком. Покурив, солдат встал, взял руку и пошёл дальше. Кошкин крикнул ему вслед:
- Зачем берёшь руку?
Он буркнул в ответ:
- Как же я буду жить без руки-то… жена домой не пустит.
К танкисту побежала медсестра, пытаясь перевязать. Он отмахнулся. Его силой опрокинули на санитарную повозку и повезли в госпиталь.
- Пара таких боёв, - заметил Бендер, - и нашей армии не останется!
После обеда начался страшный обстрел. Ливень немецких снарядов, летевший над их головами, не позволял даже пошевелиться в мелких окопах. Выждав минуту относительного затишья, Остап скомандовал:
- Бегом к машине!
Сергей и Пахомов помчались впереди. Придерживая патронташ, следом затрусил Середа. По открытому полю пришлось бежать зигзагом, но они добрались до спасительной опушки леса.
- Быстрее! - Василий завёл верную «полуторку».
Они проехали километр. Со всех сторон к ним бежали красноармейцы, умоляющие взять на спасительный борт, но вдруг снаряд разорвался рядом.
- Мы должны выбраться из машины! - крикнул он водителю.
Окровавленный обрубок человеческой ноги с рвотным чмоканьем ударил в лобовое стекло кабины, тёплая кровь брызнула в лицо Остапа.
- Что это? - застыл от ужаса великий комбинатор.
Словно загипнотизированные, они уставились на лежащую, на капоте ногу. 

 
продолжение http://www.proza.ru/2015/08/24/40