Дядя Стёпа, ау!

Они очень спешили. Дома остались дети: дочка двенадцати лет и
двухлетний сын. Жила портниха далеко, и добраться до неё можно было бы
 на трамвае, но на мотоцикле -  быстрее. Её квартира находилось  в
старинном кирпичном  двухэтажном доме.  Хотя дом и располагался в
центральной части города, совсем близко от Центрального рынка, двор был
закрытым и уютным.
    Когда они въехали во двор этого дома, то на Веру нахлынули
воспоминания далёкого детства: такая же высокая трава во дворе -  хоть в
прятки играй, такие же кирпичные печурки для варки варенья, колонка с
водой, ряд деревянных сараев, верёвки с развешенным бельём, аккуратно
 закреплённым прищепками. Портниха была пожилой женщиной и
известной среди торговых работников модисткой. Пристроила Веру к ней её
дочь, Верина сотрудница, которая и сама неплохо шила, но заболела и не
взялась за заказ. Примерка прошла быстро, и Вера с мужем заторопились
домой к детям.
    На дворе стояла ранняя осень, тёплая и сухая. Листва ещё не вся облетела,
и жёлтые листочки, медленно кружась в воздухе, тихо ложились на землю.
Это был их прощальный вальс: скоро начнутся дожди, прибьют их к земле,
они почернеют и превратятся в удобрение. И так каждый год.
  Вера думала, что ещё успеет перед сном погулять с сыном на воздухе. Вдруг
их ослепили фары встречной машины. Виктор развернул мотоцикл, догнал
машину. Этой машиной оказался милицейский газик. Виктор остановил его,
стал бранить милиционеров за нарушение правил, но те были пьяны, они
вывалились из машины и стали требовать у Виктора права, стаскивать с
мотоцикла, начали отрывать его руки от руля и бить по ним. Вера встала на
землю и попыталась оторвать руки стражей порядка от мужа. Тогда те
схватили её и потащили к своей машине, попытались Веру  затолкнуть в неё,
но Вера, как Терёшечка у Бабы Яги, сопротивлялась. Пьяные гаишники
ухватились за  её пальто, пуговицы оторвались, и Вера выпала из пальто на
землю. Мужчина, из дома, что напротив, наблюдал за всем этим в окно, он 
выбежал на улицу в одних трусах  и стал кричать: бандиты, отпустите
женщину. Те сели в машину и исчезли. А Виктор решил поехать в ближайшее
отделение милиции и написать жалобу.
   О, что тут началось! Бумагу и ручку им, конечно, не дали, и пока они
объясняли, что к чему, явились их обидчики и, указывая на Веру и Виктора,
заявили: доставили нарушителей. У Веры перехватило дыхание. Ей не дали,
что-либо сказать, и выставили в коридор. Виктор остался в комнате
дежурного. Вера сидела в коридоре на скамейке и не верила в
правдоподобие случившегося. Она волновалась за мужа, боялась, что его
начнут бить, а вот за его выдержку совсем не беспокоилась. Вдруг из другой
комнаты вышел мужчина в штатском и сказал ей: уходите отсюда поскорее,
пока вас  вместе с мужем не отправили в подвал искать «пятый угол». Вы
разве не слышали, что на прошлой неделе здесь недалеко в кустах нашли
молодого мужчину мёртвым. Как уж он очутился здесь неизвестно, зато
известно, что это секретарь комсомольской организации большого завода,
он возвращался домой из кафе, где с друзьями отмечал рождение первенца.
Вот так-то.
  Вера знала, что значит «искать пятый угол». Когда она была ещё девчонкой,
у её брата был дружок, к Вере неравнодушный. Приближалась масленица и
Вера пошутила: прокати меня на санях по лесной дороге. Тот украл лошадь с
санями,  хозяин привязал лошадь к столбу у пивной. Мальчишку поймали,
отправили в подвал милиции и под гармошку стали сапогами гонять по
углам. Тогда Альберт, так звали мальчишку, потерял два зуба и получил
 перелом носа. Об этих злоключениях он рассказал сам.
   Вера, оставив мужа и мотоцикл, без денег на билет, побежала на
трамвайную остановку. В голове её родился план: она сейчас забежит к
детям, которые и так уже беспокоятся. На улице совсем стемнело. В окнах
домов зажёгся свет. Что думает дочка? Что-то случилось? Да, случилось,
только не то, о чём она думает. Сейчас Вера пристроит детей у соседей и
полетит в Минск, к Брежневу, он там. Вера добьётся встречи с ним, она не
даст этим подонкам убить или искалечить мужа.
 Вера забежала домой, что-то сказала дочке, поднялась на пятый этаж к
соседям, в подъезде только у них был телефон.  Дверь квартиры открыла
 бабушка. Взглянув на Веру, её пылающие щёки, бабушка схватила
градусник и, ни о чём не спрашивая, сунула его Вере под мышку.
-   Ну, а теперь рассказывай, что случилось? – попросила она. Вера сказала,
 что ей нужно срочно позвонить хорошим знакомым и поведала о
своей беде. В комнату вошли бабушкина дочь с мужем. Сосед работал в
КГБ, жена его была юристом, но временно не работала. Они подождали,
пока Вера звонила своей знакомой, муж которой был депутатом горсовета,
рассказала ей о случившемся, попросила помощи. Вера Артёмовна ответила,
что мужа нет дома, но он уже выехал домой и что они обязательно
постараются помочь. Спросила: по какому номеру можно связаться? Вера
дала ей номер своих соседей. Бабушка забрала градусник и сообщила:
тридцать восемь. Голова у Веры раскалывалась. Что там делают с мужем?!
Тут вмешался сосед:
- Кто же жалуется на милицию в милицию?
 - А куда же? – спросила Вера.
 - Жаловаться надо в прокуратуру, - ответил он.
Его жена заметила: в нашем доме живёт прокурор района, моя хорошая
знакомая. Сейчас позвоню ей, всё объясню, попрошу помочь.
 - Я тоже позвоню к себе на работу и попрошу разобраться, - подхватил муж.
И, пока Вера ожидала звонка от своих знакомых, соседи звонили по своим
каналам.
Вера Артёмовна объяснила мужу положение, и он принял возможные меры.
Соседям тоже пообещали позаботиться. И тут пошли бесконечные звонки, а
Вера всё сидела у соседей. Наконец, соседу сообщили с работы, что
разобрались, виновных накажут, и что Верин муж сейчас будет дома. Вера,
почти пропавшим голосом, поблагодарила и отправилась к детям. Только
 она успела за собой закрыть дверь, её открыл Виктор. Она рассказала ему о
своих действиях, на что тот заметил:
 - Ну, теперь понятно.
- Что понятно тебе? – спросила Вера.
- Когда ты сбежала из «гестапо», меня стали хватать за грудь, трясти за
куртку, провоцировали на драку, поднимали со стула и бросали на него со
всего маху. Ты же знаешь, меня трудно спровоцировать. Я спокойно
требовал бумагу и ручку. Они ехидничали: будет тебе и перо и ручка, мало
не покажется. Вдруг раздался телефонный звонок, меня после разговора
трясти перестали, потом ещё – звонок, потом ещё… Дежурный пообещал:
сейчас разберусь. Тон дежурного изменился, стал каким-то заискивающим,
извиняющимся. Он предложил мне заменить права: те, которые они
отобрали, ты нечаянно постирала вместе с курткой, и они стали тусклыми.
Пообещал, что через два дня права будут готовы, а пока я могу ехать домой,
и виновные приедут извиниться перед моей женой.
 - Нет, уж пусть не приезжают, я за них сам извинюсь, - ответил я. И меня
очень любезно проводили. Я ничего не понимал. Что за перемена? И с
каждым звонком всё разительнее. Теперь ясно. Видимо, это им звонили
из горсовета, прокуратуры и КГБ.
Хотя и бранили в те времена «телефонное право», но оно срабатывало не
только для тех, что «по блату». Пример тому история Веры и её мужа.
  Дети уже крепко спали, был второй час ночи, но Вера и Виктор не могли
уснуть. Ощущение, что вырвались из «гестапо» не покидало их. Через два
 дня Виктор получил новенькие права. Бог знает, чем бы это всё могло
закончиться, если бы не соседи и Зинаида Артёмовна. «Свет не без
добрых людей».
   Много позже сыновья соседа и прокурора стали в школе учениками Веры,
 а однажды у мужа прокурора в дороге забарахлила машина, и Виктор
выехал помочь ему с ремонтом.
   Возможно ли сегодня такое? Кто знает? Ведь тогда и Вера, и Виктор не
были «нужными людьми», не было у них и денег, но зато были вокруг
бескорыстные люди, люди не равнодушные и сострадательные, доверяющие
и всегда готовые придти на помощь.
   Как же это было давно!  Почему же в «сегодня» переходит только худшее?
Почему нет радости от встречи с «дядей Стёпой», нет к нему доверия?
Наверное, потому что нет их, «дядей Стёп», нет, вот и всё. А если такие и
встречаются, их выживают их же коллеги. Печально, но – факт. И,
переименовав милицию в полицию, мало что изменилось к лучшему.