Серия Лукоморье. Дело о золотом яйце

                ЛУКОМОРЬЕ
                Татьяна Есауленко
                Дело о золотом яйце

Илья Муромцев пребывал в печали. Он сидел в своем маленьком, так называемом кабинетике, который вмещал в себя узкий письменный стол, вращающееся кресло и тумбочку для документов. Правда, оставалось немного места для стула, предполагалось, что больше одного посетителя за раз  Илье принимать не придется. На двери  красовалась табличка с его именем, фамилией,  должностью – участковый и с указанием времени приема, хотя какое там время – приходилось принимать жаждущих справедливости граждан круглосуточно.
Однако грустил участковый Муромцев не по причине непомерного объема работы, к такому объему он успел привыкнуть за два долгих года. Богатыря Муромцева – косая сажень в плечах, высокий рост, атлетическое сложение, - направляли в командировку, в глубинку, в далекое село  со странным названием «Лукоморье». Ну что там делать современному богатырю из полиции? Еще больше выводила из себя причина командировки – разобраться в пропаже золотого яйца у гражданки Матрены Порфирьевны Яги, найти пропажу, а заодно и воришку, позарившегося на необычное куриное яйцо. Засмеют ведь. Разве о такой работе в полиции мечтал он в годы учебы?
Но и это не все. До него в это село уже направляли двух участковых: Алешку Попова и Никиту Добрыню. Неделя прошла, а о них ни слуху, ни духу. На звонки по сотовым не отвечают, никаких рапортов не шлют. Вот начальство и обеспокоилось и решило послать еще одного участкового. – Ну да, - хмуро проговорил вслух Илья, - бог, он троицу любит. Значит, третьим буду. Он провел пятерней по своим волнистым светлым волосам, взял легкую спортивную сумку, куда свободно уместился его нехитрый скарб, и отправился навстречу приключениям, которые подготовила ему судьба в лице строгого начальника майора Непейвода. Такая вот у него была фамилия.
- Да уж лучше такая, чем «Яга», - тихо произнес себе под нос Илья и нехотя покинул свой кабинет.
 …. Весна в этом году выдалась капризная: то теплынь летняя с ярким, ослепительно сияющим солнцем; то осенняя мокрень с тяжелыми лиловыми тучами, с надоедливым мелким дождичком, монотонно выбивающим дробь по крышам домов, по мостовым, по зонтам пешеходов, по капотам спешащих автомашин; то зимняя морозь обдаст все вокруг своим студеным дыханием, припорошит землю липким белым снежком, хлюпающим под ногами и быстро превращающимся в грязное месиво.
Вот в такую морозную непогодь и добрался Илья до маленького, затерявшегося среди лесов села со смешным, сказочным  названием.  Постучался в первую же попавшуюся на пути кривую хатенку и, хоть тут повезло, именно здесь проживала Матрена Яга, по чьему заявлению он и попал в такую глубинку. На его стук дверь со скрипом отворилась и на пороге появилась  худощавая старуха в длинном темном платье, закутанная в теплый пуховой платок. Что-то в ее облике показалось Илье необычным, несовременным, как будто явилась она из давно прошедших времен, и в то же время подумалось ему, что видел он эту старуху неоднократно, вот только никак не вспоминалось, откуда он ее знает.
- Ох, - вздохнула старуха, - откеда ж ты, молодец, взялся, с чем явился, не запылился?
- Мне нужна Матрена Порфирьевна, где я могу ее найти, - Илья задал вопрос и выжидающе уставился на старуху.
- Да вот она я, зачем же меня искать, а ты мил человек, кто будешь?
- Участковый я, по вашему заявлению прибыл, тут до меня еще двое приезжали, не знаете, куда они подевались?
- Хи-хи-хи, - засмеялась старуха, - быстрый ты какой, не успел явиться, как сразу  вопросами закидал. Ты, добрый молодец, поначалу в избу войди, хлеба-соли отведай, меня, старую выслушай, а потом уже и вопросы свои задавай. Проходи, не стесняйся, только сильно-то руками не размахивай, а то мою курью избушку развалишь.
Вошел наш участковый в избу, огляделся по сторонам. Изба как изба: в углу, как и положено, печь русская, посреди – стол дубовый, вокруг такие же скамьи, у печки на стене висят ухваты, кочерга, а на полочке у окошка сидит сова, головой вращает и пытается высмотреть гостя своими круглыми подслеповатыми глазами. Пока осматривался, старуха успела стол накрыть. Тут и картошка, и огурчики соленые и грибочки и печенье, а по центру стола по-хозяйски расположился румяный каравай и пузатый пыхтящий самовар. Принял он из рук старухи чашку ароматного чая и степенно попивая крепкий чаек, заедая его всем понемногу, приступил к расспросам.
- Яйцо у меня курица необычайное снесла, не простое, а золотое. Я на радостях-то и давай хвастать по селу, ну и нашелся видно завистник, выкрал мое золотое яичко.
При этих словах в окно постучали. Открыла Матрена Порфирьевна окошко, а в него другая старуха заглядывает: волосы выкрашены в ярко –рыжый цвет, маленькие глазки утонули в темных разводах, губы покрыты толстым слоем красной помады и на щеках такой же искусственный румянец.
- Никак еще прислали молодца-гонца по поводу разбитого яйца, ведь вся история яйца выеденного не стоит, - жеманничая захихикала она, помахивая белым платочком.
- У, Кикимора болотная явилась, ты на нее, добрый молодец, не знаю, как тебя звать-величать, внимания не обращай, вишь как себя разрисовала, а все почему? Завидует, а може она и взяла мое яйцо, а признаваться не хочет. Вот ты ей и устрой допрос по всем правилам.
А та все посмеивается, но в избу заходить не торопится. – А чего мне скрывать, пожалуйста, спрашивай чего хочешь, на все твои вопросы отвечу как на духу.
Пригласил ее Илья в избу, а она отмахивается. – Мне и здесь хорошо.
-Так ты избу выстудишь, лучше заходи по-хорошему.
-Ладно, ладно, зайду на минутку.
Она степенно перешагнула через порог, поклонилась низко и присела на край скамьи, недалеко от Ильи. Сдвинув свои темные соколиные брови и строго оглядев гостью своими голубыми глазами, Илья вытащил блокнот и приступил к записи свидетельских показаний.
- Фамилия, имя, отчество?
-Глафира Кузьминична Кикимора, проживаю тут недалеко, на болоте, вдова допенсионного возраста, - она кокетливо повела глазами и скромно опустила их к полу.
Илья растерянно оглянулся на снующую по избе Матрену Порфирьевну. – Шутить изволите, гражданки? Одна – Яга, другая – Кикимора.
- А ты мил человек, не удивляйся, ты ведь не куда-нибудь попал, а в Лукоморье. У нас тут и лесовик Пафнутий Пафнутьевич проживает, и Озерный Григорий Тарасович рыбой промышляет, и девушки-русалки на деревьях посиживают, песни распевают, молодцев завлекают. Насте и Ирине очень приглянулись те два молодца, которых до тебя прислали, вот и застряли они у нас на две недели, как девицы наши, красавицы захотели.
Так, - рассердился вдруг Илья, - вы мне зубы не заговаривайте, ближе к делу. Что случилось с яйцом? Кто может подтвердить, что яйцо было золотое? Где свидетели?
- Ну вот, - всплеснула руками Матрена Порфирьевна, - чего ж ты серчаешь? Говорю же было у меня яйцо золотое, могу предъявить курицу, которая это яйцо снесла. Счас доставлю.
Но тут кто-то громко постучал в дверь. Илья, старающийся ничему не удивляться, развернулся, чтобы видеть нового гостя. Дверь заскрипела и впустила огромного в рост человека кота. Он обмотал себя пушистым хвостом, расфуфырил усы и вальяжной походкой вплыл в избу; оглядел быстрым взглядом стол и недовольно промурлыкал. – А где же рыбка? Ну что это за еда, полакомиться нечем.
- А ты не привередничай, Котофей Котофеевич, чем богаты, тем и рады. Лучше вот будь свидетелем, подтверди, что было у меня яйцо золотое, а теперь его нет, украли окаянные.
Дак я что ж, я бы подтвердил, ежели бы своими глазами его видел, - он горделиво пригладил торчащие усы и добавил, - я эту историю от тебя неоднократно слышал, а вот видеть не приходилось.
Ээхх, - горестно вздохнула Матрена Порфирьевна, - склеротик несчастный, ты вон уже почти все сказки позабывал, а те, что еще помнишь, все поперепутал, над тобой даже дети смеются, они, бедолаги, тебе сами подсказывают, заместо тебя сказки сказывают, песни распевают, а тебя, обжору, еще и рыбкой потчуют.
Кот от злости зашипел, куда там пыхтящему самовару, в разговор вмешалась Глафира, и разгорелся спор. Илья не мешал, в спор не встревал, внимательно вслушивался да приглядывался. Вдруг под ним зашатался пол, изба заходила из стороны в сторону, она то съеживалась, то расширялась. Землетрясение? – испуганно подумал Илья, но не подал вида, что испугался, остался сидеть на месте, даже не шевельнулся. А спорщики и  внимания не обратили на поведение избы.
-Так, - остановил их спор Илья, - а может никакой кражи и не было вовсе?
-А куды же тогда оно подевалось? – Недоверчиво покачала головой Матрена Порфирьевна.
- А мышка бежала, хвостиком махнула, вот оно и разбилось.
Кот, Кикимора и Яга уставились на участкового, открыв рты и растеряв все свои доводы. Первой опомнилась Яга, она метнулась куда-то за печку и вытащила на свет божий несколько скорлупок золотистого цвета.
- Ты гляди, какой догадливый молодец попался, а я грешным делом на тебя, Глафира подумала. Прости ты меня, старую, видно совсем из ума выжила.
- да чего там, - махнула рукой Глафира, - у всех у нас что-то с памятью стало, все, что было и не было позабывали, лишь далекое прошлое помним.
Кот с сомнением глядя на беседующих женщин, тихонько крался к мышиной норке, возле которой Матрена нашла яичную скорлупу.  Принюхиваясь и еще сильнее распушив усы, он украдкой поднял брошенную на пол скорлупу, поднес ее к носу и вдруг зафырчал, замурлыкал, засмеялся.
- Хитра ты, однако, Матрена. – Он скосил один глаз на Илью, обмотал вокруг себя свой длинный пушистый хвост и выбежал вон из избы.
- Что это с ним? – задумался Илья. Он тоже подошел к норке, протянул руку и взял одну из скорлупок. – А яйцо –то обыкновенное, только крашенное в золотистый цвет.
- Не понял, - задумчиво произнес Илья, оторопело глядя на засмущавшуюся старуху, - для чего это надо было огород городить, шум поднимать, участковых вызывать, кражу придумывать.
- Вот и я говорю, не было кражи, не было, и яйца никакого не было, - радостно затараторила Глафира…
Но Илья ее перебил и авторитетно заявил, - яйцо как раз было, только обыкновенное, золотой краской крашенное. А зачем вы, Матрена Порфирьевна, всех обманули, кражу придумали?
Глафира сидела, выкатив от удивления глаза, она переводила их с Матрены на Илью и пыталась осмыслить заключение Ильи.
А Матрена Порфирьевна вдруг заулыбалась. – Зачем, зачем, а вот, чтобы ты, добрый молодец, сюда приехал, погостил, с друзьями пообщался, на наше село поглядел. И тихонько, так, чтобы участковый не услышал, проговорила, - у нас ведь кроме Насти и Ирки  еще одна русалка на выданьи осталась, надобно же было и об ней подумать, перезрела в невестах Дашка, пора и ее пристроить.