18. Глава 39. Подсказка Коркорана. Золотое сечение

«Who in the world am I? Ah, that's the great puzzle»


      Только судебно-медицинские эксперты вкупе с криминалистами и следователями знают, что есть, и немало, случаев немотивированного и беспричинного самоубийства. Когда-то, уже после моей работы судебно-медицинским экспертом города Николаевска-на-Амуре  и пяти, прилегающих к нему районов – все в тайге, я прочитал рассказ Джеро;ма Дэ;вида Сэ;линджера «Хорошо ловится рыбка-бананка». Мне показалось, что в большинстве случаев немотивированного самоубийства субъективная «начинка» поступка та же самая, что в моих случаях беспричинного самоубийства. Вот, к примеру, один такой случай. Дружная советская семья собрались в обеденный перерыв поесть дома.  Позвали обедать восьмилетнего сына, который играл со сверстниками во дворе в футбол. Было это в середине августа, в теплый солнечный день. Отец, 30-ти летний крепкий, малопьющий мужчина, хороший семьянин, работал механиком на судне, на работе характеризовался положительно, собирался вступать в КПСС, чинил катер, который стоял в «доке» недалеко от дома. Дом был почти на берегу Татарского Пролива. Мама работала продавцом в магазине «Галантерея» и у нее был законный перерыв на обед, как и у мужа. Ели, шутили, настроение у всех было великолепное! После обеда, отец, улыбаясь, сказал жене: «Сегодня я могу задержаться после обеда, ибо ремонт закончили. Захвати меня в магазин! Пора, наконец, купить тебе это платье! А, то, глядишь, купят!» Жена ответила: «Подумаешь! Там еще одно есть, которое мне не меньше нравится!» «Вот и купим оба! Мне премия намечается. На три дня раньше с ремонтом справились!.. Подожди минуту, забегу в туалет…» Десять минут жена ждала и начала нервничать. Подошла к двери туалета и сказала: «Гена! Ты, что, уснул там! Или понос прохватил…» Ответа не последовало! Жена постучала в дверь, дверь медленно начала открываться….Муж висел в петле, сделанной из брючного ремня. Конец петли был привязан к трубе отопления… . Почти, как Сергей Есенин… .
      Из трех тысяч вскрытых мной в Николаевске-на-Амуре трупов, около ста самоубийц не имели никаких причин для самоубийства. Самому младшему было 21. Самой старшей – 55. В браке (благополучном все!) - большая половина, убивших себя разными способами: вешались, стрелялись, топились, бросались под автомобиль, травились, один перерезал себе горло кухонным ножом и это - далеко не все способы! Женщин-самоубийц было немного больше, чем мужчин. Под впечатлением, я тогда начал писать книгу «Философия самоубийства». Написал половину и отнес заведующему районной газетой, Аешину, профессиональному поэту и диссиденту. Рукопись ему понравилась, но по причине своего «социального статуса», он переслал ее какому-то дальневосточному писателю, кому – не помню. Тот написал со школьную тетрадь отзыв, в котором не советовал мне с «этой темой» «дергаться»… Было это в 1972 году. Через год, не помню, как это случилось, я рассказал Василию Макаровичу Шукшину о своих непонятных самоубийцах и хотел дать ему почитать рукопись, к которой, после авторитетного отзыва, я больше не притрагивался. Василий Макарович прищурился, выдержал большую паузу, а потом сказал: «Прочитай сначала мой рассказ «Сураз», и скажи мне, как профессионал, герой рассказа Спиридон Расторгуев застрелился или его застрелили?»… Я прочитал рассказ «Сураз» и не мог решить, Спирька застрелился или его застрелили? Так и сказал Шукшину. И спросил, какое его, Шукшина, на этот счет мнение? Что он написал: запутанное самоубийство, «назло» (бывают такие!), чтобы посадить обидчика, или убийство? Василий Макарович глубоко вздохнул и сказал: «Женя! Честное слово – не знаю!» «Как – не знаешь? Ты же автор?» «Ты читал «Американскую трагедию?»  Если бы герой не признался, что он утопил свою беременную «невесту», ибо любил другую, то ни один бы криминалист и следователь не смогли бы доказать, что он ее утопил! Драйзер до последнего хотел закончить роман, без признания героя попу!..»  Спустя несколько лет, я задал вопрос об «Американской трагедии» своему другу, начальнику Академии МВД СССР, философу и великолепному юристу, Константину Еремеевичу Игошеву. Константин Еремеевич сказал: «Во многих юридических учебниках за рубежом приводится этот случай «Американской трагедии», в качестве примера недоказуемости умысла у Клайда Грифитса — сына уличных проповедников! И я такого же мнения, которое изложил в своем учебнике. Вот, дарю, пригодится! - Константин Еремеевич любил пошутить… - Драйзер потом сделал специально убийцу сыном уличных проповедников, воспитанном в религиозной среде… . Кстати, Драйзер, когда писал «Американскую трагедию», не знал, что было два прецедента подобных убийств!»…
       А, вот в нашей Википедии неверно написано, что «Сюжет основан на случае убийства в 1906 году Честером Джилеттом своей девушки Грейс Браун и схожем случае с Карлайлом Харрисом». Скорее, прав был К.Е.Игошев:  Диккенс не знал об этих случаях, или узнал уже после своего потрясающего романа! Все-таки 20 лет прошло, между реальными убийствами и «Американской трагедией»…
     Здесь я не буду приводить примеры немотивированных самоубийств. Только скажу, что они наводят меня на мысль, что эти самоубийства, если рассматривать их не с точки зрения обыденного сознания. То есть, по аналогии, схема которой такова: ощущение, представление, понятие-идея, суждение, умозаключение, поступок. А как математическое уравнение с одним или несколькими неизвестными. Не «понимать», а «вычислять», то есть, работать с цифрой, то результат может быть противоположным! В «немотивированных» самоубийствах случаи «чеширского» и «шредингеровского» котов! И такие самоубийства имеют все-таки неосознанный мотив! Но, мотив не самоубийства, а убийства… . Но это я сейчас так думаю! А раньше, после разговора с Шукшиным, я написал философско-криминологический рассказ, который опубликовал в «Учительской газете»: «Сураз. Или хорошо ловится рыбка-бананка!» Вот в этом рассказе я почти (на 99%) пришел к выводу, что «немотивированные самоубийства есть мотивированные убийства, запрограммированные… с рождения, или еще раньше! Нет, никакой мистики! Точно также мотивированные убийства могут оказаться запрограммированными немотивированными самоубийствами. Как у героя-злодея «Собаки Баскервилей»! «Аналоговую» программу в своем мозге нужно просто  перевести на «цифровую»!..
     На этом можно и закончить? Ан, нет! А, как же быть со скоропостижными смертями у совершенно здоровых людей, при которых никакое патологоанатомическое исследование не находит никакой патологии! В их ряду и смерти во сне… . Вот таких «казусов» - внезапных смертей совершенно здоровых людей и совершенно здоровых людей, умерших во сне, чьи акты патологоанатомического исследования и писал, и читал своих коллег. У меня больше тысячи копий! Ипполит Васильевич Давыдовский не успел (или не дали!) написать «Этиологию» А, ведь он, профессиональный супер патологоанатом наверняка хотел написать Этиологию Смерти… .
      А, может быть прав Станислав Лем? Он так и не ответил мне на вопрос, верит ли он сам в свои загадки Коркорана Ийону Тихому? Привожу квинтэссенцию концепции «Я» великого, еще до конца не понятого – не мог же понять его Андрей Тарковский, с кулаками на него полез! «Лента» -то, на которой написана наша судьба, то есть, вся наша жизнь, не бесконечна… . Лем не додумался написать, где же у него немотивированное самоубийство  и внезапная смерть здорового человека? А я как-то не додумался у него поинтересоваться! Ведь драка начиналась не за доллары и евро, и даже не за женщину, а каким быть «Солярису!»… Прочитайте этот кусок Станислава Лема обязательно. Лучше меня поймете!
     - Каждый из этих ящиков содержит электронное  устройство,  наделенное
сознанием. Как наш мозг. Строительный материал иной, но принцип тот же. На этом сходство кончается. Ибо наши мозги - обратите внимание! - подключены, так сказать, к внешнему миру через посредство органов чувств: глаз,  ушей, носа, чувствительных окончаний кожи и так  далее.  У  этих  же,  здесь,  - вытянутым пальцем он показывал на ящики, - внешний мир там, внутри них...
     - Как же это возможно? - спросил я, начиная кое о  чем  догадываться.
Догадка была смутной, но вызывала дрожь.
     - Очень просто. Откуда мы знаем, что у нас именно такое,  а  не  иное
тело, именно такое лицо? Что мы стоим, что держим в руках книгу, что цветы пахнут? Вы ответите, что определенные импульсы воздействуют на наши органы чувств и по нервам бегут в наш  мозг  соответствующие  сигналы.  А  теперь вообразите, Тихий, что я смогу воздействовать  на  ваш  обонятельный  нерв точно так же, как это делает душистая гвоздика, - что вы будете ощущать?
     - Запах гвоздики, разумеется, - отвечал я.
     Профессор, крякнул, словно радуясь,  что  я  достаточно  понятлив,  и
продолжал:
     - А если я сделаю то же самое со всеми вашими нервами, то  вы  будете
ощущать не внешний мир, а то, что я по этим нервам протелеграфирую  в  ваш мозг... Понятно?
     - Понятно.
     -  Ну  так  вот.  Эти  ящики  имеют   рецепторы-органы,   действующие
аналогично нашему зрению,  обонянию,  слуху,  осязанию  и  так  далее.  Но
проволочки, идущие от этих рецепторов, подключены не к внешнему миру,  как наши нервы, а к тому барабану в углу. Вы не замечали его, а?
     - Нет, - сказал я.
     Действительно барабан этот диаметром примерно в  три  метра  стоял  в
глубине зала, вертикально, словно мельничный  жернов,  и  через  некоторое
время я заметил, что он чрезвычайно медленно вращается.
     - Это их судьба, - спокойно произнес профессор Коркоран. - Их судьба,
их мир, их бытие - все, что они могут достигнуть и познать. Там  находятся
специальные ленты с записанными  на  них  электрическими  импульсами;  они соответствуют тем ста или двумстам  миллиардам  явлений,  с  какими  может столкнуться человек в наиболее богатой впечатлениями  жизни.  Если  бы  вы подняли крышку барабана, то увидели бы только  блестящие  ленты,  покрытые белыми зигзагами, словно натеками плесени на целлулоиде,  но  это,  Тихий, знойные ночи юга и рокот волн,  это  тела  зверей  и  грохот  пальбы,  это похороны и пьянки, вкус яблок и груш, снежные метели, вечера,  проведенные в семейном кругу у пылающего камина, и крики на палубе тонущего корабля, и горные вершины, и кладбища, и бредовые галлюцинации,  -  Ийон  Тихий,  там весь мир!
     Я молчал, а Коркоран, сжав мое плечо железной хваткой, говорил:
     - Эти ящики, Тихий, подключены к искусственному  миру.  Этому,  -  он
показал на первый ящик с  края,  -  кажется,  что  он  -  семнадцатилетняя
девушка, зеленоглазая, с рыжими волосами, с телом, достойном  Венеры.  Она дочь государственного деятеля... Влюблена в юношу, которого  почти  каждый день видит в окно... Который будет ее проклятием. Этот,  второй,  -  некий ученый. Он уже близок к построению общей теории тяготения,  действительной для его мира  -  мира,  границами  которого  служит  металлический  корпус барабана, и готовится к борьбе за свою правду в  одиночестве,  углубленном грозящей ему слепотой, ибо вскоре  он  ослепнет,  Тихий...  А  там,  выше, находится член духовной коллегии, и он переживает самые трудные дни  своей жизни, ибо утратил  веру  в  существование  бессмертной  души;  рядом,  за перегородкой, стоит... Но я не могу рассказать вам о жизни  всех  существ, которых я создал...
     - Можно прервать вас? - спросил я. - Мне хотелось бы знать...
     - Нет! Нельзя! - крикнул Коркоран. - Никому нельзя! Сейчас я  говорю,
Тихий! Вы еще ничего не понимаете. Вы думаете, наверно, что  там,  в  этом
барабане, различные сигналы записаны, как на граммофонной  пластинке,  что события усложнены, как мелодия со всеми тонами и только ждут,  как  музыка на пластинке, чтобы ее  оживила  игла,  что  эти  ящики  воспроизводят  по очереди  комплексы  переживаний,  уже  заранее  до  конца   установленных.
Неправда! Неправда! -  кричал  он  пронзительно,  и  под  жестяным  сводом
грохотало эхо. - Содержимое барабана для них то же, что  для  вас  мир,  в
котором вы живете! Ведь вам же не  приходит  в  голову,  когда  вы  едите,
спите, встаете, путешествуете, навещаете старых безумцев, что  все  это  -
граммофонная   пластинка,   прикосновение   к   которой    вы    называете
действительностью!
     - Но... - отозвался я.
     - Молчать! - прикрикнул он на меня. - Не мешать! Говорю я!
     Я  подумал,  что  те,  кто  называл  Коркорана  хамом,  имеют  немало
оснований,  но  мне  приходилось  слушать,  ибо  то,   что   он   говорил,
действительно было необычайно. Он кричал:
     - Судьба моих железных ящиков не предопределена с  начала  до  конца,
поскольку события записаны там, в барабане, на рядах параллельных лент,  и
лишь действующий по правилам слепого  случая  селектор  решает,  из  какой
серии записей приемник чувственных впечатлений того или иного ящика  будет черпать информацию в следующую минуту. Разумеется, все это не так  просто, как я рассказываю, потому что ящики  сами  могут  в  определенной  степени влиять на движения приемника информации и полностью случайный выбор  будет лишь тогда, когда эти созданные мною существа ведут себя пассивно...  Ведь у них же есть свобода воли и ограничивает ее только  то  же,  что  и  нас.
Структура личности, которой они обладают, страсти, врожденные  недостатки, окружающая обстановка, уровень умственного развития - я не могу входить во все детали...» (Станислав Лем).