Медицинская Целина

...И юность в своем чистом виде (если допустить, что такое бывает) встречается лишь как вспышка отраженного света в сердце того, кто утратил ее навсегда... Виктор Пелевин
Медицинская Целина.
Отрывки из повести

--- Вашего Галыма убили! – негромкий голос тракториста Санька полыхнул на меня смесью вчерашнего перегара и сегодняшнего спиртового лосьона Огуречный, оторвав от сюрреалистичной советской фантасмагории “ Письма мёртвого человека”.

Я знал, я с самого начала знал, что что-то подобное рано или поздно случится. Известие очень гармонично легло на зрительный ряд картины ядерной бомбардировки СССР, мрачных катакомб с выжившими людьми,  мерцающую с экрана сельского кинотеатра.

С решительной готовностью солдата из Панфиловского подразделения, встречающего немецкий Тигр со связкой гранат, я положил руку на плечо сидящего рядом Руслика, глубоко погруженного в просмотр мелькающих теней на экране и задушевно прошептал ему на ухо,
--- Руслан, надо идти!

На секунду мне стало очень жалко отрывать его от иллюзии на экране и вести за собой на встречу ужасу, ждущему за дверями...

И , быстро встав, оставив все сомнения и колебания, с решимостью японского летчика-камикадзе, берущего взлет над Перл Харбором, я шагнул к выходу.
Я приготовился к самому худшему. Рука нашаривала на ходу самопальные нунчаки, грозное оружие окинавских крестьян, умело выпиленные из казенной колхозной швабры, запрятанные в рукаве ватной фуфайки.

А за мной следом шел ничего не понимавший еще Руслан, мой верный друг c первого курса Алма-Атинского Медицинского института...

Выйдя из душного, покосившегося сельского клуба, открывавшегося сразу в широкую ночную кокчетавскую поднятую целину, я увидел картину, от которой у меня подкосились ноги и волосы зашевелились под адидасовским петушком...

Посреди казахстанской степи, на сырой земле валялся Галымжан, мой упитанный друг из Меда, в кирзовых сапогах и фуфайке, надетой поверх танкистского комбинезона. Он лежал на спине не шевелясь, его широко открытые черные глаза были устремлены в распахнутое звездное целинное небо, а рядом на земле валялся топор...

Зарубили насмерть! Топором! Суки! – такого зверства я не ожидал даже от командированных шоферов из солнечного Азербайджана, получивших волчью целинную путевку на уборку кокчетавского урожая!

Моё юное сердце накрыла волна молодогвардейской ярости.
- Скажи мне, что ты взял с собой нож! – тихо бросил я Руслику, выбрасывая из рукава нунчаки, а обалдевший Руслан, видимо никак не верящий, что это не продолжение кино, а – реальность, двумя непослушными руками с сухим щелчком разложил туристическую блуду Белочку.

Медленно надув животы и тихо выдыхая через губы-трубочки, собирая внимание в одной точке, как учил далекий алма-атинский тренер по карате Хасан Ануарович, мы встали спиной к спине…

***

А в это время на другом конце ХПП, хлебоприемного пункта со светлым советским названием “Дружба”, в самом центре целинной Кокчетавской области, еще один веселый новоиспеченный студент Медицинского института, Егор, заступил в ночную смену.

Он выслушал краткий инструктаж другого полупьяного хлебороба, Витька, также благоухающего одеколоном Огуречный, который по древнему обычаю здешних мест местные мужчины ( как впрочем и женщины) употребляли, как говорим мы, врачи, внутрь, а не наружно, уходя в долгую, полную трудовых подвигов ночь.
Егор и еще несколько сонных студенток-медичек первого курса приступили к ночному дежурству.

Все было очень просто, как эта степь, как эти местные хлеборобы, как сама жизнь на ХПП “Дружба”.

Бери ржавую советскую лопату крепче, собирай целинные мягкосортные зерна побольше и бросай подальше на лентотранспортер.
Древний советский динозавр-транспортер, еще первых целинных лет, со страшным грохотом, постоянно ломаясь, непрерывно перемещал зерно из огромной кучи наверх и сбрасывал вниз. Происходил вечный неостановимый круговорот зерна .
Иначе – по какому-то непостижимому закону физики и биологии, зерно начинало “гореть”. Собранное в огромную гору, разогревалось, в зернах просыпалась живая сила, пускались ростки и зерно портилось.
Его необходимо было постоянно перемещать.

Побросав для виду с энтузиазмом первых целинников минут пятнадцать, Егор с наслаждением зарылся в заранее приготовленную зерновую баню. Такой бани я не видел больше нигде в мире. Ни корейские солевые, ни угольные комнаты, ни люксовые парилки Сандунов ни за что не сравнятся с этим горячим хлебным чудом.

Когда тебе восемнадцать лет и ты закапываешься прям как есть, в резиновых сапогах, ватных штанах и фуфайке в живое тело зерновой горы, в окружении невест-первокурсниц! Живое тепло будущего хлеба настраивается на невидимую квантовую волну с твоими юными клетками, пропитывая ткани и органы животворным теплом. Тугие тела подруг потеют, зарытые в зерно совсем рядом и тебя накрывает блаженная горячая хлебная волна сонного забытья... Егор закрыл глаза и легко закачался на теплых волнах блаженной дремоты... Впереди была целая ночь... Целая жизнь...

--- Эй, городские, ваших пацанов порезали! Там, у клуба!
Крик Санька расколол блаженный сон, как удар колокола.

Мгновенно выкопавшись из прелого зерна, как зомби, восставший из- под могильной земли, в зерновом плывущем тумане, здоровенный двухметровый горнолыжник Егор заграбастал лопату как меч и, тихо матерясь, рванул к клубу. За ним , стараясь не отставать, бросились девочки, наши верные подруги, медички-первокурсницы. Пацанов убили! О Господи!

***

...На Втором Алма-атинском железнодорожном вокзале царило праздничное оживление. Готовился к отправке спецсостав, увозивший студентов начальных курсов медицинского института в далекую Кокчетавскую область, на помощь целинникам в уборке урожая.

Битва за урожай! Все свое детство я следил за широкомасштабной войной, которую страна вела ежегодно, ежедневно, с бескрайними колосящимися полями!
Вести с полей, как боевые сводки с поля боя, завершали любые новости, мелькали на полосах всех газет.

Простые, открытые, обожженные Солнцем морщинистые лица целинных хлеборобов, как лица бесстрашных танкистов, мелькали в сводках новостей.

Уже скоро, через несколько лет, один из таких хлеборобов-трактористов с открытым улыбчивым лицом и головой, словно облитой мазутом, без жалости пустит под нож жатки перестройки всю страну, как колхозную буренку, лишив хлеба всех врачей, учителей, колхозников…

Но пока мы не знаем об этом. Мы едем на войну за урожай! В колхоз!

Что может быть прекрасней на свете свежего осеннего ветра железнодорожного вокзала, стоящего на перепутье земных казахстанских степных путей! Ветра, разносящего дымок по-взрослому закуренных сигарет Медео, 40 копеек пачка, стрельнутых у новых друзей, звонкий смех молодых красавиц, с которыми ты уходишь в долгий шестилетний путь (Мед- одни бабы, прикинь!)

Кажется, сама Юность, как на картинке с любимого журнала, тусуется где-то здесь, посреди радостно галдящих студентов-первокурсников, бросает легкий многообещающий взгляд смешливых глаз и заскакивает в готовый к отправке на целину голубой вагон…

***

Тогда мне совершенно не приходило в голову, почему за урожай надо сражаться, как за взятие Берлина, каждый год. Почему нельзя его просто собирать, как это делают в других странах, например, в Канаде, где тоже бывает холодно.
Мне также не приходило в голову, почему студенты, которые выбрали нелегкую судьбу советских врачей, готовых положить шесть лучших лет своей жизни на штудирование гигантских талмудов патфизиологии и патанатомии, готовых дневать и ночевать в профармальдегированных анатомичках и прозекторских, чтобы потом пахать за смешные зарплаты, должны собирать урожай для самой сильной в мире страны!

Так надо! Сказала Она. И Он ответил – есть! А иначе – хрен тебе институт... С плакатов смотрели уверенные в завтрашнем дне сытые холеные хлебные лица Вождей...

***

Пацаны, есть курить? - раздался хриплый голос с земли, оттуда где лежал труп зарубленного азербайджанцами Галымжана. Галым слабо помахал перед лицом раскрытой ладонью, жест, понятный любому курильщику.
Живой! Живой?! Так, а где же враги? Склонившись над павшим сокурсником, мы с Русликом переглянулись. Галым был сильно пьян!

Взревел мотор грузовика, засвистели тормоза и совсем рядом тормознул ЗИЛок, принадлежащий шоферу-азербайджанцу.

Целую бригаду со своими машинами насильно, как и нас, пригнали из Азербайджанской ССР собирать кокчетавское зерно.

--- Галым, братишка, вот пила тебе, давай саксаул пилить, рубить больше не надо!, крикнул он, вываливаясь из кабины и бросая пилу на землю. Картина начинала проясняться…

Азербайджанцы, живущие на полевом стане, пригласили Галыма на шашлык, в надежде через него подкатить к нашим девчонкам. Он, хорошо приняв на грудь целинного эликсира, стал рубить саксаул и попал обухом топора себе по ляжке. И тут же рухнул, как подкошенный. Вставать сил уже не было.
А мимо шли поддатые хлеборобы Санек и Витек, нацеленные на ночные трудовые подвиги…

***

Грузовик несся на полной скорости прямо по ночной бескрайней степи. Он летел как древняя конница Чингизхана, ему не нужна была асфальтированная дорога, в степи не бывает дорог. Есть только направления, указанные Солнцем и Звездами.
Мы с Русликом лежали на брезенте, наброшенном поверх целинного зерна, заполневшего кузов.

Над головой распахнулось бездонное, безграничное Тенгрианское Небо, сверкающее мириадами созвездий.

О вы, наивные городские мальчики и девочки, глядящие из закопченных кухонных окошек на городскую блеклую, болезненную, облезлую Большую Медведицу!
Или вы, крутые городские водители мерсов и бмвух, бросающие презрительный взгляд в вечернее небо через окошки своих железных коробок!

Вы думаете, вы видели Небо и Звезды? Вам знакомо опьянение скоростью?
Никогда в жизни Небо не покажет вам свои изумрудные сокровища, пока не выберетесь вы из под своих ватных одеял комфортных городов, в открытые Ветрам степи.

Никогда в жизни не перехватит ваше дыхание, не поплывет в кружении крыша от немыслимой Божьей красоты, просто так льющейся с небес, не поймете вы восторга от Ветра и Дождя, бьющих в лицо!
Вцепившись обеими руками в брезент летели мы с Русликом по казахской степи, а из горла рвался крик восторга, крик радости жизни, свободы, Песня древних кочевников.

В кабине орали во все горло песню бухие, захваченные полетом по степи наш братан шофер-азербайджанец, Галым и Егор.

Несись, несись грузовик по Целине моей юности! Не поворачивай назад, не оглядывайся, не загадывай вперед. Крепче держитесь за солдатский брезент руки! Лейся из груди степная кочевая восторженная песня! Бей сильнее в лицо дикий степной ветер!

Лети по орбите вечная целинница Земля, совершай свое вращение Млечный Путь!
Никогда ты не вернешься туда, на затерянное посреди просторов Космоса ХПП Дружба, сметенное ветрами перемен, да и нужно ли? Земля оказалась намного больше, чем казалось тогда в далеком 1987 году.

Юность, махнув на прощание сорванным с распущенных волос простым целинным платком, прокричит--- Не забывай, помни меня, любимый! и исчезнет, растает в пыльном звездном тумане, поднятым летящим по ночной степи грузовиком...

Андрей Лит