Русский импрессионизм

Кузьмичев И.
Жизнь Юрия Казакова (документальное повествование)
СПб.: Союз писателей Санкт-Петербурга, ООО «Журнал «Звезда»», 2012.
(п) ISBN 978-5-7439-0160-9

Книга подойдет как знакомящимся с Юрием Казаковым читателям, так и старым поклонникам его творчества, а особенно – молодым прозаикам, ступающим на тернистую дорогу писательства. Автор книги обстоятельно подходит к изучению жизни Ю. Казакова, не отделяя ее от его творчества; отчего, видимо, книга и называется «Жизнь Юрия Казакова», так как жизнь и творчество для Казакова не разделимы на протяжении всего отмеренного ему пути. И автор строит повествование, накручивая его на проведенную между двумя стихиями параллель: жизнь и творчество — два взаимодействующих и одновременно с тем противодействующих явления в судьбе Ю. Казакова.
В истории никогда не писавшего романов Казакова (не считая переводов), автор книги находит истоки микрокосмоса его рассказов, их глубинной всеохватывающей сути, объясняемой также и детством писателя. Суровые военные годы отразились в детском сознании будущего творца слова. Чуть не сброшенный взрывной волной с крыши дома и чудом спавшийся, Казаков на всю жизнь остается заикающимся. Отсюда отчасти его желание высказаться письменно, что никак, однако, в отрицательном смысле, не влияло на качество его прозы. Никогда Казаков в творчестве не позволял себе лишнего слова, структура его прозы выверена до мелочей, сдержанна и музыкальна, и лишняя буква звучала бы в ней фальшивой нотой.
Как никому известно было это Ю. Казакову, начавшему свой творческий путь с карьеры музыканта. И хоть известным контрабасистом он не стал, виртуозность его «игры» во всей красе раскрылась в искусстве владения словом. Многое упустив за время обучения музыки, Казаков наверстывает свое в литературном институте им. Горького. Его «духовными отцами» становятся Бунин, Аксаков, Паустовский, с последним лично был знаком любивший его начинающий прозаик. Ощущая духовную связь с классиками на уровне генной памяти, Казаков отважился на возрождение былого русского рассказа: ни меньше ни больше. Он принципиально отличал его от рассказа западного.
В творчестве Казаков не строит идеологий, не касается политики напрямую, а раскручивает идею «с нутра» — за кишки (если позволительна такая грубость), беря в расчет проблему не следствий, но причин. Его герои – это такие же, как и сам автор, мятущиеся души, сочетающие в себе любовь к покою и движению, дикости и гармонии, находящиеся в вечном поиске себя и дома (в глубинном понимании его Казаковым) и сгорающие в этом дающим жизнь движении.
Критики много ругали Казакова за эту «тягу» к отрицательным типам, ко всем этим «перекати-поле», за упадническое настроение и прочую «антисоветчину», не понимая или отказываясь понять, всю горечь не раскрывшихся и загубленных талантов простых русских парней и девушек, вынужденных сгинуть, потушив заложенный в них дух, — горечь, которой так полны казаковские рассказы.
Сам Казаков всегда бежал комфорта, сочетая в себе удивительную стойкость с нежностью к людям и друзьям, которых находил по всей стране и миру и которые становились героями рассказов и его жизненного «романа».
Противопоставляя Югу Север, расслабленности – дерзость, Казаков отправлялся в отчаянные «экспедиции» и путешествия, изучал жизнь поморов, старообрядцев, ненцев, постигал мировую гармонию душ через первозданность природы и людей оторванных от «суеты сует». В тоже время он не становился отшельником окончательно, тяга к бродячей жизни боролась в нем с зовом к оседлости, желанием построить дом, завести семью. Из дневниковых записей, из знаменитого казаковского «Северного дневника» (сборника рассказов, пронизанных общей темой, как и все его творчество), ясно видно, как мучительно Казакову переносить одиночество, как пугает порой его и страшит необузданная человеком природа, но возвращаясь к новым поискам снова и снова, Казаков доказывает сам себе, что не может без постоянной духовной работы, без постижения мира в движении.
Внутреннее содержание творчества Казакова не ограничивается каким-нибудь узким отвлеченным понятием, как и сам Казаков, которого нельзя назвать ни космополитом, ни интеллигентом. Любой ярлык оскорбителен, узок и несет в себе привкус политической накипи, откуда рождаются громкие и пустые слова «гражданин мира» и прочее. Для Казакова не было границ, в мгновении он постигал вечность, а в бескрайнем – одно единственное и дорогое. Но как и любой заслуженный писатель своей страны, Казаков — простой русский человек со всей его «широкостью», тщащийся объять самое себя.
Пытаясь запихнуть Казакова в шаблон, критики ругали его за чрезмерную чувствительность, лиричность прозы, путая сентиментальность с нежностью и любовью к ранимому человеческому сердцу, а аполитичность – с неравнодушием к проблемам насущным, а не напускным и отвлекающим от главного. В отличие от разных перебегающих из одного стана в другой и на ходу спешащих облаять все и вся, Ю. Казаков не лез в политические дрязги, но со всей ответственностью, побывав на разоренных Соловках, призвал многих неравнодушных людей принять участие в лечении этой кровоточащей для страны раны.
Не малое место в творчестве Ю. Казакова занимает извечная борьба мужчины с женщиной, отстаивание своей личной позиции, не желание идти на компромисс ради семейного счастья, продолжения рода и тихой одомашненной жизни. И Казаков, как и его герои, со временем смиряет в себе художника, обзаводится женой и награждается сыном. С этого момента его творчество как бы замыкается на изначальном импульсе. Тема дома, продолжение себя в сыне окольцовывают казаковский «рассказ-роман», делая вершинным достижением его творческих поисков и человеческих скитаний родной кров, домашний тихий уют, установление себя на земле оплотом будущего потомства. Однако с оседлостью жизни Казаков приобретает и ворох забот, проблем, все туже болезни и жизненные невзгоды окутывают писателя пеленой смерти. Его друзья и близкие и сам он – чувствуют, что времени осталось немного, а прощание для Казакова тоже одна из основных тем творчества, ибо в прощании познается все самое драгоценное, что дала жизнь, все, что предстоит хранить вечно в себе и детях.
Приложение книги содержит письма Ю. Казакова, раскрывающие его нежность и непредвзятость в отношении к близким и дорогим людям, и подборку рассказов, отлично знакомящих читателя с его незаурядным, глубинным и бессмертным творчеством. Ведь если в жизни Казаков и заикался, то в пении недуг этот отпускал его, и слова лились всегда прозрачным и чистым потоком.
15 апреля, 2013