Маленький человек или черт по имени Яша

      
 
Маленький человек, по фамилии Чесноков, проснулся в ночи от сознания того, что кто-то пристально смотрит на него. Он не хотел просыпаться и лежал, некоторое время неподвижно, укрывшись одеялом с головой,  с прикрытыми глазами. Может быть, никто и не смотрит на него. Может это остатки сна. Может...
- Ну, просыпайся уже. Хорош притворяться. Долго я еще буду тут у тебя торчать?- Чесноков под одеялом вздрогнул от неожиданности. Все-таки в квартире кто-то есть. И этот "кто-то" обращается к нему
Голос говорившего был Чеснокову не знаком. И от этого ему, вдобавок ко всему, стало зябко даже под одеялом. Снаружи по одеялу постучали.
- Эй! На шхуне. Ты там здох, поди? Не, не здох, вроде. Дышит.
Чеснокову еще больше стало не по себе. Он теперь боялся даже пошевелиться. С быстротой молнии, насколько это было возможно в его состоянии, он стал перебирать в голове, всех, знакомых ему людей, кому  может  принадлежать этот голос. Голос был гнусавый, с хрипотцой, какой-то незнакомый. Никому из близких ему людей этот голос точно не принадлежал. Чувствуя неладное, Чесноков под одеялом начал мелко подрагивать. Озноб нарастал также с быстротой молнии. Особенно, если учесть то, что вчера с ним произошло явно, что-то неладное. Мысли в голове путались. О вчерашнем вспоминать было трудно, да он почти ничего и не помнил. Да и не время.  Он сжался в позу эмбриона. Сверху по одеялу снова настойчиво постучали.
- Эй, Иван Михалыч! Я же вижу, что ты не спишь. Ну, чудила. Щас я тя достану. Выйдешь ты у меня. 
Одеяло, как-то вдруг, само подпрыгнуло и слетело на пол. Под одеялом обнаружился маленький, худенький человек с большой лысиной во всю голову. О наличии волос, некогда присутствующих на голове, говорили их остатки вокруг этой самой лысины. Сейчас эти остатки были всклокочены. Человек лежал, скрючившись, обхватив голову руками. Глаза его были сильно зажмурены, только веки слегка подрагивали. От того, что он остался без одеяла, дрожь в теле заметно усилилась.
- Э, да ты дрожишь весь. Ну, виданное ли дело столько дней бухать. Еще и не так задрожишь. "Отходняк". Понимаю. Пожалеть тя штоли? Ладно, буди. Пожалею. Но заметь, я инструкцию не нарушал. Просто заболеешь ешшо. Жалко мне тебя. Вроде мужик ты не плохой. Наш клиент.
Одеяло также само-собой подлетело и упало на Ивана Михалыча. Сразу стало заметно теплее. Не открывая глаз, он, как смог снова укутался в одеяло и, невольно, принюхался. Сразу не разнюхав, что это за запах, он начал внюхиваться в воздух и, непроизвольно, вспомнил с детства знакомый деревенский запах. Запах козлятины.
 Иван Михалыч решился, наконец-то, открыть глаза. Посмотреть на того, кому принадлежит этот козлиный аромат. Выглянув из-под одеяла, он с трудом раскрыл один глаз. То, что он увидел, привело его в лежачий ступор. На спинке кровати сидело, курило и ковырялось в носу, "нечто". Чтобы получше рассмотреть это "нечто", Михалычу пришлось открыть оба глаза. Теперь он ясно разглядел того, кому принадлежали этот голос и это козлиное амбре. Тут он понял, что сейчас он находится на грани сердечного приступа. Ему вдруг стало не на шутку плохо. Даже в похмельной голове помутились остатки разума, к горлу подкатил комок. Дыхание, куда-то, делось.  Глаза от увиденного округлились. Во рту образовалась засуха, от которой язык потерял возможность двигаться. Перед ним сидел черт. Самый настоящий. С козлиной бородкой, рожками и хвостом. У черта, как водится, вместо носа был свиной пятак, а тело покрыто серой шерстью. Он был небольшого ростика, с постоянно бегающими глазками. Чеснокову первое, что пришло на ум, картинки из книжки Пушкина про чертей и Балду.
- Ты, чо? Чертей никогда не видел? - Искренне, удивился черт.- А вчера только и делал, что с нашим братом справится пытался. Не на шутку боролся. Бойко бился с нечистой силой. Все пытался отогнать от себя. Не-е, брат, шалишь. Раз уж мы к тебе пришли, то это надолго,- черт на секунду задумался, глядя в потолок. Потом посмотрел на Михалыча и, потирая ладошки, задумчиво произнес.- А может быть и навсегда.
- Ты к-хто?- Несмотря на засуху во рту, выдавил из себя Иван Михалыч.- Откуда?
- Я то. А откуда черти бывают? Из преисподни. Чо, напугался? Помнишь Ваши людские пословицы? "Не так страшен черт, как его малюют". Вот я? Я, например. Я же совсем не страшный. Даже симпатичный. Верно ведь? У меня даже имя есть. Яша. Красивое?- Михалыч кивнул. Он продолжал смотреть на черта удивленными глазами, ни на секунду не отрываясь.
В лапах у Яши, откуда ни возьмись, появились пачка "Парламента" и зажигалка.- Будешь? Угощайся. Они не паленые. Не контрафактные. Из лучшего табака. Прямо из Лондона. Последний раз предлагаю, будешь? Ну, смотри сам. Мое дело предложить. Хотя я знаю, чего ты сейчас хочешь. Стакан воды тебе не помешал бы. Ибо, в горле у тебя образовался "сушняк". Ну, делать нечего. Раз я взялся о тебе заботиться, то на тебе воду. 
На табуретке, стоящей возле кровати, появился граненый стакан, полный воды. Иван Михлыч, все еще ошарашенный, выглядывал из-под одеяла. Он постепенно стал привыкать к этой чертовщине. Тем более что от Яши не исходило никакой угрозы. Иван решился сесть на кровати. Натянув на себя одеяло, он присел. С видом затравленного зверя, посмотрел на стакан с водой.
- Не боись. Вода с самого Байкала. Чистейшая. Не то, что у Вас на разлив продают. И уж точно не то, что в трубах течет.- Иван Михалыч решился на глоток. Во рту действительно был "сушняк". Он вытянул дрожащую руку из-под одеяла и взял стакан. Ладонь ощутила нежную прохладу. Михалыч сперва понюхал содержимое. Ничем, вроде бы, не пахнет. Тогда, резко выдохнув, как-будто ему предложили выпить спирта, он крупными глотками залпом выпил весь стакан. Выпив, приложил ко рту кулак, поморщился. Что поделаешь? Рефлекс.
- Как водичка?- Чесноков положительно кивнул. И снова, сидя, зарылся в одеяло, оставив с наружи лишь лысую голову с всклокоченными волосами. От выпитой воды на душе и во рту стало получше. Он постепенно начинал свыкаться с таким не прошеным гостем. Яша, молча, курил, оглядываясь по сторонам, рассматривал жилище Ивана Михалыча.
- Да! Не богато живешь, Иван. Не богато. Я ведь у тебя впервые. Оглядеться надо бы, - докурив сигарету, Яша сунул окурок в рот и проглотил его, чем еще больше удивил Чеснокова.- Чо смотришь? Удивил я тебя. Да тут такой срач, что если и я еще буду окурки на пол бросать, то вообще будет хана. А я во всем культуру люблю. Вот давеча артиста одного обслуживал. Он в театре служит. Фамилия Любавинский. Может, слышал? Ну, да ладно. Вот его тоже "белочка" посетила. Так ведь одно удовольствие было с ним работать. Человек он во всем культурный. Обстановочка зашибись. Мебель под старину. Я такую до Революции видел. На стенах вместо обоев афиши разные, картины. Даже гитара есть. Правда, он на ней играть не умеет, но зато я умею. Ух, мы с ним порезвились.- Яша от удовольствия воспоминаний даже глаза прикрыл.- И пьет он не так, как ты. С аппетитом пьет, с пониманием. И не "бормотуху" дешевую. Одно слово-богема. 
Чесноков хотел что-то возразить на счет "бормотухи", но Яша, выкинув руку вперед и жестом головы, не дал ему такой возможности. Иван тут же осекся. Не стал спорить со знающим чертом.
- Уж я - то знаю, о чем говорю. Не спорь. Вы где водку берете? В ларьке? У черных?- Чесноков, утвердительно, кивнул. - А она у Хамида вся насквозь "паленая". Я - то знаю. Я даже знаю, кто ему ее поставляет.
Иван Михалыч, сглатывая слюну, нервно посмотрел на Яшу. Мол, нас травят, Яша об этом знает и ничего не делает. Он даже от волнения и от таких мыслей наполовину вылез из-под одеяла. Но потом снова залез и, немного успокоившись, подумал: "Черт бы его побрал, Хамида этого. У него вся округа берет".
- Ого! Вот видишь, ты опять нас, чертей, помянул. Как ты понимаешь, Вам без нас не обойтись. Это факт. Как, впрочем, и нам без Вас. Я бы, конечно, мог в милицию стукануть,- почесав между рогами, подумал Яша, снова глядя в потолок.- Но тогда я инструкцию нарушу. А инструкция дело святое. Она не нами писана, не нам ее и менять.
Яша поерзал на спинке кровати, затем почесал бока. Во время почесывания он выпрямился. Закатил глаза и поднял вверх подбородок. Его бородка, как и хвост, торчали, как говорится, "пистолетом". Чесался Яша долго, кряхтя при этом. Закончив процедуру, он принял прежнюю позу. В роже его видно было неописуемое удовольствие, но, опомнившись от экстаза, он, как будто извиняясь, произнес: "Вот зараза, неотступная. Блохи, сучье племя. Задолбали совсем. Спасу от них нет".
Иван Михалыч, налюбовавшись этой процедурой, все-таки нашел в себе силы спросить: "А, чо вчера было-то?" Он смотрел на Яшу, не отрываясь.
- О! Вчера было все гениально. В тебе, Иван, погиб артист. Великий артист. Любавинский тебе в подметки не годится.
Чесноков, сконфуженно, потупил взор. Ему даже перед чертом было стыдно за содеянное вчера. Хотя, он ничего не помнил.
- А, чо вчера было. Разве, что...- Яша пристально посмотрел на Чеснокова.- А, ты Иван, помнишь, вообще-то, что ты в отпуск вышел?
- Это я помню.- Он, скромно, исподлобья посмотрел на Яшу.- А, как-же? С понедельника.
- Ну, прекрасно, что помнишь. А, что в пятницу друзей позвал отпуск обмывать? Помнишь?
Иван Михалыч огляделся вокруг себя, пытаясь хоть что-то вспомнить. Взору предстала его квартира. Поскольку, свет не был включен, то освещение было только то, что шло от фонаря с улицы. Но и этого было достаточно для того, чтобы разглядеть беспорядок в квартире. Бутылки на полу, не убранный стол и повсюду разбросанные вещи. Чесноков съежился, и хотел было опять закрыться одеялом. Ему сделалось стыдно. Но Яша не позволил ему этого сделать.
- Да, нормально все. Не переживай. Еще и не такое бывает,- хладнокровно ответил Яша. В лапах у него снова появилась пачка "Парламента". Он, молча, протянул пачку Ивану. На этот раз Чесноков не отказался. Закурили. Иван продолжал, сконфуженно, вопрошать черта взглядом поведать ему обо всем, что было вчера. Яша подумал с чего начать и, наконец, начал философским тоном рассказ о похождениях Ивана Чеснокова.   
- Все началось с самого утра, в пятницу.- Таинственно произнес черт и поковырял в носу кривым пальцем с большим ногтем.- Кстати, а где твой кошелек?
Иван пожал плечами и, невольно, заволновался. Куда он засунул свой кошелек, и сколько там оставалось денег, он не помнил. На сердце начали скрести кошки. Он даже почувствовал их острые коготки. В голове зашевелились остатки мыслей. Михалыч начал нервно оглядываться по сторонам даже посмотрел под кровать.
- Ладно.- Миролюбиво, произнес Яша. Он, явно, хотел, чтобы хозяин кошелька оценил его старания по достоинству.- В духовке он. Ты вчера утром еще немного в уме был. Там и спрятал его.
На кухне вдруг хлопнула дверца духовки, и у Яши в руках появился Иванов кошелек. "Пользуйся. Все деньги, которые ты не пропил на месте". Кошелек полетел Ивану на одеяло. Чесноков быстро вынул руки из-под одеяла и, дрожащими пальцами, раскрыл его. Пересчитав купюры, он успокоился. До получки должно хватить. Скромно, но отпуск можно пережить. Тем более что ехать он никуда не собирался, разве что на рыбалку. От сердца сразу отлегло. Иван даже заулыбался.
- Ну, вот. Видишь, как хорошо все складывается. А вчера матерился. Говорил, что "черт попутал". А оно нам надо, путать тебя. Мы тебя на путь истинный наставили. Сам отнес деньги на кухню, да в духовку и положил. Правда, потом искал бы их долго. И, скорее всего, не нашел бы. Пришлось бы снова у тети Лизы занимать. Но мне чужого горя не надо. Устал я от чужого горя.- Рожа у черта скривилась в жалостливую гримасу.-  А мне ведь тоже забота требуется. А, как же. Работа у меня вредная. Приходится среди людей жить. А мне молоко за вредность не полагается.
Яша снова, глубоко вздохнув, закурил. На этот раз он вынул откуда-то пачку "Примы". Снова протянул Ивану, тот снова не отказался. Иван начал чувствовать себя в обществе черта более спокойно. Угрозы от Яши не исходило. Кошелек он помог найти. Чего бояться? Иван даже сел на кровати поудобнее, чтобы не пропустить ничего в рассказах Яши. 
- Я раньше в военных баталиях любил участвовать. Вот где раздолье чертовщине. Мы даже с чертями ставки делали, кто кого. Знаешь, как на тотализаторе?- Черт искоса посмотрел на Ивана. Махнул рукой.- Да ты даже в карты толком играть  не умеешь.
- Вот времечко было,- Яша от удовольствия закатил глаза.- Там, что ни воин, то добрый молодец. Помню, татар били. Люди, хоть и православные, верующие, а в битве нас чертей все одно не забывали. У татар свой черт есть. "Шайтан" обзывается. Да, я его не очень люблю. Мы с ним, хоть и не враждуем, но и отношений не поддерживаем. Вера другая,- заявил Яша на полном серьезе, со всей ответственностью.
Черт в разговоре прыгал с одной темы на другую. Как ни интересно было Ивану Михайловичу узнать новости из потусторонней жизни, но только он все-таки хотел услышать более прозаичную новость. Что же все-таки было вчера?
- А, что же было вчера?- Чесноков попытался вернуть Яшу к теме начатого разговора, застенчиво опуская глаза. Он поглубже натянул на себя одеяло.
- А, что было вчера? Я же говорю, что все было нормально. Говорю же, все началось в пятницу. Ты пошел на работу, как всегда, тебе дорогу перешла баба с поганым ведром. Ты, как всегда, помянул всех чертей, вместе взятых. Кстати, женщина вовсе и не виновата. Ну, приспичило ей мусор выкинуть в семь утра. Ну, и что? Она так всегда делает. Перед работой. Просто раньше Вы с ней не пересекались. У нее тоже дома не сахар. Понимать надо,- Яша подумал немного, вздохнув, сказал.- Да, и на работе тоже.
Иван весь напрягся от нетерпения. Ему хотелось услышать, что было дальше. Как прошла пятница и выходные. Как он докатился до такой жизни, что его стали навещать черти. Иван даже почесал лысину.
- Вот, к примеру, о бабах. Твоя приходила. Ну, и наглющая, я тебе скажу. Как ты с ней жил, ума не приложу?- Ивану снова стало зябко. От воспоминания о бывшей жене ему всегда становилось зябко.
- Так вот. Пришла она в пятницу вечером,- Яша, немного осекся, пристально посмотрел на Ивана. - Ты точно ничего не помнишь? А, вижу, что не помнишь.
Иван продолжал съеживаться. Он почти весь вошел в матрас.
- Ну, продолжаю. Пришла она вечером. Ты был еще не совсем датый. Кругом товарищи твои, "халявщики",- Яша снова переключил разговор.
-Кстати, ты им на дорожку, от доброты душевной, еще денег дал. Аркашке в руку сунул. Только он их от всех зажал. Давал ты ему один на один, на кухне. Никто не видел. Они, когда от тебя ушли, приперлись к Хамиду. Не хватило им у тебя. Ну, и скинулись. А Аркашка деньги то утаил. Хвалю. Но крысятничать все равно плохо.
Яша снова принялся чесаться. На этот раз он чесал подбородок. Козлиная бородка также была устремлена в потолок. Глаза у Яши были блаженно прикрыты. Он корчил от удовольствия свое свиное рыло и вдобавок ко всему кряхтел и похрюкивал. Когда окончил чесаться, он расчесал бороду пальцами.
- Так вот. Пришла и давай права качать. Разоралась. Руками машет. По квартире ходит, как у себя дома. Вообщем, денег ей надо. Говорит, мол, на житье не хватает, на ребенка. Коммуналку еще сюда прилепила. Ох, огонь баба. Мне такие по душе. Нравятся. Одно слово- "чертовка". Ну, ты сначала оробел было от такой дерзости. Затушевался. Но потом твои "халявщики" сами начали бузить. Что это такое? Бывшая баба пришла, понимаешь. Раскомандовалась тут. Типа не дает культурно отдыхать мужикам после рабочей недели. Да и отпуск бывает раз в году.
Яша все время ерзал на спинке кровати. Было ощущение того, что под хвостом его тоже блохи кусают. Но он черт культурный. Виду не подает, терпит. Яша снова достал пачку "Примы". Протянул Михалычу.
- Не люблю я эти иностранные. По мне лучше самосад, продирает. Я раньше только его и курил,- сказал он.
- А мне иностранные понравились. Давно такие не курил. Все больше наши. Отечественные,- скромно заметил Чесноков.- Можно мне снова такие.
- Не вопрос. На целую пачку. Дарю.- Яша скривил довольную улыбку на своей роже. Иван тоже закурил. Так они какое-то время сидели, молча, и курили.
- Я осмелюсь спросить, а что дальше было? Чем у нас пьянка закончилась,- робко спросил Чесноков.
- А, ничем. Аркашка на тебя наехал, что, мол, нюни распустил? Мол, у него самого "в доме курица не поет". Надо на женский беспредел отвечать по-мужски. Мол, где у тебя, Иван, характер мужской,- Яша глубоко затянулся и выпустил из своих свиных ноздрей два колечка дыму. Проводил их взглядом, пока они поднимались вверх.- А, ты так можешь? Не можешь.
- Яша, ну, не тяните "кота за хвост". Продолжайте, пожалуйста. Чем все закончилось? А?- Чесноков, умоляюще смотрел на черта. Он даже сглотнул слюну от нетерпения.
Яша, подбоченясь, задрав бороду к потолку, изрек, обиженно.
- Вот!- Он поднял указательный палец к верху.- Вот не прошло и полгода, как ты стал меня уважать. По имени назвал. На "Вы" обратился. А раньше ты о чем думал? Как меня в своей башке называл? А? "Чертилой" называл. "Нечистью" называл. Я тут, понимаешь, распинаюсь перед ним. О его "геройствах" рассказываю. Кошельки ему ищу. А он даже имя мое ни разу не вспомнил. Не-е-ет. До Любавинского тебе еще далеко. Что ни говори, а люди искусства более они утонченные натуры. Культурные. Одно слово- богема. Как мы с ним веселились. Он даже по улице голый бегал.
Яша, вопросительно, посмотрел на Ивана.
- А ты можешь голый по улицам?- Чесноков пожал плечами.
- А зачем по улицам-то?
- А вот муза его посетила. И все тут.- Яша даже ударил себя по коленям.- Как ты не понимаешь.  Муза она, вообще, баба капризная. Не часто посещает. А тут посетила. Ну, и что, что в "белой горячке"? Зато посетила.
Яша, вскинул подбородок и страстно прикрыл глаза лапой.
- А, как он читал "Гамлета". Как читал! "О, если б ты, моя тугая плоть,
могла растаять, сгинуть, испариться!" Ух, закачаешься. Не Смоктуновский, конечно, но талантище. Глыба!- И, немного остыв, удивленно произнес, глядя на Ивана. - И что его постоянно в массовках держат? Не понимаю. Такой талант пропадает.
Иван, сообразив, что Яша, поддавшись настроению, не скоро закончит свой монолог, решил закурить. Он достал из-под подушки сигареты, подаренные чертом. Открыв пачку, он, прежде всего, понюхал табак. Сигареты источали превосходный аромат табака. На землю его вернул Яша.
- Э, да ты совсем меня не слушаешь,- Иван, сконфуженно, посмотрел на черта и принялся скорее убирать сигареты под подушку.- Да не убирай. Дай лучше закурить, если не жалко.
Иван протянул открытую пачку. Улыбнулся. Ему было, конечно не жалко. Черт ведь сам подарил.
- А ты не жадный. Зажигалки-то у тебя все равно нет.- Яша вытянул вперед руку с оттопыренным указательным пальцем. Щелкнул пальцами и из указательного пальца появился огонек. Прикурил сам.
- Я тут недавно одного парнягу, тоже болезного с перепою, научил в одну игру играть. Я вывел его на улицу. Якобы, воздухом подышать. Мужика всего "колбасит" с перепою. Руки дрожат. На лбу испарина. Курева нет. Денег в карманах "кот наплакал". Десять рублей одной монеткой. А ему страсть, как курить хочется. Он у одного мужика стрельнул. Тот не отказал, дал две. Парняга от души покурил. И вот тогда я надоумил его стрельнуть сигарету у прохожих за деньги. А денег, заметь, всего десять рублей. И, что ты думаешь? Никто не взял деньги. Ну, никто. Я уже приуныл было. Как-то скучно мне стало. С понятиями все. Видок у парняги был еще тот, пожалели его мужики. А он в раж вошел, играючи в эту игру. Насшибал почти пачку. И тут на тебе. На одном юном даровании осечка вышла. Взял - таки деньги. Дал одну сигарету. Вот это я понимаю, наш человек. Ничего даром не делает. А, как же иначе? Даром только за амбаром.
Иван поежился от холода. Его знобило. Похмелье продолжало давать знать о себе. Его бросало то в жар, то в холод. Ему захотелось принять "на грудь", чего-нибудь успокоительного, но было как-то неудобно. Черта просить? Яша вроде бы пришел его спасать, а тут такая просьба. Хотя, душа просила чего-нибудь. Хотя бы пива. И Иван решился. "Чем черт ни шутит."
- Вот ты снова меня помянул,- обрадовано, воскликнул Яша и даже снова потер ладошки.- Вот так Вы и плодите нас. Чертей. А нам от этого ничего. Нашей нечисти только больше стает. Хорошо.
- Мне бы...
-Похмелиться. Душа требует,- Иван, застенчиво улыбнувшись, кивнул похмельной головой.- Ладно. Так уж и быть. Что с вами убогими делать. А чего бы ты хотел?
Перед глазами Ивана вдруг возник буфет, внушительных размеров. Буфет имел инкрустированные золотом, дверцы. Украшен дивными узорами. Ножки резные, гнутые. Иван от вида такой красоты даже разинул рот. "Никак царский",- подумал он.
- Да, нет. Не царский. Из Ватикана всего лишь. А посмотри, что там внутри,- Яша загадочно улыбнулся. Дверцы сказочного буфета сами собой под музыку раскрылись, и Иванову взору предстала картина, еще более сказочной красоты, нежели сам буфет. Иван даже привстал на кровати.
На фоне зеркальной стенки на полках стояло разнокалиберное богатство. Такого богатства Чесноков даже в супермаркете перед праздниками не видел. Бутылочки. Бутылки. Бутылища. Высокие. Пузатые. Плоские. Извилистой формы. Глиняные. Стеклянные. Прозрачные. Темные. И всего столько много, что у Ивана дух перехватило. Он сидел на кровати, не дыша. С вытаращенными глазами, пытаясь проглотить высохшую слюну.   
- Вот, выбирай. Чего душе угодно. Не стесняйся. Святые отцы в Ватикане тоже грешат этим делом. Да и от девочек по случаю не отказываются. Так, что давай, выбирай.- Чесноков, жалостливо, посмотрел на Яшу. Руки у него еще больше задрожали. Но только к ним прибавились еще губы. Весь вид Ивана молил Яшу только об одном: "Не искушай".- А может быть тебе девочек? Я могу.
От мысли, что Яша сейчас приведет девочек, Чеснокову стало еще хуже. Тогда он решился попросить у черта.
- Мне бы сто пятьдесят и пиво. А девочек не надо. И, пожалуйста, верни буфет святым отцам. В Ватикан. Его там, наверное, уже ищут.
- Ну, хорошо. Будь по -твоему.
Сначала в воздухе растворился "искуситель" буфет. Потом на табуретке возле кровати появился второй граненый стакан, наполненный водкой, бутылка холодного, запотевшего пива и соленый огурец на блюдечке.
- Так пойдет?
- Пойдет. Спасибо.- Иван посмотрел сначала на Яшу, потом на угощение. Затем сел на кровати, спустив ноги вниз. Вздохнув, он попробовал протянуть руку к стакану. Рука нестерпимо ходила ходуном.
- Давай. Смелее,- зашептал Яша. Чувствовалось, что он тоже переживает за Ивана. Он даже нагнулся вперед с козырька кровати.- Ну.
Иван повторил попытку. Он, с усилием воли, дотянулся до стакана двумя руками. Зажал его в кистях рук. По его лицу тек холодный пот. Его напряженный взор был сосредоточен на стакане. На секунду закрыл глаза. Еще немного помедлив, резко, как только мог, опрокинул содержимое стакана внутрь. По подбородку пробежало немного живительной  влаги. Иван справился с задачей. Почти без потерь. Он выпил весь стакан. Залпом, как воду. Черт смотрел на Ивана с уважением и даже облизнул, пересохшие разом, губы. В комнате наступила гробовая тишина. Иван сидел с закрытыми глазами, усваивая принятое "на грудь". Яша сидел, раскрыв рот, потрясенный самоотверженность Чеснокова.
- Иван, просто нет слов,- искренне, произнес Яша.- Я еще такого не видел. Обычно половину проливают. А ты не пролил. Уважаю. Ну, как ты?
- Мне кажется, что я отхожу.
- Да не умираешь ты вовсе,- заволновался черт.- Это в тебе "отходняк" просыпается.
- А я о чем?- Хрипя, проговорил Чесноков и закусил огурцом. Потом, немного погодя, тряхнул головой, отгоняя последние остатки похмелья.
- Хорошо пошла. С аппетитом.
- А я, что говорил?- Иван дохрумывал огурец. Ему становилось хорошо. Он потянулся к бутылке с пивом. Глотнул пиво на полбутылки. У него начал проступать румянец на щеках.
- О! Да ты оживать начинаешь,- черт радостно заулыбался. Ивану становилось все лучше. Он повеселел, стал более расслаблен. Более решителен. Глаза у него заблестели.
- Ну, так что там дальше было? Рассказывай,- потребовал Иван. 
- А, что рассказывать-то? Ты попытался было тоже на нее наехать, но у тебя против нее "кишка тонка". Она и тебя, и "халявщиков" твоих послала спокойно куда - подальше. Ты ей выложил деньги и она ушла. Вот и все,- Яша хладнокровно закончил рассказ.
Яша поднес к носу стакан и нюхнул остатки содержимого. Облизнувшись, он сказал.
- Водочка- то понравилась? Не из Ватикана, конечно, но тоже ничего. Сам Президент не брезгует.
У Ивана Михалыча от выпитого разом стакана по телу разлилось тепло. В голове начало "устаканиваться", какое-то, подобие порядка. Однако глаза стали хитрее и смелее, чем были с самого утра.
- А расскажи-ка мне, друг Яша, про мою работу. Тебе, наверное, все известно. Про жену мою ты уже рассказал,- подумав секунду, произнес с горячностью.- Тебе она понравилась, говоришь? А, забирай. Отдаю. Сам же сказал, что она "чертовка". Забирай. Она мне всю душу вымотала, всю кровь до капли выпила,- Иван даже прослезился. Он, когда-то давно, очень любил эту женщину. И всплакнул он сейчас толи от несбывшихся надежд, толи от того, что сам предложил ее другому. И кому предложил? Черту?
- Ну, где уж нам чертям с Вашими бабами возиться. Покуролесить с ними, поразвлечься - всегда, пожалуйста. А больше, ни-ни. Инструкция. Это у Вас, у людей, любовь, какая-то. А у нас все просто,- Яша, нагло, ухмыльнулся.- У нас большие чувства не в чести. Что сказал? Сам подумай. Какая у черта может быть честь? Вот и Ваш брат, люди. Не многие живут с этим чувством. Любовь. А ты знаешь, что такое любовь? 
- Может быть, и знаю,- заносчиво произнес Чесноков, явно хмелея.- Я, может, Зойку, жену свою, любил раньше. Может, я все ей прощал. Может...- Иван, снова прослезившись, махнул рукой.
- Любовь-это, когда один другого использует. Причем в наглую. Вот и вся любовь.   
- Неправда,- возразил Чесноков. Теперь черт на него махнул рукой, мол, "что толку с тобой говорить?".
- А вот для примера,- заедался Яша.- Ты знаешь, куда пошла Зойка с твоими деньгами? Не знаешь. На алименты, что ты ей платишь, она содержит ребенка и дом. Правда, ребенка твоего она не очень-то уж и балует. А тебе видеться с ним не дает. А что ты ему дашь? Чему научишь? Какой пример покажешь? Ты ведь неудачник, сознайся в этом. Она все на долю свою, женскую, жалуется, а сама к любовнику молодому бегает. Винцом его балует, да и прочими подарками. С твоих денег, что ты кроме алиментов даешь, платьице себе справила, чтобы ему нравится. Он ее, Зойку твою, вовсю использует. А, как же? Так и надо. А ты говоришь "любовь".
- Убью! За ребенка убью,- черт посмотрел искоса на Ивана и подумал:        "Смотри, как бы она тебя самого не убила". Чесноков умывался горючими слезами.- Вот, что бабы творят. А я ее любил.
- Да уж, любил. Ты даже изменить ей ни разу не смог. Тряпка. А ведь нравилась тебе одна женщина. Ну, признайся, нравилась? Из конструкторского отдела. Но ты не нашел в себе смелости сказать ей об этом. Хотя Вы с Зойкой уже были на грани развода. А у Вас вполне с той-то могло бы, что-то получиться. Но Зойка все ныла, что зарплата у тебя мала. Вот ты и пошел на более высокий заработок. Извини меня, но ты придурок. Подкаблучник. А сейчас остался у разбитого корыта. И Зойке не нужен, и никому не нужен. Один остался. Последние волосы на голове рвешь. А поздно. Что я не прав?
Яша спрыгнул с кровати, прошелся по комнате, сгибаясь и разгибаясь. Разминая свои, застоявшиеся, точнее засидевшиеся, косточки и похрюкивая по ходу. Вертел хвостом в разные стороны.

- Ну, ты как? Отошел?
- Более- менее. Спасибо за поправку,- Иван ладошкой утирал похмельные слезы.
- Э, нашел, о чем благодарить.
- Но все-таки, Яша, что было дальше?
- А, что было дальше? Да ничего дальше не было. В субботу ты снова сходил к Хамиду в ларек. Затарился жратвой, пойлом. Правда, купил соседке, тете Лизе коробку конфет. Не забыл старушку. Все. Потом начал пить в одного. Страдать. Плакать. Самому себе на судьбу свою жаловаться. Ну, и все такое.
Яша продолжал ходить по комнате, потягиваясь и изгибаясь. Вдруг он насторожился и поднял вверх указательный палец, требуя тишины. Уши его навострились и начали крутиться в разные стороны, как локаторы. Так он стоял посреди комнаты, как столбик, в течение какого-то времени. Вдруг оживился и даже подпрыгнул на месте от удовольствия. Рожа его расплылась в довольной улыбке, он даже потер ладошки.
- Ага, у него получилось! Он его вскрыл. Я уже переживать начал, что не вскроет. Не сможет.
Иван, изумленно посмотрел на черта.
- Кто вскрыл? Чего вскрыл?
- Аркашка, дружок твой. Его вызвали сегодня на аварию. Он только что заявился. Видать тоже бухал вчера. Но держится молодцом, хотя и не выспался. А больше-то некому. Тебя-то нет. Слышь, слышь,- Яша снова навострил уши.- Он тебя поминает. Отпуск твой матом кроет. Хе-хе! Прикольно. Сегодня не Верка работает, а та бы точно тебя из отпуска отозвала. Аркашка бы с ней договорился. Вместе тебе по ушам бы проехали. Мол, больше некому. Мол, у Аркадия температура. Выручай, Иван. Отпуск у тебя длинный, отдохнешь, успеешь. И все такое. Потом извинилась бы перед тобой и всего делов-то. Ох, хитрющая баба. Хвалю. Сам хитрить, да врать умею. Но у нее есть, чему поучиться. А тебе, дураку, так и надо. Нечего из себя было героя строить. И в ночь-полночь на вызова бегать.
Иван снова поник головой. Утер нос кулаком.
- А ты знаешь, Иван, что Верка с Аркашкой любовники. Не знаешь? Они уже давно так проказят. Прелюбодействуют. А, что? Так и надо. Зато обоюдная выгода. Используют, опять же, один другого. Она ему по случаю выхода на работу в выходной день закроет по наряду двойную оплату. А он ей потом "отстегнет" долю малую или подарок, какой-никакой, сделает. А сейчас он аварию устранит, и никто им не помешает в подсобке уединиться для утех. Во, как надо. А тебе она порой забывает поставить "аварийные". Потому что ты получил на руки "расчетку" и не спрашиваешь, что по чем. А, если и заметишь, что-то, то лишний раз в контору не пойдешь разбираться. Ты, Иван, полный недотепа. Жизнь тебя ничему не научила. Вот бери пример с Аркашки, учись, как жить надо. Кстати он только что вскрыл твой ящик с инструментом. Он уже давно так делает. Свой-то он домой перетаскал.
Иван от речей Яши еще больше сникал головой. Теперь ему стало ясно, кто берет его инструмент. И вот, что интересно. Аркашка всегда, когда у Ивана обнаруживалась пропажа, искренне материл вора.
- А вчера к тебе "белочка" пришла,- вернулся к разговору черт.- Я вот одного не пойму. Приходит "белочка", а черти должны отдуваться. С ума сводят-то черти. Мы же начинаем всюду мерещиться и нападать. Не справедливо, как-то получается. Нет, чтобы сразу сказать: "чертова горячка", а то "белая". Почему она "белая"? Ты не знаешь? Спасала, кстати, тебя от нее, от "белочки", тетя Лиза. Старушка, соседка твоя. Она тебя успокаивала. Упрашивала. У нее хватило ума "скорую" не вызывать. Лежал бы ты сейчас в больничке. Клизмы разные получал.
Яша снова запрыгнул на спинку кровати и  таинственным шепотом спросил: "А тебе тетка с ведром понравилась?"
- Какая тетка?- Недоумевающе, ответил Иван.
- Ну, та, которая в пятницу. В пятницу она попалась тебе на встречу, утром. Разве не помнишь?- Чесноков задумался. Такой пустяковины, как тетка с ведром, он действительно не помнил.- Вот голова садовая. Тетку не помнит. А ты постарайся вспомнить. Ну, такая, скромная.
- Яша, ну не помню я. Столько всего было за эти дни. Как тут упомнить еще тетку какую-то.
- А жаль, что не помнишь. Может судьба твоя,- задумчиво, снова глядя в потолок, произнес черт.- Ну, да ладно. Не помнишь, значит, не помнишь.
Иван Михалыч внимательно посмотрел на Яшу.
- Чего смотришь? Я не картина, какая-нибудь. И, вообще, мне уже пора. Засиделся я у тебя. Уже петух пропел.
- Ты где петухов-то в городе услышал?
- У меня свой таймер,- Яша постучал себя по лбу.- Я его везде слышу. Ну, Иван Михалыч, бывай. Может, еще свидимся.
Пристально посмотрев на Ивана, он, задумчиво, произнес: "А может быть, и не увидимся. Пока!"
Черт Яша исчез в утреннем полумраке комнаты также таинственно, как, впрочем, и появился. Ниоткуда. Иван покрутил головой по сторонам. Черта нигде не было. Он даже встряхнул головой, отгоняя от себя это наваждение. Приснилось ему это или нет? Иван посмотрел на табуретку, где должны были стоять два граненых стакана. Но их там  не было. Он даже потрогал сидение, для пущей убедительности.
 Иван вспомнил про пачку сигарет и кошелек. Торопливо откинул подушку. И, вздохнув, успокоился. Кошелек и пачка сигарет были на месте. Значит, ему не померещилось. Он лег на кровати, заложив руки под голову. Похмелье само-собой куда-то улетучилось. Голова не страдала, озноб прекратился. Иван лежал и вспоминал. Поминутно, вспоминал события сегодняшнего утра. Ему все еще не верилось, что вся эта "чертовщина" произошла именно с ним. Одно лишь он для себя решил точно. Найти эту женщину с ведром.
 
        (08. 2015)