Жертва аборта

      Правда бывает разной: твёрдой, жидкой, газообразной. Впрочем, как и ложь.

      Светлана Игоревна, накормив ужином двух дочерей и отправив их делать уроки, продолжала ждать мужа. Вот уже более трёх часов тот где-то шатался, хотя поутру мерзавец обещал явиться с работы вовремя. Светлана Игоревна включила телевизор в надежде отвлечься от плохих мыслей. Она решила посмотреть какую-нибудь любовную историю, благо в это время их показывают по разным каналам.
      Женщины неспроста любят смотреть душещипательные фильмы про любовь: просто они так, наверно, набираются душевных сил, чтобы потом им было легче терпеть своих мужей-извергов.
      Переключая каналы, Светлана Игоревна наткнулась на вроде бы подходящий сериал, но события в нём текли сверх меры медленно, и она всё же не смогла отвлечься от нехороших предчувствий и полностью сосредоточиться на проблемах героини. Главное действующее лицо многосерийного фильма по имени Лаура — любящая мать и примерная жена, где-то там, в одной из прошлых серий, внезапно заразилась очень опасной и интересной болезнью — амнезией, которая заставила бедную женщину совершенно забыть о том, что у неё есть ребёнок и муж. Тяжёлая форма заболевания не давала героине вспомнить даже своё собственное имя.
      Светлана Игоревна начинала сердиться. Да что там сердиться, она была просто в бешенстве!
      С полчаса прошло, усилия врачей были не напрасны, к Лауре частично вернулась память, и больная радостно вспомнила: «У меня есть муж!»
     — Дура! — буркнула Светлана Игоревна.
      В этот момент прозвенел звонок, и Светлана Игоревна раздражённо подумала:     «Это не Федя, он всегда своим ключом открывает… Кого это там черт принёс?» Она встала с дивана, прошла в прихожую и открыла дверь.
      Фёдор Николаевич — её благоверный супруг, стоял на пороге и бережно прижимал к груди свёрток.
     — Добрый вечер, Светик, — виновато улыбаясь, сказал он.
     — Вот…
     — Что вот? — сердито спросила Светлана Игоревна, хотя сразу естественно догадалась, «что» это…
      Фёдор Николаевич боком проник в коридор.
     — Извини, но я здесь совсем не виноват.
     — Неужели подкинули?
     — Почему подкинули — наш.
     — Фёдор Николаевич снял туфли, надел комнатные тапочки, прошёл в комнату, свёрток положил на диван.
      Светлана Игоревна тоже зашла в комнату.
     — Ты что несёшь? — удивлённо спросила она и упала в кресло.
      Фёдор Николаевич развязал свёрток, извлёк из него ребёнка.
     — Это наш сын! — гордо сказал он. — Как назовём, в честь твоего или моего деда?
     — Нагулял, что ли? — не ответив на вопрос мужа, спросила Светлана Игоревна, с большим интересом разглядывая малыша.
     — Я же тебе уже сказал — это наш. Ещё раз повторяю — он наш.
     — В каком смысле — наш? Он что, твой и мой?
      Фёдор Николаевич нежно поцеловал в лобик ребёнка.
     — Да, твой и мой. Помнишь, в прошлом году аборт делала — это он.
     — Ты что, спятил?
     — И вовсе я не спятил. Представляешь, звонят мне сегодня из роддома и спрашивают: «Вы наследника забирать будете или нет?»
     — Но это же невозможно?
     — Я тоже сначала не поверил, но врач мне уверенно сказал: «Ваш». Ну, то есть, наш. Он меня в этом быстро убедил. Солнышко, вспомни, что тебя тогда ещё удивило — наркоз бесплатный, обслуживание культурное…
     — Нет, но мне же тогда сказали, что это благотворительность, спонсоры…
     — Во-во, спонсоры… Врач мне всё подробно рассказал: и про благотворительность, и про спонсоров, и про то, как делают такие операции. А делают их, объясняю, вот как: пока женщина спит под наркозом, осторожно извлекают, этот самый, как его… имбриён, потом помещают другой женщине, которая не может забеременеть, и она донашивает. Не всегда пока ещё такие операции получаются удачно, но наш ребёнок оказался живучий. Так мне врач сказал. Что у них там произошло — он не захотел рассказывать, наверно, это врачебная тайна. Вот только после родов новая мамаша наотрез отказалась забирать малыша, поэтому мне и позвонили, я же всё-таки как ни как отец… Чего рот раскрыла? Глаза разуй, не видишь, что ли — пелёнка мокрая. Дай что-нибудь завернуть, а то, не дай Бог, простудим.
      Светлана Игоревна встала, выдвинула ящик комода, достала простынь, разорвала её на две части и один оторванный кусок подала мужу. Фёдор Николаевич завернул в него ребёнка.
     — Чем кормить-то его будем? — спросил он, с сомнением глядя на грудь жены.
Светлана Игоревна машинально опустила глаза.
     — Сам понимаешь, у меня молока нет… Постой, постой, сейчас май, а аборт я делала в апреле… и ему сейчас должно быть…
     — Может, какое-то время его держали в пробирке, вот он и задержался с рождением.
     — Надо же, до чего дошла наука! — съязвила Светлана Игоревна, кивая головой.

     2002 г.