Крушение сансары. Глава 11

Проснулся Киль от яркого солнца, светившего ему в лицо. Его рука сжимала вчерашнюю миску из тыквы.
«Надо же» - подумал Киль, «Я так устал, что вместе с миской и заснул». Затем он огляделся вокруг. Место ночлега, представляло продолговатую комнату длинной около двадцати метров. Потолок, который был наиболее высокий посредине и симметрично понижался к обеим концам комнаты, напоминал перевернутую лодку. Его поддерживали два ряда мощных деревянных столбов, которые стояли посредине помещения. Пол был выпуклым и уложенным грубыми массивными досками. Стены обложены плоским камнем. В центре комнаты располагался очаг, который попросту представлял собой небольшую яму.
С интересом осмотрев комнату, Киль от души зевнул и, потянувшись, вышел из дома.
Оказалось, что дом, в котором провел ночь Киль, находился на довольно живописной полянке, по краю которой густо разрослись Бархатци внушительных размеров. По центру полянки бил родник, который ручейком убегал, куда то в направлении реки.
Сам дом, с наружи был похож на холмик. У него были низкие стены и пологая крыша, которые поросли зеленой травой. На крыше распласталась пригревшаяся на солнце лягушка.
Как всегда, непонятно откуда, появилась черепаха скрипучим голосом закричав на лягушку:
- А ну вон отсюда.
Лягушка не пошевельнулась.
- Я кому говорю вон! – с еще повышая тон продолжал кричать черепаха. Но его крик был на столько добрым, что создавалось впечатление, что черепаха просто так шутит.
В ответ на повторное обращение лягушка только перевернулась с живота на спину, пару раз причмокнула губами, сделала несколько глотательных движений и, расплывшись в улыбке, застыла.
- Вот ведь, какая проказница. – пробормотал про себя черепаха и кивая головой поползла по покатой стене дома на крышу. Когда он почти приблизилась к незваной гостье, и зашипел, лягушка молниеносно подскочила и, в один прыжок, исчезла в кустах.
Прогнав лягушку, черепаха так же медленно сползла с крыши и не говоря не слова удалилась в дом.
«Пора!» подумал Киль, но, сделав пару шагов, вспомнил о речке, которая отделяла его от крепости. Искать правильный путь, сквозь колючий кустарник, его не прельщало, и он решил обратиться за помощью к черепахе.
- Эй, черепаха! У тебя можно кое, что спросить?. – крикнул Киль, подходя к дому.
Ответ не последовало. Тогда он снова вошел в дом, но к своему удивлению никого не обнаружил.
«Странно, куда могла подеваться черепаха, ведь в этом убогом помещении и спрятаться негде» подумал Киль, после чего снова вышел во двор, решив продолжить свой путь, не попрощавшись. Раздвинув руками, бархатцы он обнаружил, что за этими прекрасными цветами густо растет чертополох, от угрожающего вида которого ему стало не по себе. Киль пошел по периметру, заглядывая сквозь цветы, но везде была та же картина.
«Ну хоть где ни будь должна быть тропинка, ведь мы как то сюда пришли» - подумал Киль, но обойдя весь периметр тропинки не обнаружил.
- Черепаха, где ты пропал! Мне нужно идти, – возмущенно закричал Киль, ухватил валявшийся под ногами камень и швырнул его в дом. После этого он вспомнил, что, отдыхающая на травянистой крыше дома лягушка, умудрилась, как-то выпрыгнуть за пределы полянки и решил проверить этот путь. Оказавшись на крыше, он не смог дотянуться до бархатцев, что бы их отогнуть и посмотреть, что за ними, и решил прыгать наугад. «Лягушка ведь смогла, и я смогу». – подумал он, отойдя пару шагов назад для разбега.
В этот момент из дома выползла черепаха и, увидев происходящее, во все черепашье горло закричала:
- Стой.
Но было поздно. Киль оттолкнулся от края крыши и полетел в неведомые заросли.
Через секунду раздался треск ломающихся веток, удар от падения, а еще через мгновение пронзительный крик Киля. Его предположение оказалось ложным и он упал в самую заросль чертополоха.
- Я сразу понял, что ты самоубийца, - пробормотал черепаха. – Ты там хоть жив? – спросила она
- Жив, жив! Вытащи меня скорее. – продолжал кричать Киль.
- Зачем ты это сделал? Ты разве не видел, что кругом растет чертополох? – удивленно спросила черепаха.
- Видел. Но ведь лягушка смогла перепрыгнуть! – стонущим голосом ответил Киль.
Черепаха расхохоталась.
- Да, смогла, так как она прыгала с крыши на ветку дерева, а затем дальше за пределы чертополоха. Все время собирался ее обломать, да никак не удосуживался, но теперь все в порядки лягушка здесь больше не появиться.
- Почему? – спросил Киль
- Да потому, что ты ее сломал, болван. – ответила черепаха и снова расхохоталась.
- Да хватит смеяться! Помоги мне скорей! – закричал возмущенно Киль.
- И не собираюсь. – ответила обиженно черепаха. – Таким тоном приказывают, а не просят, а в твоем положении не приказывают.
- Ну ладно, прости меня. Пожалуйста, помоги мне выбраться. – уже не возмущенным, а тихим и скулящим голосом стал умолять Киль.
- А зачем мне это нужно? – равнодушно спросил черепаха. – Какое мне дело?
- Как какое? Насажал здесь колючек! Не двор, а какое то логово.
- Ничего я не сажал. Он здесь сам вырос. На поляну я его не пускаю, а что происходит за ней, меня мало волнует.
- Ладно, что ты хочешь за помощь? – спросил Киль.
- У меня есть все, что мне надо. Что ты можешь мне предложить? – с некоторым пренебрежением спросил черепаха.
- Я дам тебе денег и ты, что ни будь купишь! – предложил Киль.
- Зачем мне здесь деньги, я, что, с лягушкой буду торговать? – ответил черепаха.
- Ну тогда, ….тогда. – начал говорить Киль перебирая в голове все, что у него есть в сумке, но уже предугадывая ответ старой черепахи понимал, что это все не подходит. Пауза затянулась.
- Ну ладно, когда решишь, позовешь меня! – сказал черепаха и направился к дому.
- Ага, тебя дозовёшься. – сказал Киль.
- Захочешь, дозовёшься - сказал черепаха и скрылся в своем убежище.
Киль остался сидеть в гуще чертополоха. Боль от уколов начала стихать и он, не шевелясь, мало помалу стал оглядываться вокруг себя. Назад вернуться было нереально, так как с этой стороны стена дома была отвесной и для того, что бы добраться до крыши пришлось бы не раз подпрыгивать в гуще колючек. Слева и справа чертополох произрастал настолько далеко, что даже представление, как он пробирается сквозь него было ужасным. Киль злобно хмыкнул и подумал - «Какой же все таки противный этот черепаха. Почему он не хочет мне помочь? Стоп! А, как он может мне помочь. Что? Выкосит мне проход? Так он не сможет до старости. Скажет, иди и не бойся? Так я и так могу это сделать. Так чего же я жду? Да действительно, на что-то решиться самому куда сложнее, чем когда тебе говорят куда идти, даже если это дорога через колючки». По ходу этих противоречивых, но уже умиротворённых мыслей, Киль стал разглядывать одного из наиболее ярких представителей чертополоха растущего около него.
Это был клыкастый гигант около двух метров высотой, раскинувший во все стороны свои колючие, угрожающие лапы. Его коренастый стебель крепко вцепившийся в землю и был покрыт пушком. Упругие зеленые листья заострялись на конце. Несмотря на то, что по краям листьев густо располагались крепкие шипы, снизу они были нежные и гладкие. На верхушке монстра, в корзинке, красовался фиолетовый цветок.
Странно, но чем больше Киль разглядывал Чертополох, тем менее страшным он ему казался. Разглядывая отдельные детали, улетучивалось общее негативное отношение к нему. «Надо же, как обманчиво бывает первое впечатление» - подумал Киль «Так же и в жизни. Ежедневно мы проходим мимо тысяч существ, которые для нас являются всего лишь фоном, чем то неодушевленным и техническим. При этом, наше восприятие кого либо основано лишь на внешних признаках, да на нашем жизненном опыте, который делает эти самые внешние признаки либо приятными, либо отвратительными, либо слепо нейтральными. Но когда, по какой то причине, мы узнаем, кого то по ближе, замечаем тонкие оттенки его души, наше первое впечатление может измениться кардинальным образом. То ,что казалось уродливым и мерзким, становиться милым и привлекательным. И наоборот, внешний лоск и блеск может стать чудовищно отталкивающим. Может быть отсюда произошла пословица «стерпится слюбится». Может поэтому, жертва, привыкнув к своему мучителю, в последствии готова пойти за него на смерть. Может быть, поэтому существа с большой душей, имеющие внешние пороки, периодически становились предметом для подражания не только в плане позитивных поступков, но и в плане пороков и отвратительного внешнего вида. Может быть, именно этот факт вращает колесо мод и сменяет понятие прекрасного и безобразного».
Так, погруженный в свои рассуждения Киль совсем обвыкся с окружающей средой. Он стал чем-то целостным с ней. В результате того, что он перестал относиться к жутким растениям с отвращением и опаской, они так же перестали угрожать ему своим внешним видом. Постепенно настал тот момент, когда Киль будь то пробудился от своих страхов и предубеждений.
- А чего я здесь столько времени стою. – сказал он сам себе и спокойно, не нанося себе дополнительных ранений вернулся на полянку.
Черепахи снова не было во дворе. Принюхавшись, уже изрядно проголодавшийся Киль, почувствовал ароматный запах специй, доносившийся от чего то готовящегося в доме. Заглянув во внутрь он увидел, что черепаха развалился возле очага, на котором, в глиняном котелке, готовилась еда.
- Спасибо что помог! – сказал Киль, хотя совсем недавно сам пришел к выводу, что черепаха никак не мог ему помочь.
По свойственному обыкновению, черепаха никак не отреагировал на язвительное замечание Киля, продолжая лежать в прежней позе.
- А чем это так пахнет? – спросил Киль, подойдя к очагу и заглянув в бурлящий котелок.
От черепахи снова не последовало никакой реакции.
- Ты жив? – продолжая свой монолог, спросил Киль и, подойдя к черепахе, хотел потормошить ее лапой.
С молниеносной скоростью черепаха отстранился от лапы Киля и медленным, как тяжелый катившийся шар тоном, проговорила:
- Не надо ко мне прикасаться.
Шокированный от внезапности Киль попытался что то сказать но тут же был остановлен черепахой.
- Сядь и помолчи. Ты слишком много болтаешь.
В этот раз голос черепахи был металлически четок. Ноты безапелляционности и абсолютной уверенности в себе, подобно невидимой руке усадили Киля возле горящего очага напротив черепахи.
В помещении повисла звенящая тишина. Вернее, звенящей она была только для Киля. Черепаха, привыкшая все время жить в одиночестве, привыкла к тишине и, поэтому, чувствовала себя достаточно комфортно.
Поначалу Килю натерпелось поговорить, но постепенно он устал от желания и перешел в состояние полусонного умиротворения. Так просидев непонятное количество времени. В тот момент единственным мерилом времени было время готовности еды.
Похлебав какую то безвкусную растительную похлебку черепаха первая нарушила тишину.
- Ты относишься к тем существам, которые живут в мире противоположных импульсов. Твои импульсы настолько сильны, что они полностью подавляют твою волю и абсолютно бесконтрольно выбрасываются наружу.
- Но разве сила это не хорошо? – спросил Киль, восприняв высказывание странного черепахи за сомнительный комплимент.
- Сила это хорошо. Но как быстро она возгорается, так же быстро и гаснет. В результате, все ваши душевные движения являются поверхностными. Если вы в гневе, то достаточно немного подождать и, ваш самый страшный гнев, через непродолжительное время не найдя удовлетворения, сам по себе растает как снег на горячих углях. Это же касается и твоей любви. Сегодня ты считаешь, что кого то или что-то любишь больше всего на свете, но меркнет короткая вспышка и ты остываешь в поисках нового объекта вожделения.
- Хорошо, а почему ты решил, что это относиться ко мне. Ведь ты совсем меня не знаешь.
- Это еще одна характерная для тебя и, тебе подобных, черта. В общении друг с другом, вы полагаетесь на то, что говорите друг другу и на свой прошлый эмоциональный опыт. На тот опыт, который зачастую является частным случаем но, опять же по причине неконтролируемой эмоциональности, становиться клише к безграничному множеству ситуаций схожих по каким то второстепенным внешним признакам.
- А как иначе можно судить об окружающем, если не имеем опыта? - Спросил Киль, а сам про себя подумал «Зачем мне нужно спорить с этим старым, полоумным черепахой. Мне уже давно пора идти».
- Не нужно иметь никакого опыта. Каждое мгновение является самодостаточным. Если, всегда полагаться на опыт, мы всю жизнь только и будем заниматься анализом случайных удач и ошибок, только анализировать прошлое. Это подобно тому, как если бы мы шли спиной назад. Мы смотрим на наш путь, только пройдя его и, всякий раз, делаем шаги в неизвестность.
- А, что же ты, черепаха, смотришь всегда вперед? – спросил полуиронично Киль.
- Я вообще никуда не смотрю, я просто живу. А последнее время, я еще и плохо стал видеть. – сказал черепаха и, в его невозмутимом спокойствии, почувствовалась какая то брешь эмоций похожая на едва уловимую грусть. В то же время, не смотря на внешнюю мимолетность и слабость этого проявления, на каком то чувственном уровне в груди Киля от этих слов похолодело в душе.
Пытаясь перевести разговор из плоскости поучений, в плоскость бытового разговора Киль участливо спросил:
- А давно Вы здесь живете?.
В ответ на это, черепаха, холодно и твердо посмотрел на Киля. По его взгляду была видна готовность сказать, что то дерзкое, жесткое, что то что раздавило бы собеседника и показало, что любой вопрос Киля выдает в нем его слабоумие. Однако, через несколько секунд, черепаха смягчился и отвел свой колючий взгляд. Это было похоже на ситуацию, когда один из участников какой то игры, чувствуя свое преимущество устает от нее и прекращает игрук.
Глядя куда то в сторону, черепаха слегка улыбнулся и, повернувшись к Килю, начал свой рассказ.
- До того, как я стал черепахой, я был свиньей и занимал неплохой пост. Все мои мысли были сосредоточены на достижении успеха и попытке кому то, что то доказать. Я много трудился, за что получал самые разнообразные материальные и социальные блага. Но, несмотря на все видимые достижения, я всегда чувствовал, что что-то теряю, теряю с каждым днем. Семья, дом, дружба, все это было неотъемлемым атрибутом того, что нужно и правильно. Но внутри меня всегда было ощущение, что это все не настоящее, что я …. Как бы это сказать? Что я всегда хотел чего то другого. Потом я понял, что хотел заниматься наукой. Я понял, что это было мое безвозвратно потерянное призвание. Я с грустью и завистью смотрел, как молодые умы штурмуют эту крепость и понимал, что я, в отличие от них прожил свою жизнь даром. Но когда я глубже погрузился в свои чувства, то осознал, что и наука не является тем, чем я хотел бы заниматься. Скорей я хотел быть ученым, а не заниматься наукой. Всю свою жизнь я желал получить, чью то оценку. Оценку общества, а не самого себя. Вслед за этим, пришло чувство, что в жизни нет ничего, чего бы я хотел по настоящему. Я больше ничего не хотел достигать. Но и как жить без стремлений я не знал. Это было невыносимо. Но на помощь пришел алкоголь. Он смог ловко притупить чувства. Алкоголь мне помог остановить бесконечную гонку постоянно бушевавшую у меня в душе. Я перестал кривляться, изображая чувства, которые я должен испытывать к псевдо друзьям и псевдо близким. Они стали мне отвратительны. Я понял, что они были нарисованы моим сознанием акварельными красками. Но смыв эти краски водкой, я со всей ясностью увидел, что это не те существа, с которыми я хочу быть. Самое страшное было в том, что это не они себя разрисовали акварелью. Они каким были, такими и остались. Это я, в период своих юношеских порывов, первых попавшихся существ разрисовал в то, что я хочу видеть. Ведь намного проще, что то нарисовать, чем найти истинно близких мне существ.
Было два выхода. Первый, это снова погрузиться в мир красок и иллюзий, а второй – искать кого то, кто был бы действительно похожим на меня. Первый не устраивал, а второй был сложен.
Как следствие, мои иллюзорные друзья и близкие, отвернулись от меня. И тут я понял, что есть третий выход – остаться одному. Я понял, что только в одиночестве я смогу обрести покой и в покое разобраться с самим собой.
Опуская некоторые ненужные детали, я отправился в свой загородный дом. Там было спокойнее. Но, через некоторое время, мой уход от работы взволновал моих сотрудников, по причине непонимания, и моих близких, по причине отсутствия привычных доходов проистекающих из моего кармана. Это вынудило меня уехать еще дальше от города и поселиться в съемном доме. Я много гулял в окрестностях, хорошо изучил все укромные места. Понимая, что, в виду отсутствия заработка, моих средств для аренды дома на долго не хватит и, я присмотрел это местечко, постепенно построил себе дом, по принципам того, как это делали наши далекие предки. Кстати потом, оказалось, что не заговариваясь друг с другом так делают все черепахи.
И так, однажды, когда эта полянка была вполне пригодна для жизни, я остался здесь на ночлег. Утром идти обратно в съемный дом не хотелось и, так я остался здесь.
Шли годы, и я был доволен собой и своим образом жизни. Какой-то покой и гармония поселились в моей душе. Как то сам собой я превратился в настоящую черепаху.
Я знаю, что многие превращаются в черепах потому, что родились в черепашьих семьях и просто следуют традиции. Другие, принимают черепашью веру или следуют за учителем. Но я никогда не планировал быть черепахой. Я просто не хотел быть свиньей и то, во что я превратился исподволь, было, по-видимому, велением судьбы.
Но прошло некоторое время, и мой покой нарушили другие черепахи, которые почему-то оценили мой «жест» и сказали, что я все сделал правильно. Потом они принялись судить о том, что я еще долек от истины и, что я только вначале длинного пути к чему-то известному только им. Далее, они решили показать мне этот путь и сообщили, что он лежит только через приятие их замысловатой веры.
После этого я почувствовал что они как болото затягивают меня в то от чего я совсем недавно сбехал и я вежлево отказался.
Тогда, мой отказ они восприняли, как слабость и неготовность к «правильному пути» и оставили меня принимать решение и дозревать. При этом, наверное, пытаясь ускорить процесс дозревания, они стали посещать меня каждый день, ведя бесконечные разговоры и заваливая меня непонятной литературой. Я не сопротивлялся, но понимал, если я целый день ничего не буду делать, что мое маленькое хозяйство придёт в упадок, а мне не чего будет есть. Когда я это высказал моим новым знакомым, они заявили, что это все суета и нет никакой необходимости заботится о хозяйстве. Они начали меня порицать, говоря, что я ушёл в лес, но принес сюда свои старые проблемы. Говорили, что я, находясь здесь в лесу, все же живу в старом мире.
Тогда я решил прекратить споры и просто занимался своими ежедневными делами, несмотря на их визиты. Мои частые гости, что то продолжали мне рассказывать, а порой, когда я был занят работой, сидели у меня в доме, перекусывали и о чем то дискутировали.
Когда мое безразличие их утомило, а это было всего несколько лет, они перестали ко мне ходить
Этот факт меня не огорчил и не обрадовал. Мне было абсолютно все равно.
Но однажды утром, обрабатывая мой огород, я обнаружил младенца. Как не странно, несмотря, что ему было всего несколько дней от роду, он был человеком. Это удивило меня. Как новорожденный может быль сразу человеком? Чей он? Что с ним делать?
От этих вопросов я был в прострации и опять мои, уже устоявшиеся чувства, вышли из состояния равновесия. Я отнес его в дом и всю ночь размышлял над тем, как поступить. Под утро следующего дня я уснул, подумав, что после сна решение придёт само собой. Но не успел я погрузиться в сон, как решение пришло в виде пронзительного крика ребенка. Суета, заботы поглотила меня с головой. Дни, недели, месяцы и годы полетели подобно листьям, поднятым в воздух порывом ветра. На помощь мне пришли знакомые черепахи, которые, как мен показалось, так же, невольно, стали воспитателями этого ребенка.
То ли от того, что ребенок родился человеком, что ли от воспитания столь мудреной публикой, мальчик, а это был мальчик, рос с необычайно высоким интеллектом. Все, что он видел и слышал не просто впитывалось им, а превращалось в какую-то единую логическую структуру. При этом все, что входило в эту структуру могло за мгновение переструктурироваться и принимать самые причудливые формы, не теряя своей гармоничности и завершенности.
Все воспитатели были горды ребенком. Они безумно хотели его сделать похожим на себя, но понимали, что человеку незачем становиться черепахой. Нет, не то, что бы в глубине души все черепахи хотели бы быть людьми, просто они понимали, что этот ребенок должен оставаться человеком.
Но, на определенном этапе, мальчик в своих рассуждениях начал оперировать не только наглядными предметами и явлениями, он начал привлекать свой небольшой, но точный опыт. Это позволило ему предсказывать некоторые события. Далее он все тоньше и тоньше проникал в суть явлений и стал предсказывать погоду, случайные события, как одного существа, так и целых селений. Затем он взялся предсказывать будущее мира.
Конечно, этого не захотели терпеть уважаемые черепахи. Да и я подумал, что лишнее философское воспитание ребенка, привело к некоторым отклонениям в его мышлении. Я ограничил посещение мудрых черепах и старался, что бы ребенок все время проводил в играх, смехе и развлечениях. И ребенок, как оказалось, не чуть не зациклился, он был весел и жив как все дети. Он мог и дурачиться и шалить, но вот, только, когда речь заходила о предсказаниях, он как будто открывал окно в какой то ведомый только ему мир и, глядя в неизвестное пространство своими ясными глазами, начинал рассказывать будущее в мельчайших и совершенно точных подробностях. От этого у меня под панцирем кожа начинала покрываться мурашками.
Но постепенно, я и все мои знакомые, привыкли к этим странностям и бурная жизнь, в центре которой находился этот ребенок, продолжалась своим чередом.
Однажды утром, проснувшись, я не обнаружил, что мальчика нет в доме. Его не было и во дворе. На поиски поднялся весь лес и, даже, речные обитатели искали его под водой. Но мальчика нигде не было. Он исчез так же внезапно и странно, как и появился.
Странно, но через несколько недель, после его исчезновения, по периметру моей полянки выросли чудесные бархатцы.
После длительного монолога черепаха замолчал. От неожиданной откровенности ни смог вымолвить не слова и Киль. Он уставился на рассказчика и судорожно пытался найти подходящие слова.
Молчание продлилось около часа. После этого черепаха улыбнулся и сказал:
- Любить и обладать, разные вещи.
В то же время, это не облегчило положение молодой птицы. Он, по прежнему, не понимал что сказать. Наконец черепаха перестал мучать своего собеседника и сказал.
- Ты ищешь логику во всем, что видишь вокруг, а логика это худший враг для ищущего ума.
Данная фраза показалась Килю маленькой брешью, через которую можно восстановить связный диалог и он быстро сформировал в своем птичьем мозгу вербальную конструкцию и уже открыл свой клюв. Однако тут же он встретил разочарованный взгляд черепахи, который тут же смягчился.
Сомнение в отношении говорить или не говорить сдержало Киля на пару секунд.
Черепаха, воспользовавшись этими секундами, внезапно изменился и резко произнес:
- Это все. Иди прочь.
Киль в очередной раз был шокирован и, про себя, подумал, как это удается старому черепахе постоянно меня ловить на пустяковых вещах. Как я, птица, которая искушена в словесности, могу так быстро осекаться. Вслед за этим, он про себя сложил лихую полемическую конструкцию. Но опять она оказалась не состоятельной, так как, пока Киль думал, что ответить черепахе, тот вышел из дома.
Киль последовал за ним, с твердым намерением высказать свою мысль, которая по какой-то причине ему казалась важной не только для него самого, но и для его собеседника.
Однако, оказавшись на поляне ярко залитой полуденным солнцем, он увидел черепаху стоявшего неподвижно, как изваяние, около края двора и указывающего своей лапой прочь.
- Но там же чертополох! – апеллируя жесту хозяина произнес Киль.
По-прежнему, не получая ответ или какую либо реакцию на свои слова, он заглянув в чащу и обнаружил, что там не было никакого чертополоха.
«Странно, ведь когда я утром искал выход, это колючее растение было кругом» подумал Киль. Направляемый любопытством он пробежался по периметру поляны и, к его величайшему удивлению, чертополоха не оказалось нигде.
Тогда Киль повернул голову в сторону черепахи, по старой привычке, пытаясь найти пояснение непонятным явлениям, но увидел, что черепаха совершенно не изменил позу понял, что никаких ответов он не получит. Но привычка, очень сильная привычка и Киль, как то автоматически уточнил:
- Так что? Мне идти?
Реакция была предсказуемой. В ответ на слова Киля не было ни какой реакции.
Тогда, ведомый чувством ответственности перед предстоящей службой в армии, он, как пружина перескочил через бархатцы и устремился в сторону реки.
Сделав пару уверенных шагов, рефлекс сработал снова, и он повернулся в попытке расспросить черепаху как преодолеть реку и пройти к крепости.
Но черепахи уже не было, а между Килем и поляной, густо произрастал угрожающий чертополох.
- Хм. – вздохнул Киль, пожал плечами и, живо, побрел вдоль берега реки.
Сперва его шаг был быстрым и, казалось, что лапы шли впереди тела. Постепенно порывистость сменилась равномерностью и спокойствием. А со временем, изрядно устав, он ссутулился и стал плестись, понурив голову. Периодически, поглядывая в сторону крепостной стены, он так и не мог найти вход.
«Как всегда», думал Киль, «Если, что ни будь ищешь, то это самое окажиться в самом конце. Так, например, если ищешь книгу, то она окажется самой последней. Да, когда я подошел к этой проклятой реке, нужно было идти в другую сторону. Хотя бывает и наоборот, начинаешь искать книгу то с конца, то с начала стопки и она окажется, как раз по средине. Видно дело не в том, в какую сторону идти, все дело в везении!».
Так Киль продолжал свой путь пока не вернулся к исходному месту. Оказалось, что река, огибавшая крепость, омывала ее непрерывным кольцом.
Устав до изнеможения и манимая, что возвращаться в селение намного дольше, чем добраться до жилища отшельнической черепахи, Киль зашел на второй круг.
Учитывая, что цель была совершенно конкретной, идти стало легче. «Так бывает всегда», подумал Киль «когда твоя цель определима и конкретна, длинна пути имеет очень условное значение». С такими мыслями он почти без усилий добрался до места вчерашнего ночлега. Привычный чертополох показался ему уже каким то своим и в какой то мере родным.
Киль набрал воздух в легкие для того, что бы позвать черепаху, но вспомнив о бесполезности этого занятия, выдохнул и начал пробираться сквозь заросли. Не обойдясь без повреждений он, к своему величайшему удивлению обнаружил, что никакой полянки и, тем более, дома с черепахой там не было. Выбравшись с противоположной стороны, он подумал «Наварное ошибся местом, только как дурак напрасно искололся»
Тогда он вернулся к реке, внимательно осмотрелся и сделал вывод, что никакой ошибки нет. Это действительно было то место.
- Странно! очень странно! Неужели мне все это привиделось. – себе под нос, с нотой отчаяния пробормотал Киль. – Да нет, я же еще не сошел с ума. Но тогда, как могла исчезнуть поляна? Хотя, с другой стороны, нечто похожее происходило, когда я отсюда уходил». Такое сомнительное объяснение, в какой то мере, устроили Киля и даже немного успокоило. Но его наличие не дало ответ на очень актуальный вопрос: куда идти?
Устав от всего происходящего, Киль собрал горсть камней, которых в достаточном количестве валялись на берегу и, присев у самой воды, начал бросать их в реку. В какой-то момент, под руку подвернулся довольно большой булыжник, который последовав за остальными не погрузился под воду. Киль удивленно поднял брови и присмотревшись выяснил, что вода в реке сильно отступила, за счет чего увеличилась береговая полоса.
В этот момент Киля осенило, что в результате отлива, река сильно обмельчала и едва покрывала песок. Таким образом, для того, что бы добраться до крепостной стены, не нужен никакой мост. Можно просто перейти ее в брод.
Обрадовавшись своему открытию и, увлекаемый этим импульсивным порывом Киль, тут же бросился пересекать ненавистную реку. Но, при этом, не был учтен вопрос расположения входа. Естественно, перебравшись к подножью крепости Киль, был вынужден продолжить свой путь в поисках входа, но только не по суше а по колена в воде. Хотя, с другой стороны, периметр был меньше.
Киль ощущал, что благодаря своей суетливости, он совершил очередную глупость, но, не желая с этим мириться, он снова, свойственно своей натуре, придумал объяснение. Ведь если бы он продолжил путь по берегу с другой стороны в поисках входа, то мог бы его не заметить, а во вторых, около этого входа глубина воды могла бы быть больше, что вполне естественно для оборонительного сооружения.
Так продвинувшись на шаг вперед, или по крайней мере просто на шаг, к своей цели, Киль двинулся в путь.
К его несчастью поблизости входа не было. Но прилив, как оказалось, не заставил себя долго ждать.
Вода начала постепенно пребывать. Однако возвращаться обратно Килю не хотелось, а со временем это стало невозможно, так как глубина реки по средине всегда больше чем у ее краев.
Когда уровень воды поднялся до пояса, Киль начал осознавать, что у него осталось два варианта: либо взбираться по стене, либо обратно вплавь.
Вплавь отпало сразу, так как но мог намочить свои документы.
Полсти по стене, так же было затруднительно. Так, как уступы в кладке были не достаточно глубокие и довольно скользкие от сырости.
Ситуация была в какой то мере критичной, а как известно, именно в таких ситуациях, любое существо обращается к своему существу. Киль не стал исключением, он встряхнул перья пару раз, разминочно махнул крыльями, после чего устало оттолкнулся лапами и взмыл в воздух. Он долетел до вершины стены буквально в два три взмаха крыльев. В его планах было сесть на стену, оглядеться где можно незаметно с нее сползти и продолжить свой путь пешком, так как в подобных заведениях не сильно жаловали птичью братию и могли поднять на смех. Таким образом, Киль, едва достигнув края барьера, хотел, тут же, сесть и практически это сделал. Но в самый последний момент он с ужасом обнаружил, что кромку стены обрамляют агрессивно торчащие копья. Едва не угодив на них, он спланировал вниз. Но, по другую сторону крепостной стены, все оказалось так же, но очень радужно. У самого подножья, в канале, идущем параллельно стене, горела какая то жидкость. Что бы не быть поджаренным, он опять сделал активный рывок и стремительно поднялся в высь.
С первых секунд перебивания в крепости Киль понял, что здесь его могут ожидать еще множество гостеприимных сюрпризов и, что здесь, ни в коем случае нельзя расслабляться. Это заставило его позабыть о стеснениях, и он на всякий случай решал сделать разведывательный полет над территорией. Оказалось, что место в котором Киль пересек крепость, было четко напротив огромных ворот, по обе стороны которых возвышались башни, выступающие далеко за пределы крепости.
Киль, пролетел над приземистыми зданиями казарм, которые были расположены кольцом на периферии территории. Далее, перед его взором, предстала величественная система архитектурных сооружений. В самом центре, расположилось белое круглое здание, похожее на тело осьминога, от которого, словно щупальца, расходились мощеные камнем дороги. Одна из них, которая была шире и длиннее других, тянулась прямо к входным воротам. Остальные дороги, как бы разрезали кольца зданий располагавшиеся одно за другим. 
Киль сделал пару кругов, чем вызвал общее недовольство обитателей крепости. Сориентировавшись с планом расположения построек, он решил приземлиться около входных ворот, ведь начинать свой путь принято именно с этого места. Сложив крылья, он плавно спланировал к входу. Но, не успев коснуться лапами земли был подхвачен сильными кошачьими лапами двух постовых. Те, в свою очередь, не говоря ни слова, отволокли нарушителя в крепостную камеру. «Ну и дела», подумал Киль «Не успел я прибыть на место, как тут же попал в неприятности. Больше никогда не буду летать. Зашел бы в крепость нормально, как это делают все нормальные животные, было бы все в порядке». Так погруженный в свои рассуждения Киль стал машинально расхаживать по темной камере. Вдруг он наступил, на что то мягкое и очень мохнатое. Это его удивило, но нисколько не напугало.
- Кто здесь? – спросил он.
Ответа не последовало.
Тогда Киль начал лапами изучать нечто лежащее в темноте.
Ты кто? – спросил Киль
- Мое имя Нергал! – ответил низкий голос из за решетки
- А за что тебя сюда посадили. – из вежливости спросил Киль, так как на самом деле в данный момент, кроме собственной судьбы, все остальное интересовало его мало.
- Меня ни кто сюда не сажал, я сам пришел. – ответил Нергал.
- Не понимаю! Зачем же добровольно сюда идти. Ты, что, какой то особый вид монаха?
- Нет, с чего ты взял?
- Ну как? Уйти от всех…
- Я не ухожу от всех, а наоборот иду к ним.
«Опять философия. Спускаться в темницу и в своем уединенье быть ближе к животным. Очень интересно. То черепаха-отшельник, теперь этот мохнатый затворник» - подумал про себя Киль но ничего не сказал.
- Да и я никуда не спускался, я пришел с другой стороны, но решетка не пускает меня наружу. – с отчаяньем голодного хищника сказал Нергал.
- А-а! – сочувствующе протянул Киль, совсем не понимая о чем говорит собеседник. Но когда до него дошло, что нечто пришло сюда из под земли, холодный ужас проблал его тело, и он в ужасе отпрыгнул от решетки.
- Ты, что испугался? – разалелся низкий голос Нергала, от чего у Киля под перьями пробежали мурашки.
- Да! – не раздумывая ответил Киль, - знаешь, не каждый день встречаешься с подобными тебе. Меня, что собираются тебе скормить?
- Хм. Нет, конечно нет. Никто не знает, что я сюда прихожу.
- Но-о-о. – протянул Киль, не зная как сформулировать вопрос.
- Ты хочешь узнать, почему тебя посадили в такое странное место?
Киль утвердительно помахал головой.
- В этом нет никакого злого умысла. Раньше здесь была шахта, но когда она истощилась, из нее сделали тюрьму. Множество разных существ закончило свою жизнь в ее бесконечных лабиринтах. В те далекие времена, любое подходящее место использовали под тюрьмы. Но, когда страна, так активно воюет со своим народом, в скорости приходит война извне. Поэтому на месте тюрем появились крепости. А зачем в военной крепости нужна такая большая тюрьма? Поэтому шахту отделили решеткой, оставив небольшое помещение для краткосрочного содержания таких как ты.
Киль, слушая рассказ Неграла, немного успокоился, но, не теряя бдительность, присел в противоположном конце камеры.
- А откуда ты все это знаешь? – спросил Киль.
- Зачем эти витиеватые вопросы? Ты ведь хочешь знать, жил ли я в ту пору. Да жил. Я жил ещё до того, как все вы появились не земле.
- А будет ли уместным тебя спросить о том, что там, там, откуда ты пришел? – спросил Киль.
- Это невозможно рассказать, это нужно увидеть и почувствовать.
- Я никуда с тобой не пойду. – тут же ответил Киль.
- А никуда и не нужно идти. Для того, что бы, что то видеть, совсем не обязательно перемещаться физически.
- Тогда, как я могу это сделать? – спросил Киль, ожидая какой то подвох.
- Делать ничего не надо. Просто слушай мой голос.
Вслед за этим Нергал начал говорит, какую то ахилесицу в которой невозможно было понять хоть какой ни будь смысл. При этом, его речь стала медленной и тихой, а голос еще ниже и как будто доносился откуда то из глубины пещеры