Свобода

Веревки с нее срезали, но снять их со своего тела она должна была сама. Руки затекли, ног она почти не чувствовала. Но стало легче. Кисти перестали быть так невыносимо прижатыми друг к другу, ей перестали давить кости собственных запястьев. Но руки продолжали болеть, будто какая-то новая боль пришла в ее тело. После боли связанности теперь наступила боль освобождения.

Она шевельнулась. Ломило спину и сводило ноги. Она повела руками и выпрямила, выведя их из-за спины. На левой руке висели остатки веревки с узлом. Края, по которым прошел разрез, были ровными и не лохматились. "Нож бы острым," - пришло ей в голову. Ее первая свободная мысль. На ногах тоже вся веревка осталась на одной ноге, только справа. Хотелось пить. Ее первое свободное желание. Оно ощущалось совсем по-другому, чем в связанности. Казалось более естественным и невымученным.

Вокруг никого не было. Ей нужно было найти воду. Раньше ей ее приносили, неаккуратно совали в рот коктейльную трубочку. Она так давно не пила из чашки! Сейчас сама возможность этого казалось актом утверждением жизни. И еще - об этом не нужно было просить. Нужно было найти воду самой. Нет, даже не так - ей МОЖНО было ее найти самой. Это не было обязанностью, это было ее правом. Ее первым свободным правом.

Никогда прежде она не ценила так свои маленькие права. Она смогла их заново обнаружить лишь после того, как у нее их отняли. Когда прошло много часов (дней? месяцев? лет?), когда даже на удовлетворение физических потребностей тела от нее требовали просьбу о разрешении. И наказывали за неповиновение.

Она не знала, что сегодня с нее срежут веревки. Не знала, кого она обнаружит внутри себя, под ними. Без них. А без них ее захлестнула свобода, она пила ее жадными глотками. И свобода сама по себе, такая манящая и пьянящая, причиняла ей боль. Просто своим существованием, своей яркостью, свобода окрашивала пережитое ею в цвета, на которые смотреть было невыносимо.

Ей казалось, что ее мир, сузившись до ее собственного тела и веревки, сейчас парадоксально расширился до невероятных размеров. Она стала видеть какие-то слои и прослойки значений и смыслов, которые не видели другие. Они обрушились на нее с невероятной силой. Мир ее ужасал и восхищал. И не вмещался в нее, как прежде.

С освобождения прошла уже целая минута. Она храбро попыталась сделать свой первый свободный шаг.