Первый День Творения

ПЕРВЫЙ  ДЕНЬ  ТВОРЕНИЯ 

          Самое  длинное  путешествие  начинается  с  первого  шага.
                Китайская  пословица
       ...Спилберг открыл глаза, глянул на часы, и с ужасом понял, что проспал на службу. И службу, похоже, тоже...
       Это была почти катастрофа, грозившая и угрожавшая! В худшем случае Спилберг мог отделаться безоговорочным увольнением, в лучшем - солидным штрафом.
       В лучшем... Но даже для лучшего случая шеф должен был пребывать сегодня в благодушном настроении, что случалось с ним крайне редко. А таких серьёзных проступков, как опоздание, и тем более - прогул, он своим сотрудникам старался не прощать.
       Спилберг сидел на своей роскошной постели, как-то сразу ставшей для  него предметом непозволительного расточительства, тупо смотрел в одну точку, и уже представлял себя нищим.
       - « Дом придётся продать... За машину кредит выплачен не до конца... Если меня уволят, всё пойдёт прахом… »
       Глядя перед собой и, почти ничего не видя, кроме разменной мелочи на своём счету в банке, Спилберг слепо пошарил рукой по ночному столику в поисках фона. Номер шефа удалось набрать лишь после нескольких неудачных попыток: мысли путались в собственных ногах, и он всё время ошибался цифрами.
       Наконец в трубке длинно и совершенно равнодушно к Судьбе звонившего загудело. Рука с ней тряслась, точно оттуда мог прозвучать смертный приговор…

       …- Кесснер у телефона, - в голосе патрона было виски со льдом, и это не предвещало ничего хорошего.
       - Мистер Кесснер... Это... звонит... Спилберг... У меня... неприятности... босс... Робот-нянька... перепутал... дни недели... - Спилберг вдохновенно врал, так вдохновенно, что даже сам начал верить сказанному. Но для него сейчас была гораздо важней вера шефа.
       Трубка молчала так долго, будто шеф сам выполнял сейчас все формальности, необходимые для моментального увольнения нерадивого сотрудника.

       …- Приезжайте в офис... - холодно изрёк наконец Кесснер.
       Из трубки посыпались короткие гудки, звонкие, как падающие на пол ванной последние десятицентовики…
       Трубка упала на фон, а Спилберг окончательно впал в отчаянье. Шеф явно не в духе, значит, увольнение просто неминуемо. Спилберг вяло стащил своё тяжёлое тело с кровати, отсутствующе, автоматически оделся, и, не найдя в себе аппетита для завтрака, поволочил ватные ноги в гараж.
       Автомобиль, опознав хозяина, великодушно впустил его к себе в салон, возможно, в последний раз. Подождав команды и, не дождавшись ни тпру, ни ну, он сам покинул родной гараж, выехал на главную магистраль, и повёз своего бесталанного хозяина по стандартному маршруту.
       Спилберг сидел в машине, впав в оцепенение кролика, застывшего на пороге желудка голодного удава. Он видел перед своими глазами только свирепые глаза шефа, а в его ушах звучала лишь одна, но бесконечно длинная фраза:  - « Вы  уволены, вы  уволены, вы  уволены, вы... »
       Он уже не одну тысячу раз проклял себя за то, что накануне вечером пьянствовал со старыми друзьями и несколько перебрал. Ах, если бы не эти две лишние рюмки виски...

       ...Покрышка на колесе взорвалась с оглушительным грохотом бомбы. Машина резко нырнула левой фарой к шоссе, и встала почти вертикально.
       Спилберг увидел стремительно летящее к его лицу полотно дороги, инстинктивно зажмурился, вскинул к лицу руки, и втянул голову в плечи.
       Автомобиль со страшным скрежетом обрушился на крышу, потом перевернулся на колёса, и пошёл-пошёл кувыркаться...
       Спилберг, вжатый подушкой и ремнями безопасности в водительское кресло, автоматически считал обороты:
       « - Четыре... Пять... Шесть... Семь... Восемь... »
       Обхватив хрупкими руками свою горемычную голову, он мотался из стороны в сторону, вздрагивая от ударов мелких стёкол и ещё чего-то горячего и твёрдого, и ожидая режущего металлического удара, который убьёт его, как мышь...

       …Машина кувыркалась, казалось, бесконечно долго. Спилберг, лишённый возможности хоть что-то изменить в инерции своей Судьбы, обречённо ждал, обмирая от страшных ожиданий...

       …Когда всё кончилось, он не сразу понял это. Глаза были намертво заткнуты окостеневшими пальцами, а голова по инерции кружилась от недавней карусели.
       И вдруг он почувствовал, что находится в неподвижности, от которой уже немножко отвык…
       Ещё до конца не сориентировавшись, но, имея к этому стремление, он отпустил глаза, и открыл их.

       …Машина, вернее, то, что от неё осталось, лежала на измятом боку.  Вокруг что-то трещало, скрипело и булькало, точно автомобиль был наполнен мириадами шевелящихся мелких живых существ, живущих незаметной, но бурной жизнью. Перед самым лицом Спилберга, проткнув испустившую дух подушку, торчал острый рваный кусок железа, чуть-чуть до него не дотянувшийся. Он раскачивался перед глазами, словно пытаясь всё-таки добраться до своей жертвы и сделать с ней то, к чему стремился...
       Автомобиль безжизненно валялся ярдах в ста от весьма оживлённой магистрали, по которой проносились безразличные ко всему авто. Ни одно из них не остановилось, хотя жуткую аварию, несомненно, видели многие. Это было делом транспортной полиции, никто не хотел обременять себя лишними заботами.

       Спилберг не стал дожидаться приезда полицейских, хотя и это тоже кое-чем ему грозило, но его ждал сердитый шеф: ещё оставалась крохотная надежда не вылететь из конторы, как пробка из бутылки, и не лишиться тех денег, которыми потом можно будет заплатить транспортным полицейским любой штраф.
       Ковыляя, Спилберг самостоятельно добрался до дороги и стал голосовать попуткам. Он проделывал это физическое упражнение для исцарапанных рук довольно долго, но машины проносились мимо, точно в упор его не замечая.   Спилберг был уже на грани полного отчаяния, когда рядом с ним наконец остановилось пустое такси. Он ввалился в него, негромко бурча себе под нос слова не то благодарности, не то ругани, грязным кулём упал на заднее сидение, и назвал код ставшей вдруг любимой конторы.
       Всю оставшуюся дорогу до места своей недавней работы он опять видел перед глазами ещё более свирепого Кесснера, и обмирал от окончательно овладевших им нехороших предчувствий...

                / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

       …В офис он вошёл на уже отказывавшем автопилоте. Не замечая испуганных и изумлённых взглядов служащих, Спилберг прошёл прямо к кабинету шефа и нажал кнопку. Дверь открылась.
       - Войдите... - бесцветным голосом сказал Кесснер из бездонной глубины своих апартаментов.
       Спилберг чувствовал себя на краю бездонной пропасти. С превеликим трудом он преодолел барьер двери, и, стараясь не смотреть на босса, подошёл к его столу. Он был унижен, он был раздавлен, и он чувствовал своё рабское ничтожество, и он без остатка растворялся в нём, готовый ко всему подряд и вперемешку...

       …Бесконечно долго Кесснер молчал и Спилберг уже подумал, что в окружающем его мире что-то произошло, и Время остановилось или очень сильно затормозилось. Его остаточно покачивало на все четыре стороны, пол перед глазами медленно плыл, как движущийся тротуар. Нужно было что-то говорить, как-то оправдываться, но Спилберг стоял, судорожно сжав челюсти, стоял, рабски ожидая...

       …- Я вас больше не задерживаю... - донеслось до него точно из далёкого далека.
       Спилберг принял это, как должное, точно только того и ждал с таким мучительным нетерпением. Он коротко кивнул, повернулся, и пошёл по длинным ковровым дорожкам, которые хорошо показывали дорогу на выход, пошёл, больше никого и ничего вокруг себя не замечая, не задумываясь над тем, куда он идёт и зачем... У выходной двери он поднял наконец голову и увидел в зеркальном стекле страшную фигуру в изодранной одежде и с жутким, перемазанным грязью и кровью лицом, на котором сверкали безумием круглые немигающие глаза.
       Спилберг не сразу понял, кто это, а, узнав, не испугался и даже не удивился. Ему всё уже было абсолютно безразлично. Он безнадёжно махнул своему отражению рукой, и, толкнув дверь ногой, в последний раз покинул родной офис...

       Кесснер вызвал своего секретаря.
       - Рик, - сказал он. - Я тут отправил Спилберга домой, мне почему-то показалось, что он попал в автомобильную катастрофу. Вы пока передайте кому-нибудь его работу, а вечером справьтесь о здоровье. Я думаю, он к тому времени уже будет способен нормально воспринимать окружающее. Передайте ему, что я ценю работников, которые с того света спешат не в госпиталь, а на службу...

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

       ...Спилберг был вне себя! Даже больше, чем вне... Он был уже как бы далеко снаружи, и на своё исцарапанное и грязное бренное тело смотрел, будто со стороны, смертельно ненавидя себя самого не меньше, чем всё остальное содержимое окружающего его мира. Прогулявшись по городу, он слегка отошёл, умылся под какой-то древней ржавой колонкой, и, поймав такси, поехал к себе домой. Весь путь обратно он молчал, но водитель такси, в зеркало заднего вида поглядывавший время от времени на красное лицо пассажира, очевидно, прекрасно читал на нём все те печатные и непечатные выражения, которые вихрями носились в голове Спилберга, создавая всё более и более сложные комбинации...

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

       …Жены дома не оказалось, и это стало последней каплей в переполнившейся с избытком чаше терпения Спилберга. Его наконец прорвало, как старую, заброшенную всеми плотину. Он бегал по своему огромному дому, надрывая глотку словосочетаниями, от которых скрутились бы в трубки уши даже у зайцев. Прислуга предусмотрительно забилась в углы, перепуганная таким необъяснимым поведением всегда сдержанного уроженца туманного Альбиона, и боялась высунуть носы.
       Поносившись по комнатам и не найдя подходящей одушевлённой жертвы для хорошей разрядки перегруженной событиями нервной системы, Спилберг сгрёб во вместительном баре полдюжины бутылок с разноцветными наклейками, и устроил себе последний пир во время чумы. Он заперся в будуаре отсутствовавшей супруги, игнорируя суматошные крики опомнившейся, но ещё не знавшей о своей горькой участи прислуги, сел на пол посреди круглой комнаты, пил прямо из горлышка, а потом швырял початые бутылки в свои отражения в зеркалах.
       В шестое он не попал, поскольку к тому времени был уже скотски пьян…
       - Я в-вам ус-строю... Сов–верш-шенное о-общество... П–по–м-мойка с д–дох-лыми крыс-сами... С-свободный м-мир... - бубня непослушными губами то, что у него получалось, Спилберг с трудом встал на успевшие стать привычными четвереньки, уже не имея возможности принять другую, необходимую для передвижения позу, и через спальню пошёл к себе в лабораторию. - Я в-вам п–по–к–каж-жу...
       Шипя и плюясь на всё и всех подряд, он вполз в Капсулу Времени, которую совсем недавно собрал, с несколькими бивуаками взобрался на водительское кресло, и воткнулся бессмысленным взглядом в пульт управления.
       Очень долго Спилберг вспоминал, чего он здесь, собственно говоря, хотел, а, сориентировавшись, ещё дольше пытался сообразить, куда же ему в данный конкретный момент надо... Зафиксировав, наконец, в пьяном мозгу единственную трезвую и нужную мысль, он ткнул в пульт кривым, как и он сам сейчас пальцем, набрав на клавиатуре слово « НАЧАЛО »...

       …За его спиной щёлкнула, герметизируясь, дверь, с готовностью загудели генераторы антивремени, входя в режим подготовки. Капсула качнулась, толкнув Спилберга спинкой кресла на пульт.
       Он съехал на пол и с готовностью отключился от своего внутреннего напряжения...

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

       ...Приполз он в себя от нудного пиликанья контрольного сигнала. Капсула прибыла в заказанный пункт назначения и, не дождавшись команды подтверждения, требовала её от экипажа, прежде чем автоматически стартовать в обратную сторону.
       Осоловело помотав тяжёлой, как свинцовая кувалда, головой, Спилберг одолел Эверест водительского кресла, дал сброс команды, и мутнейшим из взглядов вперился в многочисленные приборы пульта, вспоминая их назначение…
       Те показывали какую-то двенадцатизначную белиберду со знаком минус, и, вдобавок ко всему, датчики энергии батарей стояли почти на нулевых отметках.
       Это Спилберга не испугало - обратно можно было скатиться и без двигателей, « с  горки », на отдаче сжатого перелётом Пространства - Времени.     Он напряг хорошо пропитанные спиртным мозги, соображая, где он сейчас, и, самое главное, зачем...
       - А... - просипел он, наконец, припомнив. - Приехали, значит... Прикатили…
       Он глянул на экран, перед которым на пульте управления почему-то торчала абсолютно пустая бутылка из-под « Мартини ». Нервно смахнув её на пол, чтобы не мешала смотреть, Спилберг забегал ещё непослушным взглядом по чёрному непроницаемому полю.
       - Темно тут у вас всех, - прорычал он. - Как у крашеного негра в этой самой...
       Он включил внешние прожекторы.
       - Д-да  б-будет  с-свет!
       Экран не послушался и остался тёмным.
       - Что за чёрт?! - прогнусавил Спилберг. Свалившись с неудобного для него сейчас водительского кресла, он добрался до выходной двери и дёрнул за ручку.
       Дверь не поддалась.
       - Что за... - Спилберг с ненавистью пнул дверь ногой.
       Она не шелохнулась. Тогда он уцепился обеими руками за поручни и со всего размаха врезался в неё тем местом, которое у него было ниже ватерлинии…
       Дверь отбросила его к креслу. Снаружи была какая-то опасность, и автоматика намертво заблокировала замок.
       - Зараза! - распалился Спилберг и влез в кресло пилота. Его мутило, голова раскалывалась на мелкие обломки, а интерьер капсулы непрерывно предпринимал попытки хорошенько раскрутиться.
       - Что за-за... - опять начал Спилберг, но тут его нетрезвый взгляд наткнулся на что-то в центре тёмного экрана.
       — Что за за-за-зараза! - по инерции буркнул Спилберг. Он лёг грудью на пульт, вглядываясь.

       ...Это были какие-то крохотные светлячки, суетливо носившиеся почти по чёрному фону. Они кружились в замысловатом хороводе, сбегались почти в горсть и снова разлетались. Их становилось всё больше, они увеличивались, приближаясь, и скоро Спилберг наконец понял, что это люди в странных, до пят, белых одеяниях, с плескавшимися за их спинами огромными лебедиными крыльями.    Крылатая толпа приблизилась, заполнив экран белым и плещущим. Лица странных людей, которые даже не щурились от мощных прожекторов, были неправдоподобно красивы, как-то бесполы, и странно неподвижны, а глаза их, устремлённые на Спилберга, точно пронзали его насквозь, превращая в решето…
       Он почти бессмысленно смотрел на расплывающиеся перед его пьяным взором полупонятные фигуры, и от их мельтешения начал злиться уже персонально на них.
       - Стоять!!! - рявкнул он ни с того, ни с сего. – Р-разлетались тут!!! Ангел-лочки, чтоб в-вас!!! - Мозги Спилберга, хорошо разбавленные виски, пока работали на холостом ходу.

       …Вдруг, точно вспугнутые кем-то, крылатые люди испуганно прыснули в разные стороны, как воробьи, и на экране остался облачённый в просторный белый балахон величественный длиннобородый старец, плывущий к капсуле по воздуху.
       До Спилберга наконец дошло окончательно.
       - А–А–А-А!!! - пьяно и радостно взревел он, вытянув вперёд руку с трясущимся указующим перстом. - Ты?!! Явился, Создатель!!! Творец - кривые руки!!! Создал Совершенный Мир?!! Оторвать бы тебе эти руки до ушей за такую работу!!! Не можешь - не берись!!! Попробовал бы сам жить в этом убожестве!!!
       Спилберг истошно орал и стеснённо метался по малогабаритной капсуле, сотрясая её криками и ударами. Случайно наткнувшись на валявшуюся под креслом бутылку и с радостью обнаружив, что она ещё не почата, он зубами выдрал пробку, забыв про всё и всех, сел на холодный пол, приткнувшись спиной к неподатливой двери, и выдул всю бутылку через горлышко. Отбросив пустую посудину в сторону, он глянул на экран, на котором в одиночестве торчал величественный старец. В лице его было что-то неприятно - властное, и необыкновенно жёсткое.
       …- Д–да  н–ну  в–вас  в-всех... — с огромным напряжением выдавил из себя Спилберг. – М–мастер - л–ло–м-мастрер... С–соверш-шенный м-мир, ч-чтоб е-его... - он собрал остатки своих пьяных сил и плюнул густой, забившей рот слюной, целясь не в кого-то, а в ситуацию..

       …Лицо старца приблизилось, заполнив почти весь экран. На нём уже не было прежней печати всесилия и всезнания, но взамен появились растерянность и немой вопрос.

       …- Да п-пошло он–но вс-сё... В-вмес-сте с в-вам-ми и с-со м-мн-ой… — сипло ответил ему Спилберг, бессильно сполз по двери на бок, и, ткнувшись лбом в острый её косяк, гулко в тесной капсуле захрапел...

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

       ...Первую крохотную лазейку в его сознании алкоголь, выдыхаясь, сделал лишь через несколько часов. Очнулся Спилберг с каменной головой, а во рту было настолько отвратительно, что он, слегка поковырявшись в нём распухшим языком, брезгливо поморщился. Он лежал в тесном углу, уткнувшись головой в холодную дверь. В капсуле стояла странная тишина и густая винная вонь.
       Спилберг не без проблем сел.
       Экран перед пультом был чёрен, как ночь с украденной Луной. Спилберг тяжело поднялся на совершенно отсутствующие ноги и уселся в кресло. Всё было включено, счётчик времени показывал две тысячи девяностый год, шестнадцатое августа, двадцать два часа тридцать четыре минуты...
       Он был у себя дома - капсула автоматически вернулась в момент старта, когда истёк контрольный срок её пребывания где-то, и не поступило команды возврата. Индикатор энергии стоял на нуле, значит, Спилберг путешествовал куда-то очень далеко. Но куда?.. Он напряг наполовину отрезвевшие мозги, вспоминая.
       Голова угрожающе трещала по всем своим уцелевшим швам и упорно отказывалась соображать. Тяжко вздохнув, Спилберг подошёл к двери и дёрнул ручку, желая выйти из прокисшей бражной атмосферы капсулы на свежий воздух.
       Дверь на его действия не отреагировала…
       Спилберг страшно удивился - это было уже нечто новенькое, напоминавшее бунт пылесоса против собравшего его механика - надомника. До сих пор его детище было послушным и исполнительным.
       Спилберг неохотно вернулся к пульту и хотел включить экран внешнего обзора, но он оказался уже включенным. Наружные прожекторы тоже горели, хотя экран оставался совершенно тёмным...
       Удивившись ещё больше прежнего, Спилберг снова безрезультатно потолкался в дверь, но та стояла на прочной  блокировке - снаружи что-то было неладно...
       - Что за... - Спилберг включил камеры панорамного обзора. – Совсем все озверели…

       Вокруг была темнота... И пустота...
       - Что... - холодея от недобрых предчувствий, Спилберг окинул взглядом капсулу в поисках ответа на ГЛАВНЫЙ вопрос.
       Неожиданно взгляд его упёрся в висевшее перед экраном маленькое распятие.
       Озарение было - как вспышка молнии! Задохнувшись от ужаса, Спилберг до боли сжал руками затылок.
       - Боже!.. - простонал он, раскачиваясь в кресле. - Значит, ОН услышал!.. Значит, ОН понял, что совершенный мир ему не по силам, и просто не стал создавать несовершенный!..

       …Вокруг была абсолютная Пустота...
       И первозданная Темнота...
       Очевидно, Спилберг попал в Первый День Творения, и Создатель ещё не успел отделить Свет от Тьмы...

             Чтобы  не  создать  Мир  за  шесть  дней, Богу  потребуется
                целая  Вечность…