Железное сердце

Смотрит ли сердце туда же, куда и голова?


***
Он с трудом открыл глаза. Всё вокруг казалось водоворотом из чёрного и серого цветов. Он не чувствовал ни рук, ни ног, но позже это ощущение ушло. С его уходом прояснилась и картина перед глазами. Перед взором его предстал деревянный потолок. Приподняв голову, Он увидел ужасно пыльную комнату целиком. По правую сторону от него было окно, занавешенное простыней, через дыры в которой просачивались тонкие лучи света. Они тянулись линиями до деревянного пола, железного стола и множества сосудов, стоящих немой стражей на нём. Он попытался приподняться. Со скрипом ему это удалось. Он обнаружил, что сидит на железном кресле, находящемся в лежачем состоянии. Дрожа всем телом, попытался отсоединить спину от уже сроднившегося с ней кресла. Неуклюже балансируя, Он принял сидячее положение. Аккуратно, будто боясь что-то сломать, пошевелил ногами. Те отозвались ему. Собравшись духом, Он попытался встать.

 Пол под ним заскрипел. На секунду ему показалось, будто Он сейчас провалится, но ничего не произошло. Ноги были действительно длинными, поэтому ему пришлось быстро освоиться со своими габаритами, дабы не потерять равновесия. Справившись с этой задачей, Он двинулся вдоль грязных столов. На их пыльной поверхности стояли мутные сосуды самой разной формы, где-то лежали почерневшие хирургические инструменты, а вот - широко раскрытая книга. Осмотрев её поближе, Он заметил, что рядом с ней лежит чёрный ключ, однако тот не заинтересовал его, поэтому взор его снова обратился к книге. Страницы её были ужасно потрепаны временем, некоторые из них выбивались из общего ряда. Он провёл пальцами по бумаге, та ответила ему еле слышным хрустом. На страницах было что-то написано, но Он не знал этого языка. А знал ли Он вообще какой-либо язык? Сквозь щели пальцев увидел нечто большее, чем слова. Это был рисунок. Он внимательно осмотрел его. Здесь было изображено тело с раскинутыми в сторону руками. От рук и ног его к груди тянулись ровные линии, пересекаясь в самом её центре. От центра этого шла ещё одна линия к самой голове, где и заканчивалась. Линия эта образовывала мост меж головой и грудью. Он не понял, что этот рисунок означает, поэтому решил больше не терять на нём времени. Из комнаты наружу вела всего одна дверь. Он подошёл к ней и приложил ладонь. Лёгким движением толкнул её вперёд. Петли запротестовали скрипом, но позволили двери открыться. Впереди, в полутьме лежала лестница.

 Держась за стены и пригнув голову, Он начал спуск по ней. Ступени с треском отзывались под ним, похоже, по ним уже давно никто не ходил. Достигнув последней, Он оказался в просторной комнате. Из-за того, что в ней отсутствовала мебель, она казалась ещё более огромной и пустынной. Он осмотрелся. Из гигантского помещения было несколько выходов без дверей. Он решил зайти в каждый.
 
 Его поиски неизвестного не увенчались успехом. Другие комнаты были не менее пустынны. Он вернулся на гигантский перекрёсток. Огляделся. Только сейчас Он заметил дверь, спрятавшуюся в тени. Он подошёл к ней. Приложился ладонью, надавил. Дверь не поддалась. Он решил внимательно её осмотреть. Поверхность её была совсем неприметной, можно сказать, она даже сливалась со стенами. Он обнаружил на двери небольшой выступ. Присел, дабы рассмотреть его. Выступом оказалась железная окантовка, в центре которой зияло неровное отверстие. Он сунул в него палец, но тот оказался слишком велик. Убрал руку - как теперь понял - от скважины. Он попытался прислониться глазом к отверстию. Ему это удалось, только по ту сторону было совершенно ничего не видно. Кромешная тьма. Он снова встал. Замок нужно как-то открыть. Тут вспомнилось о ключе, который лежал рядом с книгой. Он снова отправился по лестнице наверх. Оказавшись у пыльного стола, схватил ключ. Взгляд его остановился на книге. Теперь она была закрыта. Не раздумывая над этим, Он направился к лестнице.

 Вернувшись уже с ключом, снова присел перед дверью. Ключ вошёл в отверстие. Он аккуратно повернул его. Со скрипом заработал механизм - дверь отворилась. Он толкнул её рукой. Перед ним открылась бездонная тьма, в самом начале которой была лестница, уходящая вниз. Он поднялся на ноги. Осмотрелся. Только теперь Он осознал, что ему совсем не хотелось спускаться вниз. Почему же тогда открыл эту дверь? У самой лестницы на вешалке висел грязный фартук с перчатками, какой-то сосуд на ручке, а рядом с ними ютилась маска. Он не знал, что это за маска. Стеклянные её глазницы смотрели прямо на него. Он отвернулся от маски. Снова посмотрел в темноту. Лестница явно куда-то вела. Снова посмотрел на вешалку. Осмотрел поближе сосуд. Кажется, это называлось лампой. Нужно зажечь её. Вместе с лампой Он ушел в соседнюю комнату, где, кажется, видел спички.

 Вернулся к двери уже с зажженной лампой. Тусклый свет её позволил ему рассмотреть всю лестницу. Она уходила не так уж глубоко. Собравшись духом, Он сделал шаг вперёд. Лестница заскрипела под ним, будто предупреждая кого-то о приближении незваного гостя. Вот Он оказался внизу. Осмотрелся. Лампа, конечно, помогала, но недостаточно – подвал был всё также залит густой тьмой. Он решил пройти дальше, чтобы хоть что-то рассмотреть. Помещение было заставлено ваннами (кажется, они так назывались), столами, кое-где в кучу было сложено что-то непонятное ему. Он медленно пошёл к одной из таких куч. Присел. Свободной рукой принялся раздвигать наваленное. Взялся за что-то и вытянул на себя. Вздрогнул и отбросил в сторону. Мигом Он встал на ноги. Перед ним лежала иссушенная рука. Он принялся мотать лампой из стороны в сторону, освещая до этого сокрытое от него разумом во тьме. Тут и там валялись конечности. В ваннах лежали ещё целые тела. Он оттолкнул себя к центру подвала. Замер. Лестница за его спиной заскрипела. Снова и снова раздавался скрип. Кто-то спускался по ней. Он ждал. Скрипнуло. Теперь стало тихо. Он резко обернулся, осветив лестницу. Никого. Лестница всё так же стояла на месте. Где-то сбоку послышался шорох. Он снова мотнул лампой. Пусто. Медленным шагом он попятился к лестнице спиной. Ногой Он уперся в первую ступень. Перед ним по-прежнему ничего не было. Он повернулся к лестнице и начал подъем по ней. Дойдя уже до половины, замер. Какой-то звук. Он прислушался. Тихий плеск и скрип ванны. Затем ещё шорох. Что-то терлось о её края. Он побежал по лестнице вверх, пока не вылетел в огромное помещение. Поставив лампу на пол, Он потянулся к двери. Взялся за ключ. Снова какой-то звук. Скрипели ступеньки лестницы. Хлопком Он закрыл дверь. Повернул ключ и выдернул его из скважины. Не думая, Он запустил его в соседнюю комнату. Тот упал на пол, отскочил от него и рухнул на самой середине комнаты. Он сделал несколько шагов от двери. Последняя ступенька перед дверью скрипнула. По двери заскребли. Сначала медленно, а потом быстрее и быстрее. Дверь еле заметно трясло. Он ждал. Прекратилось. Всё стихло. Он ждал дальше. Ничего.

 Спустя некоторое время Он осмотрелся по сторонам. Комнаты всё так же были пусты. Оно и к лучшему. Нужно было бежать отсюда. Он осмотрел себя. Ему чего-то не хватало с самого пробуждения. Ощущал себя одиноким, покинутым. Нет. Скорее незащищенным. Голым. Он потер жесткие, худые плечи. Нужно что-то найти. Одежда. Ему нужна какая-то одежда - что бы этим ни называлось. Но где это взять? Он осмотрел все комнаты, везде было пусто. Кажется, в подвале что-то было. Но в подвал Он теперь не спешил, поэтому рванул к лестнице наверх, молясь про себя, чтобы там было хоть что-нибудь.
 
 Первым, что попалось ему на глаза, была рваная штора. Он сорвал её, подняв облако пыли. Сосуды на столе зазвенели, но остались целы. Порвав огромный кусок ткани на линии, Он принялся наматывать их на себя. Ткань наматывалась туда, где Он ощущал наибольший дискомфорт. Выбор пал на голову и кисти рук. Закончив перебинтовываться, Он продолжил поиски того, что могло называться одеждой. К его счастью, в ветхом шкафу оказалась эта самая одежда. Изрядно поношенный костюм, который возможно в свои лучшие времена повидал несколько балов, сел на него туго, судя по протестам многочисленных швов. Жесткие брюки оказались сговорчивее. Кроме этого Он нашел дырявый складной цилиндр и пару съежившихся сапог. В довершение всего накинул на себя исхудавший плащ с высоким воротником. Внимательно проверив, всё ли его тело сокрыто одеждой, посильнее натянул цилиндр и спрятался в глубине плаща. Теперь Он был в безопасности. Хотелось на это надеяться.
 
 Выйдя на первом этаже через скрипучую, кажется, как и всё в доме, дверь, Он обнаружил себя в заброшенном саду. В конце печального вида двора виднелись ворота. Он побрёл вперёд. Кажется, ещё был день, но многочисленные тучи не давали солнцу и шанса даже на кусочек сырой земли. Добравшись до ветхих ворот, Он отворил их и выбрался на укатанную дорогу. Каждый шаг давался ему с неким чавканьем, так как земля под его сапогами прогибалась, затягивая в себя. Недолго думая, Он пошел по дороге, рассчитывая на то, что рано или поздно куда-нибудь выйдет. Главное, подальше от старого дома с его ужасным подвалом.

 Солнце стремилось к горизонту, когда мимо него впервые проехал экипаж. Внутри груди затеплилась надежда, что Он на верном пути.

 Вот вдали стали видны очертания многочисленных зданий. Дух города, невидимый, но, безусловно, ощущаемый, стоял на страже и, поприветствовав путника, впустил в свои объятия. Грязные сапоги ступили на булыжник, теперь длинные ноги смогли нести своего хозяина вперёд ещё быстрее. Мимо размеренно проплывали экипажи, устремляясь в глубину серых улиц. Совсем рядом остановился кеб. Возница гордо возвышался, озираясь по сторонам. В данный момент Он не беспокоился, что его фигура привлечет лишнее внимание – с Темзы город заливало молоко густого тумана, боролись с которым лишь газовые фонари, окружая себя светящимся ореолом. Из-за угла выглянула проститутка. По её позе можно было уверенно сказать, что на улице холодно, однако даже этот факт не заставил её покинуть место своего пропитания. Женщина сделала шаг вперёд, дабы рассмотреть возможного клиента, однако Он отвернулся от неё, еще сильнее закутавшись в плащ.

 Большинство окон в домах были занавешены или залиты тьмой, однако кое-откуда всё же струился тусклый свет. К одному из таких домов Он и подошел. Приложившись к мутному стеклу, Он попытался рассмотреть, что внутри, но затея не увенчалась успехом. Взглядом Он поискал дверь и одержал победу. Взявшись за ручку, Он потянул на себя. Изнутри дунуло теплом и табачным дымом. Он виновато зашел внутрь. Помещение оказалось самой обычной таверной. Почти каждый из посетителей, посчитал нужным вскинуть голову, дабы осмотреть новоприбывшего. Он почувствовал на себе всеобщее напряженное внимание и, как можно быстрее, уселся за пустовавший стол. Посетители расслабились и вернулись к своим делам: кто к беседе, а кто к кружкам с пивом и трубкам.  В помещении, полном табачного дыма, было восемь человек. В глубине, за стойкой стоял хозяин таверны в белом переднике с завязками вокруг шеи. Густые его бакенбарды перемещались синхронно с массивной челюстью. Рослый мужчина с длинными чёрными волосами, спадавшими с плеч, сидел на высоком стуле возле стойки. Официантка в переднике поставила на стол блюдо с хлебом и сыром для шумной компании из четырех человек. Увидев восьмого, она пошла к нему. Сначала, Он подумал помахать ей рукой в знак отказа, но передумал, опасаясь быть выгнанным. Пальцем Он указал на шумную компанию и изобразил руками, словно хочет выпить. Официантка кивнула ему и пошла к стойке.

 Спустя несколько минут на стол ему поставили пинту пива. Он осмотрел кружку, погонял её по столу. Сейчас Он размышлял, что же ему делать дальше. Из раздумий его выудил отголосок реального мира. Мужчина, сидевший за стойкой, встал, отодвинув скрипучий стул. Глаза у того были белоснежные настолько, что, кажется, горели. Дабы не привлечь к себе ненужного внимания мужчины, Он съежился в плаще. Однако самые страшные его предположения оправдались – незнакомец пошел к его столику. Он лихорадочно стал прикидывать план возможных действий, но тревога оказалась ложной. Мужчина сменил курс и направился в сторону двери. Вот заскрипели петли. Он опустил взгляд на деревянный стол и умиротворенно провел пальцами по его поверхности. Кажется, дерево это впитало уже столько пива, что даже костер, который разожгут этой древесиной, опьянеет и пустится в пляс. Стул рядом с его столом неожиданно затрещал по полу. Черноволосый человек сел на него, пытаясь найти взгляд хозяина столика. Но Он же слышал, как скрипнула дверь!

- В помещении снимают головной убор,- заговорил человек.

 Он молчал. Белое лицо мужчины было словно высечено из мрамора. Острые черты придавали ему исключительно аристократичный вид.

- Если, конечно, под ним нечего скрывать,- продолжил незнакомец.

 Он молчал, силясь с головой залезть под плащ.

- Снимите же шляпу. Нас не побеспокоят.

 С этими словами мужчина сдвинул рукой кружку пива до самого края стола. Помедлил. Приложился снова, и та упала на пол. Пиво пеной вырвалось на свободу. Машинально Он огляделся, не смотрят ли все на них. Однако в таверне никто не обратил внимания, все по-прежнему были заняты своими делами. Внезапно взгляд его перехватил мужчина. Узкие зрачки, словно острия игл, взяли на абордаж всё его внимание.

- Я же говорил,- мужчина улыбнулся.
 
  Улыбкой этой можно было перерезать горло. Он почувствовал себя крайне неловко - незнакомец ему явно не нравился.

- Разрешите представиться - Роберт Оллфорд.

 Он молчал. Сказать по правде, Он просто не знал, как ему заговорить.
 
- А вы неразговорчивы. Всё же будьте добры, снимите шляпу,- мужчина ещё шире улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов.

 Он поджал под себя ноги, дабы угомонить дрожь в них. Акулья пасть незнакомца заставила в груди его забурлить доселе неведомому чувству. Он бросил взгляд в сторону двери. Как быстро Он сможет до неё добраться?

- Где же ваши манеры!

 Мужчина потянулся к его голове. Он рефлекторно схватил некого Оллфорда за руку. Причем так сильно, что у того, кажется, что-то хрустнуло. Однако мужчина не обратил на это должного внимания, а напротив второй своей рукой схватился за его кисть и вывернул её, положив ладонью на стол. Взмах руки Оллфорда - импровизированные бинты лопнули, разлетевшись на лоскутки.

- Как я и думал. Голем.

 Он попытался вырваться, но безуспешно. Хватка мужчины словно высосала из него все силы.

- А теперь шляпа.

 Оллфорд снял с его головы шляпу и положил на стол.

- Хорошая работа. Тебя ли я ищу?- с этими словами мужчина приложил свою ладонь к его.

 Неожиданно Оллфорд отпрянул от него, чуть не упав со стула. Мужчина громко чихнул, кажется, чуть не затушив весь свет в помещении.

- Ужас какой-то,- простонал Оллфорд, большим пальцем вытирая слезу с глаза.- Всё же искомой мной души здесь нет.

 Мужчина снова принялся осматривать его лицо.

- Однако след её в тебе лежит. Нужно поискать,- Оллфорд покачал головой, губы его сжались, словно смаковали лимон, а потом снова разъединились легким хлопком, произнеся,- Поглубже.

 От слов этих Он оцепенел. В груди что-то взорвалось.

- Так что же ты такое?

 Оллфорд потянулся руками к его голове. Длинные и худые пальцы сомкнулись у него на висках. Он впервые почувствовал что-то поистине сильное. Боль. Спина его согнулась, а голова упала на стол, заставив тот подскочить. Пальцы впивались в голову всё сильнее. Кажется, всё помещение напряглось, а огни светильников в панике заплясали. Пока тело его содрогалось на столе, мужчина нагнулся к его голове и зашептал:

- Как твоё имя?

- Д-д-д…- заскрежетало у него в груди.

- Имя, скажи его!

- Джооон.

- Хорошо, а фамилия. Фамилию ты тоже должен вспомнить. Ну же.

 Пальцы гнули его череп.

- Сэйнт! Джонатан Сэйнт!- из нутра его грохотом полились рыдания.

- Хорошо, Джонатан. Назови мне ещё одно имя. Мне нужно другое имя, Джон. Давай!

- Джон Джон Джон…

- Я понял! Скажи мне другое имя! ИМЯ ДУШИ!

- Джооон…

- Где же оно?! Зараза!

 Ледяные пальцы оторвались от его головы с таким трудом, словно уже успели прирасти к ней. Оллфорд закрыл лицо белой ладонью, после чего шумно выдохнул.

- Ну и проблема.

   Джонатан Сэйнт - так Он себя назвал - всё ещё лежал на столе, время от времени вздрагивая. Оллфорд снова наклонился к нему.

- Послушай меня, Джон, со временем к тебе вернется вся твоя память, но имени, что мне нужно, у тебя нет. Может быть, твоё имя мне и нужно. Пока я в этом не уверен. Но если это окажется правдой - я вернусь.

 Оллфорд встал из-за стола. Из рукава он достал кусок чёрной материи, который сразу же превратился в модную шляпу. Легким движением он посадил её на голову.

- В тебе бьётся сильное сердце, Джон. К твоему счастью, Смерти оно ещё почему-то не нужно,- с этими словами глаза мужчины сверкнули, словно полные луны.

 Оллфорд развернулся на каблуках и направился к двери. Спустя несколько секунд дверь бесшумно закрылась. Петли в страхе молчали. Сэйнт начал приходить в себя. В голове гудело, а в груди, кажется, разразилась буря. Собравшись с силами, он встал на ноги. Покачиваясь, он чуть не опрокинул стол, но преодолел это препятствие. Словно моряк на судне, попавшем в шторм, он поковылял к двери. Официантка что-то закричала об оплате и только что замеченной кружке пива на полу. Однако он её не слышал. Кому-то из шумной компании это не понравилось, и этот некто встал из-за стола. Кажется, это был настоящий моряк, потому как он ловко справлялся с собственным хмельным штормом. Сэйнт выбил перед собой дверь и оказался на улице. Он был слишком высок для пьяного мужчины, чтобы тот смог схватить его за плечо, поэтому незнакомец ударил его в бок. С хрустом его рука отпрянула, встретив небывалое сопротивление. Сэйнт махнул кулаком наотмашь. И попал. Мужчина отлетел к стене, отскочил от неё и упал замертво. На другой стороне дороги замер патрульный полицейский.

- Боже милостивый,- пробормотал констебль, подсветив фонарем окровавленную голову несчастного моряка.
      
 Сэйнт схватился за голову, когда раздался ужасный шум. Это констебль пустил в ход свою трещотку - поднявшийся шум теперь услышат другие полицейские. Деревянная трещотка, которую при себе имел каждый лондонский патрульный, представляла собой массивную лопасть, насаженную на рукоятку. Крутясь, лопасть издавала громкие щелкающие звуки.

 Констебль достал дубинку, готовясь к активному сопротивлению аресту. Так и произошло. Сэйнт рванул на источник недавнего шума. Полицейский попытался уклониться, но потерпел неудачу. Сэйнт схватил беднягу, поднял на руках и метнул в ближайший фонарный столб. Тот с грохотом поймал констебля, переломав тому спину. Не успев разогнуться после броска, Сэйнт рухнул на колени - удар пришелся прямо в затылок. Затем ещё и ещё. После четвертого Джон потерял всякую связь с внешним миром.

***
 Управление полиции города было основано в 1829 году. Оно стало первым официальным органом охраны правопорядка в Англии. До этого же события обязанность обеспечивать безопасность горожан лежала на ночных сторожах. Каждому из них выдавали трещотку и тусклый фонарь. Каждые полчаса они совершали обход по своему району, время от времени перекликаясь с товарищами. Потому как они были в большинстве своём пожилыми людьми, сторожа частенько преспокойно спали всю ночь в крохотных караульных будках.
 Когда же население Лондона выросло до полутора миллионов, сэр Роберт Пил создал городскую полицию. Первые лондонские полицейские, число которым было примерно три с половиной тысячи, быстро стали известны как «бобби» или «пилеры», по имени, уже знакомого, сэра Роберта.   

***
 Оллфорд был уже далеко от места встречи с неким Джонатаном Сэйнтом, чтобы услышать звуки драки. Однако до его ушей вскоре донесся ужасный треск. В данный момент ему была совершенно безразлична судьба голема. Его разум сейчас был занят решением отнюдь не самой легкой задачи, в которую добавилась новая переменная. Согласно порученной ему миссии, некто обрёл бессмертие «искусственным» путем, тем самым нарушив закон. «Бессмертие даруется решением тех сил, которым судий нет. Решение сие неоспоримо, несёт в себе оно не благодать, но вечну кару». Отсюда ясно, некто вторгся в суть тех вещей, права на которые не имеет. Нужно найти осквернителя, дабы он рассчитался перед Смертью.

 Первые предположения Оллфорда рухнули, когда он нашёл голема. Изначально, он считал, что голем и есть тот самый осквернитель. Однако он не почувствовал в нём души, след которой был дан ему смотрителем Аббатой. Голем фактически чист, а память его в беспорядке. Может быть, голем специально сокрыл душу, дабы увести от себя подозрение. Судить об этом рано. Сейчас лучше заняться чем-то более очевидным. Теперь путь Оллфорда лежал в старый особняк. Голем очнулся там, значит, душа была там тоже.


***
 Тюрьма «Колдбат филдз» получила своё название от поля, где когда-то был источник, к которому часто приходили купаться жители здешней окраины. Впоследствии город значительно разросся в направлении севера и поглотил собой всё поле. Здание тюрьмы было построено на болотистой почве, отчего стены строения постоянно покрывались мхом и источали влагу.         

***
 Сэйнт лежал в крохотной камере. Из одежды на нём остались лишь брюки и порванная рубашка. Первым делом он осмотрелся. Камера была ужасно тесной. Кажется, встань он на ноги, можно было руками дотянуться до потолка, а, расставив руки в стороны, коснуться противоположных стен. Единственным источником света было маленькое, забранное решеткой и очень грязное окошко под самым потолком.

 Окошко находилось в одной из коротких сторон камеры, в противоположной же была дверь. Под окном к железному кольцу в стене была приделана сейчас сложенная подвесная койка. Если бы даже Сэйнт захотел, он бы вряд ли поместился на ней. Обставлена камера была скупо: старый стул, стол, на котором лежала Библия, ведро для нужд и деревянная коробка с ручкой, приделанная к стене. Сам не помня откуда, Сэйнт знал, что это такое. Коробка наполовину была заполнена песком. Заключенный вращал ручку, а расположенная внутри чашка зачерпывала немного песка, поднималась до верха и высыпала всё обратно. Чашка опускалась до дна и всё заново. Рукоять довольно тугая, а песок сырой. Тяжкий труд, но без него на пищу здесь не заработать. Такая работа закаляла в заключенных волю, помогала им искупить их грехи, а из материального - получить свою порцию еды. Кто не работает, тот не ест. К счастью, Сэйнт не испытывал голода. Он вообще ничего не чувствовал. Сквозь лязг коробок соседних камер, где бедные заключенные боролись с тугими чашками в коробках, Джон услышал голоса в коридоре. Похоже, у его двери стоял констебль. Странное поручение ему дали - обычно здесь хватает своих смотрителей. Сейчас же с ним кто-то оживленно заговорил.

- Он что-нибудь говорил? Ну! Говорил?

- Почти ничего, только имя. Он бормотал только имя.

- Что за имя?

- Джон Сэйнт.

- Как ещё раз? Ты в этом точно уверен?

- Я клянусь вам, инспектор.

- Боже храни нас всех. Джонатан Сэйнт, это тот детектив. Он пропал без вести чуть меньше полугода назад. Его семья… Маленькая дочь и жена были зверски убиты в собственном доме. Тело Сэйнта так и не нашли.

- А это? Это чудовище?

- Оно откуда-то знает его имя.

- Господи помилуй.

- Что-нибудь ещё, констебль?

- Нет. Значит, этот демон…

- Прошу без выражений!- оборвал инспектор.

- Но он, он! Вы видели его! Да он весь из железа! Скелет! Живой скелет!

- Мы понятия не имеем, что это такое и прошу вас не делать никаких выводов, которые потом перерастут в слухи по всему городу! Не хватало нам ещё паники, как от Уильямса 1811 года…

***
 7 декабря 1811 года. Суббота. События той ночи захлестнули всю Англию волной ужаса. На улице Рэтклифф-хайвей, в доме, который также являлся лавкой, было совершено массовое убийство небывалой жестокости. Тимоти Марр был найден за прилавком, у двери лежало тело его супруги. У обоих были проломлены головы. Стены были забрызганы кровью, а черепа похожи на кровавое месиво. При дальнейшем осмотре были найдены труп подручного Марра Джеймса Гоуэна, а в глубине дома разломанная колыбелька и мертвый младенец в ней. У них также были проломлены головы. Кроме этого у всех несчастных были перерезаны горла. В случае Марра разрез был настолько глубоким, что через него был виден шейный позвонок.
 Позже резня повторилась в таверне Джона Уильямсона. На этот раз жертвами стали сам Джон Уильямсон, его супруга и служанка. Им также были проломлены головы и перерезаны горла.
 Сообщения о кошмаре разнеслись по всему городу и за его пределы. Лондон, а затем и всю страну, захватил хаос. Мужчины хватали пистолеты, сабли и выбегали на улицы, охотясь на всех и каждого, кто мог пасть под подозрение. Один из таких добровольцев преследовал мужчину, которого посчитал убийцей, но на самом деле невиновного. В итоге преследуемый выстрелил преследователю прямо в лицо.
 Толпы людей ринулись в церкви молить Господа о спасении, но были встречены объявлениями на дверях, гласившими: «Среди нас есть чудовища».
 Волнения были прекращены, лишь когда был пойман некий Джонатан Уильямс. Молодой матрос, любивший ввязаться в различные стычки, попал под стражу. Орудие убийства было опознано владельцем комнаты, в которой жил Уильямс. Иными жильцами даже было припомнено, что одежда Уильямса в ночь убийства была запачкана кровью, и вёл он себя крайне странно. Сам же подозреваемый утверждал, что подрался в таверне.
 Уильямс был помещён в тюрьму Колдбат филдс, где провел Рождество. Однако суда он так и не дождался. Когда судьи уже собрались на заседание, из тюрьмы пришло сообщение, что стража обнаружила Уильямса мертвым в его камере. Властями самоубийство было принято как признание вины. Виновного должна была ждать публичная казнь, дабы продемонстрировать наказание демона воплоти. Однако это стало невозможным.
 31 декабря тело Уильямса привязали на платформу, которая была установлена на телеге. В углубление слева от головы положили плотницкий молоток, над головой ломик, а справа осиновый кол. Телега преодолела путь от лавки Марра до таверны, где было совершенно второе убийство. Несмотря на то, что за процессией следовало около двадцати тысяч человек, никто из них не прикоснулся к телу. Единственным, кто проявил эмоции, был неизвестный кучер. Он прорвался к телеге и несколько раз ударил кнутом по лицу покойника. Последней остановкой было пересечение Кэннон и Кейбл-стрит. Из мостовой выковыряли брусчатку и выкопали яму. Туда и было сброшено тело убийцы. Кол был забит ему прямо в сердце, в надежде, что его злой дух не сможет вернуться к жизни и совершить акт отмщения. Даже если бы чудовище вернулось в мир живых, оно бы оказалось в ловушке. На пересечении четырех дорог, оно бы не смогло выбрать, какой же направиться. Какое-то время камни мостовой, где было захоронение, выпирали над остальной массой. Проезжавшие через перекресток экипажи старались огибать проклятое место, но постепенно поверхность проезжей части всё равно выровнялась. Так люди и забыли об этой могиле.
       
***
- Господи помилуй нас всех! А что если это его дух?! Что если он вернулся…- застонал констебль.

- Прекратить! Из-за таких, как вы, в городе поднимется хаос. Лорд приказал никаким сведениям не покидать этих стен. У таверны произошла потасовка, в которой были замешаны иностранные моряки. И более ничего!

 Они ещё что-то говорили, но Сэйнт их уже не слышал. В голове лишь играла музыка. Фортепьяно рвало его сердце, изо всех сил пытающееся вырваться из груди, чтобы не слышать всего этого. Джон медленно поднял большие кисти рук. Пальцы были чернее самого страшного кошмара. Бинты были содраны – его лишили кожи. Сэйнт потер руки в надежде, что это всего лишь сажа. Но пальцы только скрипели друг о друга. В отчаянии он схватился за горло. Толстая его шея, кажется, состояла из огромных позвонков. Пока в груди его бушевал пожар, на шее медленно затягивалась петля нечеловеческой жажды. Ужасно хотелось выпить. Хотя бы глоток. Нужно было утолить боль. В камере зазвучал чей-то тихий смех.

***
 Роберт Оллфорд стоял на крыльце старого особняка. Дверь была открыта, о чем свидетельствовала небольшая щель. Взмахом руки он отворил её. Зашёл внутрь. В помещении было слишком темно. Кажется даже, всё в доме забилось по углам, только бы не попадаться на глаза гостю. Зрачки его сузились до диаметра острия иглы, глаза засияли белым, словно две луны. Взгляд ходил из стороны в сторону, что-то жадно ища. Наконец, половицы скрипнули – мужчина пошёл вперёд. Дойдя до лестницы на второй этаж, он начал своё восхождение по ней.

 На втором этаже перед острым взором его предстала небольшая комната. Взгляд окинул скудный интерьер. Оллфорд пошел вдоль столов. Инструменты, пробирки, записи. На всём след искомой души. Однако след мёртв, будто душа уже покинула этот мир. Аббата не послал бы его искать душу, которой уже нет. Значит, нужно искать лучше. Вот он дошел до огромной книги. От неё веяло магией. Старой и сильной магией. Взмах худой кисти и книга открылась - страницы принялись перелистываться. Зрачки иглы бегали по ветхим страницам то вниз, то снова вверх. Слова меняли друг друга, а с ними языки. Тут были и латынь, и хинди, и бирмский, и древнекитайский. Страницы подошли к концу, и книга с грохотом захлопнулась. Поднялось облако пыли. Взмах рукой, и вся пыль градом рухнула вниз, освободив воздух. Взгляд упал на кресло. Оллфорд подошёл к нему ближе. Обычная железная конструкция. Крепкое основание, но что же это? Мужчина присел, скрипнув коленями. Вокруг кресла был алхимический круг, нарисованный мелом. Белые письмена скрыла под собой пыль. Взмах руки. Теперь всё стало видно. Оллфорд осмотрел строгие узоры круга с начертанными письменами. Здесь и произошло оживление голема. Колени снова скрипнули, и мужчина вытянулся во весь рост. Взгляд ещё раз прошелся по помещению. Ничего - никаких зацепок, никаких следов. Обладатель души много путешествовал, собирал знания, выучил не один язык. Он долго к этому готовился. Нужно искать дальше. Оллфорд пошёл к лестнице, которая отправила его обратно на первый этаж.

 Оказавшись снова в просторной комнате, мужчина осмотрелся. На глаза ему попалась дверь, частично слившаяся со стеной. Он подошёл ближе. Замочная скважина была пуста. Оллфорд отвернулся от двери и направил взгляд в сторону другой комнаты. Там на полу лежал чёрный ключ. Однако он был не нужен. Мужчина прикоснулся к замку. Тот затрещал и отворил дверь. Перед Оллфордом открылась чёрная глотка, ведущая в утробу подвала. Мужчина отрывисто набрал в грудь воздуха и чихнул. Проведя рукой по лицу, он потёр нос. Снизу пахло смертью.

 Лестница скрипела под весом гостя, будто отговаривая того спускаться вниз. Однако мужчина был непоколебим в своём намерении. Ноги ступили на земляной пол. Оллфорд окинул взглядом каждый угол тёмного подвала. Ноги понесли его вперёд. Мужчина обошел помещение, заглянув в каждый угол. Остановился он всего раз. Что-то заинтересовало его так, что он нагнулся, чтобы поближе рассмотреть предмет внимания. Хмыкнув, Оллфорд выпрямился. Зрачки его вернулись в нормальное состояние, а глаза потухли. Теперь он знал, куда следует идти дальше. 
    
***
 Из кошмара Джона выудил ужасный грохот. Люди, стоявшие перед камерой, вскрикнули, после чего всё стихло. Дверь со скрипом отворилась. Сэйнт поёрзал ногами по полу, пытаясь забиться поглубже, но лишь тёр грязный пол. Дверь камеры отворилась. Джон успел рассмотреть лишь силуэт огромного мужчины и дуло не менее огромного ружья. Прогремел выстрел. Сэйнт ослеп, но не потерял сознания. Голоса слышались приглушенно, кажется, слух его покинул не до конца. Голоса умолкли. Раздался ещё один выстрел. На этот раз Джон рухнул в забытье.
 
***
 Настойка, состоявшая на девяносто процентов из спирта и на десять из опиума, называлась лауданум. Цвет она имела рубиновый. На вкус горькая. Изобретение лауданума принадлежит швейцарскому алхимику, который в начале шестнадцатого века обнаружил, что опиум гораздо лучше растворяется в спирте, чем в воде. Также он добавлял в настойку толченый жемчуг, хотя эффект от него был сомнителен.
 В шестнадцатые годы семнадцатого века английский врач доработал формулу: исключил из неё посторонние примеси, вроде того самого жемчуга. Применение лауданум нашел в качестве лекарства против головных болей, болей в животе и других органов, а также как средство против нервных расстройств. К этому времени лауданум был уже настолько широко распространен как обезболивающее, что в каждом доме была хотя бы одна бутылочка этого снадобья. Если учесть, что производными опиума являются морфин и героин, лауданум вполне заслужил право считаться хорошим обезболивающим.
 Производители лауданума рекламировали его как отличное средство от зубной боли, при подагре, диарее, туберкулезе и раке – список можно продолжить. Женщины, например, применяли лауданум, дабы облегчить болезненные спазмы при менструации. Давали же его и детям, страдающим коликами.   

***
 Сэйнт обнаружил себя в трясущейся, закрытой повозке. Руки, как и ноги, были скованы цепями. Заметив то, что он снова пришёл в себя, люди в повозке перепугались. Началась возня. Сэйнт понял - ищут ружье. С ревом он разорвал цепи на руках и попытался встать. Несколько мужчин навалились на него, но не смогли остановить. Встав на ноги, Сэйнт принялся скидывать с себя неприятелей, тем самым раскачав несущуюся повозку. Завалившись на бок, он прорвал хлипкий навес и вывалился наружу, однако с собой он утянул и весь экипаж. Повозка перевернулась. Джон быстро пришел в себя после крушения. Не став дожидаться, пока кто-нибудь из похитителей придёт в себя, он рванул от них. Сбросив с длинных своих ног цепи, он смог развить небывалую скорость. Он быстро узнал окрестности. К счастью, его не увезли далеко от города. Сейчас он точно знал, куда ему нужно. Туда, где всё началось. Ему нужны были ответы.

***
 В пятидесятые годы девятнадцатого века еще не было определения наркотической зависимости. О таковой вовсе даже не говорилось. Некоторые врачи, конечно, обращали внимание, что длительное применение лауданума может вызвать зависимость, но большинство простых людей считали пристрастие к лаудануму всего лишь привычкой, порожденной слабостью духа. Победить же это можно было характерными для Викторианской Англии добродетелями – дисциплиной и силой характера.
 Распространение лауданума не регламентировалось никакими законами. Его можно было без каких-либо проблем купить у любого аптекаря. Поскольку рецепта на настойку не требовалось, её также можно было купить в бакалейной или мясной лавке, портной мастерской, у уличных торговцев, в таверне и даже у сборщиков арендной платы.
 Рекомендованная доза составляла двадцать капель или треть чайной ложки. Наставлялось также не принимать лекарство в течение длительного времени. Однако многие жители Англии не обращали внимания на это ограничение и становились полностью зависимыми от лауданума. Негласные законы общества же всячески не поощряли граждан признаваться в том, что они проявили слабость духа перед лицом какого-то лекарства.
 Трудно сказать, сколько именно людей имели наркотическую зависимость в то время. Известно было лишь то, что лауданум применялся миллионами жителей каждый день. Излишняя подозрительность, скрытность, затворничество – всё это говорило о том, что страна пребывала в тени наркотической зависимости. Однако по уже упомянутым неписаным законам обсуждать данную тему в обществе не было дозволено никому.   

***
 Оллфорд поднялся по ступенькам и оказался у крепкой двери. Рядом с ней светлело пятно, на месте которого когда-то висела табличка. Как и рассчитывал Оллфорд, здесь некогда жил и работал врач, который причастен к его миссии. Зрачки его сузились до состояния точек. Мужчина осмотрел дверь. Заперто. Ладонь его приложилась к замку. Губы его зашевелились в немом танце. «Смерти, как и ангелам, открыты все двери. Смерть чиста в своих намерениях. Смерть слепа в своём суде. Смерть справедлива в своём воздаянии». Замок скрипнул и поддался. Легкое движение руки - дверь открыта. Оллфорд зашел в дом. Дверь за ним захлопнулась, будто боясь пустить кого-то лишнего. Мужчина оглядел узкий коридор. Дом словно затаил в себе что-то и боялся выдохнуть лишнее. Оллфорд двинулся по коридору. Зашел в комнату справа. Приемная. Обычный кабинет врача викторианской эпохи. В кабинете стоял письменный стол, а не для обследования. В другом столе не было нужды. Врач был джентльменом и никогда не опускался до того, чтобы пачкать руки о пациентов. В самых крайних случаях измерялся пульс. Работа же по настоящему лечению доставалась стоявшим  ниже по социальному статусу хирургам. Однако судя по тому, что Оллфорд нашел в загородном особняке, искомая им душа раньше была именно хирургом, но не утратила прежних навыков, став врачом. Мужчина принялся расхаживать по кабинету, пытаясь найти острым взором хоть какие-то следы. Вдоль одной из стен стоял широкий шкаф, забитый книгами. Оллфорд подошел к огромному предмету интерьера. Подушечками белых пальцев он провел по пыльной полке, задев несколько книг. Мужчина принялся вытаскивать книги и осматривать их. Быстро листая страницы справочников и научных трудов, он пытался найти что-нибудь спрятанное от лишних глаз. Закончив с последней книгой, он аккуратно задвинул её обратно. Ничего. Совсем ничего. Если душа когда-то было доктором,  у неё должен был быть ежедневник или дневник. Однако где же он?

 Мужчина отошёл от книжного шкафа и встал посередине кабинета. Где может быть книга, которой нигде нет? Оллфорд медленно перевел взгляд к стене, противоположной от шкафа. Там был камин. Мужчина медленно подошёл к нему и присел. Стенки топки были покрыты толстым слоем копоти. Однако не это заинтересовало Оллфорда. Куча пепла. Оллфорд поднялся на ноги и пошёл к массивному столу. Перебрав содержимое четвероногого гиганта, он нашел чистую запасную книгу для записей. Еще одно подтверждение тому, что у души были личные рукописи. Оллфорд раскрыл книгу и положил её на стол. Белые её страницы контрастировали с серым интерьером всего кабинета. Мужчина вернулся к камину. Рядом висел совок, но Оллфорд решил не пользоваться им. «С него может не выйти».  Ладонями он зачерпнул весь пепел, при этом тот, что не удалось собрать сразу, сам, словно жидкость, перелился в руки, образовав приличную кучку. Оллфорд поднялся на ноги, проскрипев коленями. Сделав несколько шагов, он оказался у стола с лежащей на нём чистой книгой.
 
- Рукописи ведь не горят, верно?

 С этими словами он принялся равномерно дуть на кучу пепла в ладонях. Сожженные частички черным потоком полились по воздуху прямиком на белые страницы. Пепельные буквы начали вырисоваться на бумажной поверхности. Первые листы заполнились текстом, страницы плавно перевернулись. Пепельный поток продолжил свой путь к бумажным равнинам. И так продолжалось, пока последняя частичка не заняла свое место в последней точке текста.
 
 Оллфорд осмотрел свои руки. На белых ладонях не осталось и малейшего потемнения. Мужчина двинулся к креслу с противоположной стороны стола. Ладони всё же потерлись друг от друга, будто не доверившись глазам. Оллфорд сел в жесткое кресло и придвинул к себе книгу. Взор его поплыл по серым строкам. Спустя некоторое время, перевернув последнюю страницу, мужчина откинулся в кресле, соединив руки на груди.

 Имя души Джордж Морис. Участвовал во многих исследовательских экспедициях на востоке. Служил полевым врачом. Вот откуда у него навыки хирурга. Среди несвязанных меж собой отрывков его жизни в записях, однако, детально был записан случай, произошедший с ним во время путешествия по Непалу. Его группа набрела на заброшенный монастырь в горах. Показавшийся им заброшенным. Попав на его территорию, они встретили, как сначала посчитали, мумию монаха. Живую мумию. Создание было похоже на иссохший труп большого человека. Однако мертвым он казался лишь снаружи. Благодаря проводнику, группа смогла узнать от мумии, что тот является стражем этого места. На вопрос, что он охранял, страж ответил, что в храме живет его хозяин, за которого тот несет материальное существование. На дальнейшие вопросы страж отказался отвечать и пригрозил путешественникам, что если те сейчас же не уйдут, он выгонит их отсюда силой. Глава группы не поверил угрозам живого трупа и приказал своим людям обыскать храм. И зря. Прежде чем стража удалось остановить, он убил двоих, а третьего ранил. Несчастный умер на руках Джорджа Мориса в ночь этого же дня. Только лишив стража головы, его удалось остановить. Однако голова вновь и вновь стремилась слиться с телом. При ближайшем осмотре удалось установить, что тело стража было сделано из слоновьих и человеческих костей. Всё вместе это соединяла мертвая ткань. Собственно, такая же мертвая, каким казался страж. Решив проблему с хранителем храма, группа принялась осматривать само ветхое здание. Внутри обнаружили предметы роскоши, однако никого другого там не было. Но почему тогда страж солгал? Джордж задавался этим вопросом всю следующую ночь, после смерти товарища. Бродя среди стен мертвого храма. Он лишний раз понимал, что ничего здесь не мертво! Ему все время казалось, что за ним следят. В конце концов, он решил разгадать эту тайну. Но тайна должна была остаться тайной. Ближе к утру, он обманул товарищей, следивших за телом стража. Голова, наконец, срослась с телом. Пока остатки его группы погибали от рук хранителя, Джордж Морис унес на себе столько, сколько смог сокровищ, и покинул территорию храма. К его счастью, страж за ним не погнался. На вырученные деньги Морис организовал множество других экспедиций. И во всех них он искал ответы и собирал знания. Знания, которые помогли бы ему раскрыть тайну бессмертного стража и незримого жителя храма. Гораздо позже было указано, что Морис снова посетил храм. Однако в этот раз он был мертвым и заброшенным по-настоящему. Страж исчез.

 Оллфорд тяжело выдохнул. Сколько людей погибло в погоне за бессмертием, которую начал Морис. В мире так много желающих обрести проклятие вечной жизни. Почему же тогда выбор всегда падает на таких, как сам Оллфорд? Почему он был обречен жить вечно, никогда не прося об этом? Почему он теперь должен разбираться еще и с чужим бессмертием?!

 Оллфорд вскочил на ноги, руки его схватились за стол. С ревом он оторвал его от земли и перевернул. Стол рухнул на ковер, чуть не сломавшись под собственным весом. Оллфорд неподвижно стоял до тех пор, пока пыльное облако не опустилось, снова открыв взору серый кабинет.Размеренно постукивая зубами, он размышлял. Теперь у него есть мотив и имя, но что это ему дало? Человек, носивший это имя мертв или очень достойно скрывается. Нужно узнать, где хозяин этого дома. Дома, точно. Нужно было надавить на него. Место, в котором долго жил человек, сохраняет в себе много информации о жильце. А именно душа дома (дома, именно некогда жилого дома, а не просто здания!) хранит все в себе. А душа у дома одна. Домовой.

 Оллфорд вышел в узкий коридор. Взгляд прошелся по стенам. Медленным шагом он пошел вдоль прихожей. Ладонь его поплыла по стене. Вслед за его прикосновением на поверхности оставались чёрные следы, затем они серели и осыпались пылью. Касание его было губительно. Пройдя до середины коридора, он остановился. Раздался чужой голос.

- Хватит! 
   
 Из тёмного угла вылез не то ребёнок, не то скрученный от старости старик. Создание, не разгибаясь, доковыляло до гостя. Густые его, жесткие как солома волосы спадали с головы, закрывая большую часть лица. Однако мужчина смог найти среди них два чёрных глаза размером с маленькие блюдца.

- Ты хозяин?- прохрипел Оллфорд.

- Я-я. Прекрати. Отпусти!

 Домовой махнул худой рукой в сторону стены. Пальцы мужчины были по-прежнему приставлены к ней, всё так же разъедая её. Однако Оллфорд не собирался убирать руку.

- Где человек, что здесь жил и работал?

- Не знаю. Ушел. И не пришел. Не знаю.

 Оллфорд продолжал – пыль сыпалась по его пальцам, стекая на пол.

- Где он?

- Умер! Умер он! Хватит, а то жить негде будет!- завопил карлик.

 Оллфорд оторвал руку. Скрипя, весь дом с облегчением выдохнул. Мужчина присел на колени, чтобы оказаться с собеседником на одном уровне.

- Он не умер. Где он?

 Карлик принялся мяться на месте, пытаясь избежать белоснежного взгляда гостя. Оллфорд, не дождавшись ответа, потянул руку вперёд, желая самому достать его. Чем ближе пальцы были к густым, соломенным волосам, тем сильнее они дрожали от страха. Несколько волос треснуло и упало на пол, рассыпавшись пылью. Карлик вскрикнул и отскочил.

- Умер! Клянусь, умер! Нет его! Тела нет! Гниет, гниет он в земле!

 Оллфорд разогнулся, встав на ноги.

- Гниет. Где?

- На кладбище гниет. Болел он. Вот и умер. На, вот, забирайте,- с этими словами карлик откуда-то вытащил платок и кинул его в гостя.

 Оллфорд поймал его на лету. Осмотрел. Кровавые пятна на платке. Похоже, болел серьезно. Зрачки Оллфорда расширились. Мужчина обогнул дрожащего карлика и пошёл к двери. Тело – якорь души. Ищешь судно со дна, найди сначала якорь.
   
***
 Старый дом по-прежнему стоял на своем месте, когда к нему подошёл весь грязный, но ничуть не уставший Джонатан Сэйнт. Теперь он был уже не тем, кем вышел из этих стен. Старое поместье поняло это, потому как Сэйнт выбил ветхие ворота. Он понимал, что у него совсем мало времени. Если неизвестные смогли проникнуть в тюрьму и скрыться оттуда, они скоро найдут его и здесь.

 Отворив дверь, Джон зашёл в просторное помещение. В этот раз он запер за собой массивную дверь. Первое, что попалось ему на глаза, была дверца в подвал. Он подошёл поближе. Ключ торчал в замочной скважине, будто дожидаясь, когда его повернут. Однако Сэйнт не оправдал его ожиданий и направился первым делом на второй этаж. 

 Он работал не с аккуратностью детектива, а с яростью обманутого человека. На пол летели склянки, инструменты, даже огромная книга рухнула со своего лежбища, вознесся к потолку облако пыли. Сэйнт перебирал всё, что попадало ему под руку. Всё, из чего он мог выжать хоть каплю информации. Но ничего. Ни книга, ни мутные сосуды, ни старые инструменты – ничто и ничего ему не рассказали. Он рухнул на колени в центре этого хаоса. На шее снова затягивался колючий шарф ужасной жажды. Всего один глоток помог бы ему собраться с мыслями, расслабиться.

 На первом этаже послышался какой-то шорох. Сэйнт вскочил на длинные ноги и схватил первый попавшийся предмет. Кто бы это ни был, он им не сдастся просто так. Медленно он спустился с лестницы. В помещении было пусто, входная дверь была всё также заперта, однако была открыта другая дверь. Дверца, ведущая в подвал. Сэйнт подошёл поближе. Ключ валялся на полу. Он посмотрел в беззубый рот дверного проёма. То, что он ищет, находится внизу. Но что же он ищет?

 Набравшись решимости, он взял лампу, зажёг её, и начал спуск в ужасную обитель усопших. Ступеньки скрипели под его весом, но он не обращал на них никакого внимания. Весь его слух сейчас был сосредоточен на том, чтобы услышать любой шорох в тёмном подвале. Ноги его ступили на земляной пол. Найдя под потолком крюк для лампы, он повесил её туда – теперь свет равномерно освещал всю картину человеческой жестокости и ненависти. Сэйнт окинул взглядом несколько ванн, груды уже иссохших тел и кучу одежды. Первым делом он решил, что нужно начать с одежды. Перерыв кучу затхлых тряпок, он даже нашел нечто ему в самую пору. Как бы его не коробило от этой мысли, но одежду пришлось натянуть на себя. В истинном обличии его быстро схватят, если и не преследователи, то полиция. Закончив с переодеванием, он принялся рыться дальше. Здесь были платья, модные костюмы, совсем маленькая одежда. В руки ему попался кружевной чепчик. Он метнул его обратно и решил, что на этом с него одежды хватит. В глубине зародились самые страшные предположения. Совсем рядом с кучей он обнаружил склад, кажется, личных вещей несчастных. Здесь были сумочки, платки, очки и несколько связок ключей. А что если они тоже здесь? Он загрёб все ключи и раскидал их по карманам. Теперь предстояло самое трудное.

 В груде костей он рыться не стал, тем более, когда рассмотрел то, чего бы видеть точно не хотел. Совсем маленький череп взирал на него пустыми глазницами. Заиграло фортепиано. Сэйнт вскочил на ноги, сжимая голову. Он царапал череп, пока мелодия не утихла. Собравшись с мыслями, он повернулся в сторону нескольких ванн.

 В первой лежала женщина. Кажется, ей было уже давно за сорок. Многочисленные язвы, шрамы, стянутое кожей лицо. Проститутка. Сэйнт понял это почти сразу, ему хватило всего несколько секунд. Кажется, за свою прошлую жизнь он повидал немало таких особ. Что действительно поразило его, так это то, что грудная клетка её была разрезана и подозрительно пуста. Не хватало сердца, чуть ближе рассмотрев, установил он. Во второй ванне тоже лежала женщина, но на этот раз красивая. Ухоженное тело, стройные черты, однако грудь была также лишена самого важного. На пути к третьей ванне, Сэйнт вздрогнул. Одна из ступенек скрипнула. Он обернулся в сторону лестницы и ждал. Ничего. Атмосфера проклятого подвала давила на его всё сильнее и сильнее. Кажется, теперь его уже мучили галлюцинации. Впервые ли с ним это?

 Вот он оказался перед последней ванной. Глаза отказывались видеть, а сердце принимать. Ноги подогнулись, и он с рёвом, льющимся из его груди, упал на колени. Руки нырнули в едкую жидкость. Большая кисть сомкнула пустую голову, со срезанной крышей черепа, и подняла её над поверхностью. Он знал это лицо. Его бы он узнал из тысячи. Это было его лицо. Его лицо! Весь дрожа, он соприкоснулся с остатками серого лба тела своим нынешним. Лишь тихие всхлипы скорбно доносились из его груди. Он снова посмотрел на своё бывшее лицо. Глаза покойника открылись, а мертвые мышцы на лице попытались исказить улыбку. Заиграло фортепьяно. С ревом он уронил тело обратно в ванну и встал на ноги. Держась за голову, он попятился назад и чуть не снес собой балку, держащую крышу подвала. Упав на землю, он затих.

 Снаружи загремели рухнувшие ворота. Кто-то зашел во двор. Сэйнт шатаясь, поднялся на ноги. Нужно было бежать. Схватив ещё какие-то тряпки, он побежал вверх по лестнице. Пока неизвестные выламывали дверь, он вылез через окно и побежал в сторону города.

 Не успел он выбраться на ближайшее поле, как его нагнали. Преследователей было всего двое. Лошади, гулко дыша, неслись, выбивая густую землю копытами. Сэйнт бежал изо всех сил и уже начинал понимать, что ему не оторваться от них. Раздался выстрел – пуля попала прямо в грудь. Джон удержал равновесие. Нужно было что-то предпринять. Срочно. Ноги его вошли в землю, выдавливая из неё грязную воду. Он развернулся и побежал в сторону нападавших. Одна лошадь с криком уклонилась, но другая не успела. Железной хваткой он сжал грудь животного и перекинул через себя. Всадник рухнул на землю. Тот попытался встать, но железная ладонь ударила его по лицу с такой силой, что голова ещё чуть-чуть и слетела бы с плеч. Сэйнт поднял с земли ружье. Второй преследователь теперь уходил прочь. Джон перезарядил оружие и прицелился. Руки не тряслись, они крепко сжимали рукоять и ствол. Выстрел. Тело проехало с лошадью ещё несколько метров и, перевалившись через край, рухнуло в поле. Сэйнт с треском сломал ружье пополам и выбросил. Затем он снова побежал в сторону тумана, идущего с Темзы.
 
***
 Это случилось в 1843 году, когда Джонатан Сэйнт купил в аптеке немного лауданума, чтобы облегчить постоянные головные боли и видения, о которых он никому не рассказывал. В то время он был обычным констеблем, сгоравшим от желания стать детективом, однако служба отказывалась идти в гору. Очевидно, что головные боли и вытекающие из них видения являлись следствием нервного напряжения. На протяжении семи лет он увеличивал частоту приема и дозы, что привело его к тому, что к 1850 году он мог сдержать жажду лауданума лишь на малое время ценой огромных усилий. В итоге его дневная норма выросла с трети ложки до огромных глотков. У обычного человека даже малая часть такого количества опия могла запросто вызвать смерть. Служба в полиции стояла под угрозой.
 Так бы всё и продолжалось, если бы Джонатан Сэйнт не повстречал Эмили Вордсворт. Учительница музыки смогла не только разделить с ним жизненный путь, но и помогла снизить дозу лауданума до минимально возможной. Подозрения со стороны начальства и коллег пошли на убыль, а служба, напротив, в гору. Однако сквозь годы, проведенные в борьбе с пагубной привычкой, вернулись и головные боли, и странные ведения.

***
 Сэйнт был на месте. На улице стемнело, это было ему на руку. В густом тумане он мог легко притвориться блуждающим нищим, учитывая ту одежду, в которой он сейчас был. Греческая улица. Дом тридцать семь. Чем ближе он подходил к крыльцу, тем громче в голове играла музыка. Сначала она была тихой, еле слышной. Но потом нарастала. Но плавно. Чтобы не потревожить. На самом деле музыка его успокаивала. Сэйнт подошёл к двери. Достал несколько связок ключей и принялся пробовать. Подходящий нашелся довольно быстро. Открыв дверь, он выбросил все ключи у крыльца. Ему было все равно, что с ними станет.

 В доме царили тишина и пустота. Когда он закрыл за собой дверь, внутри стало совсем темно. Все окна были занавешены плотными шторами. Музыка всё играла в его голове. Его словно что-то понесло в ближайшую комнату. Одинокие полки взирали на него, то и дело узнавая в нём кого-то уже давно утраченного. Даже пол боялся скрипнуть под его весом, только бы не прогнать долгожданного гостя. А вот и он. Его не забрали. Рояль по-прежнему стоял на своем месте. Входя в комнату, Сэйнт перешагнул через что-то видимое только ему одному.

 Он поднял крышку. Пододвинул стул. Сел на него. Дрожащие пальцы прикоснулись к клавишам. К клавишам, испачканным кровью. Кровь снова обрела краску, пальцы его обернулись в кожу, в комнате стало светло. Он заиграл вальс. Заиграл как в тот вечер. В последний вечер, который он помнил. Музыка лилась, словно опережая его. Но он не отставал. Он давал ей вести себя. Так она его учила.

- Дорогая, послушай, как прекрасно!

 Она не отвечала. Лишь лежала на полу. А из головы её сквозь волосы лилась тёмная, густая кровь. А рядом с ней лежала их дочь. Глаза её были закрыты, можно было с уверенностью сказать, что она спит. Только два алых берега всё росли и росли, пока не соединились. Мать и дочь лежали рядом. А он играл им. Кровавые отпечатки оставались на белых клавишах. Мокрая от пота и крови рубашка прилипала к груди. По щекам текли слезы, смешиваясь с каплями крови. На лице его была улыбка. Губы дрожали, а глаза смотрели вперёд, но ничего не видели. Пальцы продолжали играть вальс.

 Когда он закончил, ему зааплодировали. Только не хлопками. А еле слышно. Словно сквозняк. Сэйнт повернулся на стуле. В тот раз ему тоже аплодировали. Он аплодировал себе сам. Стоял рядом и аплодировал. Чёрные глаза другого его смеялись, а руки хлопали. Но это было тогда. Очередная галлюцинация. Сейчас же перед ним был ни то человек, ни то его силуэт, ни то просто светящееся очертание.

- Прекрасно.

 После этих слов он взметнул руки в сторону Джона, и тот обмяк. Рухнул со стула на деревянный пол. Как когда-то рухнули они, теперь рухнул он.

***
 К середине девятнадцатого века лондонские кладбища перестали справляться с нагрузкой из-за стремительного роста населения. Рассчитанные на три тысячи погребений, они были вынуждены принимать до восьмидесяти тысяч, что во много превосходило реальные возможности. В итоге в одну могилу опускалось по десять, по двенадцать, а иногда и по пятнадцать гробов, установленных друг на друга. Нижние ряды постепенно разрушались, а кладбищенские работники порой ускоряли этот процесс. Они разрывали ямы и прыгали на гробах, чтобы уплотнить содержимое могил и опускать туда всё новые и новые тела.

***
  Оллфорд переступил невидимый порог кладбища. Земля здесь была сыровата, отчего ботинки его то и дело обволакивала грязь. Он окинул взглядом множественные надгробия, а кое-где и вовсе обычные насыпи. Зрачки его сузились. Следа нигде не было. Конечно, если он окажется совсем рядом с телом, он почувствует остатки энергии души в нём. А если искать по имени, то Морис точно не был так глуп, чтобы оставить здесь упоминание о себе. Однако здесь так много могил, и в каждой из них покоится по несколько десятков человек. Придется снова прибегнуть к помощи местных. Оллфорд снова окинул взгляд владения мертвецов. Молодняк ушел отсюда, кладбище было достаточно старым для них. Старым, значит, кто-нибудь из старейших обитателей остался здесь. Мужчина пошел по узкой дорожке вдоль могил. Взор его переходил от одной могилы к другой. Здесь. Оллфорд остановился у ветхого надгробия, ботинки его удовлетворенно чавкнули в сырой земле. Рывком он оказался над самой могилой, а рука его со свистом ушла глубоко в землю. Попался. Так же быстро рука его вылетела из могилы, раскидав в стороны куски почвы. В руках его хрипло визжало и яростно брыкалось чёрное создание. Оллфорд крепко держал его за костлявый горб, однако создание отчаянно пыталось вырваться, размахивая длинными, жилистыми руками. Глаза мужчины загорелись белым пламенем. Создание взвизгнуло и, дрожа, съежилось, как старый ботинок.

- Прошу…- простонало создание старческим голосом.

 Оллфорд разжал пальцы, и тело мешком рухнуло на землю. Создание подобралось и, балансируя на коротких задних ногах, повернулось к гостю. Большие ладони его длинных рук прикрывали больное место на горбу.

- У тебя есть имя, вурдалак?

- Ридли, сэр,- прохрипел трупоед.

 Чёрные его глаза с опаской смотрели на человека. Губы, на которых пучками висела серая борода, дрожали.

- Ты здесь хозяин?

- Именно так, сэр. Я самый старый из тех, кто поживал здесь. С первых трупов это кладбище под моим началом.

- Хорошо. Здесь не так давно похоронили человека, мне нужно найти его тело.

- Это кладбище довольно старое, господин. Мест уже давно нет. Всех увозят на новые кладбища. Весь молодняк ушел туда, сэр.

- Тело лежит где-то здесь. И мне нужно его найти. Понимаешь, Ридли?

 Оллфорд немного наклонился, чтобы встретиться с вурдалаком взглядом, но тот съежился ещё сильнее.

- Я всё понял, сэр. Может быть, у Вас есть какая-нибудь вещь покойного? Это, с вашего позволения, поможет…

 Мужчина вытянул из-за пояса свёрнутый платок, после чего бросил его Ридли. Вурдалак хищно подхватил его и засосал в рот сквозь кривые зубы. Трупоед принялся смаковать ткань, отчего Оллфорду стало дурно, и он отвернулся в сторону. Ридли выплюнул изъеденный платок на ладонь и протянул её к мужчине. Тот помахал рукой в знак того, что платок ему больше не нужен. Вурдалак кивнул и убрал платок куда-то в глубину полусгнившей кучи ткани, которая играла роль одежды на его сухом теле.

- Уверяю Вас, что знаю кровь каждого похороненного здесь, но среди них, сэр, нет искомого Вами человека.

 Оллфорд опустился на колени.

- Может быть, ты просто ещё не успел узнать его?

 Вурдалак, встретившись взглядом с мужчиной, отвернулся в сторону. Чёрные его глаза принялись бегать по надгробиям и насыпям, массивная челюсть заходила из стороны в сторону. Носовые отверстия, как у скелета, жадно затягивали тяжелый воздух.
 
- Быть может, Вы правы, сэр. Мне следует поискать.

 Оллфорд выпрямился и кивнул. Вурдалак поковылял куда-то в глубину кладбища. Мужчина обратил внимание на лопатку, висевшую на кожаном поясе трупоеда. Вполне возможно, что кожа была человеческой. Оллфорд двинулся вслед за хозяином кладбища.
 
 Поиски не заняли много времени. Ридли остановился у, кажется, свежей насыпи.
 
- Я не уверен, сэр, но возможно искомый Вами джентльмен лежит именно здесь,- отрапортовал вурдалак.

- С чего ты взял, что это джентльмен, а не леди?

- При всём уважении, сэр, женщины пахнут по-иному,- с этими словами Ридли лукаво подмигнул мужчине.

 Оллфорд решил, что это подмигивание может означать только какую-то особую трупоедскую хитрость, но не стал акцентировать на этом внимание.   

- Раскопай мне его, но тело не трогай,- махнул рукой мужчина.

- Как Вам будет угодно, сэр,- поклонился вурдалак и достал из-за спины ржавую лопату.

 Куски земли полетели в заранее строго определенную сторону. Даже когда начались первые гробы, доски и останки тел тоже рассортировывались в разные стороны. Оллфорд отметил про себя некую склонность, хоть и к немного хаотичному, но порядку старого вурдалака. Раскопки не заняли много времени. Всего через несколько минут Ридли вылез из могилы и рукой пригласил мужчину спуститься вниз.

 Оллфорд спрыгнул в неглубокую яму и приземлился на крышку гроба. Похоже, тело специально закопали под старые гробы на некую глубину. Мужчина опустился на колени и прикоснулся ладонью к дереву. Древесина истошно заскрипела и принялась трескаться, попутно превращаясь в пыль. Показалось тело. Оллфорд осмотрел его. Не слишком дорогой костюм, аристократичное лицо, ухоженные усы. Но чего-то не хватало. След души будто стёрт с него. Тут Оллфорда осенило. Он разорвал рубашку на бездыханном теле. Как он и думал. Грудная клетка была зашита грубым швом - сердца внутри нет.  Оллфорд выпрямился, стоя на краях гроба.

- Ридли, дай мне свою лопату.

 На краю могилы показалось лицо вурдалака. Он немного помедлил, но потом, закивав, понял, чего от него хотят. Поспешно он вытер лопату о свои лохмотья и положил её в уже протянутую руку. Мужчина взял инструмент и осмотрел. Слишком затуплена. Рукой он принялся вести по краю лопаты. Губы забегали в немом танце. «В ремесле нашем всегда есть место состраданию. Сострадание сие лежит в остроте лезвия». Мужчина снова упал на колени. Левой рукой он взялся за лицо покойника, а правой нанёс удар. Черепная коробка раскрылась словно орех. Верхняя часть черепа отлетела в сторону, но мозг был цел. Оллфорд выкинул лопату вверх,  где её поймал старый вурдалак, всё это время внимательно наблюдавший за продолжающимся разорением могилы. Мужчина уронил ладонь на иссушенный мозг. Даже черви побрезговали бездушным телом. Через пару секунд, пальцы оторвались от мозговой ткани. Голова упала обратно в гроб. Всё-таки Морис влез в игру, правил которой не знал. Бессмертие души, лишенной опоры на мозг, это фальшивка. Морис не сможет совладать с энергией своей души без тела. Либо он сойдет с ума, либо раствориться в Мире. Однако задание было найти душу. В любом ее состоянии. Оллфорд выпрыгнул из могилы. Руки он вытер вытащенным из рукава чёрным платком.

- Ридли.   
 
- Да, сэр?

- Разберись с этим и закопай могилу. Не хватало, чтобы кто-нибудь ещё вселился в столь полое тело.

- Всё будет сделано, сэр,- вурдалак поклонился до земли.

- И ещё кое-что.

- Сэр?

- Остерегайся повозок. А то свернёшь себе шею под одной из них.

 Вурдалак поднял полные удивления чёрные глаза на мужчину. Осознав сказанное, он рухнул на колени и принялся преклоняться перед высокой фигурой.

- Спасибо! Спасибо Вам, господин!

 Оллфорд двинулся вперёд по кладбищу, удаляясь от не перестающего кланяться вурдалака. Теперь ему был известен весь план искомой им души. Зря он покинул голема, теперь времени совсем мало. Душа скрывается, но идёт за големом.

***
 Сэйнт пришёл в себя лишь тогда, когда его опускали в чан с раскалённым железом. Судя по углу зрения, пока его везли, ему не раз сворачивали шею. В этот раз ему не дали шанса. Ноги опустились в густую массу с шипением. И так всё глубже и глубже, пока он не ушел с головой.

 За процессом наблюдала пара мужчин.

- Думаешь, всё?

- Что всё?

- Ну, этот! Он умрет?

- А чёрт его знает, Бобби. Ему разбивали голову, сворачивали шею, а он все равно убежал от нас и прикончил Шона с Томи. Надеюсь, на этот раз он угомонится!

- Да. Он всех уже… Твою мать!

 Чан содрогнулся. За край его что-то ухватилось, источая жар и пар. Немного подтянувшись, куча раскаленного металла перевалилась через край и рухнула на пол. Огромная капля железа стала принимать форму. Сначала вытянулись руки, затем из массы показалось очертание головы. У кого-то сдали нервы, и он несколько раз выстрелил. Пули огненными вспышками влетели в металл, не причинив ему никакого вреда. Кто-то начал креститься. Из массы выдвинулось туловище, остатки растеклись, образуя ноги. Механизм собрался заново. Сэйнт, всё ещё источавший жар, поднялся на ноги и пошел в сторону оцепеневших бандитов.

- Если хочешь что-то сделать, сделай это сам.

 Ударная волна пронеслась по цеху, заставив Джона припасть на одно колено. Из воздуха снова материализовался знакомый силуэт. Сэйнт попытался встать на ноги, но силуэт взмахнул рукой, и его утянуло вниз. Джон попытался выяснить, что не отпускает его. Ладонь его была вывернута и словно прибита к полу знаком, горящим синим светом.

- Всё ты не успокоишься,- заговорил силуэт.

- Кто?- проскрипел Сэйнт.

- Кто? Кто я? Ты так и не вспомнил. Тогда и не будем обременять тебя лишней информацией.

- Зачем?

- А вот это уже хороший вопрос, однако. Господа, нужна повозка. И покрепче. В порту нас уже ждёт судно.
 
- Зачем?- повторил Сэйнт.

- У меня всегда есть запасной план.

- Зачем всё это?- снова прохрипел Сэйнт.

- Конечно, чтобы жить вечно, Джон. Все желания человечества рано или поздно приходят к этому абсолюту.

- Как?

- Правда? Ты требуешь, чтобы я тебе сейчас всё рассказал?

 Джон молчал, лишь силясь оторвать руку от пола.

- К твоему счастью, это тоже часть моего плана, как бы абсурдно это не выглядело. Иначе горечь поражения так и не сожжет тебя изнутри. Ты, Джон – мой якорь. Якорь в этом мире. Как видишь, я не имею тела. Я – чистая энергия. Душа, не обремененная плотью. Это очень дорогая сделка. Чтобы совершить её, нужно было найти очень сильную душу, которую я смог бы использовать.

- Тела,- проскрипел Сэйнт.

- Тела. Да, тела. Это те, что были в подвале в одном из моих домов? Это неудачные попытки. Я много пробовал. Долго пробовал. Похищал людей из разных городов. Разных людей. Богатых и бедных. Женщин и мужчин. Старых и детей,- на призрачном его лице пробежала улыбка.

- Сволочь!

 Джон, оторвав свою руку, попытался встать, но силуэт снова махнул. Другая рука с треском устремилась к полу.

- Цель оправдывает средства, Джон. Если бы ты всё вспомнил, ты бы узнал меня. Похоже, наша память привязана к мозгу, а не к душе. А так ты долго шёл по моим следам. Ты же был детективом. Детективом, употребляющим лауданум. Абсурд!- силуэт растворился в воздухе и появился у Джона за спиной,- Так ещё и с галлюцинациями.

 Сэйнт снова попытался встать, но получил очередную печать на спину.
 
- От чего только не пьют эту гадость. А ты злоупотреблял. Ну, ты, конечно, попытался завязать. И они вернулись. Правда, Джон? Или он был один? Это уже ты сам знаешь.

 В груди Сэйнта горело. С ревом он оторвался от земли и пошел в сторону обидчика. Только руки его остались прибиты к полу,а от плеч остались лишь уродливые культи. Силуэт оцепенел от удивления. Широкий замах - удар головой. Силуэт дрогнул и отпрянул в сторону, изливая из себя крик, переходящий в визг. На призрачном лице исказилась гримаса боли и ярости. Взмах. Джон упал на колени. Силуэт весь содрогался.

- Червь!

 Взмах, взмах, взмах. Сэйнта всё сильнее и сильнее вбивало в пол, пока он не сравнялся с землей.

- Ха. Ха-ха. ХА-ХА!- смех силуэта перешёл в вопль безумия.- Джон, ты заставляешь меня злиться, а меня нельзя злить. Правда, джентльмены?

 Всё это время серая масса из разносортных мужчин молчала. Они лишь вздрагивали при каждом движении силуэта. Пока Джон срастался с полом все сильнее и сильнее, руки его, будто живые, сами срослись с телом. Силуэт заметил это, но не подал виду. Он не мог причинить настоящего вреда Сэйнту, и чем позже тот об этом узнает, тем лучше.

- Ну, так на чём мы остановились? Ах, да. Ты сорвался, Джон. И знаешь, что самое удивительное? Ты пришёл ко мне сам! Нет, правда. Я ожидал увидеть кого угодно у своих ворот, но только не тебя. Кто бы мог подумать, что той самой сильной душой окажешься именно ты. Только твоё сердце смогло понести на себе груз моей души. Похоже, мы были созданы друг для друга,- силуэт снова разразился хохотом.
 
 Сэйнт лежал на полу, усыпанный множеством печатей. Кажется, даже сердце в его груди стало биться медленнее.
 
- Ох. Во всем виноват только ты, Джон. Сначала ты зверски убил свою семью, а потом сам обрёк себя на вечное наказание. А я лишь воспользовался ситуацией.

- Лжец…- заскрипел Сэйнт.

- Считай, как хочешь. Ну что там с повозкой?! Рабочие скоро проснутся, мне ещё повозку за вас пригнать?! - прогремел силуэт.
            
 Несколько человек второпях скрылись.

- Поднимайте его!

- Но он…- промычал кто-то.

- Это он для себя кажется тяжелым, а для вас…Господи, просто поднимите его!

 Оставшиеся мужчины подбежали к Сэйнту и попытались его поднять. С большой натугой они оторвали его от пола. После чана он значительно прибавил в весе. Силуэт нагнулся к его лицу.

- Ещё увидимся, Джон.

 Сознание его поглотила кромешная тьма.

***
 Лондонские доки начинались от самого Тауэра и тянулись вдоль Темзы на восток. Разрастаясь с каждым годом, к началу девятнадцатого века они образовали крупнейший в мире порт. К 1854 году треть всех доков принадлежала Британской Ост-Индской компании. Множественные корабли, перевозившие чай, специи, опиум и шелк, поднимались по Темзе, входили в канал и дальше через систему шлюзов попадали в две огромные гавани, по берегам которых раскинулись причалы. Одна гавань предназначалась для импортных товаров, а другая - для экспортных. Гавани были настолько громадны, что одновременно в них могло стоять по две с половиной сотни судов. 

***
 В глаза ударил яркий свет, однако Джон не мог прикрыть глаз - у него не было век. Тело мотало из стороны в сторону, похоже, они были в океане. С трудом, но Сэйнту удалось подняться на колени. Вокруг расстилась серая гладь, переливающаяся множеством волн.
 
- Мы уже далеко отплыли! Можем и не вернуться!

 Судно сбавило обороты.

- Ты очнулся? Что ж, похоже с каждым разом эффект всё слабее и слабее. Это наша последняя встреча. Я надеюсь,- силуэт снова возник пред Джоном.- Итак, джентльмены, поджигайте динамит!

 По группе пронеслось волнение.

- Как это поджигать? Мы же на корабле. Может, обвязать его им и выбросить за борт.

- Хорошая идея, но недостаточно. Видите ли, мне не нужны лишние свидетели. А вы таковыми являетесь. К тому же если вместе с ним на дно пойдет целое судно, мне будет спокойнее.

 По толпе снова пронеслось волнение.

- Поджигайте запал. Сейчас же!

 Кто-то вырвался из группы и прыгнул за борт.

- Плохая идея.

 Силуэт растворился и дымкой понесся за уплывающим бандитом. Несчастный вскрикнул, и его утянуло под воду. На корабле началась паника. Судно снова тронулось, однако также резко замерло. Раздался истошный вопль на палубе. Группа из трех человек сбилась рядом с Джоном. Один из них упал на колени перед Сэйнтом и попытался поднять его на ноги. Второй достал пистолет. Неожиданно из каюты вылетела та самая дымка. Со свистом она ворвалась в несчастного с пистолетом. Через уши, ноздри и рот она просочилась в неистово кричащего бедолагу. Кровь хлынула из всех его отверстий. Перед смертью он успел направить пистолет на оцепеневшего рядом с ним товарища. Раздался выстрел. Двое упали. Тот, что тщетно пытался поднять Сэйнта, уже заливался рыданиями и проклятиями, когда дымка окутала и его. Кровь потекла из его глаз и ноздрей. Сотрясаясь всем телом, он поковылял в каюту. Раздался треск. Запал зажгли. Затем тело рухнуло. Всё это время Сэйнт мог лишь наблюдать, тело отказывалось слушаться. Силуэт снова появился перед ним. Его всего коробило, проклятия лились из его рта.

- Почему нельзя было по-хорошему! Я же просил их! Аааах!

 Придя в себя, он припал рядом с Джоном.

- Утратив своё тело, я утратил право и на любое другое,- лицо его всё еще искажало страдание.- Теперь, Джон, я смогу быть спокоен.
 
 Силуэт встал на ноги, на лице его показалось подобие улыбки.

- Прощай.

 Прогремел взрыв. Последнее, что видел Джон, были осколки судна, растёрзанные взрывом тела и последние проблески света. Он словно якорь спускался ко дну. Но в отличие от якоря, ему было суждено достигнуть здесь дна навечно. Вес тянул его всё глубже и глубже. Пока тьма, под аккомпанемент многострадального фортепиано, не поглотила его целиком.      


***
 Рассвет никак не радовал Оллфорда. Он стоял на причале, глядя куда-то вдаль. Он опоздал. Достигни даже он сейчас голема, тот уже не приведет его к искомой душе. Последний шанс был упущен.

- Ты оплошал,- прогремел низкий голос совсем рядом.

 Оллфорд повернулся в сторону голоса. Это был Аббата. Высокий человек, закутанный в чёрные одеяния, соединил рукава на уровне пояса. Со стороны он был похож на монаха.

- Смотритель Аббата! Душа эта пропащая! Она сойдет с ума рано или поздно, в ней нет опасности. Даже, если и есть возможность, что она кому-то навредит, я найду ее, клянусь! - начал Оллфорд.

- Конечно, найдешь. Смерть всех достигнет. Но как скоро? Ты мог выполнить миссию быстро, но предпочёл упустить такую возможность. Дыхание искомой души стихло, и неизвестно когда появится вновь. Теперь ты связан миссией на долгие годы. Ты выйдешь из наших рядов. И ты знаешь, что должен сделать.

- Прошу, нет,- простонал Оллфорд, скривив лицо. Наконец смирившись, он монотонно заговорил,- «Покинувший ряды однажды, обязан дать себе замену. Замену своей кровью»,- процитировал Оллфорд, потупив взгляд.- Замену своими детьми.
 
- Я жду твоего сына. И помни: смерть не обмануть.

 Аббата уже скрылся из виду, в то время как Оллфорд продолжал стоять и смотреть за горизонт. Лучи солнца пробивались сквозь серые облака и падали на серую гладь океана. Портовые чайки орали бесчисленным многоголосьем, а крики их были сродни рыданиям по неизвестному миру горю.
 
- Смерть не обмануть,- повторил Роберт Оллфорд сам себе, сжимая кулаки так сильно, как только можно.