Туфельки для Полины

Предупреждаю: не отшлифовано! Компьютер барахлит, боюсь, что сгорит вместе с повестушкой

   ЧТО ЭТО были за туфельки! Нет, не туфельки - мечта поэта!  Модного в том сезоне темно-бордового цвета; кожа особой, филигранной  выделки,  даже на вид мягкая, прочная; фасон классический – невысокий широкий каблучок и ремешок спереди, застежка – пуговка.  И эти взрослые  элегантные туфельки потрясающе смотрелись  на коротеньких полных ножках  незнакомой рыжей девчонки. Два хвостика, перетянутые резинкой, ситцевая, с кружевной оборочкой мини-юбка,  глазки, сияющие торжеством.
   Полина Ивановна тогда, так некстати зашедшая  в кабинет, словно сфотографировала  все эти, на первый взгляд, ничтожные мелочи  по той простой причине, что девочка-подросток восседала на высоком дубовом столе и вертела ножками перед начальником и так и этак, как бы хвастаясь обновкой. 
   Впрочем,  эка невидаль! Извинись,  развернись, уйди прочь по своим делам от чужого бесстыдства. Что  она тут же и сделала, но удалялась в смятении: разве такое бывает?.. Бывает, успокаивала она себя потом, всякое бывает. И ко всему она уже привыкла. Не хватало  в ее жизни только этого: хитрых глазок, модных  туфелек, дерзких хвостиков и совсем детских наглых коленок.
   Вечером после ужина Полина сказала мужу, что ей уже известно о его новом служебном романе, что это неприлично, девчонка компроментирует  его и прочее... Муж ответил с вызовом, мол, Леночку не тронь, у ней это первая любовь, знаешь ведь, как у молодых бывает.
   Тогда она сказала, как отрубила: «Возвращаюсь к матери, в село. Не  хочу с тобой жить!» Муж не поверил,  но когда до него дошло... Когда наконец-то до него дошло, что жена уходит, он опустился перед ней на колени, просил прощения, оправдывался... Ей даже в какой-то момент жалко его стало, но это уже был совершенно чужой человек, а с чужим разве можно жить вместе? 
   На следующий день завотделом читал ее заявление об уходе, ругался и не хотел подписывать: «Да что ж это такое,  Полина Ивановна! Никуда я тебя не  отпущу... А вот супруга твоего  мы на партком вызовем, поговорим с ним по душам. Жену он, понимаете ли,  решил бросить...»
(Слово «супруг», кстати, прозвучало иначе, так неприлично, что Полина покраснела).
   - Ой, зачем на  партком, - перепугалась она не на шутку. – Тем более, вы ошибаетесь. Не он меня бросает, а я от него ухожу. Есть разница?
   ЭТА ИСТОРИЯ произошла тридцать семь лет назад. Моей подружке в ту пору 23 исполнилось, но все почему-то звали ее не Поля-Полюшка-Полинка, а по-взрослому: Полина Ивановна. Мы с ней из одного маленького села, в школе вместе  учились, а потом, так  получилось, в одном городке работали.   Закадычными подружками  не были, но общались довольно часто. На пленумах комсомольских, на профсоюзных конференциях всегда рядышком сидели, иногда даже то у нее, то у меня чаевничали. Когда Поля мужа бросила, она с маленьким ребенком не в село вернулась,  а уехала непонятно куда и зачем и наши пути-дорожки разминулись. А вот недавно, в «Одноклассниках»,  мы друг друга нашли и просто  утонули в воспоминаниях. А знаешь? А помнишь? А слышала?...
   Кстати, у меня о социальных сетях мнение двоякое. Иногда это так здорово, сплошной позитив:  находишь старых друзей, общаешься с родственниками, которые вдалеке живут. Иногда же... Стучится к тебе в друзья, предположим, человек, с которым  учились  в первом или даже пятом классе,  а потом не виделись. Никогда. Ну так вот в жизни сложилось. Только честно: ваши эмоции при этом? 
   Я, например, сначала грустно рассматриваю фотографии и думаю: как же она изменилась... Потом спохватываюсь: боже, тогда какой же стала я?.. И наконец погружаюсь в состояние, сродни шоковому: ведь между этими вот  бантиками-фантиками и морщинками на незнакомом пожилом  лице  –  жизнь, промелькнувшая  как мгновение.  Так примерно на операционном столе бывает: очнешься после наркоза, а чувство такое, будто у тебя не только аппендицит, но и три часа из жизни вырезали.  А тут, в сетях этих виртуальных, получается,  не три часа в один миг спрессованы, а вся судьба.
   Естественно, Полина изменилась, но я узнала ее сразу. Взгляд у нее остался прежним.  Это вообще  для большинства нас, женщин, характерно: в каком бы возрасте ни были, оставаться девчонками, и это - нечто трогательное, девчоночье - не расплескать с годами, сохранить в своей душе.  У Поли глаза, как в детстве: ясные, серые,  любопытные и по-детски доверчивые. 
   У меня в альбоме хранится фотография нашего первого класса. 1959 год. Девчушки старательно позируют: сосредоточенно-серьезные  мордашки,  ручки покорно пристроены на коленях. На всех сатиновые коричневые  платья и фартуки с рюшами. У мальчиков же серая гимнастерка с ремнем. И лишь одна малышка , с наивным любопытством взирающая  в объектив - ну, когда же наконец вылетит птичка? - одета, как сейчас говорят, не по дресс-коду. На ней кофта лилового цвета, из чего-то старенького перешитая, на ногах-спичках  резиновые сапожки не по размеру, вокруг головы – ореол золотистых кудряшек, с трудом поддающихся  расческе. На переменке, играя  в догонялки, мальчишки вежливо кричали ей: «Эй, цыпленок, отойди, пожалуйста,  в сторонку,  а то затопчем!»  Когда всем классом шли за село кататься на горку,  спорили о том, кому везти Полю на саночках.
   У нее, помнится, даже портфеля не было, но она по этому поводу не горевала. Обижалась, когда ее называли «бедная»,  всегда поправляла: «Я не бедная, я - многодетная. Это большая  разница!» Однажды, кажется, в пятом классе, родительский комитет купил Поле зимнее пальто. Принесли домой. Мать заплакала, запричитала: «Зачем это? Не надо! У нас все есть...Как стыдно-то, как стыдно...»  Но Поле пальто понравилось: тяжеловатое и на вырост, но теплое, как печка, ярко красного цвета, с голубым искусственным воротником. В сельмаг тогда только такие вот, красивые, завозили, других-то не было.
  Кстати, тогда, в начале шестидесятых (война еще долго аукалась)  больших семей в деревнях и селах было очень много. Государство таким образом решало демографическую проблему. Тем, кто победней, в школе выдавали ватники и валенки; валенки, помнится, хорошие, мягкие , из  местной пимокатной.  Одноклассники многодетным завидовали.  А еще для всех без исключени готовили  бесплатные завтраки: горячее какао со свежайшей выпечкой. Аромат тех  булочек-завитушек, сверху слегка посыпанных сахаром, мне, например, помнится до сих пор.  По сравнению с ними даже итальянские круассаны, подаваемые к чашке сливочного капучино, какими-то пустыми кажутся.
  Поля перед подружками нос задирала, гордилась, что у нее три старших сестры и три младших брата. Из-за того, что была она, как говорится, серединка на половинке, оказалось больше  плюсов, чем минусов. Нарядов  – завались (плюс)! Ей доставалось все, что сестры не снашивали, сестрам же ненужную одежду соседи отдавали. И полы в доме она не мыла, и грядки в огороде не полола, а к печке, где готовилась еда, ее даже близко не подпускали(плюс или минус?). Все старшие делали. Она только с младшим братиком водилась (нежный плюсик). Однажды  решила его в пруду искупать и оба чуть не утонули. После этого ей и братика перестали доверять (минус позорный). Поля обижалась, просила: «Мама, ты меня хотя бы траву косить научила, что ли! Я же неумехой расту»  (очень жирный, справедливый минус). В ответ слышала: «Жизнь научит! Ступай, Поля,  делай уроки».
   Родители иногда поругивались. Мать укоряла отца в том, что осталась из-за него неучем. Подростком, когда война была, она работала в колхозе на тракторе, а  после Победы  замуж сразу выскочила. Жених был вдовцом, немолодой, неместный , шибко  грамотный , зато непьющий.  Более достойной кандидатуры в ту пору не нашлось.
   Вспоминается, как тетя Дуня (мы ведь с Полей еще и соседями были), поджав губки, жаловалась моей маме: «Мой-то интеллигент вместо того, чтобы картошку окучивать, на рыбалку с утра подался, мальков для кошки ловить». Долгое время Поля считала это слово ругательским.  То, каким ветром занесло ее отца в деревенскую глушь, покрыто, как  говорится, тайной мрака. Образование отец имел высшее, академическое, но оказавшись в деревне и женившись на «кулацкой дочке», работал, где придется - в лесничестве, в школе, сторожем при пекарне.  Когда отцу было шестьдесят, в семье появился  еще один  братик, а пекарня сгорела и многодетный отец остался без работы. Зато как он «помогал» зиме! Снегу порой наметало выше крыши, отец брал лопату и шел  разгребать сугробы  - это было  его любимым занятием. Весне он тоже «помогал»  – направлял ручейки в нужное русло, подальше от дома, чтобы не затопило подполье, куда по осени сваливали на хранение картошку. По вечерам вслух книжки читал (мать такие часы  любила). Поле из всего только «Философский камень» запомнился, да жутковатый «Вий».
   Дом их на нашей окраине был, пожалуй,  самым старым, холодным и неуютным.  На крылечке  стряхнешь  снег с валенок голиком (так назывался березовый веник без листочков), минуешь заиндевелые сенки, постучишь. Дверь приоткроют  чуть-чуть, чтоб не напустить холода, но морозные клубы все равно, опережая тебя, внутрь ворвутся. Войдешь, встанешь скромненько у порога и все, что в доме творится, как на ладони. Но ничего интересного там не происходило. Старшие девочки тихо, как мышки, делают уроки. У мальчишек отец дневники и домашнее задание уже проверил, они залезли на палати и, хрустя сухариками, читают книжки. Из мебели – две кровати, два стола и сундук,  который облюбовала Поля. Она на нем спит, делает уроки, рисует, кукол тряпичных шьет  и мечтает. Сундук стоит у печки – Поле тепло.  Я зову подружку на улицу, но родители против. Вернется, как водится, вся в снегу, одежонку  не просушить, в чем завтра в школу идти? По той же самой причине и остальные дома сидят. Вот такая скучная семейка. Зато на Новый год у них елка до потолка и пахнет мандаринами. Откуда у многодетной семьи зимой  мандарины, для соседей оставалось  загадкой.  Может, издалека какие-то родственники присылали.
   Дети учились хорошо, некоторые даже отлично. Кроме Поли. Она постоянно простужалась, подолгу болела и пропускала занятия. Болеть ей нравилось; оставшись дома, она украдкой брала у сестер «взрослые книги» , читала, затаившись на печке, а потом стала писать стихи. Стихи были про войну, про Кубу, изредка – о березках. Первым ее творениями заинтересовался отец, послал их в районную газету. После этого рейтинг Поли в масштабе школы здорово повысился! Ей даже двойки перестали ставить. Ну, скажите, у кого поднимется рука ставить неуд девочке-пятикласснице, стихи которой напечатаны в газете?! Ей ставили три с минусом, иногда даже четыре.
   Вы только не подумайте, что Поля была тупицей. Просто ей не все предметы нравились. В некоторых (к сожалению, самых важных) она ничего не смыслила и даже не старалась осмыслить. На литературе же или истории блистала,  высказывала свое мнение, короче – оригинальничала.  Кстати, во взрослой жизни приоритеты у Полины поменялись. Ей стало интересно то, что трудно, порой непостижимо трудно.  А то, что легко,  ее уже совсем не интересовало.
   Мне кажется (нет, я просто уверена!), моя подружка плоховато училась еще  и по той причине, что не могла сосредоточиться.  А сосредоточиться не могла потому, что постоянно хотела есть. Поля  всегда была  голодной. Но если другие, например, ее братишки, когда голодны, могли смолотить что попало, Поля так не могла. Она нервничала, страдала,  а однажды даже хлопнулась в обморок, так захотелось чего-нибудь особенного, ароматного, с солеными сухариками. Но когда перепугавшиеся родители в тот же день дали ей крепкий бульон с куском белого мяса, она есть не стала, ведь бульон приготовили  из того, кто еще утром бегал и кукарекал во дворе. Вот такая странная  девочка.
  Из живности, кроме куриц, еще корова была. Перед школой каждый ребенок выпивал  по стакану  парного молока с ломтем черного хлеба. Картошки с огорода хватало до Рождества, зато квашеной капусты  -  до самой Пасхи.  И если в обычные дни дежурным блюдом был ненавистный Поле «черный суп» из сухих белых грибов, то по праздникам  мать напекала огромный таз сибирских  шанежек. Иногда лепила вареники, пекла блины, но такое случалось редко.
Соседки как бы укоряли мать: «Что ж вы свинью не заведете? Выкормили бы за лето». В ответ слышали шутливое: «Так мне своих, двуногих, поросят кормить нечем».
  Кстати, у полиной мамы была очень старая швейная машинка и она успевала обшивать не только своих дочек, но и сельских модниц. Расплачивались с ней продуктами, кто сливочное масло принесет, кто соленые огурцы, кто сала кусочек. В общем, с голоду не  умирали, мальчишки даже упитанными росли, вот только Поля... Ну, настоящая швабра, глиста в обмороке... Не девочка, а какое-то недоразумение.
   Однажды, классе в седьмом, девчонки обсуждали, кто кем хочет стать, в мечтах своих признавались. Мы в четырнадцать лет о чем тогда мечтали? Сниматься в кино, как Алла Ларионова или Анастасия Вертинская, полететь в космос, как Валентина Терешкова, к морю поехать, принца на белом коне встретить и прочее... А Поля сказала (вот уж не ожидали от нашей поэтессы!), что хочет работать. Кем, где? Да какая разница! Главное хорошо работать, получать зарплату, покупать каждый день сливочные сырки и консервы в томате, туфли купить красивые – кожаные, с ремешком, с застежкой-пуговочкой; ну и так далее.
   Мы, конечно, все понимали. Поля в парусиновых тапочках не только летом, но и осенью ходила, ноги промокали, мерзли, да и не красиво. Мы себя уже взрослыми девочками считали, в клуб по вечерам бегали... Но все равно: туфельки, сырки,  а особенно килька в томате  – фу, как неромантично!
   А Поля своей мечтой загорелась. Пошла устраиваться на кирпичный завод, где во время каникул сестры ее подрабатывали. Но там, понятное дело, с малявкой разговаривать не стали. А вот в колхозный пионерский лагерь посуду мыть взяли. Заработала копейки, на которые и пуговку-то  от вожделенных туфелек не купить, зато хоть отъелась немного, заважничала.
   На следующий год Поля работала уже помощником отрядной вожатой. Ей так все  это понравилось (подъем под звуки горна, походы, картошка в золе и даже заготовка жгучих крапивных веников, которые зимой, запарив, скармливали колхозному скоту,  и прочие прелести сытой пионерской жизни), что и учиться-то расхотелось. Но пришлось. Она даже экзамены прилично сдала, без троек, а через день после выпускного явилась в горком комсомола, где набирали сотрудников  в настоящий городской пионерский лагерь.  И произошло чудо: ее взяли работать на все лето, на обе смены!
  Что делать дальше, когда лето закончится, девчушка не представляла, но ощущение было такое, когда самолет разбегается и взмывает ввысь.  Однажды она летала на «кукурузнике» и запомнила это состояние: сердце замирает, а дух захватывает.   
   К ТОМУ времени, как Поля закончила десятый класс, ее сестры уже учились в областном центре. Каждой выбрать профессию и вуз, выхлопотать общежитие помог отец. В том  же году закончили восьмилетку и братья-близнецы. Отец отвез их в мореходку. О, как тогда негодовала мама, кричала на отца. Но тот слушал, молчал и продолжал свое коварное дело.
Очередь дошла до Поли: ее-то куда приткнуть? И был звонок другу в районный городок, якобы, посоветоваться.
   - Дочка вот школу закончила, работать хочет.  В колхозе надорвется, деликатная очень... Стихи пишет... Очень прошу: помоги!
   -  А стихи-то хорошие?
   - По крайней мере, без орфографических ошибок.
   - Спасибо,  успокоил! Будет работать в архиве, там, понимаешь ли, грамота важна.
   Поля фыркала, сердилась, что ее «пристраивают», могла бы сама о себе побеспокоиться, ее уже вожатой в школу звали.  Но за учебник русского языка схватилась, начала  заново все штудировать.  А ее мама в это время на улице перед соседками выступала: «Представляете,  мой-то  каков! Всех ребятишек из родного дома вытурил, всех по институтам  развез, сдал в общежития, даже Полинку пристроил. Сейчас с нами только младший остался».  Но в голосе ее уже слышалось не столько осуждение,  сколько удивление и даже гордость за своего интеллигента.   
   Итак, Поля стала работать в городском архиве.  Находился он в полуподвальном помещении большого красивого здания. Ей объяснили, что входит в обязанности младшего специалиста. То, чем Поле пришлось заниматься, не показалось ей скучным, наоборот,  девушка приятно удивилась, что за такое вот увлекательное и несложное занятие ей полагается зарплата в сто рублей. По тем временам  это – хорошие  деньги.
   Угол она снимала у одной бабульки, жившей в самом центре. «Угол» - это образно,  хозяйка сдала Поле за 5 рублей в месяц свою комнату с живописным видом на зеленое от  тины озерцо, в котором  громко крякали утки, а сама приютилась на кухне. Жили дружно. Поля не экономила, покупала продукты, хозяйка готовила супчики, блинчики  – обеим было хорошо. Каждый выходной девушка рвалась домой, везла гостинцы, хотя дом был  неблизко – 70 км. на «попутках». 
   Поля прибарахлилась.  Купила пальто – черный драп, небольшой песцовый воротник (не в старом же, красном,  на работу ходить). В леспромхозовском магазинчике  отхватила голубую японскую куртку,  два легких китайских свитера, плащ. Вот только с обувью всегда не везло.  Сапоги зимние, с виду модные, высокие, страшно  жали, хотя ее размер;  лакированные черные лодочки словно клещами обхватывали  маленькие нежные ступни. Качественную кожаную обувь в те годы было не достать, да и стоила она баснословно.  А еще (только не смейтесь!) купила Поля себе плюшевого медвежонка.
   Отношения на службе складывались хорошо, но не со всеми... Вы уже поняли, что из Поли получался толковый специалист, хотя и самый младший. Она никогда не сидела без дела и чем больше работала, тем активнее ее загружали, в том числе и всевозможными поручениями.   Поля оказалась  в своей стихии! Особенно нравились ей комсомольские мероприятия. Сколько лет минуло, а ведь до сих пор слышится оттуда, из прошлого: «Я в мир удивительный  этот пришел отваге и правде учиться...»  Когда эта песня звучала, щечки у Поли розовели,  глазки сияли и она становилась такой хорошенькой,  ну просто  очаровашка!
   Так вот, не всем наша Поля нравилась.  «Не все» - это ее непосредственная начальница  Раиса. Она сидела за столом напротив, улыбалась своей подчиненной, говорила с ней вежливо,  иногда даже ласково, а глаза при  этом оставались  злющими, словно репейные колючки. Иногда Раиса даже пыталась «подставить»  Полю. Как именно – противно  рассказывать, все знают, каким образом  это обычно происходит.  Еще  за глаза выскочкой называла... Другая девчонка плакала бы, страдала и, возможно, бросила бы такую замечательную работу. Но Поля, хоть и обидно было до слез, смогла «переболеть», скажем так, этой несправедливостью. Она долго размышляла над ситуацией и поняла, почему ее начальница такая злая. Потому что ее не любят, а иногда даже обижают... 
   Ну, например,  стоит Раиса у окна, любуется снежинками, что медленно падают на перезревшие ягоды рябин в городском саду. С виду - нормальная женщина, на Лидию Шукшину похожая. И тут входит начальник. Раиса от неожиданности краснеет и даже милой становится , ну почти как Катрин Денев, вот только  музыки  из «Шербургских зонтиков» не хватает.  А начальник вместо того, чтобы комплимент сотруднице сделать, подходит близко-близко и говорит: «Раиса Батьковна, освободите дорогу! Отодвиньте, пожалуйста,  свои бункера!» Раиса убегает в туалет плакать,  а Поля вслух возмущается: «Ну, разве можно так с женщиной!?»
   - Не учи меня, Полина Ивановна! – Отвечает начальник. – Откуда тебе знать, как можно,  а как  нельзя?
   И этот вот грубиян – друг ее отца?.. Мужчина одинокий, весь в работе. Раиса тоже одинока. Точнее, мать-одиночка, у нее семилетний рыженький сынишка и очень шустрая вредная мамаша, похожая на  Шапокляк.  Поля размышляет по-взрослому, мудро: «Вместо того, чтобы зубоскалить, сошлись бы да жили вместе, еще бы одного ребеночка завели».
   У самой Поли пока кавалера нет, хотя в учреждении, где работает,  полно  холостых парней. Ивановна  приветливо со всеми здоровается, улыбается всем, но нет в этом и намека на сердечную дружбу, тем более - на «аморе».  А все потому (ой, только не смейтесь над нашей Полей!), что парни в нашей местности, как на подбор, рыжие или блондины. Полин же идеал: брюнет с красивыми грустными глазами. Смотрела однажды кино, потрясающее, хотя названия не помнит. Так вот, главный герой этого безымянного фильма ворвался  в ее девичьи мечты самым роковым образом и обосновался в них, в мечтах этих,  основательно и надолго.
   Шансов встретить  подобного красавчика не в кино, а в реальности  – 0,0001 %.  Но если, предположим, и появится такой на горизонте, вряд ли обратит на Полю  внимание. У ней ведь, напомним, даже туфелек хороших не было. Такому – принцессу подавай!
   Она и на танцы-то по причине отсутствия красивых туфелек не ходила. Лишь на Новый год, чтоб не грустить в одиночестве, явилась во Дворец культуры и простояла в сторонке. К ней ни один парень не подошел, да если и подошел бы, то радости маловато. Все они  были навеселе, мало что соображали и реагировали исключительно на экстравагантные яркие пятна. К примеру: красная юбчонка, черные ажурные чулки и непременно туфли на высоченной    платформе.  Поле же такая мода категорически не нравилась: ноги как копыта, да и споткнуться легко.
   В конце января девушку послали в Новосибирск на месячные  курсы архивариусов. В это время у отца случился обширный инфаркт. Последние его слова матери: «Только Поле не сообщай. Пусть спокойно доучится...» 
Вот так печально начался для нее 1970-ый год.
   В МАРТЕ  Раису перевели в другой отдел, на повышение, с большей зарплатой.  Но, как говорится, свято место пусто не бывает, и место это занял бывший танкист Сережа, только что вернувшийся из армии. Сережа был уже коммунистом, учился заочно на юридическом,  имел боевой орден  и  головные боли. Работать с ним было приятно. Он не командовал, не нервничал и уж, конечно же, не бегал плакать в туалет и не «подставлял» ее, как это делала Раиса. Он с радостью доверил  Поле  всю бумажную волокиту, а  сам ходил на совещания  и выезжал на объекты. Иногда  Сережа просто читал газеты или даже дремал, уронив голову на стол и при этом сжимая уши  ладонями. Видимо, голова у него, действительно, сильно болела. Поля заваривала начальнику крепкий чай, приносила из  буфета пирожки.  Иногда фантазировала: «Вот если бы он был брюнетом...»
   В  мае начальник Сережа сказал строго: «Я все-таки на юриста учусь и скоро уйду отсюда.  А ты уже в резерв вписана. Так что, давай, ноги в руки и марш на заочное! Иначе твоя карьера закончится, не начавшись».
   -  Я не карьеристка. – Заволновалсь  Поля. – И в школе плохо училась, не поступлю, завалюсь на первом же экзамене.
   - Поступишь! – Строго сказал Сережа. –  Да ты хотя бы на разведку съезди. Не сдашь - на следующий год снова пробуй.
   Уговорил. Но Поля не стала брать положенные для сдачи экзаменов дни, использовала очередной отпуск, чтобы в случае провала никто не узнал о ее позоре.
   Первый экзамен – сочинение. Поля писала на свободную тему о войне. Писала дольше всех и  очень много  листов исписала; так бывает, когда находит вдохновение. На проверку уже не оставалось времени.  Поэтому она особенно и не волновалась  за результат, решила: будь что будет.
   Абитуриентка Таня, с которой они успели подружиться, тоже не волновалась. «У меня, девочки,  беспроигрышный вариант, - убеждала она всех. - Пишу о теории марксизма-ленинизма,  с седьмого класса  каждую фразу  оттачиваю, на олимпиадах  первое место занимала».
   Списки абитуриентов,  которые справились с сочинением и допущены к следующему экзамену, вывесили через день. Тани там не было. «Не может быть, это недоразумение! – Возмущалась она. – У меня же такая беспроигрышная тема...»
   Поля свою фамилию сразу увидела и тоже не поверила:  а вдруг  ошибка? 
Короче, экзамены она сдала (три четверки и одна пятерка -  по истории), в универ на заочное была зачислена. После установочной сессии новоиспеченные студенты отправились в ресторан «Сибирские пельмени», где Поля заказала себе блюдо под названием «Дружба» . Представляете, порция состояла из тридцати крошечных пельмешек  - и в каждом своя неповторимая начинка.   Вы  когда-нибудь пробовали такое?
   А еще тем летом девочки научили Полю подкрашивать глазки. В то время в моде была подводка под Нефертити. И когда она вернулась на работу, коллеги дружно принялись ее поздравлять... Нет, не с поступлением в вуз, а с тем, что  наконец-то распрощалась с образом тургеневской барышни и стала нормальной девушкой. Такой, как все.
   В ноябре (прошел всего год и два месяца, как Полина стала работать) ей дали  квартиру. Вы  думаете, это фантазия или вранье? Но это правда. И не только она, но и другие молодые специалисты получили жилье в новом коммунальном доме. Поля об этом раньше и не мечтала. Но ее вызвали в профком, дали лист бумаги и ручку и сказали: пиши заявление! Через неделю вручили ключи. Она даже обрадоваться не успела. Квартира оказалась  крошечной. Заходишь – сразу печка,  а дальше десять квадратных метров личного пространства и окно с видом на речку. С работы ей привезли списанный стол и два стула;  кровать и шкафчик для одежды  купила сама, мама сшила красивые занавески в горошек. Гнездышко получилось уютным.  Ей тогда даже дрова с работы завезли и в поленницу сложили. Живи да радуйся!
   Надо сказать, что с поступлением в универ качество Полиной жизни изменилось. Девушка стала еще серьезней, хотя куда уж... К зимней сессии подготовилась основательно, все задания отправила в срок. А еще впервые сшила в ателье шерстяной классический костюмчик, который мягко подчеркнул ее талию и еще кое-что кое-где.
   Так вот, костюмчик этот неожиданно так изменил полин имидж, что она превратилась  в «самую интересную девушку факультета». А для кого-то в «таинственную незнакомку» и даже «прекрасную даму».  Это признали все – и парни, и девушки, среди которых были очень достойные соперницы из Уренгоя и Мирного.  Имидж этих красавиц подчеркивался не нарядами из затрапезной мастерской, а шубками, шапками, сапожками и сережками. Но Поля не загордилась, отнеслась к ситуции с юмором, хотя , чего скрывать, приятно сбрасывать с себя лягушачью шкурку.
   В нее тогда  даже юноша один влюбился, Валера, высокий, румяный, в деревенском тулупе и огромных валенках - морозы стояли ужасные, под минус пятьдесят. Жаль, паренек  был  блондинистым. Кстати,  лет через десять после выпуска Валера этот стал важной персоной в крае и постоянно появлялся на экранах телевизора в костюмчиках от Версачи (популярный в восьмидесятых бренд).   
   Поля возвращалась после сессии домой, как обычно, поездом, в забитом пассажирами вагоне.  Прикорнула; в ночь-то перед последним экзаменом глаз сомкнуть не удалось. И приснилось ей, будто стоит она в городском универмаге перед огромным зеркалом. Платье на ней длинное, ослепительно белое и туфельки-ее мечта, но все чужое какое-то, не по размеру. Смотрит она тревожно в зеркало и напряженно думает: что делать?
   Очнулась,  а это колеса  в такт выстукивают: что делать, что делать, что делать?...
   САМОЕ веселенькое место в здании, где работала Поля, конечно же, столовая. Это своего рода, театр,    а возможно,  и подиум, где женщины выгуливают свои наряды, ну, и лясы , конечно же, точат.  Но Поле чужие  косточки  перемывать некогда – она поесть любит. Вот и сейчас у нее на подносе винегрет, борщ с пампушками, макароны с котлетой да еще блинчики с яблочной начинкой. Только расположилась за столиком у окна, как тут же подрулил Сережа, а с ним ... незнакомый парень. Брюнет с синими-синими глазами. Он так пристально, словно гипнотизируя, посмотрел на девушку, что у той застучало сердце и пропал  аппетит. И с того самого мгновения  все, что вокруг происходило, стало казаться Поле каким-то сказочным, нереальным, словно во сне,  радостным и тревожным одновременно.
  И закружилось, завертелось, понеслось...
  На комсомольском пленуме они сидели рядышком.   Когда в перерыве зазвучала ее любимая песня  «Мы пройдем сквозь шторм и дым, станет небо голубым», парень взял Полю за руку... Потом были еще какие-то волнующие  мероприятия, которые заканчивались традиционными сабантуйчиками...  Однажды,  проводив Полю домой, Андрей напросился на чай. О чем она думала тогда? Какой глупый вопрос! О чем можно думать, о чем еще мечтать, если тебе 18 лет, ты ждала принца и вот он перед тобой. И это, как всегда кажется в молодости, твой единственный неповторимый шанс. Больше на твоем горизонте никогда не появятся брюнеты с такими синими глазами!!!
   ...Морозным утром Андрей колол во дворе ее дома дрова. Без куртки  и без шапки – ему было жарко.  А потом умчался в свое общежитие, где жил в одной комнате с полиным начальником Сережей.
   Что знала Поля об Андрее?  Ей казалось – все! Он только что демобилизовался; три года служил во флоте, на подводной лодке. Однажды в одном из отсеков случился пожар и, чтобы огонь не перекинулся дальше и не взорвал всю подлодку, отсек загерметизировали вместе с личным  составом.  Таков суровый закон моря...  Случались, рассказывал ей Андрей, и другие «нештатные ситуации».  Полю услышанное потрясло, но она радовалась тому, что ее возлюбленный остался цел и невредим. У него даже голова не болела, как у бывшего танкиста Сережи.  Более того, Андрюша слыл  оптимистом,  заводилой, про таких говорят: рубаха-парень! А так как еще до службы закончил он техникум и  собирался поступать в вуз,  взяли его «с перспективой» туда, где и Полина работала.
   «На чай» к Поле Андрей и напросился-то всего три раза, как ситуация вышла из-под контроля самым банальнейшим образом.  Вы только представьте это: неожиданно для себя Поля покупает  трехлитровую банку томатного  сока и, придя домой, выпивает ее.  Одна – всю! За один вечер... Комментарии, я думаю, излишни?
   Естественно, она рассказала Андрею о своем интересном положении. И тут он повел себя совсем не так, как полагалось бы ее герою. «Но ты еще такая молодая...»,  - задумчиво произнес он. И добавил растерянно: «А как же учеба? Будешь бросать универ?».   И совсем уж некстати, совсем зря: «А знаешь, я тут недавно познакомился с одним доктором, он помогает девушкам решать интимные проблемы».
   Ну, что он такого,  чрезвычайного,  ей тогда сказал? Ну, растерялся парень, не нагулялся еще после армии. А очарование исчезло, притяжение ослабло и его несмелое  «ну, если хочешь, давай поженимся», Полю совсем не обрадовало. Ей было все равно: женится он на ней -  не женится, хотя времена стояли еще те, когда считалось, что «залет» – веский повод для замужества. И она  согласилась.
   У них даже свадьба была – в совхозе, где жили его родители. Кстати, в свидетели пригласили Сережу и меня,  полину одноклассницу. Свадьба как свадьба, но немножко грустная. Невеста казалась усталой, жених-красавец растерянным,  его мать  почему-то все плакала, все обнимала сына. Свидетель со стороны жениха вел себя странновато. Суетился, беспокоился, услышав про намерение гостей  вывесить простыни после брачной ночи на всеобщее обозрение. Смешной Сережа... Но гости так накушались, что к утру никто и не впомнил про позорный обычай...  А еще надрывался магнитофон,  звучала модная тогда песенка (может, помните?), где были такие  отчаянные строчки: «Я смеялась, танцевала, громко пела. Ты смотрел такими серыми глазами. Ах, подружка, ах, невеста, что мне делать? Ну, зачем ты за него выходишь замуж?...» 
   И страдала в уголочке, и смотрела на жениха с тоской вселенской во взоре скромная девушка Люся, три года ждавшая Андрея со службы. И вот, дождалась... 
   И НАЧАЛАСЬ у молодых семейная жизнь.
   - Как быстро она обабилась! – Произнесла Раиса, когда Поля после недельного отпуска появилась в столовой. Женщины с пристрастием  осматривали ее тощую фигуру. Конечно, Поле было обидно слышать такие слова, но она доброжелательно всем улыбнулась.  Ей свое состояние нравилось.  В нем было очень даже комфортно, как тогда выражались – все до лампочки! Заботы, волнения, неприятности – как бы обтекали, казались такими ничтожными по сравнению с ее тайной. 
   На выходные молодожены ездили в совхоз к  его родителям. Путь был неблизким,  дорога не асфальтирована. Двухцилиндровый  ИЖ скакал по кочкам, разбрызгивая  грязь во все стороны,  а ветер так надувал в лицо, что Поля под конец пути превращалась в бледную красноглазую страхолюдину. В пути по нескольку раз останавливались: Полю, простите за натурализм, рвало.
Семья мужа была крутой, тогда это называлось – зажиточной. Они постоянно что-то строили.   Андрей и его братья с утра уходили на стройку, мать на свиноферму, отец тоже где-то работал, сестра Эльвира проходила практику в совхозной поликлинике. Только Полина, получается, бездельничала. Ну, что ей стоило помыть полы и состирнуть бельишко? Полы Поля мыла ежедневно и не тезкой своей – шваброй, а согнувшись, как говорится, в три погибели. Хорошо, что живот не мешал – еще не вырос. В доме было три комнаты, большая кухня и веранда.  Работнички, заходя с улицы, не разувались и топали по чистому полу в навозных сапожищах. Ну так у них принято было... 
   Что  касается стирки, так у них  машинка была с рычагом для выжимания. Светлое  полагалось  дважды прокручивать, чтоб уж до белизны, воду на плите нагревать, заливать, менять.  За водичкой приходилось на колонку ходить. Наберет Поля воды, идет с двумя  ведрами по улице, боясь оступиться и в грязь шлепнуться.  А соседки в окна поглядывают и думают, наверное: ох, что за чудо в перьях Андрюшке досталось... Однажды так со стиркой ухайдакалась, что забыла белье прополоскать, так, мыльным,  и повесила сушиться. Кажется, никто не заметил.
   Но случались и более серьезные недоразумения. Однажды Эльвира, уходя в поликлинику, напомнила Поле, что надо мужчинам обед приготовить, суп сварить. Поля решила уточнить (все-таки она тут не хозяйка), какой лучше кусок мяса из холодильника взять. Там такие отборные кусищи лежали... «Возьми этот !» - И Эля показала ей на поросячью голову. Поля содрогнулась: «Ты шутишь?  Это же для холодца!» «И для супа вполне сгодится. Очень даже  вкусно получится. Ты что, даже этого не знала?»
   Поля очень старалась, хотя ее от вида свинячьей головы изрядно подташнивало, а тут еще этот мерзкий запашок...  В принципе она все сделала правильно: и картошку ломтиками положила, и лучок с морковкой  притомила и туда же, в кастрюлю, бросила и про лаврушку не забыла. Но тем не менее получилось нечто слизкое, мерзкое и абсолютно  несъедобное.  Свекровь, придя на обед, приоткрыла крышку, понюхала, вздохнула здумчиво.  И даже ругать Полю не стала. Что такую бестолковую ругать-то? Бесполезно...
   Иногда свекровь кухарничала сама. Полина до замужества не представляла, что в доме может быть так много разной вкусной еды; котлеты и пельмени, например,  – хоть каждый день! Приготовив что-либо вкусненькое, свекровь созывала едаков: «Эй, Андрюшка, Элька, Родька и Тарас, живо к столу!» Полю за стол она не звала и, когда  та обижалась , ей говорили: «А ты что у нас, королева британская? Тебе особое приглашение требуется?»
   С каждым разом вояжи  в совхоз  становилось для Полины труднее. Она уставала, не отдыхала, не успевала писать рефераты и вообще стала походить на общипанную курицу. Однако  подходила суббота и они снова отправлялись в путь. Полина усаживалась сзади, на так называемый багажник, обхватив Андрея  руками, и вновь – по кочкам, по ухабинам.   Двести километров туда, двести обратно.  Но однажды случилось нечто...
   Нет, ни с Андреем, ни с Полиной ничего страшного не произошло. И ребеночка  она не потеряла.  А вот любовь и веру - да. В душе осталась одна надежда. Да что в конце концов-то случилось? Короче,   в совхозе гуляли свадьбу, семья Андрея была на нее приглашена. Полину взяли с собой.  Сначала все шло путем. Они сидели за столом рядышком: Андрей со своей матерью и сестрой, такие румяные и важные, и неказистая пузатая Поля. Свадьба, как и полагалось, пела и плясала. Вскоре родственники Поли куда-то поисчезали,  а кумушки (ох, уж эти кумушки!) навалились на Полю с непонятными намеками, мол, что ж это ты, девонька, за мужем-то своим не следишь...
   - В чем дело? – Недоумевала Полина.
   -  А ты выйди на крылечко, спустись к сараюшке да заверни за угол – и увидишь.
   И Поля, как дурочка из переулочка, пошла к этой самой сараюшке. Ее Андрюша стоял, словно прикленный, лицом к к лицу, к высокой раскрасневшейся  девушке, у которой растегнулась блузка, и замозабвенно крутил... Крутил  вроде бы пуговку на этой блузке. Поля  близорукая, ничего толком не поняла.   
   Муж тоже был раскрасневшимся,  жену он даже не заметил. А она вдруг психанула, что вообще-то не в ее характере, помчалась  домой и стала собираться в дорогу. Рано утром через совхоз шел рейсовый автобус. Поля решила уехать и никогда – никогда! - больше сюда не возвращаться.  Тут появились свекровь с Элей и начали на нее орать, мол,  кто ты такая, да как смеешь ревновать? Посмотри на себя и на Андрюшку  – ты же по сравнению с ним чучело огородное, курица безмозглая и руки у тебя не понятно  откуда растут...
   С тех пор Поля ездить в совхоз отказывалась категорически. Андрей по-прежнему  туда-сюда гонял,  помогал там что-то достраивать,  а она по субботам  на автобусе  да с ветерком - к матери в село. Осень уже затухала, деревья оголились и лишь вовсю пламенели рябины вдоль дорог. Зарядили дожди, поэтому грязь на родимой улочке разливалась, как говорится, по колено, но это была самая замечательная грязь на свете! В родительском доме Полю не заставляли драить полы словно матроса – палубу, а усаживали с вязанием у теплой печки, старались угодить, отогревали чаем с малиновым вареньем. О том, что случилось, она  матери  не рассказывала,  расстраивать не хотела.  Да та ни о чем  и не спрашивала.  Когда дочь приезжала, у матери было такое взволнованное  настроение, словно это она,  а не Поля должна скоро родить.  К вечеру следующего дня  моя подружка торопилась обратно, она ведь еще не ушла в декрет, работала.
   Однажды мама договорилась с водителем «легковушки», чтобы тот довез Полю до самого дома и помог ей затащить на  второй этаж мешок с картошкой. Однако плохо договорилась. Шофер под предлогом, мол, «дальше дорога никудышная, всю развезло»  высадил девушку в начале улицы и пришлось ей тащить злосчастный мешок  с двадцатью, а возможно и с тридцатью килограммами  корнеплодов ой как далеко. Но она упрямая – волоком , волоком по грязище и дотащила...
   Вы, наверное,  удивляетесь, что ж муж ее синеглазый доставкой провизии не занимался? Ну, во-первых, он, повторяю, выходные проводил  у матери. Во-вторых, картошку не очень жаловал, ему бы мяса, мяса побольше. А в-третьих, ох, у молодоженов до сих пор не сложилась традиция совместного проживания и ведения хозяйства. Комнатка-то у Полины, помните, была крошечной, поэтому ее законный муж предпочитал по-прежнему жить в общежитии. Иногда, конечно, забегал, но грустнел, когда молодая жена готовила ему покушать.  Поля была профессором по оладушкам, ну еще гороховый суп могла приготовить, макароны сварить.
   Конечно, она  бы и пельмени налепила, и котлеты нажарила – жизнь кое-чему уже ее научила,  но холодильника в доме не было, да и денег на продукты не хватало. Андрей машину купил – «Жигули»  последней модели, подобие итальянского «Фиата»  (в семидесятых такое приобретение было круто!).  Теперь он  мог  ездить к матери в любую погоду, зимой-то в пятидесятиградусный  мороз на мотоцикле не разгонишься.  Но, оказалось, что к «Жигулям» еще столько разных дорогих железок надо...  Да и Поле пришлось, чтоб академический  не брать, лишний раз в Новосибирск смотаться, кое-что  посдавать, а это тоже расходы. Такие вот дела.
   Но Полина держалась молодцом! Она не стонала, не пищала, не качала свои права, а просто жила в состоянии радостного предчувствия. Мать настояла,  чтобы Поля приехала рожать в село, там неплохая больничка и все вокруг свои. Дочь согласилась. И вот, помнится, в ночь, когда за окном трещали  крещенские морозы, Поле не спалось. Она вязала свитерок будущему малышу и мечтала: «Если родится девочка, назову ее в честь бабушки».  У полиной мамы было простое русское имя – Евдокия, ласково - Дуня.
   Но утром, уже в роддоме, на свет появился мальчик. Ваня. Тех невероятных страданий, о которых писали классики, ей испытать не пришлось.   И лишь когда младенец заплакал и его куда-то унесли, Поля не на шутку забеспокоилась, закричала: «Эй, что с моим ребенком? Куда вы его потащили?»  Успокоилась только тогда,  когда вернули.
   Вы, наверное, опять мне не поверите, скажите, что фантазирую, но с сыном Полине крупно  повезло! Он с рождения оказался невероятно умным мальчиком.  Засыпал, когда его маме хотелось спать,  а начинал копошиться и покряхтывать, когда она, сладко выспавшись, открывала  глаза. Стоило ей подумать о чем-то плохом, неприятном, тут же раздавался его отчаянный плач. Поля, чтобы не расстраивать малыша, старалась вообще ни о чем не думать.
Андрей, конечно же, приехал встречать их из роддома, принес акушеркам торт.  Потом, сидя у печки, держал кроху на руках, разглядывал нежное личико. На следующий день вернулся в город на работу.  А через две недели забрал жену с сыном домой.
   Поля зашла в свою квартирку  и  остолбенела. Окна покрыты изморозью, вдох-выдох – пар  словно от Змея Горыныча. Муж к их приезду забыл  протопить квартиру!?  Но он снова куда-то умчался. Поля, не развертывая, уложила младенца на кровать и побежала в сарай. Но оказалось,  дрова у них кончились. Тогда она (да простят соседи) повыхватывала дровишек из чужих поленниц, растопила печку, сносилась  на колонку  за водой, согрела ее, вымыла пол и только тогда решилась развернуть малыша.
   Еды в доме тоже не было (как говорится, даже мышь от тоски повесилась), но не оставлять же ребенка без присмотра, чтобы сгонять в магазин, который,  к тому же далековато  находился.  А самое печальное, была суббота, возможно, Андрей не забежит к ним после работы, а сразу умчится в свой совхоз. Именно так и случилось. Зато в субботу утром их разбудила мама!!! Примчалась, оставив на соседку сына-школьника и корову, и  даже суп готовый в кастрюле привезла. Поля заметалась как белка в колесе: в магазин за продуктами, в аптеку кое-что прикупить для малыша, а еще в библиотеку за какой-то книжонкой,  надо же  и к летней сессии готовиться.  Утром в понедельник бабушка уехала, а вечером вернулся Андрей и тут Поля подумала,  а ведь, действительно, тесно-то как, не протолкнуться. Муж снова ушел спать в общежитие.
   Вот так они и жили, как в пословице, «врозь, а дети были». Зима потихоньку сдавала свои позиции. Ванюша  подрастал  и уже улыбался, узнавая мать. Отца он практически не видел, но когда видел, улыбался и ему. Когда Поля получила декретные, они с Андреем  пошли в универмаг  - он сказал, что ему надо купить зимнее пальто. Ну, что ж... Но то, что висело на плечиках, Андрею  не понравилось. Однако деньги эти все равно очень быстро разошлись.
   Вот говорят: нет предела женскому терпению. Предел есть. Поля, например, пока не было ребенка, могла  спокойно (ну, не совсем спокойно, но все-таки) мириться с тем, что у них с Андреем такая вот странная семейка,  каждый сам по себе. Но появился Ванюшка и юная мама стала рассуждать по-взрослому, как бы с позиций сына.  А именно: раз  у ребенка есть законный папа, ребенок  должен получать от него свою законную долю любви и заботы.  Кормящая мать, предположим, может обойтись и без любви, но вот кушать ей тоже постоянно хочется. И вообще, принц превращался  в обузу, надо было что-то решать. И Поля предложила Андрею ... разойтись. Он был в шоке:
   - Женятся не для того, чтобы разводиться. И я люблю тебя. Но здесь, действительно, тесно. Дай шанс, я что-нибудь придумаю.
   И ВЕДЬ, действительно, придумал! Пошел в профком, в партком – не знаю, куда еще муж моей подруги обращался, кому и что доказывал, но очень скоро они въехали в просторную двухкомнатную квартиру. О такой по тем временам в провинциальном городишке можно было лишь  мечтать. В самом центре, газ, вода (только холодная, но все же) и даже теплый туалет. Отопление, правда, печное - дровишками, но от камина таким  уютом повеяло... 
Напротив дома, через дорогу,  детский сад,  в перспективе и он понадобится. А чуть по улочке пройти – рынок; в шесть утра поднимаешься и с  корзиночкой туда-обратно  за свежим творогом, за сливками для Ванечки, а летом за малиной, за смородиной.  Лук же и морковку  можно прямо  под окнами выращивать, у каждой семьи - небольшой  участок. Поля думала: если есть рай, то он именно здесь и сейчас!
   И не беда, что мебели маловато. Ни телевизора, ни холодильника, зато «Жигули» в гараже. В гостиной , так они назвали большую комнату,  хозяюшка вместо ковра (его покупка была в перспективе) постелила на пол яркую клеенку с подсолнухами, чтоб «красивше» было. Радовалась: вот оно, счастье-то, когда все вместе, рядышком,  а за окном ликует  весна и гремят  ранние грозы.
Увы, в этой прекрасной квартире Поля хозяйничала недолго,  всего один год. Рай вскоре превратился в настоящий ад.
   Начнем с того, что хотя ее голубоглазый мужчина стал ночевать дома (заметим: не всегда), он по-прежнему при первом же удобном или даже неудобном случае  мчался к матери что-то там достраивать или уже перестраивать. Начал поговаривать, что надо бы и им с Полей переехать в совхоз, он уже и работу там нашел. Поля ответила категорично: никогда! И добавила, мол, если ты хочешь, поезжай один, а нам с Ваней и тут замечательно.  Андрей никуда не поехал, с семьей остался.
   А потом начались безобразия... Не исключено, они и раньше случались, но не так явно и не так часто.  Этим самым безобразиям  способствовал и регулярный «выпивон» - до андроповских антиалкогольных реформ  еще далеко  было.  А где выпивон, там и закусон, и девочки. И девочки эти наглели до того, что эпизодически разыгрывали простодушную Полинку. Звонят, к примеру,  на домашний телефон (мобильных, естественно, тогда не было) и начинают прикалываться: «Андрюшу позовите!» «А его нет дома, - вежливо, не подозревая подвоха, отвечает Поля. – Что передать, когда он вернется?» «Передай ему, что звонила жена, я страшно соскучилась и жажду поскорее обнять своего темпераметного козлика! Хи-хи-хи...» И трубку бросали.
   Вы думаете, Поля после этого закатывала скандалы неверному? Да нет, она рассеянно пожимала своими детскими плечиками и начинала спокойно размышлять: «Ну вот опять кто-то ошибся с номером. И надо же какое совпадение: ищут Андрея! Очень распространенное имя...» И старалась побыстрее забыть о неприятном звонке.
   Летом Поля поехала сдавать за второй курс. Ваня оставался с бабушкой. Вернувшись, оформила его в садик и вышла на работу. И тут началось... Каждый, вернее, каждая  считала за  честь  донести ей, когда и с кем рядышком «наблюдали»  ее Андрея, кого из одиноких дам он провожал, навещал, «зажимал» в уголке. Но Поле было ни смешно, ни  грустно.  Самое поразительное: она мужа не ревновала! Да, неприятно, даже противно  было слышать разную мерзость, находиться в эпицентре  сплетен, но укола в сердце Поля  не чувствовала, смятения в душе не испытывала и вообще словно в другой параллели жила, на автопилоте: посмотрим,куда вынесет...
   В принципе, таких ситуаций в жизни полно. И зачастую, действительно, выносит.  Ну, не нагулялся  парнишечка  после армии, время есть - образумится. Ну, вот закончит девушка учебу, повзрослеет, поумнеет, станет поласковей к мужу. И, глядишь, все образумится, все наладится у молодых в их семейной жизни. Но в нашем конкретном случае что-то не срабатывало, давало сбой.
   Конечно,  Поля была чрезвычайно наивной. Некоторые не очень доброжелательные  люди  ее даже дурочкой называли. Ну разве может замужняя женщина, мать, 22 года – уже не девчонка, которая к тому же учится и делает карьеру, быть столь  беспечной и глупенькой? И тут, я думаю, самая пора рассказать о  девушке Оле, которую Поля неожиданно для всех возвела в ранг своей лучшей подружки и что из этого получилось. Думаю, вы уже догадываетесь – что именно, но хотите знать подробности.
   Дело в том, что Андрею дали квартиру именно в том доме, в том подъезде и на том самом втором этаже, где жили пять девчат, которые год назад закончили финансовый техникум и приехали в наш городок по распределению.  Оля, без всякого сомнения, была самой эффектной и веселой из них. Представьте себе довольно высокую рыжеволосую красавицу с веснушками по всему лицу, которые ничуть не портили,  а напротив придавали ей  какое-то особенное  очарование,  даже шарм. Фигура у девушки была обалденная, с идеальными изгибами и пропорциями.   А вот одевалась Ольга более чем скромно, да и питалось не очень. Экономила, наверное... 
   Вообщем, Поля с Олей подружились. И как-то так получилось, что рыженькая соседка стала словно член семьи. Она с радостью бежала в садик за Ванечкой (даже если ее не просили об этом), гуляла с ним в садочке и даже убаюкивала перед сном, нежно прижимая к своей высокой груди, носла Полин халат и спала на их новом диване. Поля в это время копошилась на кухне, а потом они вместе ужинали. Если появлялся Андрей,  то стол  накрывался на троих. 
   Идиллию разрушила полина мама. Приехав в очередной раз попроведать внука, она  увидела за столом «святую троицу» и возмущению ее не было предела. Оставшись с Полей наедине, устроила ей  ликбез на тему коварных подружек.
   - Мне достаточно единственного взгляда, которым они обменялись, чтобы ВСЕ понять, - гневно произнесла мама.  А потом  ходила по комнатам и собирала «чужие вещи»: тапочки, расческу, сумочку. Собрав, вышла в коридор и демонстративно положила все это у соседских дверей. 
   Поля, когда мама уехала, извинялась  перед подружкой. Но Оля, как выяснилось, не обиделась, она лишь  мило посмеялась над нелепой ситуцией!
И даже в том, что произошло накануне Нового года, Поля девушку  не винила,  а вот доверие к мужу было потеряно навсегда. Да и надежда уже еле теплилсь в груди. А случилась ... трагикомедия. Перед зимней сессией (надо же, уже третий курс!), Полина отвезла сынишку к бабушке и к  вечеру вернулась домой. Грустная, присела на минутку, не зажигая света,  у окна. Ну, прямо как Ярославна в ожидании с войны князя Игоря. Глянь: муж с работы возвращается. И тут в голову моей подружки ударила сумасбродная идея: спрятаться куда-нибудь,  а   потом выскочить  и его напугать, вот смешно-то получится! И она, как ее озорной Ванюшка, полезла под стол, накрытый тяжелой скатертью с длинными кистями.
   Не успел Андрей войти в квартиру, даже не удивившись, что открыта дверь, как следом за ним зацокала каблучками Оля. 
   - А где Полинка?
   - Зачем нам она? Нам и без нее будет хорошо.
   И далее, судя по шепоткам, по вздохам,  начало происходить нечто, что называется красивым музыкальным термином «прелюдия». Из коридора прелюдия эта плавно, не сопротивляясь, переместилась в спальню и уже послышались совсем другие  звуки. Немудренно было догадаться:  это поскрипывает кровать.  И вдруг Олечка испуганно  спросила:
   -А что же теперь будет с Полинкой?   
   На что суженый-ряженый раздраженно ответил:
   -Она  мне уже надоела...  Да расслабься ты наконец! 
   И в этот самый момент  Поля под столом громко чихнула.
   На миг кровать скрипеть перестала, но только на миг.  А Поля, затаившись как мышь в норке, с ужасом думала ... Нет, не о том, какие же они свиньи.  Она проклинала себя за нелепую выходку, за то,  что сидит сейчас под столом, словно распоследняя ревнивая дура, решившая поймать блудного мужа на месте преступления. Позор ей, Полине, позор! Как стыдно все это, как не интеллигентно...
  И тут случилось чудо. В дверь постучал сосед. У него там что-то случилось и срочно требовалась грубая мужская сила.
  - Ты подожди, я скоро вернусь, - прошептал рыжей бестии муженек и проскочил из спальни в коридор.  А Оленька соскользнула  с кровати и, кружась по комнате,  замурлыкала, замурлыкала. И тут с Полей вновь приключилось непредвиденное. Она заплакала. Ольга  моментально заткнулась, замерла, прислушиваясь к звукам из-под стола, а затем испарилась из квартиры.
   Когда Андрей вернулся, в комнате уже горел свет.
   - Милая, ты уже дома?» – И бросился к Поле с объятиями.
   - Не подходи ко мне, я очень устала...
   Но прошло время, притупив и эту  боль. Впрочем,  «боль» –  сильно сказано. Вернее  будет: притупив обиду.  Никаких других чувств в  душе уже не  оставалось. И с Ольгой она не стала выяснять отношений.  Девушке она искренне сочувствовала. У той через некоторое время  исчезла осинная талия и начал стремительно расти живот.  Оля стала похожа на уточку. Еще бы, ведь она двойню ждала. На вопрос – кто отец? – отвечала: учитель физкультуры. Но физкультурник отнекивался. Рожать Оля уехала к матери и в наш городок  больше не возвращалась.
   Андрей на какое-то время угомонился.  А к весне начались вылазки на природу. Возможно, нашел себе подружку в одном из сел. Ездили они «отдыхать» вместе с Сережей. Тот  все еще был полиным  начальником. Институт он закончил, но до  сих пор не женился, у него даже девушки не  было. Ему-то, холостому, не грех и погулять. Сначала два друга-товарища ездили на свои гулянки на «Жигулях»,  а когда снег сошел,  оседлали мотоциклы.
   Снег-то, действительно, сошел, но на дорогах и вдоль дорог образовались огромные лужи. Целые озера из луж, которые по вечерам покрывались тонким хрупким ледком.  Ночью же, если ударяли заморозки, дороги превращались в сплошной каток и становились  чрезвычайно опасными.  А у Сережи мотоцикл совсем новый , еще необъезженный, водитель он неопытный, скажем даже, некудышный. Но главное, ему с больной-то головой пить было нельзя ни граммулечки.  В какой-то момент потерял парень управление. Его железный конь на сумашедшей скорости подскользнулся, развернулся, скакнул в сторону и  врезался в телеграфный столб.  Сережа разбился.
   Вот так трагически закончилась короткая жизнь хорошего доброго парня. И хотя он не был брюнетом, Поля любила его – как брата.  Она очень переживала эту нелепую смерть и  иногда, как говорится, грех на душу брала,  мысленно обвиняя во всем Андрея. 
   А еще Поле не по себе оттого было, что именно ей предложили занять вакантное место, сократив при этом ставку младшего специалиста.  Но с другой стороны, именно работа - на износ, до иступления -  спасала ее от депрессивных мыслей о своей неудавшейся (в чем она убеждалась  уже не раз) личной жизни, от жалостливых взглядов, от неприятных шепотков. Тем не менее надежда, которая, как известно,  всегда умирает последней,  еще тлела в душе. Но настал и этот час – последний  час ее надежды. Произошло это таким образом.
   В приемной одного из  замов появилась юная секретутка. Девчонке нужен был трудовой стаж для поступления в вуз.  В архив  тут же понеслись с доносом, что Андрей уже распустил перед новенькой павлиньи перья. И когда Поля (я уверена: совершенно случайно!) зашла к мужу в кабинет и увидела на его рабочем столе эти шустрые ножки в модных изящных туфельках с ремешком и застежкой-пуговкой, она  для себя – и для него тоже! – разом все и решила...
   Бывшие коллеги потом еще долго судачили о Полине, крутили пальцем у виска. Почему ушла от мужа – это в принципе все понимали и не осуждали за это. Но чтобы вот так, демонстративно, бросив буквально  все - работу с хорошей зарплатой, квартиру с окнами на солнечной стороне, друзей (немного, но они были) и даже отказавшись от алиментов - уйти в никуда с маленьким ребенком на руках? Уму непостижимо! Пропадет же, такая слабая, наивная, простая как копейка. Точно, эта Полина – девушка не от мира сего.  Она что думает, можно жизнь с чистого листа начать? Не получится: жизнь набело пишется, без всяких черновиков...
   Без Поли в учреждении скучно стало, и поговорить не о ком.  Вскоре заявление об увольнении и Андрей написал. Ну, этот-то понятно, куда подался, не пропадет, а вот Полинку нашу жалко было до слез. Она с сынишкой словно сгинула.
   Я, повторяю, пыталась выйти на связь, но тщетно.  На письма Поля не отвечала, в село не приезжала, тем более что тетю Дуню сыновья-близнецы  в город к себе забрали жить. А потом, так получилось, что и я от родного дома далеко-далеко уехала. С тех пор наши с Полей пути не пересекались, у каждой была своя дорога длиной почти в сорок лет. И вот однажды мы  встретились  в «Одноклассниках».
   ПОЛЯ, конечно же, поведала  мне вкратце о своей жизни. Но я не берусь делать перессказ, так как это «вкратце»  потянуло бы сейчас на целую повесть. Скажу только, что когда сын у Поли вырос, отслужил в армии, закончил академию, женился и сам стал отцом, он вдруг забеспокоился.   
   - Как же так получилось, - спросил он у матери, - что я не видел своего отца с двух с половиной лет? Ведь  он, наверное, все эти годы беспокоился, думал обо мне, но по какой-то  очень важной причине не мог найти.  Пойми,  если бы у отца все было в порядке, он бы давно разыскал меня. Возможно, он болен и ему нужна моя помощь.
   Полина скептически усмехнулась, пыталась отговорить сына от пустой, на ее взгляд,  затеи, но тот упрям – весь в мать. Порылся в интернете, позвонил куда-то, адрес нашел без особого  труда.  Напросился  в командировку в город,  где  «вычислил» отца, и  наконец-то с  ним встретился. Тот оказался жив-здоров и даже довольно упитан. Осторожно спросил: возможно, тебе нужны деньги?
   -Конечно, нет, - ответил Иван. – Вот когда в школе учился или студентом голодовал,  тогда бы  не отказался от твоей помощи.  Но дело прошлое, сейчас сам могу тебе  помочь, но ты,  вижу, не нуждаешься.   
   Вернувшись из командировки, сын как-то вяло, без энтузиазма  рассказал матери о том, что заходил к отцу еще дважды, познакомился с его детьми. Дочка всего на три года младше Вани, веселая, приветливая. Она горячо уверяла новоявленного старшего брата, что семья у них очень дружная, и зачем-то  без конца повторяла, что «папа – отличный семьянин».
  Андрей, получается,  женился сразу же, как Поля от него ушла. И знаете на ком? Да на той самой девушке Люсе, что его из армии ждала, а потом плакала на свадьбе, когда жених  смотрел на нее «такими синими глазами».
  Ну,  а что (разумеется, вкратце) о самой Поле сказать?  Много работала. Работа для нее всегда как наркотик была.  Богатой не стала, но и в нищете не жила. Однако в гордом одиночестве осталась совсем по другой причине.
   Попытки устроить свою личную жизнь у нее, конечно же, были, но мешал стереотип, отголоски прошлого. Любой из ее экспериментов, назовем это так, мигом заканчивался, стоило лишь появиться поблизости от ее личного пространства какой-то рыженькой особе.  Или не рыженькой, но «красивой и смелой», которая, как пела Анна Герман,  «дорогу перешла». Ну а если в пределах досягаемого  появлялась какая-либо наглая мартышка в модных туфельках, то уж в этом-то случае Полина объявляла грозный вердикт своему потенцильному избраннику вообще без суда и следствия: шаг в сторону – и расстрел!
   Видимо, спешила опередить события, чтобы самой в разочарованных дурочках не оказаться.
   Надо сказать, что с возрастом моя школьная подруга не превратилась ни в тетку, ни в бабку, ни в курицу в женском обличии. И  даже дамой ее трудно назвать. Она так и осталась Полиной. Просто Полиной, иногда – Полиной Ивановной. Такой же худенькой, как в детстве, с неизменным хвостиком на затылке. Страшно работящей и самостоятельной.  Для себя, любимой, она при желании могла бы купить и сумочку от Луи Витон, не говоря уже про билет на балет. Это к тому, что  мужчине, который оказывался рядом,  не приходилось тратить на нее ни копейки, ни цента. Поля казалась «очень удобной» и в быту – и покормит, и рубашку  выгладит,  а главное от нее веяло таким спокойствием и задушевностью, что очень нравилось мужчинам.  Поначалу они умилялись (ну, где еще такое сокровище найдешь?), а потом расслаблялись... 
   Сильному полу сильные эмоции нужны, выброс  адреналина.  И мужики начинали косить в сторону. Поля, наученная горьким опытом – хоть за это спасибо бывшему мужу! - безжалостно отправляла «косящих» в заслуженную отставку. Кое-кто  считал это не справедливым, пытался бороться за свое счастье.  Некоторые даже становились  перед ней на колени, как Андрей когда-то , помните? Но моя подружка в подобной ситуации оказывалась  непреклонной.
   Однако пять лет назад случилась с ней романтическая история, когда Поля потеряла бдительность и доверилась, как показалось ей, мужчине своей мечты. Страсти, как таковой, не было – уже возраст не тот, зато оказалась гармония отношений, появилась уверенность  и даже воскресла надежда. Этот человек  не сулил Поле золотые горы, но оказывал дорогие (в том числе и в буквальном смысле этого слова) знаки внимания.  Знаете, вот только не надо лицемерить! Любой женщине приятно, когда о ней думает, заботится любимый человек.  Ему-то, единственному из всех, и поведала  моя подружка историю о чудо-туфельках на фигуристых ножках своей давней-предавней соперницы. Историю о туфельках, которые сыграли в ее жизни роковую роль, переиначили всю ее судьбу. Так вот, выслушав грустный рассказ, мужчина мечты взял Полю за руку и отвел в фирменный обувной магазин, где выложил немалую сумму за дюжину самых шикарных туфелек, кед и сапожек. Как говорится, на все случаи жизни.
   Он и на острова отдохнуть ее свозил и еще много чего хорошего сделал. А потом  взял и умер. И это был удар такой неимоверной, такой сокрушительной силы! Страшней любого предательства, любой лжи, любой измены.
   МЕСЯЦ назад  Полина вышла на пенсию. Сначала от нечего делать увлеклась пазлами, потом стала замысловатые картины крестиком вышивать. Сын купил ей навороченный  компьютер, помог зарегистрироваться в соцсетях. Кстати, именно из «Одноклассников» узнала она, что нет больше дома, в котором выросла, на его месте сейчас – дорога. Расстроилась, но потом мудро рассудила: дом был очень старым, а дорога – это хорошо,  даже символично, не стоит грустить.
   А еще Поля  любит пить чай на балконе, заставленном цветами, и рассуждать.  60 лет  – разве это много? Аритмии пока не мучают, сахар в норме и вообще самое интересное, возможно,  еще впереди. Утро она начинает с пробежек в городском парке. Прохладно, птички поют, сердце радуется. На ногах у Полины мягкие, легкие, кожаные мокасины.  Самая удобная обувь для ее элегантного  возраста.
   ПРИМЕЧАНИЕ. Это  не рассказ, не выдумка, а реальная история. Однако все имена в ней изменены.

Наталья ЦИТРОНОВА