Отсрочка от смерти

 Рассказ опубликован в журнале "Дальний Восток" №6 2016 г.

1.

Некий крупный коммерсант из Хабаровска по фамилии Стрекозин владел рядом  элитных магазинов и все расширялся и расширялся. Именно потому оказался в городке Б*, чтобы посмотреть, нельзя  ли  там фабричку выкупить,   большой модный магазин  вместо фабрички открыть…

Был он человеком в делах решительным и напористо-грубым, а  если уж совсем точно,  жестким,  и некоторые говорили , что у него  снега зимой не выпросишь. И на людей посматривал этак  - не замечая… Со всеми так … Крепкие и солёные слова и выражения  так  и летели во все стороны, если что не по нему.

Кое-кто  знавший его не плохо, но дел с ним не желавший иметь, не боясь,  говорил вслух, что свое богатство  Стрекозин нажил на горе и слезах других. Например, обобрал до нитки   мужа своей  сестры,  обманул своего партнёра, старинного друга, и едва не довел того до кладбища.  Не было в его понятиях таких категорий – родня, друзья, слезы.  Завелось ныне такое мнение, что бизнес  не  терпит этого. Кстати Стрекозин ведь так и поговаривал: «У бизнеса нет родни. Зарубите это  себе на лбу». Из чёрти чего и выросло  состояние Стрекозина.

 И был он осторожным и  бдительным, как лесной дикий зверь. И чтобы с кем-то там  откровенничать – не в его манере и тактике. Как бык,  с опущенной вниз головой и готовый забодать,  ходил среди  людей... Хоть и фамилия у него была какая-то легкомысленная. Но,  увидев Стрекозина,  о стрекозах и мысли не заводилось.


На здоровье, как говорится, не жаловался, но заметил, что, наверное,  от переутомления сердце иногда прихватывало, слегка…. Жена определила, что от недосыпания и  слишком большой неуемности.

Отпусков ему у себя не выпросить, как понимаете, но отдохнуть-то можно было? Но Стрекозину вечно казалось, что расслабься он и его тут же опередят, обманут, затрут… Потому  он  в последние пятнадцать лет совершенно не пил, не курил, то есть не позволял себе расслабляться.  «В курсах надо быть,  в курсах» – вспоминалось  выраженьице из бойкой юности,  когда   Стрекозин всегда стремился быть первым, «быть в курсах». Он  учился на спортивном факультете. Пригодилась спортивная  закваска.


В крошечном городке Б* он стоял у гостиничного   окна, которое полосовал дождь.
Начались обычные для этого времени года  тайфуны. Дожди лились стеной, ветер ломал и валил деревья, вода вышла из берегов рек и размыла дорогу. Стрекозину пришлось ждать в местной «фешенебельной» гостинице,  которая  отличалась малолюдьем, дороговизной и хорошей охраной гостей.


Думал: день-два и он выберется  в Хабаровск. Дел было выше головы, как говорится, и  он нервничал. Телефон так и прилипал к ушам, передавая важные приказы.
  Был не в себе от задержки… Вот тут  он вдруг почувствовал свое сердце. Оно  показалось ему маленьким, тяжёлым, колючим металлическим  куском, похожим на свинец, что в детстве сами плавили для рыбалки. И этот кусок  стал неуправляемым, он  бил больно,  неожиданно,  нестерпимо. 
Стрекозин попробовал полечиться известным способом – выпил вечером водки... Казалось, полегчало.

На третью  ночь ему приснился странный сон.
Будто бы он едет в машине  в Хабаровск, а   дорога,  местность всё какие-то не те. Но он знает, что возвращается домой и боится, что не успеет. За поворотом мелькнула река,  и дорога повернула к ней. И видно, что дорога на другом берегу среди зеленых холмов  дальше убегает, а вот моста через реку  нет, и похоже, что и не было. Даже  ничтожных  следов моста не мог обнаружить. 

Стрекозин туда-сюда, но и близко никакой переправы. Он  был так  удивлен, не мог понять, а как же там – там как дорога оказалась? Через реку  и думать нечего, чтобы переправиться, - широка,   течение несет воды стремительно и с какими-то воронками, понятно, что и глубина у неё – не переедешь. Он стал пристальнее  вглядываться в местность, но  никаких остатков,  что говорило бы, мост был..

  Однако странная прекрасная дорога на другой стороне смущала.
Как же,  как  продолжить путь?
Он проснулся  в отчаянии  – ну,  не может перебраться через реку…
Снам он внимания не придавал. Вот и сейчас подумал, что  уже и во сне покоя нет от дневных дел.
Наутро он уже ничего не помнил.

2



А на небе и на земле – все одно – ливни, ветер рвет, совершенно непроезжие улицы и дороги... Все размыло,  осталось только ждать, когда угомонится  стихия - природа, которой   время и деньги  Стрекозина были безразличны, сколько бы он не раздражался  в нетерпении.

Чтобы как-то занять себя, вечером заглянул  в казино.  На другой день… на третий…  Играл по маленькой, выигрывал, проигрывал...  Но обратил внимание на одного человека, который садился за стол  строго один раз   Имея выигрыш неплохой, он все равно уходил, равно, как и проигрывая…
Охранник на замечание Стрекозина сказал, что тот раньше был сумасшедшим  и не очень удачливым игроком,  но после того, как сходил тут к одному шаману погадать, почему ему не везет, стал играть,  как было велено.

А шаман, старик – удэгеец, живший где-то на окраине городка  или неподалеку от него, очень ловкий гадатель. С духами общается. Всё знает. И,  между прочим,  всё сбывается, что ни предскажет. 

Вот он и сказал тому, что будет всегда при деньгах, независимо ни от чего, только играть должен один раз за вечер. За иные варианты он не отвечает, дескать.   Глупо искушать судьбу.

- За деньги он вас и без очереди пропустит, - закончил охранник.- Без денег он записывает… Но кому хочется ждать, когда срочно надо узнать о чем либо?

Записав адресок шамана, тесно общающегося с духами и потому очень ясно видящего всю жизнь людей, Стрекозин решил к нему сходить. Вдруг появились у него вопросы, на которые он  хотел бы знать ответ, да и  вообще, что там впереди?

Хотя в себе и в  своем бизнесе он был исключительно уверен. Так, скорее  интереса ради, а может,  от скуки. Телефоном сыт не будешь. Стрекозин все равно был убежден, что без него  подчиненные  непременно  наворотили дел, устанешь  разбираться и наказывать…Бесполезно было его переубеждать и доказывать. Даже если бы они  всё сделали по его, приехав, он бы  перевернул  наоборот.


Шаман, глубокий старик в пестром странном одеянии и  с непроницаемым темным лицом,   ответил  загадочно так на вопрос, сколько стоит гадание:
- Сколько дашь, столько и дашь… Мне сегодня положено общаться… Так что мне  все равно. Раз ты пришел, то спрошу и про тебя. 

Он развешал по комнате какие-то карточки с непонятными знаками, тряпочки-ленточки, вобщем,  все, что  полагается, чтобы заставить духов быть откровенными. Затем,  монотонно ударяя в бубен, начал ходить сначала медленными короткими шажками, затем  широкими и стремительными.



Стрекозин даже  его лица уловить   не мог в таком быстром мелькании. Будто  юла. Шаман   тоненьким голоском певуче  что-то у кого-то   спрашивал, а таким странным, горловым пением, тягучим и пугающим, отвечал на поставленный вопрос. Но Стрекозин все равно ничего не понимал. Хотя ему почему-то было не по себе, когда слышал гудящие и ширящиеся  низкие звуки,  идущие из горла.

Потом шаман  резко остановился, минут тридцать молча сидел с закрытыми глазами, пот струился по темному лицу. Неторопливо  снял всё,  успокоенно сказал равнодушным голосом:
- У вас,  господин незнакомый, будущее скверное.Вам понятно? Врать и утешать не могу, потому и не буду. Скажу только, что вам отсюда надо уезжать скорее. Как можно скорее. Вы меня понимаете?

Как ни пытался Стрекозин уточнить, шаман более ничего не сказал, только повторял:
- Да уезжайте вы скорее, не теряйте времени, прошу вас.Что узнал, то и передаю. Вам понятно?

  Почему-то впервые в жизни Стрекозин   даже виноватым себя почувствовал в том, что вот, гадателя заставил о таком неприятном  говорить.  Затем пришёл в раздражение. Знал бы – не гадал. Может быть, это все не правда – скверное будущее? Что это значит – скверное будущее?  Теперь вот новые беспокойства.

  Как уедешь скорее, если дороги размыты, а  мосты снесены водой или  совсем повреждены?  И вообще,  к чему  все эти « скорее уезжайте»? Но почему-то  тревога  закралась в сердце некстати.
Он разозлился и на себя и на этого шамана.  Старался забыть эту чушь. Но  нет-нет, а всплывало.

Как видите, он внутри себя забеспокоился, но прятал всё. Не подобает людям его положения из-за снов и  гаданий переживать…   
Но, мало  ли что  мы  сознательно говорим, а  с  подсознанием у нас  как?
Надо уезжать... Надо уезжать... А то что будет?



3



Вернулся в гостиницу, решил не ждать, когда погода успокоится.  Если надо срочно уезжать, так может ночью на поезде.  Отвык он от поездов с их неторопливостью, суетливой   публикой, с грязными и дорогими ресторанами и сомнительным постельным бельем, которое выдавали  такие же  проводницы со ждущими глазами.

Да,  придется на поезде.  Почему-то слова шамана   теперь казались ему почти приказом – срочно уезжать. Хотя он и без шамана знает, в Хабаровске уже наворотили дел без него. Раздражение внутри росло.  Решил сходить   к администратору, чтобы тот  заказал  место в купейном вагоне на ночной поезд. Поезда пока ходили, но  курсировали  и слухи, что вода подобралась слишком на опасное расстояние к железной дороге. За окном по-прежнему  ливни, словно небо прорвалось.


Закрывал свой номер, когда из соседнего  вышел человек средних лет, одетый с большим изыском и вкусом,  и с  благородными манерами. Приветливо поздоровался с поклоном,  несколько слов  по-светски  о погоде на улице,  о том,  о сём ещё парой фраз перебросились. Незнакомец сказал, что ему тоже надо по важным делам в Хабаровск, но дорога испорчена, машиной  нечего и думать добираться… Придется ехать на поезде.


Стрекозину  понравились манеры господина из соседнего номера. Он успел разглядеть, что  костюм у того  куплен не за деньги из простого кошелька.    С чего-то уважительно  сообщил, что они, видимо,  будут попутчиками.
Но сам себе удивлялся, он-то таким  доверчивым никогда не был, осторожность – вот его черта, при огромных делах и деньгах это вовсе не лишнее.  Но незнакомец  невольно заставлял.


Решил, что надо  выяснить, чем он занимается, может быть, и пригодится когда-нибудь.  Похоже,  господин его круга, а может, и выше.  Иногда  из вот таких встреч в провинциях  получается неожиданно  хорошее и важное продолжение.  Представьте, ни одной осторожной мысли у Стрекозина не появилось в отношении незнакомца, таким был тот  благородным и  не поверхностно, и о корыстном  торговец  даже забыл, так всё получилось просто.

Спустились вниз в ресторан, посидели,  довольные друг другом, тосты за здоровье произнесли… Обменялись мнением о городке, здешних и общих   порядках и всяком таком,  ни к чему не обязывающем.   
Впервые Стрекозин  вел себя  без желания заполучить себе что-то от незнакомца, без выгоды. Зачем-то о детстве своем рассказывал, когда жили во Владивостоке, отец  их бросил, мать целый день на работе, а он  и  младшие братья были   сами себе представлены и развлекались, катаясь на колбасе трамвая, и как он спас среднего брата, когда тот чуть под колеса не попал...

 Сроду не вспоминал, а вот теперь,  улыбаясь, говорил внимательным глазам. И не было подобострастия. А Стрекозин привык либо к хамству высших, либо к подобострастию низших.   А если ровня – то осторожность, осторожность и еще раз недоверчивость и осторожность.  И сам был таким же.  А тут все забылось.  Непринужденно  побеседовали, вкусно пообедали и разошлись с приятным чувством.


Потом Стрекозин с удивлением понял, что не знает ни имени-отчества, ни фамилии незнакомца, и его имени тоже  никто не спрашивал. А как же так сердечно могли общаться? Или при этом не имеют  значения такие вещи?

Стрекозин   позже   подошел к администратору  гостиницы  забрать  билет  на ночной поезд в город.   Спросил  между  прочим:
-  А господин из соседнего номера еще не выехал? Он тоже в Хабаровск  собирался.

Администратор  удивленно  ответила,  подняв круглые  глаза, что в соседнем номере никто не живет и не жил. И что господин  Стрекозин, видимо, ошибся,   тот, о ком он говорит,  вероятно,   из других номеров. Но рядом… Нет-нет, рядом ни   справа, ни слева никого нет.

Стрекозин  подивился, извинился… Что происходит?
На улице   смотрел на мокрые и тяжелые от дождя деревья, пузырящиеся мутные лужи и  ёжился от летевшей сверху воды.  Незнакомый господин почему-то не выходил из головы, вызывал неприятное беспокойство.  Пошел к себе, по дороге почти  забыл про незнакомца.


А в номере  уже звонки от  помощников и заместителей – потеряли своего шефа. Раздражение затапливало его,  как ливень. Металлическая болванка в груди  снова бестолково  колотила и колола...

 «Ну никому ничего нельзя доверить и поручить» - злобствовал в нетерпении Стрекозин. Метался по комнате от окна к двери, от двери к кровати, то садился, то вскакивал в суете, тыкал в кнопки телефона, пытаясь поймать своих подчиненных на какой-нибудь лжи или  неуверенности в голосе, чтобы всласть сорвавшись наорать, ядовито и  витиевато.

Через некоторое время услышал стук в дверь. Лощеный давешний  господин
 вошел  и сообщил, что дожди скоро пройдут, но  дороги размыты и вот он,   билет  на ночной поезд,  администратор  быстра как молния.  Показал Стрекозину. Уходить не торопился, продолжал:

-Мне, понимаете, тоже сидеть здесь некогда.  Срочное  дело, прямо невозможной важности.
Стрекозин, сам не зная отчего,  отложив  свой  неуемный телефон и   откашлявшись, спросил:
- А что за дело? Не могу ли я вам, так сказать, посильно помочь?  Извините за назойливость.
  И поражался себе – с чего это его на доброту и вежливость  понесло против  воли? Разговор вообще выглядел весьма странным.


- Да вот, прибыл я сюда  по заданию,  велено кое-кого забрать сейчас  с собой.
Стрекозину решил, что он уже догадался,  что это за господин и откуда.  Уточнил, барабаня пальцами по столу:
- Так вы из этих… из органов?
Незнакомец быстро и странно глянул,  помолчал и заулыбался через минуту:
- Нет,  я по другой части …  Но тоже, видите ли,   приходится  заниматься в некоторой степени подобными  делами.
- И что же это за человек, если не секрет?
- Нет, что вы, какие тут секреты.

Господин в   прекрасно сшитом костюме вытащил голубоватый листок  с каким-то списком и показал Стрекозину, представив ему  самому в нём разобраться. На первой строке стояла фамилия Стрекозин.  Список был внушительным.
- Некоего Стрекозлова  с собою забираю.

- Но тут не Стрекозлов… Стрекозин … Моя  фамилия. Это за мной, что ли? – растерялся  Стрекозин. Но в своей обычной манере грубо спросил:
- За что же меня и куда, узнать можно? Документики - у вас-  есть? 
Незнакомец совершенно не обратил внимания на тон Стрекозина. Он словно на ходу решал какую-то сложную задачу,  и  потому его  манера говорить была медленна, беспристрастна, но крайне почтительна к собеседнику. А глаза  - не уйти от них.


- Извините за Стрекозлова… Невнимательность непростительная. Документики-с...  Хм... Документики... Что  в них? Документики — ерунда, верно?  Видите ли, вы общаетесь с духом. Не пугайтесь, прошу вас.

Я  чиновник Четвертого Уровня   Иного Мира. По душам человеческим… Чей путь на земле, так сказать, окончился. И забираю их  с собой. Да не пугайтесь. Что вы так, честное слово. А ведь вы произвели на меня впечатление, гм… Но ваша жизнь.Гм-гм...


Стрекозин подумал, что   спятил. Но кто объяснит, почему он поверил этому обстоятельному господину? Однако все также, как он и мог,  продолжал:
- Что-о? Кто-кто? Постой...  Не понял...  Что за дичь несешь-те? Извините... Да я же  еще живу… Мы с вами вот -  разговариваем… Что за чушь?
Господин  не обиделся, нет.    Он помолчал и как-то неотвратимо   твердо   ошарашил Стрекозина:


- Э-э… Нет-нет. Вы должны нынче  умереть внезапно, от сердца – видите ли,  не сердечными делами вы его сломили  раньше времени. Почему-то к себе вы относитесь, как к ломовой лошади - нагружаете не щадя. Так? Я скажу прямо - таковы мои обязанности  - думаю, вашей жизни пришел конец… Разве  ВЫ  ЭТОГО не чувствуете? И  знайте  – МЫ НЕ ШУТИМ, господин  э-э  Стрекозин.


Впервые  в жизни Стрекозину стало не по себе. Что-то темное и непонятное  словно надвинулось на него и он вдруг  понял, что плачет. Он, Стрекозин,   не мог сдержать слёз, умоляюще просил не разыгрывать его. Это не шутки.  И он не совсем понимает, о чем идет речь, нельзя  ли его оставить в покое, он не мальчик и все прочее. Да-а-а...


Благородный господин  тоже изменился, в нём появилось что-то неуловимо  холодное, и хотя он  по-прежнему говорил   почтительно, но это почтение было ледяным. Стрекозин  понял, что с ним не шутят.
- Вы меня извините, э-э, господин Стре.. козин…. Что за просьбы? Меня тоже контролируют, знаете ли. Так что ничего не поделаешь.


Стрекозин поверил всему, что происходило. Но он-то чувствовал себя пока живым. Молчал какое-то время, но ни мысли в голове,  так, какая-то шебаршня эмоций.
Вдруг начал умолять придумать что-нибудь, не сегодня забирать с собой. Мол, только жить-то начал по-человечески, только дела пошли по - настоящему, только-только  вкус  жизни почувствовал.

Лощёный господин  был, что называется, весь внимание. Затем поправил шляпу,  произнёс задумчиво и откровенно, как-то по свойски, что ли:
- Надо посмотреть… Вообще-то в списке много имен. Пока буду остальных  собирать да тащить, потребуется время. Тут вот один уже давно мучается, умереть не может, с него и начну, пожалуй.А ты... Вот что, брат, езжай в Хабаровск, да распорядись, что нужно сделать после твоей смерти.

 Завещание там составь, людей подходящих подбери на продолжение своего дела, сам понимаешь, с собою ты ничего не возьмешь. Когда всё сделаешь, я приеду  за тобой. У нас память всегда настоящая. Но на всякий случай вот тебе мой  телефон: два длинных, два коротких, позвонишь.

Господин оставил на столе обычный с виду  телефон, видимо,  для того, чтобы Стрекозин мог воспользоваться.
- Что два длинных и коротких? Что это за номер такой? – Растерянный впервые в жизни,   Стрекозин  плохо соображал.


- Это к нам… Точнее – ко мне.  И попрошу тебя, будешь звонить, не говори слова  «дух» там,  «иной мир»  или что-нибудь в этом роде.  Мой начальник очень не любит, когда мы вот так с вами, накоротке,  запросто.  Наберешь и скажешь  – приезжай. И все. Понял? Только разве этим я могу тебе помочь и отсрочить.

 Видишь ли, хочется мне  тебя отблагодарить  за твое хорошее отношение.Да, пустяк как будто, но из пустяков все и состоит. Пустяки - по весу разнятся, да-да. И вот ещё - свысока при твоем положении не глядел на меня. А я это очень ценю, да-да.
Стрекозин не слушал, пораженный. Трогал  левый  бок – нет, сердце пока  бьется ровно и  нормально, болванка исчезла куда-то.  Да  ничего такого он не чувствовал… Кроме недоумения.


4



Они ехали в ночном поезде в одном купе, Стрекозин был задумчив, а  господин Дух, если можно так сказать,    прост и естественен.
- Я хочу спросить у вас, - все еще в сомнениях начал Стрекозин. -  Вот вы говорите, что вы дух, а не похоже. Дух бестелесен...  Как понять вас?
Господин  негромко хохотнул:
-А-а, это. Не всё так примитивно, брат. Ну,  приходится гримом пользоваться.  Если я здесь в облике человека, то, сам понимаешь, ничто человеческое не обходит стороной, хе-хе-с.


Он вытащил белоснежный платок и со вздохом потер немного лоб. Лба не стало. Пустота, ничего  между  бровями и шляпой. Виднелась зеленая  стенка  за спиной. Видя недоумение, потер нос, рот. Лицо  пугающе исчезало. Стирая грим,  стирал свой человеческий облик.И веяло какой-то страшной непонятностью.


- Да не пугайтесь… Что вы так.  Сейчас мы все восстановим. Каким себя нарисуем, таким для вас  и будем. Разве это для вас ново, господин Стрекозин? Вы тоже - человек, меняющий свое лицо.
        - Ну так это и понятно - каждому  свое,- пробормотал коммерсант, смахивая  капельки пота на шее.
Посланец иного мира  достал  гримерную коробочку, несколько штрихов и опять -   приятная внешность и благородные манеры.


Состояние Стрекозина  было  подавленным. И еще почему-то он понял, что от этого духа, или кто он там, никуда не убежишь. Было в нём  нечто такое, что заставляло Стрекозина  и слушать и слушаться. А этого он никогда не умел ведь. И не встречались  такие на его движении к большим деньгам и власти.


Ночь рассеивалась. Дождь  прекратился, но бедствие продолжалось.
Мелькали за окном поля, залитые водой, дороги для автомобилей не было во многих местах,    виднелись брошенные полузатопленные машины. Переполненные реки срывали мосты, как мешающие их  пути.


Они смотрели на бедствие,  и Стрекозин вдруг вспомнил сон, где через реку не было моста.  Почему? Вроде наводнений там не было... Что-то смутно мелькало у него в голове, но он не мог никак поставить  это на твердую почву.
Господин, как-то искоса смотревший на Стрекозина, но и при этом  от его глаз  уйти было невозможно,   вдруг   сказал, поражая своей откровенностью с участием:


- Вот что,  вы все равно едете умирать.  И как бы ты не распоряжался, тебе уже ничего не надо, верно. Но я что придумал? Сейчас я свяжусь кое с кем, уточню кое-что, может, это повлияет на твою судьбу.
Он отвернулся,  и  лесоторговец, заледеневший от  слов странного господина, услышал звуки  - будто азбука Морзе. Дух с кем-то очень тихо    говорил, слышалось « Можно, да? Я  тогда  к одному здесь  сначала - он  уже третьи сутки... А этого чуть… А-а… Так вы  уже  решили? Я могу ему объяснить? Не надо - так не надо... Ага.Так и сказать?   Знаете, и я хотел… Да-да... Хорошо…». Повернулся, смущенный,   к Стрекозину:

- Ну,  всё,  решено. Договорился. Может, это и повлияет на твою отсрочку… От тебя уже зависит. Предлагают тебе на свои деньги восстановить и отстроить все разрушенные мосты и дорогу поправить. Всё польза будет людям… Тебе, конечно, это будет хлопотно, накладно. Но никто и не говорит, что тебе это не зачтется. 


Сейчас-то   ты должен на четвертый уровень попасть. Извини, но это уровень так себе, низковат, ниже  и гаже уже некуда. Сплошная мука на вечные времена. Не пойму, за что тебя туда. Им, конечно, виднее.  Но ведь ОНИ и предложили. Знаешь, скажу тебе - все же каждому дают ...испытание...прежде, чем куда-либо определить.  А сделаешь, что просят,  глядишь, и повыше   переведут, а это  совсем иное.  Грехи, брат. Они  тянут вниз, как камни.  Теперь всё только от тебя зависит... шанс дают, как я понял.


- Что? Мосты... Дороги... мне? И для кого это? И на  мои деньги?  У  меня нет де...
- Господин Стрекозин, вам пожить еще хочется, я так понял? Или у вас есть варианты?– нечеловеческий  ледяной  и все же  почтительный тон.

Стрекозин был  как в тумане от услышанного, но ухватился за предложение - сердце  в левом боку вдруг  отчетливо заявило о себе короткими больными ударами.


5


Приехал домой  злой и в раздражении какое-то время все перебирал  происшедшее. Да кто он такой этот безымянный господин, чтобы указывать ему, Стрекозину? Испугался непонятного – духа. Стрекозин, ты способен верить в духов?  Чушь... Бред...  Ему никто не указчик. Скажите, пожалуйста, на свои деньги восстанавливать дороги и мосты? Для кого? Он что – козел отпущения?  Какой-то розыгрыш, скажем прямо, так смутил непоколебимого Стрекозина, что он поверил и в панику? Да-да, чьи-то злые шутки и розыгрыши. Стер бы с лица земли этих артистов, развелось их...


Злобно  смеялся, потирал левый бок, не замечая этого. 
Стрекозин отвлекался    своим привычным  способом – нагоняи и разгоняи подчиненным, испытывая наслаждение от унижения  нижестоящих.  Отборные слова и выражения,  сверкание  глаз из-под нахмуренных бровей, или напротив, делал вид, что не видит рядом стоящего и не слышит вежливых обращений, а затем грубое « Чего надо? Что, не видишь, занят я!», насмешки, оскорбления и угрозы уволить к чертовой матери,  так и сыпались  по сторонам, да и как ещё с ними, с этой бестолочью.

 И вообще, своим деньгам – он  хозяин и никто! Решил так твердо. И забыл о своей панике и духе. Постой-постой. Он же постоянно говорил «брат, братец».  Ах ты дух! Кто же ты? Надо справки наводить.  Надо.
Садился в машину, чтобы поехать  в банк, вдруг острое шило   пропороло грудь слева и Стрекозин словно  провалился в чёрную пропасть. 
Его отходил  водитель, но почему-то когда Стрекозин открыл глаза, то показалось, что у водителя  лицо того духа было. Пахло валерьянкой, какая-то таблетка во рту. Вгляделся в Никитина – да нет же,  показалось.


- Вам как, полегчало? К врачу надо, вы  себя не жалеете, Николаич.
Почему у него голос духа? Стрекозин закрыл глаза.
- Давай домой, без тебя знаю, что делать. Ты свое делай. – грубо оборвал он  Никитина.
Водитель вдруг обернулся и вновь  блеснули внимательные глаза духа и его же почтительным, но знакомым  ледяным голосом было сказано:
- А Я СВОЕ ДЕЛО И ДЕЛАЮ.
Что это? Стрекозин  вглядывался в Никитина долго и с   холодком внезапного страха  внутри. Такого еще не было.


На другой день собрал родных, помощников, юристов, сообщил, запинаясь, что решил  дороги и  мосты  отремонтировать, а то и поездом  скоро не доберешься.  Велел всё   выяснить, подсчитать, не оставляя без внимания ни одного мостка и кривой объездной дорожки.


Удивлённые помощники вглядывались в него, стараясь понять, что произошло…Таким он никогда не был. За эти несколько часов он потерял самых верных  людей,  приобрёл   несколько новых  заклятых врагов,  услышал откровенные признания в его  идиотизме и сумасшествии... С ним расторгли   очень выгодные договоры и  сделки. Но он  был удивительно твёрдым и никому ничего не объяснял. Только одно – дорог нет, ездить не по чему, как вести бизнес? Россию погубило бездорожье и  в самом широком смысле слова и в самом узком.

Все вокруг не узнавали Стрекозина. А он  видел  загримированное лицо господина, сотрёшь грим – а там -   беспощадная пустота, о которой эти  не знают.

  Жене  рассказал почти всё.
Она изумленно округлила глаза и  спросила,  не слишком ли доверчив и глуп стал Стрекозин.  Поверил какому-то сумасшедшему.
- Знаешь, мне, оказывается, сон приснился… нечто подобное, - вдруг вспомнил  и рассказал всё Стрекозин.- Разве не совпадает многое? А  сердце…  разве не прихватывало? Нет, это не сумасшедший… Явление, конечно, странное и необычное, но что мы знаем о той жизни? Может, я и был на краю, да вот помогли мне, так сказать.


Все сделал, как предложил дух.  Поначалу от нежелания свои капиталы тратить на восстановление каких-то дорог и мостов  он злился на всех.  Но хотелось пожить на этом свете, а не на  каком-то там  Четвертом, завалящем уровне  – гаже не  бывает - оказаться. А денег  он  всегда заработает. Многие удивлялись предпринятым Стрекозиным  шагам.  Были всякие разговоры.  Но тот не обращал внимания, что соответствовало его сути.

6


Прошло порядочно времени, но никто за Стрекозиным не являлся. Он не знал, что и думать. Может, позвонить?  Жена же сказала:
- Ты что, больной,  напрашиваться? Надо будет, сами позвонят или объявятся. Чего торопишься? Живи и не дергайся.

Однажды приехал домой после всяких важных дел усталый и удовлетворенный – все шло еще лучше, чем раньше,  и увидел в комнате того самого духа. С женой Стрекозина пил чай, пахло ванильным  тортом, что-то смешное, представляете, рассказывал,   и  вел себя в его манере – благородно и просто.
Стрекозин внутри как-то поник. Но  понял, что жена ничего не знает, так как она сказала:
- А тебя здесь  по  важному делу дожидаются… - Вышла.

- Я, господин Стрекозин,  передал  нашему начальству о вас, ваших необыкновенных подвигах-делах – мосты, дороги и всё прочее. Наш начальник доложил об этом в Высшее Управление. И там,  знаете, что ответили?  - Значительно так говорил дух.  - Что за ваши дела можно вам и продлить жизнь.


Стрекозин изумленно открыл рот. А Дух вытащил список:
- Гляньте-ка, недоверчивый вы мой.  Ваше имя вычеркнуто, видите? Конечно, признаюсь, я не ожидал от вас такого… Не все так ведут себя перед переправой… Сон-то помните? Хм-хм… Одни начинают несвойственным им образом куролесить, вино, женщины до изнеможения,   беспутные траты всего нажитого...  Кто наоборот,  прячет, чтобы никому не досталось, потом периодически проверяет… Про привидения, что клады караулят,  слышали, ведь? А? Чего не увидишь только… Но это не к делу...   Вобщем,  вы заслужили отсрочку, о чем, так сказать, имею честь сообщить вам. А вот на сколько вам отсрочили – не могу сказать.


Стрекозин был полон чувств, растерянно принялся благодарить, готов был на любой подарок, но  только  дух  усмехнулся – о каком подарке речь. Да и в самом деле, смешно слушать.
- Вы мой телефончик, возьмите,- просил Стрекозин  благородного духа. -… Вдруг что-нибудь изменится… Сообщите мне, чтобы я хоть как-то подготовился к вашему… приходу.


- Не надо ничего… Да, кстати, попрошу мне   не звонить. Меня  можешь погубить этим, браток, понял?  Да не пугайся ты так.    Ну, я по делам, а ты давай – живи, живи пока. Если буду  как-нибудь рядом, может,  заскочу, проведаю. Да без списка… Просто так посидим, поговорим, как там, в Б*,  помнишь? Пойми, всего не скажешь.
Простился и исчез.


7





Стрекозин с того времени даже  увлёкся благотворительностью, не жалел денег. Он  по-прежнему никому ничего не рассказывал о причинах изменения своих принципов. Ни к чему, как понимаете. Все, кто его знал, поражались таким изменениям в нём. Совершенно другой человек.
Однако – однако все минует.

Прошли дни.  Никто не тревожил Стрекозина. Жена  сказала со смехом:
- Вероятно, тебе всё приснилось. Чего мы будем тратить свое с таким трудом нажитое на какие-то мосты и, прости господи, восстанавливать захолустье. Не мы же его таким сделали.

 Да и эти халявщики – как надоели своими приходами и просьбами. Успокойся. Ни к чему нам такие траты. У нас своих  расходов хватает. Лучше купи виллу детям на Майами, вон  Карпов, твой конкурент, как же  радуется твоим странным  косякам.
Стрекозин подумал,  решил, что действительно,  зачем капитал тратить на какие-то  мосты, гранты и фонды…а дело? Бизнес? А семья? Испугался... И где он, господин дух, посланник с того света?  Нет, как он там вещал? Иного мира.


  И опять Стрекозин   поражался, что НИ-ЧЕ-ГО! Нет ему ничего такого,  чем тот Дух пугал. А через месяц и думать  забыл про городок, ливни, мосты и всё остальное. Ни к чему, сами понимаете.
Было радостно стать  обратно таким, каким его боялись, ненавидели, перед которым заискивали, открывали тайные двери,  кому  льстили,  чьи глаза  не знали тепла и участия.


Да пошло оно все! Я так и скажу этому... Тьфу ты, черт возьми!  Вот запал-то в голову... Кто-то меня так разыграл, что я, дурак, чуть было не поверил  и не повелся?  Вот разыграл.
  Правда,  в его кругу таких артистов не было. Но Стрекозин знал, что сценарий могут придумать  одни, воплотить в жизнь другие. Исполнить могут третьи.
- И я поверил.
Долго он смеялся над собою. И больше об этом никому.


Никому о том,  чего страшился по ночам, ждал каких-то звонков, встреч. Время шло и никто не напомнил о том августовском дне, о  взятых обязательствах — мосты, тоннели, дороги. Он прекратил всю эту возню, сославшись на отсутствие    денег.  Извините,  господа, впору самому искать спонсора. Спонсором не могу быть.


Да и  спонсор даром и копейки не даст. Как  некоторые понимают все буквально.  Кто такой спонсор? Да у этого слова миллион значений.
  Это и благодетель,  и даритель, и покровитель,  и милостивец, меценат, черт возьми, скорая помощь,  золотой рог изобилия и  кредитный банк, дающий под хорошие проценты, тот, чья рука не оскудевает и  добрый дядя, наконец!!! Но не всё сразу. Слово  спонсор в разных ситуациях означает порою такие далекие - от неба до земли -  понятия... Нюансики...


Да мы вообще не понимаем друг  друга, хотя говорим на одном языке. Вы говорите спонсор и я слышу это слово, но подразумеваем-то РАЗНОЕ. Вам на холяву хочется заполучить. А я просчитать должен всю прибыль от той убыли, что пойдет вам на холяву. Да. Вот так все хитро у нас.  Спонсором никто даром и в ущерб себе не будет, а я испугался, увидел  одно только  значение.


 Это не язык, а загадка, которую еще отгадай.
 Что там мне  сказали? Я попытался разгадать, подумал? Дурак, потратил сколько...  Мосты строил, дороги бетонировал... А что буду иметь? Моя  жизнь не деньгами в банке, не  днями и годами меряется, а километрами отстроенных дорог? Ладно, пусть. Пусть радуются тому, что я понял значение слова однобоко, кое-что сделал, и повелся на этого..  артиста. Тьфу, вспоминать  его неприятно. Ну и ну...
Неприступный, набычившийся еще больше прежнего Стрекозин совсем обнаглел, богател, богател и ничего не боялся.


 
  Но было… нет-нет, да взглянет на загадочный телефон и  номер – два тире и две точки.
Однажды выпил лишку, развезло его, и ни с того, ни с сего  захотелось ему ТОМУ  доброму господину–духу позвонить. Нашел странный номер, набрал все эти тире и точки.
Кто-то в ухо  вдруг очень холодно, прямо-таки ледяным нечеловеческим  голосом, от которого всё  внутри  буквально помертвело,  сказал в гудящем  необъятном пространстве:
- Вы – Ошиблись – Номером. - И отключился телефон. Сломался!!!
Стрекозин сразу отрезвел от такого голоса и  ответа. Телефончик, странный и бесполезный,  выкинул подальше.  Больше никогда не помышлял  о звонках. И,  если честно, гнал он от себя то, что лезло в голову помимо его воли.


Но если бы кто заглянул в его записную книжку, на страничку с буквой Д, то что бы там понял? Ничего. На букве Д стояли лишь два тире и две  точки.
Вот так:  «Д    - -  . . » .
И для чего сохранил, спросить бы его? Еще одну отсрочку от смерти захотел?




*        *        *


 Хабаровск. 2005 г.