Осенний вечер

Готов поспорить, в наших местах вы не бывали. Вообще-то даже и спорить смешно: никого из людей, предпочитающих какие-никакие удобства, в эти края черта с два заманишь. Нет, конечно, случаются время от времени всякие геологи, метеорологи и прочие «ологи», но их проносит мимо, как опавшие листья – осенний ветер. К слову, осень – самое чудесное время года в этих краях. И лучше всего – медленные осенние вечера, когда становится непонятно, где и когда заканчивается рдеющий багрянец заката и начинается ночная синева.

Если в конце октября у вас, допустим, появятся крылья и вы взлетите высоко-высоко, то наш край покажется вам… ну, это просто так и не скажешь. Вроде бы как кто-то сначала набросал на пол огромной комнаты детских игрушек всех размеров, а потом прикрыл их маскировочной сеткой, в которой преобладают все оттенки желтого, красного и коричневого. Добавьте к этому несколько стальных пятен озер, опрокиньте на всю картину купол бледного и невероятно высокого неба – тогда вы, может быть, и получите хоть приблизительное представление о том, какая тут красота. И самое главное: цивилизацией тут совершенно не пахнет. Кто-то в наше время просто не может жить без телевидения, Интернета, фаянсовых унитазов, кредиток, кондиционеров и прочего; мне, скажу я вам, на это абсолютно наплевать. Даже приятнее удобрить землю, присев в любое время в любом месте, зная при этом, что никакой папарацци не ткнет тебе в спину объективом. А чего вы хотели: на площади, равной трем Люксембургам, нет даже поселка с пятью-шестью домами. Самая культурная точка во всей этой благодати – нора Чудилы, где есть сарай с разномастной поношенной авторезиной, куча средств первой медицинской помощи (поэтому его Чудилой и зовут) и даже стационарный телефон, работающий неведомо как. Что же касается растительности – о, есть все, что душе угодно. Иногда даже странно становится наблюдать такую мешанину из деревьев и кустарников всех пород. А уж какие тут грибы!

Вот за грибами я как раз в тот день и поехал.
-//-
Нужные грибочки – они ведь хитрые. Это вам не опят на пеньке набрать. Надо и места менять, чтобы природу не обидеть, и поковыряться как следует, чтобы их вычислить, и смотреть во все глаза, чтобы ненароком на «мертвецов» не нарваться, а то потом сам рад не будешь. Добавьте к этому дороги, в здешних местах в основном грунтовые, которые петляют так заковыристо, что никакой навигатор не поможет. Кстати о навигаторах и мобильниках: благодаря «детским игрушкам», то есть холмам и скальным наростам, торчащим где им вздумается и зачастую хранящим в себе порядочно магнитного железняка, надеяться на подобную технику я никому бы не советовал. Хотя бы потому, что ни один кабинетный картограф слыхом не слыхал о дорожках и тропинках, по которым я умудряюсь ездить. Лучшее решение в данном случае – собственная голова, поэтому в рейд за грибочками следует отправляться кристально трезвым во всех смыслах. Трезвым и спокойным. Сделаешь дело – вот потом и наслаждайся тем, как меняется мир, а вместе с ним – ты сам.

Если как следует освоиться, то даже и грунтовые дороги шириной в полтора плевка могут быть достаточно удобными, пока их не развезет ноябрьскими ливнями. А так можно колесить себе спокойно, не делая больше двадцати километров в час, и (опять же, если голова чистая и ясная плюс ты здесь не в первый и не в тридцать первый раз) от машины даже отходить далеко не придется.

Вот я и шуршал себе потихонечку до места, которое заранее облюбовал. Самая крупная неприятность, которая меня ожидала – пара тупиков, где развернуться просто негде из-за стоящих почти вплотную деревьев, и следующая из этого вынужденная необходимость некоторое время двигаться задним ходом. Но в середине звенящего чистотой октябрьского дня, предвкушая единение со всей Вселенной и возможность стать самим собой, это казалось скорее не проблемой, а развлечением.

Машина, правда, у меня была не самая удобная: пятнадцатилетний «форд-универсал» с просевшим передним мостом и больной на все четыре амортизатора, не имеющий полного привода и любящий надсадно пыхтеть после третьего часа езды на первой скорости. Ну и подумаешь. Зато в багажник при желании можно было запихать целого сумоиста, вдобавок – прекрасный обзор.

Короче, жизнью я был доволен всецело. Остановившись на месте, которое на первый взгляд могло показаться совершенно заросшим (мне-то было известно, что рядом, метрах в двадцати, проходит еще одна весьма недурственная колея), я не спеша вылез и первым делом после достаточно долгой тряски отлил на ближайшее дерево, благословляя мать-природу и все ее дары. Во время этого необъяснимо прекрасного процесса я неторопливо обозревал окрестности, прикидывая, где же тут могут прятаться мои маленькие.

Его я увидел минут через пять.
-//-
Любовно переворачивая опавшие листья и уже успев положить в просторный карман макинтоша первую парочку моих ненаглядных, я услышал посторонний звук. В осеннем и почти не обитаемом лесу в тихий день звуков очень мало, поэтому треск сломавшейся под ногой ветки показался мне громче хлопка увесистой петарды.

Что-то из глубины моего спинного мозга просигналило: опасности, несмотря на столь неординарное событие, нет и быть не может. Я вообще-то и забыть успел, когда мне в последний раз угрожала какая-нибудь опасность – не потому, что был беззаботным и на все плюющим, а по несколько иной причине. Я-то был мной.

Не разгибая колен и не поднимая головы, одними глазами я повел в сторону щелчка. Ну, так и есть. Все предосторожности, даже если они и были бы предприняты, становились лишними: ничего не скрывая, а наоборот, шумя все больше и больше, ко мне сквозь плотную поросль продирался парень лет двадцати пяти в защитной армейской куртке и ни к селу ни к городу напяленными под нее твидовыми темно-коричневыми брюками в мелкую белую крапинку. Под брюками, довершая идиотскую картину, имелись кроссовки неопределенной национальности, но на такой толстой подошве, что впору солидному матрасу. На белом, чисто выбритом лице читались одновременно страх, тоска, сумбур и облегчение.

- Слава богу, ох, слава богу! – причитал ломящийся субъект, не обращая внимания на царапающие его лицо ветки. – Какое счастье, что вы здесь! Извините, извините, я не хотел вас напугать, но вы мне не поможете?

Мои руки перестали копаться в листьях. Я неторопливо встал, отряхнул колени и как можно миролюбивее улыбнулся.

- Привет! У вас что-то случилось?

Парень наконец-то выкарабкался из цепких лап растительности и быстро семенил ко мне, протягивая руку.

- Простите, простите еще раз! Я М-макс, - он торопливо схватил мою ладонь сначала одной, а потом и обеими руками и начал ее трясти так, словно хотел оторвать. – З-заблудился… на машине… хотел первый раз отдохнуть… здесь где-нибудь, - он всхлипнул и наконец поднял на меня глаза, где навернувшиеся было слезы отчаяния вдруг засверкали кристаллами радости. – Б-боже мой… какое счастье!

«Счастье, ага, - ворчливо подумал я. – Вот уж счастье так счастье. Олух. Геолог? Неа, не геолог – наряд не тот. Значит, скорее всего, один из идиотов, которые хотят слиться с природой, имея ввиду тот самый унитаз с тем самым Интернетом. Ну, еще посмотрим, кому тут будет хуже».

Вслух же я произнес:

- Говорите, заблудились на машине? И далеко она?

Тот несколько сбился с карьера, но затем торопливо забормотал:

- По-моему, нет… Я ехал по шоссе, но на развилке кто-то сбил дорожный знак, а карты у меня не было… думал, навигатор выручит, он у меня все время онлайн, но он заглох еще до того, как я заметил, а с той развилки шли две асфальтированные дороги, я поехал по левой, но она снова разветвлялась, а потом вовсе перешла в какой-то проселок, а потом вообще в какую-то лесную тропу… я хотел повернуть, но вокруг такой густой лес, а моя машина…

- Извините, - грубовато перебил я, - но все-таки: ваша машина скорее далеко или скорее близко?

Тот почти обиженно поднял на меня глаза.

- Ннн… наверное, недалеко. Я прошел где-то метров сорок.

«Двадцать, - подумал я, - все понятно. Итак, все-таки идиот».

- Не волнуйтесь, - уже мягче сказал я, - мне не кажется, что вы заблудились. Просто действительно дороги тут… э-э… не совсем того.

Парень, похоже, начал успокаиваться и даже слегка улыбнулся. Замечательно. Чего еще мне было желать?

- Не совсем того? Это вы, дружище, малость недобрали. Как, вы сказали, вас зовут?

Я пробормотал свое имя.

Заблудившийся олух несколько замешкался, потому что явно не расслышал сказанного. Однако то ли вежливость, то ли что еще не позволили ему переспросить.

- А я Макс… впрочем, я это уже говорил… Тут, понимаете, какое дело… Я писатель, недавно мой первый роман был опубликован, и тут все на меня сразу навалились: друзья, родственники, агенты… какие-то праздники постоянно, какие-то встречи с издателями, какие-то контракты, а я сам из провинции, это жутко напрягает… вот и решил смыться куда-нибудь подальше, отдохнуть…

Мне надоело, и я снова его перебил.

- Вот что, Макс. Давайте-ка ближе к делу. Сейчас мы найдем вашу машину и подумаем, что делать дальше. У меня, вообще-то, тоже остались кое-какие дела, так что если вы полчасика подождете, решим все сразу.

На сей раз попавший в переплет писатель не стал обижаться и просто сглотнул.
А я спокойно начал опять собирать грибочки. Дело спорилось.

-//-
…Как я и думал, он въехал прямо в тупик на той самой тропе, о которой я уже говорил. Удивило меня совсем не это, а автомобиль, на котором он сюда вперся. Или как бы это сказать… не то чтобы удивило, а скорее покоробило.

Уткнувшись тупорылым носом в непролазные дебри, передо мной стоял ядовито выделяющийся среди общей желто-красной массы ящерично-зеленый «Хаммер». Видно было, что из-за неудачной попытки поворота его задница засела в разросшемся со всех сторон молодом дубняке, поэтому выглядело это все так, как будто в чулок запихали кирпич, причем боком запихали. Неудивительно, что начинающий водитель этой громадины психанул.

Тачка, кстати, была совершенно новая, да еще со всеми наворотами, которые только могут впихнуть как производитель, так и дилер. Тут вам и усиленный передний бампер, и дополнительные фары на крыше, и торпеда как у самолета – короче, этакий сухопутный «Титаник». Впрочем, думалось мне, не первый это «Титаник», которому приходилось затонуть.

- Вы позволите?

И, не дожидаясь ответа, я полез в кабину на водительское кресло.
Писатель все еще пыхтел метрах в пяти, продираясь сквозь заросли. Поэтому ничто не мешало мне как следует ткнуть локтем в широченный экран, занимающий центральное место приборной панели. Глубокая вмятина и зазмеившиеся во все стороны трещины меня вполне удовлетворили. Заметив в открытом «бардачке» новомодный смартфон, я за несколько секунд вытащил из него батарею и на всякий случай от души стряхнул вовнутрь «трубы» грязи и трухи со своего обшлага. Крышку предусмотрительно защелкнул.

Блудный Макс вылез из чащобы как раз в тот момент, когда я повернул ключ зажигания. На секунду на его лице отразилось сомнение пополам с замешательством, но, увидев, как осторожно, сантиметр за сантиметром я выкарабкиваюсь из тупика, он сразу успокоился и тревожные складки на лбу разгладились.

Проехав метров шесть, я остановился и перевел рычаг на нейтралку.

Выпрыгнув из кабины, я заговорщицки прошептал ему, подошедшему вплотную:
- Знаете что? По-моему, здесь кроме нас есть еще кто-то. Напрасно вы ключи в замке оставили. Посмотрите вот, - и я скупым приглашающим жестом обратил его внимание на раскуроченную панель.

Тот, едва взглянув на нее, сразу перевел взгляд на меня. Теперь на его лице четко было нарисовано только одно: тревога.

Как и я, приглушив голос, он сказал:

- Вы думаете, тот… человек… может быть поблизости?

Я пожал плечами.

- Может, да, а может, и нет. Тише. У вас есть какое-нибудь оружие?

Стыдливо улыбнувшись, он полез в карман и вытащил оттуда перочинный нож.

- В багажнике еще есть ключ… которым колеса снимают.

- Мда, негусто, - пробормотал я. – Вот что: садитесь в кабину и заприте все двери. Я в этих местах не в первый раз, а вам лучше не рисковать. Заглушите мотор. Никуда не уезжайте – все равно без меня не выберетесь. Я проверю.

Исчезнуть в лесу заняло пару мгновений. Вот тебе и писатель: наплети ему чего хочешь, а он с перепугу и поверит. Пройдя до ближайшей малюсенькой полянки, я снова склонился за грибочками. Но не прошло и двух минут, как раздался грохот заведенного мотора и частые захлебывающиеся гудки.

-//-
Едва выбравшись к писательской громадине, я замахал руками, давая понять, чтобы Макс перестал жать на клаксон.

Тот послушно – правда, очень резко – отнял руку, но даже сквозь лобовое стекло мне было видно, как он побледнел. Как мертвец.

Корча из себя кого-то вроде Кожаного Чулка (не впервой мне приходилось кого-то или чего-то из себя корчить), я таинственной походкой подобрался к «Хаммеру» и, воровато оглядевшись, открыл водительскую дверцу.

Как выяснилось, писатель не просто был смертельно бледен. Его вдобавок жутко колотило, можно было подумать, что он болен трясучкой.

- Вы… - взвизгнул он, но я тут же зажал ему рот рукой. Глазами же сделал выразительное движение, мол, успокойтесь и не шумите. Другой рукой изобразил «ок» и потихоньку освободил зажатый рот.

- Что? – в четверть голоса спросил я.

- Т-т-там… там… в лесу… совсем рядом… там из-за деревьев внезапно выглянуло что-то СЕРОЕ. Господи!

- Тихо, тихо, - монотонно пробормотал я, не переставая притворяться очередным Чингачгуком, - что случилось? В чем дело?

- Серое, Господи, СЕРОЕ! Там! – он выпростал дрожащую руку из-под моей и трясущимся пальцем ткнул куда-то вправо. Я взглянул в ту сторону, но ничего не увидел.

- Тише, спокойнее, приятель, - я разжал свое «ок» и сграбастал его в охапку, чтобы писатель хотя бы не так сильно подпрыгивал в своем навороченном кресле. – Тут, бывает, волка увидишь. Ну, подумаешь, волк. Не вам в своем броненосце его бояться.

- Это был НЕ волк! – челюсти писателя стучали, а кадык ходил ходуном. – Понимаете, оно… ВЫГЛЯНУЛО из-за дерева! На секунду или две! И у НЕГО была безглазая голова на высоте больше человеческого роста! И оно КИВНУЛО мне!!!

Тут его снова стало колотить.

- А ну-ка, подвиньтесь, - я бесцеремонно толкнул тощего Макса на пассажирское сиденье. Тот буквально перелетел на него, благо рычаг автоматической коробки был приземист и не травмировал писательские причиндалы. Так он и остался сидеть, прижав ко рту кулак и глядя на меня побелевшими вытаращенными глазами.

Я двинул рычаг вниз и аккуратно повел «Хаммер» задом к пересечению моих двух тропинок.

-//-
Двигатель урчал, как сытый леопард.

- Вот что, Макс, успокойтесь. Вам и померещиться могло. Что – думаете, не могло? Я, правда, маловато писателей знаю, но уж в курсе, что вы и выпить не дураки, и курнуть чего-нибудь, а?

Писатель трясся и молчал.

- Ну скажите, Макс, ведь правда? Может, вы глотнули не того или еще что?

Тот наконец разжал сведенные судорогой челюсти.

- Я-я-я не пью. И н-н-не курю. Н-н-а-аркотиков тоже не принимаю. Я в-в-в… в-видел… видел ЕГО!

- Да кого – его? – я намеренно взял раздраженный тон. Раз слабак – нужно поставить на место. – Ну, кусок коры от дерева отвалился, в конце концов! Тут и платаны есть, и клены серебристые, так у них у всех кора серая, особенно осенью. Не дрожите вы так. Говорю же: я тут который год осенью объявляюсь, и ничего такого…

Писатель неожиданно перестал трястись и как-то странно на меня взглянул.

- Вы всегда так говорите: «объявляюсь»?

- А что такого? – я почти довел мегаджип до развилки. – Я-то не писатель, говорить как положено не умею.

- Просто в литературе… - тут он опять заглох, забился как-то в угол кресла и зыркал на меня глазами насмерть перепуганной мыши – если только бывают на свете мыши с белыми глазами.

Следующие несколько минут был слышен только шум двигателя.

-//-
- А теперь, Макс, осмотритесь как следует.

Я подвел «Хаммер» задним ходом почти к носу своего «универсала» и остановился.

- Посмотрите, говорю вам. Видите? Мне думается, все в норме. Теперь я выйду, сяду в свою машину и медленно поеду вслед за вами. Следите за моими поворотниками, и не ошибетесь. Если заметите хоть что-то странное – жмите на гудок. Договорились?

Писатель судорожно кивнул.

- Уж не знаю, куда вы там собирались, но, по-моему, вам самое милое дело уехать куда-нибудь подальше. В ближайший город, например. Нервы там подлечите. И отдохнете заодно.

Еще один кивок.

- Только вот стемнеет через пару часов, а с нашими дорогами, да еще без карты, вам верняк светит опять застрять на проселке. Так что, если не возражаете, прошу к себе в берлогу.

Макс наконец-то выдавил из себя:

- Берлогу? Почему берлогу?

Я хмыкнул.

- Ну, знаете ли, я тут не во дворце живу. Поэтому, если вы предпочитаете провести ночь не в берлоге, а в лесу с этим вашим СЕРЫМ…

Он замотал головой так, что я подумал: вот-вот отвалится.

- Вот и хорошо. Главное, помните: я – рядом.

Вылезши из уродливой, хотя и просторной хаммеровской кабины, я с преувеличенным вниманием проследил, как бедолага с грехом пополам перебрался на водительское место и ухватился за руль.

Показав большой палец, я плюхнулся в свой рыдван. Коротко бибикнув пару раз, я легонько прижал акселератор. «Хаммер» послушно и медленно двинулся вперед.
Как заботливая нянька, я несколько раз мигал фарами, призывая идущего впереди остановиться. Затем выходил, крутил головой в стороны изо всех сил, придавая себе максимально озабоченный вид, а затем облегченно и глубоко вздыхал.
 
Видимо, эти манипуляции в конце концов успокоили несчастного писателя, так как ход его панелевоза, ранее рыскающий и прерывистый, стал почти что ровным и плавным. Довольный этим, я плюхался в свою тачку и закидывал в рот пару-тройку грибасов.

По-моему, окончательно он успокоился, когда мы выбрались на дорогу, показавшуюся ему знакомой: я понял это по тому, как он непроизвольно придавил газ. Конечно, это не было шестиполосное шоссе, но вид раздавшихся в стороны деревьев, очевидно, внушал ему некое доверие.

В очередной раз выйдя из машины, я подошел к немедленно остановившемуся зеленому чудищу, постучал согнутым пальцем в стекло и сказал:

- Знаете, теперь нам, чтобы сэкономить время, разумнее поменяться местами на дороге. Если вы, конечно, не возражаете. Держите дистанцию метров двадцать.

По-видимому, Макс был только «за». Усмехнувшись про себя, я подумал, что вот таких доверчивых идиотов проще всего и заманить неизвестно куда любому маньяку, проявившему в нужное время достаточное количество вежливости.

Маньяком я не был.

Я был просто мной.

-//-
Верхушки деревьев пронзали темнеющее небо. Необходимости включать фары пока не было, «Хаммер» спокойненько плелся позади меня, и вот тут случилось… ну, скажем так, нечто не совсем ожиданное.

Как я уже говорил, дороги в наших местах петляют и перекрещиваются друг с другом в самых неожиданных местах, поэтому меня лично абсолютно не удивляли появляющиеся то справа, то слева узкие просветы. Зная, что впереди еще как минимум восемь километров более или менее прямой надежной дороги (даже с небольшими брустверами и канавами по обочинам), я прибавил газу.

Следующий за мной писатель рефлекторно сделал то же самое.

Дольше все произошло буквально в пять секунд.

Говорил я вам про всяких метеорологов и иже с ними? Говорил. Так вот, перед очередной развилкой, на которой, естественно, не стояло – и не могло стоять! – никаких знаков, слева от меня сверкнула темно-синяя молния и какой-то хмырь на «Тундре», к тому же нагруженной под завязку всякой хренотней, лихо прошмыгнул под самым моим носом, обдав все вокруг шлейфом пыли и опавших листьев.

Ударив по тормозу и рефлекторно повернув руль чуть влево – середина дороги слегка проминалась – я откинул голову и с силой выдохнул. Жил я на свете довольно долго (если честно, я и дня своего рождения вспомнить не мог – наверное, грибы начали действовать), и мне как-то не хотелось стать лепешкой из-за какого-то недоделанного водилы, кем-бы-там-он-ни-был. Почти почувствовав облегчение от удачно совершенного маневра, я внезапно услышал скрежещущий грохот, а затем…

Произошло вот что.

Я действительно не знаю писателей и что там они из себя представляют. Но попавшийся сейчас, очевидно, настолько успокоился, что жал на свою тапочку, сосредоточившись исключительно на мне, а не на всяких там появляющихся внезапно из-за слепого поворота. И вот писательская безалаберность в данном случае привела к следующему: хренов танк на скорости не меньше сорока километров от всей своей металлической души врезал в правый бок моего «форда» с такой силой, что несчастная моя развалюха сначала гордо задрала нос, въехав на неровный грунтовый бруствер, а потом трагически ухнула прямо в придорожную канаву. Привычки пристегиваться я не имел, а значит, приложился как следует грудью к рулевой колонке, а кинувшейся вперед головой – к недалеко находящемуся за колонкой ветровому стеклу. «Хаммер», стыдливо скрипнув, даже не покачнулся.

Когда я услышал писателя, над верхушками деревьев плескались последние языки заката.

-//-
- Очнитесь! Эй! Пожалуйста!

Я попробовал разлепить глаза. Что-то желтое мелькнуло впереди, потом резкая боль пронзила мою грудную клетку, а по лбу, похоже, кто-то проехался незаточенной пилой.

- Вы в порядке?

Черт, какое идиотское выражение. В порядке – не в порядке… Ну, вроде бы жив. Только вот что-то крутится… и как-то в плечах неудобно. А, это, наверное, грибы. Значит, в желудке катавасия тоже из-за них. Наверное.

- Ох, слава богу!

Это я открыл один глаз.

- ОЙ!

А теперь я открыл другой глаз. И сразу же прикрыл.

Чувствую, что полулежу и дышу… ну так, вполне ровненько дышу.

- Это вы, Макс?

А он молчит.

- Макс, это вы?

Тут – дрожащий голос:

- Откройте глаза…

Медленно-медленно открываю – и слышу такой вздох облегчения – что твой насос.

- Простите, ради бога…

Морщась, выпрямляюсь – и, оказывается, я уже сижу в «Хаммере», куда этот дохляк каким-то образом умудрился меня перетащить. М-да… но тело вроде бы не переломано.

- Я… п-п-просто не заметил… мы так хорошо ехали… выбирались…

Кто это хрипит?

А, это же я.

- Вам нужна помощь!

Вот черт. Ну ладно, сам напросился.

Говорю с закрытыми глазами:

- На развилке справа от нас есть дерево, которое снизу вдоль треснуло?

Секунда-другая…

- Есть.

- Хорошо. Зайдем к Чудиле.

- Что за Чудила? У него есть телефон? Мой смарт не работает!

Вот же надоедливый какой…

- Есть. И должен работать. Вытащите меня… мою машину… отсюда…

- У меня нет троса! А у вас есть? Понимаете, машина совсем новая, и я не подумал…

А о чем ты вообще думал? Ну ничего, я сам за тебя подумаю.

- У меня тоже нет. Надо ехать к Чудиле.

…Пока не наступила ночь.

-//-
Я вроде бы упоминал Чудилу. Это старикан такой, живет как раз за следующим поворотом. На что живет и как живет – меня совершенно не волнует. Но факт: там тебе и примочки, и бинты, и таблеток разных куча – может, ими он и питается? Не знаю, но меняться, чувствую, я начинаю все быстрее и быстрее.

-//-
- Направо?

- Да.

Эх, вот бы этому писаке да полчаса назад такую сосредоточенность, которую он вдруг возымел. Я полулежал на переднем пассажирском сиденье, а мой «универсал» остался где-то там, за пределом сущности и времени.

- Эй, эй! Вам плохо?

- Нет… голова просто болит.

«Хаммер» повернул, куда было сказано, и проехал до самой Чудилиной развалюхи. Глаза открывать мне было больно, но из-под прикрытых век я видел кривобокую двухэтажную постройку, такую черную в волнах накатывающейся ночи, что ее силуэт громом врезался в сгущающуюся синюю дымку.

Машина остановилась.

Писатель, видимо, уже ни о чем не думавший, кроме того, что чуть не угробил доброго человека, вызволившего этого самого писателя из страшного леса со страшным Серым, распахнул дверцу с моей стороны и попытался выволочь меня наружу, схватив подмышки. Удавалось ему это плохо, он не удерживал меня, поэтому я, споткнувшись, с глухим рычанием резко двинул локтем ему в живот, нетвердо опустил на землю правую ногу, чуть подождал, а потом, шатаясь, вылез из машины весь.

- Вам…

Тут он осекся.

- Плохо мне, плохо, - утробно прорычал я, сначала от неожиданности собственного веса чуть присев, а потом выпрямившись.

Да, странновато. Вроде бы, когда я первый раз подошел к этому проклятому драндулету, над ним возвышалась только моя голова.

Теперь крыша «Хаммера» была мне по грудь.

-//-
Я попытался сделать шаг, но тут же тяжело осел вниз.

- Макс, дружище… вы не против зайти к Чудиле, попросить у него что-нибудь прижечь раны и бинтов?

Писатель неуверенно переминался с ноги на ногу.

- Не волнуйтесь, я, наверное, суставы какие-нибудь выбил, может, шею потянул. Но, зараза, голова сильнее всего болит. Поможете мне забраться назад в кабину?

Обнаруженный мной в лесу субъект как-то нехотя взял меня под руку. Помощи от него было немного – ну так не признаваться же, что я и сам вполне мог бы это сделать?

- Вы зайдите и крикните: «Чудила! Бинтов и аспирину дай!» Так все наши говорят, и он никогда не обижается. А увидите что полезное, пока он ковыряться будет – сразу хватайте и суйте в карман, хорошо? У него много полезной… всячины…

И я снова куда-то поплыл. Мотор продолжал рычать на холостом ходу.

-//-
Макс некоторое время стоял перед странной постройкой. Можно было только подивиться тому, как ее верхний этаж – куцая мансарда, по большому счету – удерживается на ветхом бревенчатом основании, стены которого, похоже, прогнили насквозь еще до рождения писателя. Вечерняя темнота сгустилась до оттенка окраски паршивого автомобиля, что чуть не привел к смерти того, кто лежал в кабине джипа, и, наверное, именно эта ассоциация и заставила Макса потихоньку двинуться вперед.

Сколоченная из трухлявых досок входная дверь точь-в-точь походила на дверь типового страхолюдного дома из фильмов ужасов. Как ни странно, этот вопиющий стереотип заставил писателя слегка улыбнуться и почувствовать себя немного легче.

«Сейчас раздастся противный скрип» - все еще улыбаясь, подумал писатель. Скрип в самом деле раздался… вот только вони, состоящей из немыслимого коктейля запахов, рванувшейся на него из утробы гнусной хоромины, ни один фильм передать не мог. Протухшее мясо, гнилое дерево, кислая вонь разлагающихся овощей, какая-то химическая чертовщина – все это молчаливой грудой рухнуло на Макса. Лицо его исказилось, он немедленно отвернул голову в сторону и закрыл нос воротником куртки.

- Э-э… Чудила? – неуверенно и гнусаво из-за мешавшего воротника произнес писатель.

Хижина молчала.

- Чудила! Нам бы бинтов… и позвонить, если можно, - немного посмелее сказал Макс и сделал шаг внутрь комнаты, скрывающейся за дверью.

Откуда-то сверху раздался сиплый кашель, и чей-то низкий с присвистом голос произнес:

- Телефон сдох. Это кому – вам?

Облегченно вздохнув, Макс крикнул уже увереннее:

- Да авария тут, человек сильно расшибся! Поможете?

Наверху послышалось медленное топанье и шарканье. Потом тот же голос отозвался:

- Человек? А ты-то кто?

- Он меня из лесу вытащил, - писатель наконец-то вошел в привычную колею беседы, которую его прилежно учили строить на четвертом и пятом курсе литературного факультета. – А я его… нечаянно… ну, столкнул, в общем, машиной с дороги. Вернее, не его, а его машину. Он поранился. Нам помощь нужна.

Говоривший сверху потоптался еще немного, а потом, кряхтя, стал спускаться вниз по лестнице.

Саму лестницу Макс различал с трудом, несмотря на привыкшие к темноте вечера глаза.

Выплывшее из темноты лицо заставило его невольно отшатнуться. На него смотрели тусклые бельма, таившиеся под горбом нависшего над ними морщинистого лба. Выпуклые квадратные скулы покрывал какой-то серо-зеленый налет. Провалившиеся щеки, приоткрытый рот с оттопыренной нижней губой и покрытый бородавками гигантский подбородок непрерывно двигались, словно хозяин их что-то пережевывал. Голову и часть лица покрывали похожие на водоросли студенистые кусты волос. Тело под головой как будто совершенно не имело шеи. Даже под ворохом невероятно грязных тряпок, составлявших одежду, оно было несоразмерно маленьким, ноги – словно тоненькие церковные свечки с клешнями ступней, но короткие руки, росшие точно из середины тела, были громоздкими, будто слепленными из булыжников.

Из проваленной груди вырвался хрипящий выдох. Бельма моргнули.

- Пойдем наверх, - безучастно пробормотал тролль, который, судя по всему, был Чудилой. Не дожидаясь ответа, он повернулся и зашаркал в вонючий сумрак, из которого только что появился.

Писатель колебался. На его взгляд, этот карлик-монстр никак не соответствовал облику человека, способного помочь в беде ближнему. Он уже хотел было двинуться назад, но всплывший перед его взглядом располосованный лоб и закатившийся желтоватый глаз его лесного спасителя заставили Макса сделать шаг по направлению к невидимой лестнице.

Нащупав рукой ветхие перила, он поднял ногу и осторожно опустил ее на ступеньку. Странно, но та не издала никакого звука, только прогнулась под ногой, омерзительно напомнив ощущение ходьбы по предательским болотным кочкам. Стиснув зубы, Макс продолжал идти.

Подъем показался ему вечностью… которая неожиданно прервалась.

На верхнем этаже воздух был плотен до осязаемости; вонь, к которой писатель было принюхался, ударила его вновь с силой кузнечного молота, а краем глаза он зацепил развешенные по стенам полуразложившиеся трупы мелких животных. Но не это приковало к себе его внимание.

В спину кто-то дышал.

Развернувшись со всей мыслимой быстротой, писатель увидел выхваченное из темноты и нависающее над ним лицо Чудилы. Понять, как тот мог смотреть на него сверху вниз при своем мизерном росте, не укладывалось в голове, но Макс в тот момент думал совершенно не об этом.

Словно моментальная фотография, в мозгу его запечатлелось: вот лоб хозяина дома оплыл, словно свеча, оставив лишь уродливые шишковатые наросты в надбровных дугах; вот щеки его провалились вовнутрь, словно сгнили в один миг; вот челюсти раздались вширь, а выпирающие редкие зубы увеличились, покрылись трещинами и стали похожими на перекрученные куски старого пергамента; вот бородавчатый подбородок растянулся вширь и стал напоминать уродливую салфетку, на которую капала грязная слюна.

Но в следующий момент только одна мысль завладела мозгом: булыжные руки с короткими обрубками пальцев нежно прикоснулись к его груди. От них веяло могильным холодом.

Издав придушенный крик, писатель, не разбирая дороги, бросился вниз по лестнице. Споткнувшись на середине, он упал и ткнулся лицом в доски, покрытые слоем плесени толщиной в палец.

Размахивая руками, полуслепой, он кое-как добрался до двери и выбежал наружу, рывками глотая воздух. До «Хаммера» было рукой подать.

Сверху донесся утробный смех, а потом странно обычный человеческий голос каркнул:

- Эй, ты! Не забудь, зачем пришел!

Вслед писателю полетели и упали на землю комок грязноватой марли и горстка белых таблеток. Через секунду рядом брякнулся развороченный допотопный дисковый телефон.

-//-
Я по-прежнему лежал на пассажирском сиденье, умудрившись каким-то образом отодвинуть его назад как можно дальше. Мои ноги переставали умещаться в громадной машине.

Распахнулась дверь, и внутрь ввалился тяжело дышащий, грязный, расхристанный напрочь писатель.

Ни слова не говоря, он вдавил педаль газа в пол, едва успев ухватиться за руль. Рыская, «Хаммер» понесся вперед.

- Дорога, - прохрипел я, - следи за дорогой…

- Что за дьявольщина у вас тут творится? – заверещал, словно свинья, писатель, выкручивая баранку. Его левая рука скользнула по краю руля, зацепив переключатель фар, и восемь столбов света пронизали пространство перед нами.
 
Деревья расступались, словно по волшебству; внедорожник летел, прыгая по ухабам, а мне в боковое стекло была видна лишь последняя пунктирная ниточка издыхающего заката, иногда мелькавшая между колоннами стволов.

-//-
Страх или шестое чувство, руководившее Максом, заставили его повернуть в нужном направлении.

По-прежнему хватая воздух ртом, он ослабил давление на педаль. Беззвездная ночь воцарилась наконец над миром, и лишь пугливо трясущиеся огни фар оставались единственным светом в громадной темноте.

- Мы приедем, мы скоро приедем, - трясущимися губами выговаривал писатель. – Доберемся до вашей берлоги. Вы хороший человек… не то что эта мразь… зачем вы только просили меня туда заходить…

Дорога пошла в гору. Лес поредел.

Я наконец-то с облегчением вздохнул. Дышать было по-прежнему неудобно, но это было лишь из-за стеснявшей мою ставшую громадной грудь одежды. С тихим треском она начала расходиться.

- Скоро уже? Скоро? Скоро? – тоненьким, как у канарейки голосом пищал писатель, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь за обрывающимися, словно обрубленными топором лучами света фар.

- Да, - прошептал я, шевельнув руками. Руки двигались свободно и легко. – Почти приехали.

Писатель издал скулящий прерывистый выдох и заплакал.

«Хаммер» ехал все медленнее и медленнее.

- Ну где же эта ваша берлога? – отчаянно крикнул писатель, бросил руль и отпустил педаль.

И я сказал:

- Вот она.

Прямо перед носом стоящей на подъеме машины возвышалась груда искореженных деревьев. Неизвестно, чьи титанические руки могли скрутить их так, что в итоге они образовали купол с мученически торчащими из него во все стороны ветвями и зевом черной дыры посередине.

- Это… ваша берлога? – писатель начал поднимать руки, словно хотел обхватить ими лицо. Может, он уже стал понимать, что никакой это не лес, никакой я не заботливый лесной спасатель, и даже жуткий старик, которого он видел в гнилой хижине – никакой не монстр. Но что означало его понимание, когда его жизни – самой настоящей жизни! – грозило то, о чем его никогда не предупреждали ни на лекциях в колледже, ни в родительском доме, ни на проповедях, где он смотрел на фальшивого бога?

Да ровным счетом ничего.

Медленно поворачиваясь ко мне, он увидел наконец Мои огненно-желтые глаза, пронзенные вертикальными, судорожно пульсирующими полосками зрачков, Мою панцирную грудь, покрытую шевелящейся слизью, Мои слоноподобные ноги, ломающие хрупкую яичную броню его жалкой машины… И когда в его утробе родился вопль, готовый вырваться наружу и оповестить мир о безумном знании, Мои серые суставчатые паучьи пальцы сомкнулись на его горле, и Мой мертвенно-бледный коготь пронзил насмерть его так и не рожденный крик.

- Прости, дорогой, - прошептало Я, обретя наконец Свой настоящий облик. – У тебя выдался не самый удачный вечер.