Лесные братья
Разбитый на квадраты океан
В нас вызывал космические чувства,
Вздымаясь на тротиловый таран.
И в нас горел воинственный азарт!
На каждый выстрел и заряд контрольный
Мы закрывали уши и глаза,
Не ведая, что морю тоже больно"
...
На месте старого кордона - лишь холм, поросший густой жесткой травой. Если бы не лес кругом, холм можно было бы принять за распаханный степной курган. И , сможет статься, лет через сколько-нибудь школьный учитель приведет сюда детвору, и расскажет ей, что под слоем векового дерна похоронен неведомый былинный богатырь.
Но никто там не похоронен, а просто раньше стоял дом. Большой, в четыре окна на дорогу, обнесенный высоченным забором, с пасекой и многими хозяйсттвенными постройками. За забором лежала большая площалка лесопитомника. А в доме жили поколения верхососенских лесников.
Когда пришли новые времена, лес поредел, участок продали неведомому хозяину, и лесники тут стали не нужны. Постепенно запустейвшее хозяйство растянули, оно заглохло, и остался лишь чертополох да холм.
Но школьный учитель еще может откопать тут простреленный череп. Или алюминиевую ложку, или пряжку чересседельника, а где-нибудь в окрестных кустах - еще и сломанное деревянное колесо от телеги.
И вполне может статься, что вещи эти принадлежали семье Константина Савельевича Красова, на чью долю выпало пережить на кордоне месяцы немецкой оккупации. Я еще застал и самого старика, и даже дружил с его младшим сыном Владимиром. Этого Владимира, годовалого, здесь же, на кордоне, однажды досмерти зажалили пчелы. Когда подбежал отец - пацана не было видно - только шевелящийся пчелиный клубок. Как раз супруги Красовы собирадлись в город. Отец завернул тельце в дерюгу и перенёс в подсобку помирать.
И родители уехали.
К вечеру, когда вернулись со всем, что нужно для похорон малыша, увидели его сидящим на пеньке и играющим со щенком.
С тех пор Владимир Константинович пчел не боялся.
Так о чем я?
Да, об оккупации.
Константин Савельевич был потомственым лесником. Даже больше - он был лесничим. Как и его отец Савелий Платонович, из однодворцев, закончивший еще до революции Петребургский лесной интситут. Они, Красовы, в лесу не то что каждое дерево - каждого зверя знали, каждую мышку. Они по скрипу определяли, какое дерево сколько простоит. Жили они в селе Завальское, на самом берегу леса. Остался бы в отцовском доме и Константин, но по Воронеской области пошли аресты лесных служащих. Потому мужчина с семьей и спрятался на кордоне, добровольно понизившись в должности.
Это был человек, преданный своему делу полностью. Он дышал лесом, жил лесом, дружил с лесом. В мрачные ненастные ночи лесник , одевшись поудобнее, уходил в гудящую тьму ловить порубщиков. Он никогда не сдавал их милиции. Просто подходил и говорил :"Мужики, вам всё-равно, какие деревья валить. Так пойдемте, я покажу вам те, что подходят под санитарную вырубку".
Безжалостным он был только к браконьерам. Он сразу и без предупреждения стрелял над их гловами из мощного дробовика, оставшегося еще от однодворцев. Он каждый день проверял и пополнял места прикорма, проходя по массиву по тридцать километров. Лесник знал по обличью каждого кабана, каждую косулю, каждую птицу, прилетавшую клевать крошки с его ладони.
Сын считал, что отец имеет им счёт и знаком с каждой пчелой.
Да более того! Константин Савельевич на каждый из 365 дней года имел представление о миграции животных и в любой момент мог сказать, где теперь кормится, например, секач , которого он прозвал Дедом.
Я всё надеялся когда-нибудь заняться историей этого странного лесника. Поднакопил кое-каких документов, есть магнитофонные записи его земляков. Собственно, для небольшой повести уже набралось. Но сейчас я замолчу, а дам слово Владимиру Константиновичу, сыну лесника. Сын не пошел по стопам отца, но навсегда сохранил любовь к природе:
" Отец считал деревья живыми существами. Он их все знал по особенностям. Там у нас дуб шумел вековой. Говорят, еще с петровских времен. Дуб молнией пожгло, так отец лечил его, как человека. Помню, рядом с лесом Райпотребсоюз заложил торговую факторию. У нас дорога мимо кордона шла от села к городу. Так торговцы что-то вроде перевалочной базы организовали. Ну - пригнали трактор, чтобы опахать факторию. Отец с ружьем вышел перед трактором. Не дал заглублять плуг. "Тут же птичьи гнёзда в траве, мышиные норы в дёрне ,подземные сусличьи ходы. Как можно!".
В наш лес даже в сезон охоты никто не рисковал соваться. Райкомовские начальники пытались отца подкупить. Так он вышел с дробовиком и Дедом на их "пи-пи" - они даже из "козлика" вылезать побоялись.
У него волки не шалили!
Туго пришлось в войну. Собственно, не в самые месяцы оккупации, а когда фронт проходил. Летом, в сорок втором, артиллерийский дивизион красноармейцев отступал. Так начали копать траншени в питомнике!
Отец их прогнал. Как - не знаю. Но по характеру отец, наверное, сказал что-то вроде того, что вам, красным армейцам, страна доверила страну и границу. А вы профукали. А мне господь доверил лес. И я его сберегу.
Меня тогда еще не было, а мать потом рассказывала... Ты не знал мою мать? Что ты, редкая женщина! Прожить в лесу - и не взроптать - это надо уметь. А она ведь за отца замуж немая вышла. Ну - родители рады были пристроить её хоть за калеку. Вот и отдали лешаку.
Так отец за месяцы оккупиции научил её говорить по...граммофонной пластинке!По "Вдоль деревни".
Так мать рассказывала, что отец в лес и немцев не пустил. Они было сунулись на танкетках от Бирюча - а на них начали деревья валиться. Какой-то чин схватил лесника за грудки - потребовал показать объездной путь. Лесник повел его в глубь леса.
И оба не вернулись. Так немцы постояли-постояли - и поехали задним ходом. А отец вечером пришёл, на гвоздь повесил немецкий бинокль. А под крыльцом заклопал убитого немца.
А так потом до зимы сорок третьего постороннего людского глазу в лесу не было.
Там еще та история случилась с дезертирами. К весне того года их много шаталось по округе.Так они - человек семь - на Ивкиной заимке прятались. Там страшенный овраг одной стороны, с другой - бурелом, только звери да отец дорогу знали. Может, и отсиделись бы, дураки, если бы косулю не поймали. Оружия у них нету - только нож. И задумалим косулю зарезать.
Звериным чутьем отец распознал беду. Представляешь - один пошел на пятерых. Они так бежали, что свои наворованные запасы забыли. Он раненную косулю домой на руках принёс, лечил потом до зеленой травы.
Косуля еще лет несколько прибегала к дому с выводком. Звери добро помнят.
И отец служил до шестьдесят второго года. И мы до тех пор на кордоне жили.
Знаете - какой лес оставил отец после себя? Вековые деревья, полный зверья, с ягодными полянами. Не то, что теперь".
...Да, теперь совсем не то. Исчез лесопитомник, заглохли дороги, ушло зверье. Начальники теперь безнаказанно стреляют тут живность, что еще осталась, и в сезон охоты, и не в сезон.
Бардак, как во всей России. И людям уже не больно.
Но лесу всё так же больно. Зверям больно.И о мышах уже никто не заботится...
Свидетельство о публикации №215082500848