сценарий. Сказительница. Маремьяна Голубкова

Пояснительная записка.
В основе фильма тексты повестей Маремьяны Романовны. В сценарии текст переработан на постановочные эпизоды, при этом режиссер не добавил ни одного «постороннего» слова. Съемки можно провести в окрестностях Тельвиски, Оксино, Виски. Фильм может получиться очень красивым по съемке натуры.

Эпизод 1. Закат на Печоре. Красные, золотые сполохи на темной воде становятся синими. Посреди реки  в лодке горит костер.
(костер в котелке) Над ним женщина  держит на палке второй котелок, кипятит воду. Это Маремьяна. Ей 51 год.   
(совсем молодой девчонкой, так она грела чай для рыбаков, которые  двое суток из-за непогоды не могли пристать к берегу.)  Мариша зачерпывает кружкой чай, смотрит вдаль, солнце садится.
Голос за кадром:  Слеза – не ручей, не слышно ее. А ведь тоже хотелось, чтобы люди слышали. В нерадостный час завернешь слезу в грустное слово, она и оживет. Растекутся по белу свету живые слезы и у других людей слезы добудут. Так плакала мать моей матери, так плакала моя родная мать. Выкликали они из лесов и тундр, из-за рек и морей свое незнакомое счастье, а оно не откликалось. Так и ушли наши матери в землю, не повидавши счастья в лицо.
Стукнуло мне полвека, да уж и дальше перевалило. За свои те полвека я два века прожила. Каждый день помню.

Титр – СКАЗИТЕЛЬНИЦА
Титр - По мотивам повестей  Маремьяны Голубковой «Мать Печора», «Два века в полвека».

Эпизод 2. Березовая роща. Марише  6 лет. Зарисовка – в лесу. Оч красиво, ручей, девочка набирает воду в кувшин, видит бабочку, бежит за ней, разглядывает травинки.
 За кадром - Песня-плач: 
Родила меня, горюшу, мама, А не прибрала яму
Во сырой земле могилу.  Повалила бы да схоронила,
В матерь землю бы положила,  Свое бы она ухо приокутала,
И меня бы, девушку, успокоила.  А то родила да отпустила
По чужим людям, по работам.  Кинула меня да бросила
Безродну да бесплеменну,  Бесприютну да беспризорну,
Слышится крик «Мариша!» Девочка оглядывается на камеру крупный план – лицо в синяках, общ -  бежит.

Эпизод 3.  У обочины дороги. Мариша без кувшина подбегает в сидящим на обочине дороги тетечке и дядечке. На земле тряпица – хлеб, яйца, огурцы. Дядечка ломает хлеб, дает тетке, подбежавшей Маришке.
Д – На. Было бы больше, если б ты просила да плакала.
М – Не, Дядечка. Плачь не плачь,  дают не скоко хотят, а сколь  могут.
Д - Вода где? У, бестолочь.
Замахивается. Маришка вскакивает – убегает.
Т –  Ты кулаками-то не маши. От великой неволи девка   по дворам ходит.  Вишь, и так вся побитая.
Д – И будет битая, коль  просить не умеет. А ты почто жалеешь ее? Или родня?
Т – Нет,  матерь ее у кулака Андрияновича батрачила, от него и сына нажила. Потом уже ее Роман Голубков замуж взял.
Д –  С ребенком взял?
Т – Андриянович уговорил, и долг в пятьдесят рублей простил. Пришлось брать. Немного добра нажил Роман: двух сыновей и  Маришку. Да и помер.
Д –  Ты ж говорила,  отец  подрядил христорадничать.
Т–  Это уже другой, не родной. Он Маришкину мать с четырьмя-то детьми при живой жене взял.
Д –  Зачем?
Т –  Опросинья, жена его – хворая. Так новая женка хозяйство ведет, мужа ублажат. А он  говорит,  ребята могут сами себя прокормить. Всех в работу отдали.
Прибегает Мариша с кувшином
М – Вот вода, дядечка,  пейте. Студеная.
Дядечка пьет воду. Встает, уходит
Д – Ладно, пойду, догоняйте.
Тетка Мариша сидят, едят

Т – На-ко, еще поешь, пока Трофим не видит. Ты девка, во все глаза смотри, кто руку занес – уворачивайся.
Видит кровь на плече у девочки.
Т – Это кто тебя….
М – Я на лестнице сидела, дядька мимо шел, ну и ударил. Так я с лестницы той аж в кусты улетела.
Т – Да за что?
М - А просто так. Меня часто бьют.
Т – Изверги…
М – Тяжко им. Много работают, с устатку злыми становятся.
Т – Ты-то что про устаток знаешь?
М – Знаю. Я зимой два пуда конопли спряла. Пряду, да через  рот пропускаю, чтоб нитка ровней была. Ой, как язык распух, есть не могла! Думала, помру.
Т – Так зачем надрывалась?
М – Думала, мамка порадуется. Только не до радости ей,  так тяжко. А дядечку  я  не боюсь. У него душа добрая, как у  оленя.
Т – Ты-то откуда  знаешь?
М – Подглядела. Мы когда в стойбище побирались, он за чум зашел и половину хлеба оленю-авке скормил.
Т – А у меня какая душа?
М – У вас тетечка -важенки.
Т – А тебя чья?
М – У меня моя, бедная.

Эпизод 4. Место действия эпизод 1. Маремьяна смотрит на закат. Вспоминает.
Голос за кадром: - Матушка моя, Печорушка,  помнишь,  я пришла к тебе за советом?   захотелось мне тогда  песню спеть, свою, какую душа подсказывает. Денно и ночно  думала: как бы мне ее сложить да  на люди вынести. Ни брату родному, ни другу ближнему рассказать про свои мысли я не могла: они не больше меня знают да понимают. Помнишь? Вскоре разыскал меня человек, тот, что в жизни всех нужней был…

Эпизод 5. У крыльца дом стоит молодой парень – Леонтьев. Маремьяна , ей 44 года идет от реки с ведрами воды.
Л – Доброго дня, Маремьяна Романовна. Леонтьев моя фамилия. Николай Павлович. Работаю в газете, Нарьяна вындер.
М – Так ты из Нарьян-мара, мил человек? А в наш край зачем пожаловал?
Л - Записываю я  печорскую старину. Дочка соседки вашей в типографии у нас работает, говорила,  ты песни поешь.
М - Песенная книга-то у меня не мала, только на старые песни у меня что-то удача стала сдавать. От плачей я отстала; по новой дороге пошла, так и слезы забыла. Последний свой плач я три года назад проплакала, когда мужа хоронила.
Л – Мне все интересно.
М – Тогда в дом проходите, чай пить будем.

Эпизод 6. В доме у Маремьяны. Леонтьев сидит у стола, блокнот, карандаш. Маремьяна  ставит самовар, берет чашки, блюдца…
М - Годы мои не старые, а пережито много. И по миру я ходила, и с малых лет в людях батрачила, и всякого горя довольно хлебнула. В иную пору обжигалась на молоке, в иную  дула на воду, да что поделаешь, так пришлось! Мы матери руки  вязали. Нас тешить да нежить –  от работы отбиться, а за работу приняться  – нас забыть. Вот и жили: в обед съедим, в ужин и так сидим.
Л – Батрачила?
М - В  восемь годов отдала меня мать за двадцать верст, в деревню Сопку, ребят нянчить. Три рубля на год рядила мать плату за меня.  Вечно была обижена да бита, а жаловаться некому. А в двенадцать мать сторговала меня купчихе Лисавете Сумароковой.

Эпизод 7. Дарья с хозяйкой чай пьют. Мариша сидит у двери на лавке.
Мать – Девка она послушная, ко всякой работе приучена.. Бери за 25 рублей, ну и ситцу на сарафан.
Х – Больше 15 не дам.
Мать – Она два года в Сопке в няньках, да два в помощницах была, что тешить, что в тони, что семгу плавить.  25 рублей стоит.
Х – Ну не знаю.
Мать – Ты ее сильно не бей.  Родича  хозяйка ей чуть глаз не выбила, спину до костей повыдрала. Дочка  ее молочник разбила, так Мариша виновата.
Х – У меня тешить некого. 15 рублей бери.
 Мать – А если с братом? Алексей работник большой.
Х – Ну так за двоих 35 рублей. А хорошо проживет,  я ей ситцу так дам.
Мать – Ладно. Давай задаток, да я поеду.
Мать берет деньги, идет к двери, на Маришу не смотрит.

Эпизод 8. Хозяйка -Лисавета – Мариша. 12 лет. Проход по двору. Заходят в хлев.
Х -  Сено коровам сюда давай. До воды - зеленое, чтобы ладом поели, после воды - почерней норови. До дойки вымя коровам вымоешь, немножко помешкаешь, чтобы поели, тогда и дой. Под овцами вычистишь. Будешь в избе обряжать, про печку не забывай, чугуны сменяй, парево для коров да телят грей. Вот это тебе будет первое дело, а теперь пойдем - второе покажу.
Идут к кухне.
 - Утром наперво в кухне топи. Дрова брат занесет. Когда печка будет дотапливаться, головни перенеси в другую печку. У нас в другой-то кухне печка тоже русская. В самовары уголья горячего наложишь: один самовар нам, другой - себе с братом. До затопленья квашни замеси. Чугуны налей и во хлев иди. Во хлеве управишься, печка той порой истопится, уголье заморишь, разровняешь в печке, чтобы под нагрелся ровно, тогда и хлебы катай, наливники стряпай. Хлебы испечешь, чай отопьешь, а во второй печке шаньги пеки. С печками управишься, полы подметешь. А поломытье - в пятницу да в субботу.
Берет сита – показывает.
- Редким решетом для хлеба будешь сеять - в одну квашню. А во второй квашне мы ситники печем к чаю. Так будешь сеять вот этим ситом. Осевки, отруби овцам в корм подкладывай, да не помногу. А что останется - на квас пойдет. Мясо варить отсюда бери - здесь свежее, здесь соленое, здесь птица лежит. А по середам да пятницам будешь рыбу варить.
Эпизод 9. Крыльцо. Мариша 12 лет, брат – 15 лет. Ночь, Мариша сидит на крыльце. Алексей поднимается по ступенькам, говорит возле Мариши, заходит в дом.
А – Что спать не идешь?
М – Сил нет. Умаялась. Вздохну да и пойду. Как думаешь, Алеша, пятнадцать ли рублей стоит вся эта маета? Будешь ли ты богат с этой работы? Не богат будешь, а горбат.
А – Спать иди. Под голову кулак, а под бока и так…
Голос за кадром: У отцов да матерей девки живут - ни заботы им, ни печали. А мне, бессчастной, как родилась, так и заразилась заботой да работой, горем да печалью. Слезы сами катятся, а по слезам и слова плывут, как льдиночки по вешней воде.
 «плач»: От того я берега отстала, А к другому я не пристала,
Куда присунешься-приткнешься?  И нигде ко мне жалости нету, И ласкового слова не услышу. Чужим людям не до жалости, Добираются только до работы.
Работа-то растяжела, До гроба ее не переробить,  До смерти ее не переделать.

Эпизод 9.  Дом Маремьяны. Мариша месит тесто. Леонтьев слушает, записывает
М–  В тот год я чужие плачи не пела, свои складывала. "Из песен да плачей  выбирала я хорошие слова, как морошку брала: хорошее да крупное, зрелое да спелое в туес кладу, а на худое да мелкое, незрелое да неспелое не гляжу, мимо пробегаю, по-за кустикам да по-за сопочкам". Тяжело у Сумароковой работала, а дальше еще горше было. К Никифору мать меня продала. Вот где была каторга. Ну да всего год. Только однажды жила я как человек. В Оксино приехали ученые, болезни оленей изучали. У хозяина моего остановились.  Родионов Константин Владимирович с женой и помошником, Васей. Родионов, когда знакомил меня с ним, подмигнул и говорит: - А вот тебе и жених. Сказал он в шутку, а мы всерьез полюбили друг друга. Да была я еще девчонкой, о свадьбе рано было думать.
Д - А сколько тебе было?
М – 16.
Л – Да, рановато.
М – Мать моя так не думала. С первым встречным сосватала.

Эпизод 10. Дом матери. Мать и сват за столом, чай пьют. Мариша стоит,  прислонившись к дверному проему.
С - Парень смиренный да умный. Только что из солдат пришел, без печали жить Маремьяна Романовна будет.  Сама большая, сама маленькая, никого нет: ни свекра, ни свекровки, ни деверя, и золовки.
Мать - Ну уж тут только и жить, лучше, чем в чужих людях шататься.
М - Надо бы нам посмотреть друг дружку-то.
Мать - Виктора-то Сазонова помнишь? Так брат ему, похожий на Виктора. Чего его смотреть, парень не увечный. Человек как человек. Видно; тебе не наскучило шататься по чужим людям, а мне наскучило на тебя смотреть.
М –  Не хочу замуж, что хотите, то и делайте.
С - Девичье "нет" - не отказ. Чего девки знают?  Богу молиться будем.
Мать встает, зажигает лампадку, крестятся. Мариша усмехается.
Мать - Мариша, оглядись да не стыдись, дай руку, всегда невесты руку дают.
Кладет платок на поднос сует в руки дочери.
Мать - Поди, поклонись да поднеси платок.
М - Богу не молилась, руку не давала и платок не дарю.
Мать – Тебе уж 16 лет, а   все не как у добрых людей водится.  Возьми платок сватушка. Сегодня четверг, в воскресенье свадьбу сыграем.

Эпизод 11. Зима. Двор у дома  Мариши.   Гости провожают  молодоженов. Они  идут по двору, садятся в сани – уезжают.
Голос за кадром: Сколько я ни плакала, мне не верили. И показалось мне, что будто шутя эту свадьбу делают, как игру играют.  Поиграют-поиграют да и бросят. До последнего думала. Ан нет, ровно у покойника свадьба была. Повезли меня в Пустозерск. С первого дня муж стал пить да в карты играть, а меня за водкой гонять.

Эпизод 12. Федор с другом выпивают на кухне. Мариша прислуживает. Проходит мимо мужа.
Федор - Днем ты хороша, а ночью худа. Ты упряма, а сегодня я над тобой поупрямлюсь
Друг - Федька, воли не давай женке. Наша бы пора была, так она бы шелкова была.
Хлопает кулак о кулак. Выпивает, уходит.  Федор вскакивает,  подбегает к Марише, бьет ее кулаком в бок. Мариша уворачивается, защищается, Федор нападает. В дом вбегает Виктор, брат Федора. 
В - Пьяная ты рожа, дурак ты! Что ты, человеческого мяса захотел? Так ли надо с такой женкой обходиться? Далось дураку счастье в руки, а не умеет владеть. Этак человека искалечил. Добрый хозяин скотину так не бьет. Пойду с заявкой в правление - тебя же, дурака, засудят за это.
Входит баба Матрена, видит лежащую на полу Маришу.
М - Да она мертвая.
В - Не мертвая – тяжелая. Акушерку надо…

Эпизод 13. Тетки у крыльца у забора.
1 – И чего Марьяна терпит, ушла бы..
2– Куда? Ей и идти некуда. Боялась – догонит и расправится. Так-то она ему угождала.
1 – Зато он-то… чуть что покажется – бьет сил  не жалеет. На тони ездили, он хлеб выбрасывал – ей не давал. Голодом морил. А Мариша терпела.
2 – Дотерпелась.
Из дома выходит матрена с тазом, выливает воду.
Матрена - Ребенок был на четвертом месяце. Весь изуродован, весь растискан, а все же вид человеческий уже был.
1 – А сама как? Живая?
Матрена – пока непонятно. За матерью послали?
2 – Дарья-то силком ее замуж отдала, ни за что у себя не оставит. Вот вЫходит и назад мужу вернет.

Эпизод 14. Дом Маремьяны.
 М – Так и случилось. Долго я болела, а чуть на ноги встала – мать меня за дверь. Поедом ела: « Иди у мужу». И есть,  не давала, дескать, у нее мужнина еда есть. Только я твердо решила – не вернусь. Есть не просила, голодала, а держалась. Тайком нанялась в работницы, так муж в суд подал. Суда я испугалась. Раз все люди обвиняют, так и суду меня не оправдать

Эпизод 15. Сеновал в доме у Марьи Васильевны. Мариша сооружает петлю, поднимается по лестнице, отталкивается, веревка рвется. Мариша плачет.
М –  А-аа, осподи! ….в воде тонула - не утонула, в огне горела - не могла сгореть. И тут… (снимает петлю с шеи) Видно, насилу не умереть, покуда доброй смерти не найдешь.
Входит хозяйка.
Х  – Ты с кем говоришь? (увидела Маришу с веревкой) Ох, девка, ты что удумала?
М– Марья Васильевна, спаси меня! Все слышали, как мать орала, что я бесчестье  всему роду-племени! Куклой называла, грозила, что не даст вольничать. Что судом меня добудут.
Х– Ну, ну…
М– Как я на суд-то пойду? С какими глазами я туда явлюсь? Что буду отвечать, когда меня еще здесь осудили?
Х–Судьи-то,  тоже с головами. Расскажи им, как жила, рассудят, кто из вас виноват.

Эпизод 16. Зима. Марише 19 лет. Зарисовка – Пустозерск. Мариша едет на лошади мимо часовни остановилась,  села в снег – умылась снегом, смотрит в небо.
За кадром поют дети: Прикатилось рождество  Ко Петру под окно,  Ко Ивановичу.
Уж ты, Петр осподин,  Вставай поране,  Ручки мой побеле,  Отпирай окно,  Встречай рождество...
М -  Господи, прости меня. Всю жизнь я просила  смерти. Теперь прошу, дай здоровья Марье Васильне Сумароковой и судьям. Оправдалась. Не испугалась. Свободна! Никто меня к мужу не вернет. Всю заботу и печаль на себя беру: худо буду жить – сама, и добро –  сама, больше винить некого. Жить умею: мяты кости. Вперед новое буду ждать

Эпизод 17. Дом Мариши. Леонтьев пишет, Мариша подливает ему чаю, хозяйничает.
М – А новое тут как тут. Весной пошла я от Сумароковых на низы. Кормщиком с нами шел мужик из нашей деревни Фома Федорович, Голубков тоже, вдовец. С ним шли и его ребята: два сына и две дочери. Против Фомы другого такого рыбака по всем низовым деревням не было. Он и волком ходить может и соколом летать...
В ту пору весть пала, что война пришла, Места наши от городов далеко - за двенадцать быстрых рек, за моря ледовитые, за леса непроходные, за тундры непролазные. Колыхалась наша Печорушка наособине. Никакие вести к нам не доходили, птицы их не приносили. О войне узнали по плачу: в деревнях рев стоял.
Поет плач: По архангельской дороге, Идет армия солдатов,  Все солдаты слезно плачут,  Да и как же нам не плакать, Как нам горьких слез не лить? Наши домички пустеют,  Отцы-матери стареют, Молоды жены вдовеют. Наши дети сиротеют.
Леонтьев пишет, мариша лук режет
М – Проводили мы на войну родных, братьев Костю и Алешу, и дальше жить надо. Два года я зимой у людей батрачила, летом по Печоре рыбачила. Ветер да воду понимала. Ох, лихое время было.
Л – Чем лихое?
М – Если в одиночку ловить, в разных неводах, становилась между людьми какая-то ненависть. Друг дружке невода вырезали. Норовили пораньше обловить хорошую тоню. Воровски уезжали мужики, надевали рукавицы на уключины, чтобы весла не гремели. Вернутся к жилью - друг с дружкой не говорят, не хотят в глаза смотреть. Так стали мы по двенадцать неводов собираться: по согласью разъезжаются по своим тоням, заранее уговариваются, кому и где ловить.
Л – Это у вас колхоз получился?
М – Вроде того. И все справедливо.

Эпизод 18. Деревня Голубково  подворье  Шевелевой.Марьяна во дворе развешивает сети.
Голос за кадром.  Заработок я свой не на чаи пропила,  задумала я выйти на волю. Поселилась я в Голубкове у Матрены Шевелевой. Ни теленка, ни ягненка, ни кошки, ни собаки, а все-таки хозяйством зову. Завела себе к весне пять сетей тягловых, веревки, бродни на ноги, чулки, рукавицы, самовар, всю посуду.  И на людей опять работаю: кому штаны, кому платьишко сошью. А мне  кто маслом, кто молоком заплатит.

Эпизод 19. Дом Мариши. Леонтьев пьет чай.
Л – Со счета сбился, сколько лет-то было?
М – 22. Как раз в ту пору сватался ко мне тот самый Фома Голубков, с которым я два года назад на путину ходила. Мне было смешно. Он мне годился в деды, а не то, что в отцы: ему было пятьдесят три года. От первой жены у него было пятнадцать парней да девок.
Л – Девки небось тебе ровня?
М – Ну да! Они ко мне в гости ходят, и я к ним хожу. Играли мы вместе с ними, о святках наряженными ходили, проказили. Фома держал их в строгости, никуда не пускал. А приду я, попрошу: "Мы, Фома Федорович, с девками пойдем, поиграем",  он усмехнется и пустит. А девки  и радехоньки.

Эпизод 20. Рыбаки на Печоре
Голос за кадром: На другой год после его предложения я снова ходила с ним на низы. Пришлось там вместе с ним и беды и воды хлебнуть.  И всегда опорой он был. После того перестала я смеяться, когда заговаривали про него. Думала-гадала да жребий метала

Эпизод 21. Дом Фомы Фома усаживает Маришу на лавку, садится рядом
Ф –Поговорим, Мариша. Я ведь не шутя тебя третий год дожидаюсь.
М–Как же я тебя звать-то буду,  – говорю ему, – отцом или дедушкой?
Ф–Да хоть горшком зови, только в печку не ставь.
М– Если мне решиться, так сам ты должен задуматься. Вот я с твоими девками играю. А что, если я заиграюсь и забуду тебя? Я молодая, ты будешь сомневаться во мне. И потом еще,  венчаться я не буду, за тебя ли, за другого ли пойду.
Ф – Ладно.

Эпизод 22. Дом Фомы. Дочки крутятся вокруг стола – чай готовят. С ними Мариша.
Голос за кадром: Ну а раз каша в рот положена, так проглотить надо. На второй день пришла я к девкам с делом.
И осталась я у Фомы - мужу женой, а дому хозяйкой. В этот день я опять круто повернула свою жизнь. После  узнала, что было это в те самые дни, когда в Питере свергли царя.

Эпизод 23. Старики сидят на бревнышке возле дома, Маремьяна идет мимо Старики вздыхают:
1   - Куда-то теперь мать Россию понесет? Под какой-то она ветер попадет? К какому-то она берегу пристанет?
2 - Все и перемены наши, что подушные подати  у нас не требовал. Будто и забыли про нас.
1 - Керенский сбежал.
Ф - Миколку спихнули, а этот сам наубег убежал. Миколай худой был, а от дела все-таки не бегал.
М - Худому дереву немного надо: от ветра падет. А они оба на корню подрябли да погнили. Не два же века им жить.

Эпизод 24. Дом Мариши. Леонтьев пишет, Маремьяна лепит пирог.
М - Браниться мы с ним не бранились, а словом его осекала. Скажешь слово, муж на лавку так и сядет. Только причитает - Осподи, осподи, убей того до смерти, у кого денег много да женка умна.
Леонтьев смеется.
М - С детства мне пословицы за ласковое слово казались. На них я и говорить училась. У кого услышишь - как на удочку подхватываешь. А потом я и своедельные пословицы сыпать стала. Вижу, что к случаю слово применить можно, - пословица сама на язык и просится. Скажешь - все, что нужно, свяжешь.  А вот в хозяйском да и семейном деле муж верх держал. Тут  я каждую минуту на его лицо поглядывала. Ждала, пока он не только словами, но и глазами заговорит.
М - Моему сыночку год был, когда стали в коллективы собираться: общий горшок гуще кипит.  Брата моего, Константина, председателем выбрали. А Фома в коллектив  не захотел. И в колхоз не пошел. Он у нас организовался в день смерти Смидовича, - вот его и назвали колхоз имени Смидовича. Старший мой в ликпункте 4 года отучился.   В Оксине в ту пору открылся педтехникум, я и наметила туда Пашу на будущий год отдать. Андрюша второй год ходил в сельскую школу в Оксино. Оба они жили в интернате на всем готовом.
Л – А сколько у вас детей, Маремьяна Романовна?
М – Родилось 17, выжило шестеро. Зимой, когда троцкисты убили Сергея Мироновича Кирова, весть до нас о том принесла газета: мы в ту пору уже на дом газету выписывали. Паша читал со слезами. И я плакала. В тот же месяц  умер Фома. Осталась я одна с детьми: пять сыновей, одна дочь, и самому старшему - пятнадцать годов. Все как морошка неузрелая. Расплакалась я на свежей могиле, как вода вешняя разлилась.

Эпизод 25. Маремьяна бродит по погосту
Вот пришла я, горе-злосчастна,  Я к нетопленой, бедна, печке,  Ко потухлому, бедна, уголью,  Я ко малым да своим деточкам.  Собрала их да захватила. Во свое ли да гнездо вито,  Куковать стала, горевать: - Как я буду да с вами жить? Как я буду да горе мыкать?
Как я буду да всех вас растить?


Эпизод 26. Дом Мариши. Маремьяна ставит пирог в печь.
М – После я не однажды думала: грудь бы мне разрезать, да сердце вынуть, да посмотреть, толсто ли там наросло. А тогда я еще не знала, что я проплакала свое последнее причитание. Смерть мужа оплакала и своей дорогой пошла. Да только дорога-то еще не сразу мне под ноги попала. Долго болезнь  сушила. Только   в конце декабря меня записали в члены колхоза.  В ту пору я уже училась в школе ликбеза при нашем колхозе. За любое дело хваталась, все у меня спорилось. Вот ты про былины спрашивал.
Л – Спрашивал.
М   Дружила я с Марковыми.  Соберемся, выпьет Игнатий рюмку-другую, да и запоет сначала песню про горы Воробьевские, а потом и до былин дойдет. Былины у нас на Печоре называют старинами. Вот Игнатий Терентьевич и поет:
Уж ты гой еси, дядюшка Микитушка.  Я задумал теперь, дядюшка, женитися,
Уж ты пива направляй, пива пьяного.  Бадейки направляй меду сладкого.
Сорок сороковок зелена вина.
Леонтьев – Красиво сказано, образно.
М – И отец Игнатия, Терентий Григорьевич, тоже был большой старинщик, и сын Василий научился петь былины про богатырей русских.  В каждой деревне у нас свои былинщики. У нас в Голубовке  – Марковы, в деревне Бедовое - другой Марков, Афанасий Сидорович. В Лабожском у ненца Василья Тайбарейского вся семья от стара до мала поет старины. В Смекаловке жил былинщик Иван Кириллович Осташев. На гостьбах он везде первый певун.
Иной человек проживет свой век  на земле словно светлое чудо свершится. А умер он - не сохранились его слова, думы его развеялись по ветру, слезы смешались с землей да водой. в ту темную пору, еще когда я в Лабожском жила в работницах, знала я там одну женщину из Виски лет сорока, Прасковью Яковлевну Дитятеву. В Нижнепечорье ее все знали. Красивая, умная, она среди других выделялась, как лебедь среди уток. Про все, что есть на земле: про людей и про зверей, про моря и вольный ветер да вольную жизнь, - про все были у ней свои заветные, самородные думы, свои сердечные слова.
За ее красоту, да за то, что она рассказывала, будто кистью писала, Прасковью прозвали Живопиской. Дивились люди, какой находчивой она была в ответах, рассудительной в речах.
Дивиться они дивились, да что с того? Умный-то задумается, а глупый усмехнется да мимо пройдет; бедный послушает да промолчит, богатый за вольные слова пригрозит да огрубит. Слушать былины и я слушала, а перенимать их не перенимала. Былины казались мне стариковским делом, а для себя я песни выбирала. Песня мне больше чем друг. С другом дружишься, а не каждое слово ему скажешь. А от песни ни единой мысли не утаить, на каждую думу песня сама прибежит да ответит. Ты чего не пишешь?
 Л –Про жизнь твою, Маремьяна Романовна не статью,  книгу надо писать. Ты ж теперь грамотная?
Маремьяна достает пирог, ставит на стол, режет на куски.
М – Это спасибо советской власти. Кабы не большевики, я бы по-прежнему батрачила, да горе мыкала. А теперь я свободная и грамотная. Если только ты поможешь, что ж не написать.
Л – Приезжай в Нарьян-Мар, вместе писать будем, надо, что бы твои заветные думы к жизни путь пробили.

Эпизод 27. Печора Маремьяна в лодке, смотрит на заходящее солнце
Голос за кадром: Не одну, целых три книги мы с Николаем Павловичем написали,  сказов да плачей я более четырех сотен напела, а он записал. Все, что было в душе – на бумагу легло, не пропадет.
 М-  Дети мои уже на своих ногах стоят и я хочу, Матушка Печорушка, людям послужить. Красным словом  Советской власти помочь всех в едино сплотить. Чтобы от жизни не отстать, и она чтобы от нас не отстала.

Титр - Эпилог.

Эпизод 28. Маремьяна Романовна добросовестно  трудилась в колхозе.  В 1943 году ее приняли в члены КПСС. В Нарьян-Маре работала в библиотеке. Ее приняли в члены Союза писателей России. В середине пятидесятых  она лечилась  в Доме отдыха литераторов (Дом Литфонда СССР) Потом  жила в  коммунальной квартире в Москве. В преддверии выборов  в Верховный совет от Союза писателей ходила агитатором по домам, разговаривала с людьми.  В 58-м – за год до смерти – она в последний раз приехала на родину. Долго ходила по берегам Печоры, посетила могилы родных, прошла по улочкам Голубковки и Оксино, с которыми связана вся ее жизнь. В Москве у нее обнаружили рак, оперировать который уже нет смысла. Маремьяны Романовны не стало 8 сентября 1959 года. Ее прах похоронили, следуя завещанию, на Вологодском погосте Архангельска. Книги «Два века в полвека, оленьи края, мать Печора» переведены на многие языки мира

Эпизод 29. Маремьяна идет по берегу.
Голос за кадром. «Я не жизнь жила – горе мыкала, а потом подняла гордо голову, зажила жизнью новой, советскою! Что ни день, то радость великая! Новой жизнью такой жить бы жить весь век... Целый век проживешь – не нарадуешься!»
Все.
***
фото из интернета газета "Выбор НАО"