Возвращение Николая

               

            Середина весны. Уже высохли те редкие островки земли, что сиротливо виднелись по территории. На единственной берёзке зазеленели крохотные листочки. Заключённый Николай остановился возле этого тонкого, одинокого и такого беззащитного деревца и снова вспомнил о Валечке, которая ждала его. Жена! Совершенно новое слово в его длинной жизни.

            Заместитель начальника исправительного учреждения по режиму вызвал освобождающегося Николая Слепнева к себе в кабинет.
       - Слепнев, статья 75 часть 2 прибыл по вашему указанию…
       Хозяин кабинета прервал заключённого:
       - Ты завтра уже не статья 75 часть 2. Проходи и садись отказник!
       А через секунду произнёс:
       - Впрочем, нет, стой…
      Подполковник взял из полуоткрытого сейфа дипломат, поставил его на стол, медленно, явно с удовольствием провёл по верхнему торцу с замками. Улыбнулся своим мыслям, выдержал паузу и заговорил, повернувшись к окну лицом.
       - Так, Слепнев, ты поедешь домой на поезде, но через Владимир. Повезёшь этот чемоданчик!.. Ты понял?
      На последней фразе замначальника резко повернулся к пришедшему.
      Тот стоял спокойно, даже как то безразлично.
      - Я должен понять?!
      - Не остри и не иди снова в отказ. Ты повезёшь его!
      Чуть помолчал, улыбнулся.
      - И не шали… Будет всё нормально! Ты доставишь дипломат,.. или не доедешь до своего города. Ты понял!
      Николай молчал.
      - Ты понял, довезёшь – доедешь; не повезёшь не доедешь. Всё просто!
      - Хорошо. Я понял.
      - Вот так! Поедешь сегодня. Вот тебе адрес. Найдёшь сам.
      Хозяин кабинета передал Слепневу небольшую бумажку. Освобождённый автоматически сложил её в четверо.
      - Смотри-ка, – произнёс он для себя. – Как малява с воли.
      - Правильно. Береги её и береги чемоданчик и… не шали!
      
      Шёл 1986 год. Начало перестройки, начало «свободы», начало «перемен». Вот и Николай Слепнев выходил на свободу и в его жизни наступали перемены.
     Николай по цивильному плацкартному билету, которым его снабдил замначальника, сел в поезд Киров-Москва. Пунктом назначения был старинный русский город Владимир.
        Сев в поезд вечером, Слепнев открыл бутылочку, выпил, закусил, но вовремя остановился. Ему показалось, что кто-то за ним смотрит.
        В такт стуку вагонных колёс слышался голос подполковника:
        - Довезёшь – доедешь!.. Довезёшь – доедешь!..
        Дипломат он всю дорогу прижимал своим тренированным телом к стене, регулярно просыпался и поглаживал верхний торец с замками. Ключа, конечно, не было, но он мог быть у других.
        Рано утром поезд остановился у вокзала древнего города. Слева тянулась бесконечная почти пустая равнина, а справа бугрились взгорья великого города. Храмы, дома всех эпох. Город манил.
        По адресу необходимо было прийти не раньше 10 часов, и он окунулся в этот город – в его долгие улицы, в его дома, в его древние церкви. Храмы и музеи были закрыты, но они манили. Манили чем-то чистым, загадочным. Они вели туда, откуда не было возврата, но было спасение. Спасение?! Спасение от чего? От страшной, весёлой жизни, которую он выбрал сам. Спасение от боли и страданий? Но он, ни о чём не жалел, ни о «романтике», не об избиениях и унижениях.
         Он стремился только к одной женщине – жене, которая любит и которая ждёт.
         В Бога он не верил! Где Он? Что это такое? Николай всегда сам выбирал свой путь. Придерживался старых законов и правил, и жил спокойно.
         А сейчас смута, непонятная ненужная смута вошла в него. Эта смута была непонятна. Что-то мешало по-прежнему спокойно идти своим путём. А он и так надурил в своей спокойной трудной жизни – любимая жена, ребёнок. Не должно этого быть у него, не должно?!! Но это есть! И ничего изменить уже нельзя. Да, и не хотелось!
         Валечка звала. Всё было как-то не так. Он не видел маленькую новорождённую дочку, она вошла в мир в тот момент, когда зачитывали последний приговор. Он видел слёзы жены, которая каждый год навещала его в Вятских лагерях. Уже 33 года и снова в заключении.
         Но вдруг на минуту захотелось чего-то другого. Такого же спокойного, но другого. Нельзя! Или всё-таки можно?
        А время неумолимо подходило к 10 утра…
        Николай быстро нашёл нужный дом и квартиру. Она была недалеко от центра города.
        Дверь открыла женщина старше Слепнева. Она была одета в длинный до пола китайский халат, при движении он лился по её телу как живой. Драконы, летящие по всему бордовому полю, подмигивали «свободному» человеку и даже казалось, улыбались.
        - Николай?! – спросила хозяйка квартиры, слегка приподняв левую бровь.
        - Да! Это я. А вам посылочка.
        - Проходи, – сказала она, отступив на шаг и приглашая в квартиру.
        - Как добрался? – спросила женщина равнодушно, на ходу.
        - Да, всё так. Нормально! – ответил он, рассматривая обстановку обширной прихожей.
        Хозяйка повернулась к нему, в разрез халата мелькнула полная коленка.
  Николай на секундочку потерял сознание. Женщин он не видел почти год.
       Она не запахнула халат, пока он не закрылся сам в шаге. Губы её слегка скривились. Потом нога ушла из поля его зрения.
       - Проходи, садись за стол. Ты, наверное, не ел?
       - Ну, так, слегка…
       - Сейчас позавтракаем, чем бог послал. Да, ты садись, – улыбнувшись, произнесла женщина и ушла в соседнюю комнату, отсутствовала минуты три. Вышла уже без дипломата.
       - Я сейчас, – произнесла хозяйка квартиры. Её голос изменился, или ему это только показалось. Голос женщины стал каким-то сладким и терпким, как хорошее дорогое вино, которое Николай не любил, но пивал не раз в своей долгой – короткой жизни.
       Буквально через минуту с кухни выкатился маленький столик, управляемый хозяйкой, на нём были… В глазах «свободного» человека зарябило – масло, икра, красная рыбка, мясо… Всё! Ша! Видеть это больше не хотелось, хотелось есть!
       - Что будем пить? Красное вино?!
       - Да, мне бы водочки рюмочку, – сказал почти равнодушно Николай.
        - Вздор! Ерунда! Пустяки! Тогда коньячку по лафитничку, – задорно, с чуть командным тоном сказала хозяйка квартиры.
       - Это можно! – кашлянув, слегка растягивая слова, и как можно развязнее произнёс гость.
      Голое упругое колено вновь явило себя миру.
      Коньяк чуть показался из бара и, почти мгновенно, уже плескался и играл в бокалах.
      - За свободу! – произнесла она тост.
      - За неё родимую, – поддержал Николай.
      Выпили. Коньячок тут же подмигнул и снова занял пространство стопочки.
      - А теперь познакомимся Николай. Меня зовут Катя.
      - Екатерина, значит.
      - Хочешь звать Екатерина – зови. Мне будет приятно!
      Опрокинули. Коньячок расплескался по венам и бурлил, играл; затекая во все тайные уголки.
      - А теперь – целоваться! Со знакомством! – с подъёмом уронила слова Катя.
      И мгновенно её полные горькие от коньяка губы прильнули к его губам и стали сладкими, а затем поглотили его совсем.
      А потом он вернулся из этого сладкого омута. Она была уже далеко, на расстоянии вытянутой руки.
      - Ну, ты ешь! Ешь! Мужчине надо много есть. А я пока позвоню, – она взяла кусочек рыбки, мгновенно поглотила его своими призывными губками. Колено на время исчезло бесследно.
       Хозяйка ушла в коридор, а Николай накинулся на еду. Есть хотелось, хотелось и другого, но это, по-видимому, откладывалось.
       Екатерина вернулась.
        - Ешь, ешь. Скоро придёт мой товарищ, и мы пообедаем. Может, хочешь вздремнуть.
       - Да, я бы поспал часик.
       - Ну, и хорошо. Там ванная, а вот в этой комнате кровать.
        После этих слов она исчезла. Нет, она была где-то в квартире, но он, то её не видел, но чувствовал.
       Тяжёлые струи душа сбивали налипшую на него грязь и стекали вниз. Душистое мыло довершало дело. Из душа он вышел какой-то лёгкий и чистый снаружи.
       Кровать была заправлена хрустящим постельным бельём и источала неуловимый запах духов. Николай вытянулся под одеялом и ощутил невероятное состояние блаженства.
      Екатерина заглянула в чуть освещённую утренним светом комнату.
      - Ну, как спишь?..
      - Уже засыпаю…
       Он поглядел на ту часть её фигуры, что не раз уже радовала его жадный взор, может, выглянет, как солнце из-за туч, но её солнечное колено не открылось взору.
       - Ну, всему своё время, – уверенно подумал Николай и провалился в глубокий чёрный колодец. Тревожная ночь в поезде напомнила о себе.
       Но «рабочая» привычка и тюремная тренировка вернули его к жизни. Темнота рассеялась, и он увидел Катю.
      - Проснулся! Вставай, вот чистое бельё и костюмчик. Размер твой. Выходи!
      Выглянув из комнаты, уже полностью экипированный «свободный» гость увидел здоровенного мужичину по-хозяйски обнявшего Екатерину ладонью за шею.
      - Ну, что Катюха, – низким хриплым голосом произнёс новый гость. – Гуляем.
      Одет товарищ был в цивильный костюм, но Николаю показалось, что из плеч прорастали полковничьи погоны, именно полковничьи…
      - Не наш, – подумал «свободный» человек и прошёл к столу.
      Стол был накрыт полнее. Кроме деликатесного супчика стояла картошечка с мясом, а прибавкой к икре, рыбе и копчёному мясу в хрустальных креманках  торжественно возлежали южные гости – жирно блестевшие маслины, матово круглившиеся оливки, и, конечно, царственно плыли русские грибочки. Во главе стола высилась непочатая бутылочка коньячка.
       - Проходи, Николай, садись. У Катьки здесь по-простому. Вот картошечка с мясом. Ешь, пожалуйста. Дело сделано успешно – перекуси, выпей.
       Через секунду полковник ещё более развязно произнёс.
       - Ну-ка, Колёк налей-ка нам…
        - Я гость, господин хороший. Со всем нашим уважением, но не пристало гостю разливать!
        - Да, отказник! Правильно тебя характеризовали. С характером. Правильный. Налей Катюха, – мигнул он хозяйке.
        Катя разлила коньяк, но объёмы были уже другими – у мужчин наполнялись хрустальные сапоги. Правда, Катерина довольствовалась по-прежнему лафитничком.
         - Вот это уже мера, – произнёс Николай.
         - Конечно, мужики мы или нет?!
         - Мужики, – уверенно сказал вернувшийся «свободным». – Но исключительно в физическом смысле.
         - Знаю! Ты мужиком никогда не был. Да, ты ешь супчик.
         А закусили грибочками и маслинками.
         Николай в одно мгновение съел суп и принялся за картошечку.
         - Э, нет, – прогремел товарищ. – Перед горячим надо повторить. Катюша…
         И коньячок снова весело плескался в гранях хрусталя.
         - А теперь за хорошую жизнь, которая наступает…
          - Для кого наступает?!. – подумал Николай, а в слух произнёс. – Да, за новую жизнь!
        Выпили – каждый за своё.
         - Третьей пить не будем. Пора мне.
        Он притянул к себе за шею Катю и смачно засосал в губы, потом оторвавшись, смачно выдохнул.
         - Ну, ладно давай посылочку, Катя.
         Хозяйка квартиры принесла дипломат. Человек с вросшими погонами взял чемоданчик, любовно погладил его по верхнему торцу, где были замки, и, взяв за ручку, стремительно встал из-за стола.
         - Проводи меня Катя, – жёстко и властно отрезал полковник.
         Из коридора Николай услышал короткие вопросы.
         - Взяла?!
         - Да!
          - Шалить не вздумала, а то завтра окажешься не в уютной квартирке, а в тесной деревянной комнате!?
         - Нет, так Петенька, всё как положено.
         - И Иогансону, суке, отдашь, сколько положено. Поняла?!
         - Да, да.
         - Молодец! Ты у меня понятливая.
         Хриплые раскаты его голоса умолкли. Дверь хлопнула с нетерпением.
         Катя недолго постояла в прихожей, чтобы унять дрожь. Что это было в ней – презрение или страх, или и то и другое…
         Когда Екатерина вошла в комнату, где сидел Николай у неё лишь слегка дрожали её полные губы, но и с этим она справилась.
        - Ну, ты кушай, кушай… А то давай ещё выпьем.
        Она достала из стенки ещё один хрустальный сапожок, налила им коньяка. Тёмный напиток тяжело ухнул в глубину блестящего фигурного стаканчика.
         - Давай выпьем Коля за свободу… За полную и окончательную свободу.
        Екатерина быстро метнула коньяк, обожгла горло и задохнулась. Потом справилась с дыханием.
         - Ты, Коленька, знаешь, что… Ты покушал? Иди-ка ты в комнату, а я в душ…
       Николай уже лежал на простыне, когда Катя вошла в комнату всё в том же утреннем пёстром шёлковом халатике с китайскими драконами. Она распахнула мягкий шелк, и всё её тёплое пухленькое розовое тело нахлынуло на него как морская волна и увлекло в тёмный восхитительный омут…
      
       Утром в прихожей Екатерина прильнула к Николаю, вся такая влажная, после душа, манящая.
       - Внизу ждёт машина. Ты уедешь в свой город. Но если захочешь, всё повторится снова. Я всегда жду тебя…
      Коля обнял её и поцеловал в губы.
      
      Сев в машину, Николай сразу уснул, легко и свободно, словно воспарив в синее бесконечное небо. Кремовый жигулёнок увозил свободного человека в тот город, где ждала его любимая жена, ждала маленькая дочка, и потом позже он ни разу не воспользовался приглашением Екатерины. Не понадобилось…
     Через месяц он устроился на завод, в литейный цех и проработал там, в жаре и копоти пятнадцать лет, до самой пенсии по инвалидности…