Хитрый татарин

                Хитрый татарин

                Конец лета у нас с друзьями  прошёл под знаком подготовки к открытию охоты на водоплавающую дичь.  Разведывали заранее места богатые дичью, заряжали патроны. чинили лодки, палатки и прочее снаряжение. Весна и лето для уток были превосходные, не было ни поздних заморозков, ни наводнений, ни продолжительных дождей, ни засухи. Кладки были крупные – по 10-12 яиц, даже говорят, находили гнездо с 14 яйцами. Выводки хорошо сохранились, во время встали на крыло. В общем, утки было много и открытие обещало быть отличным. Но с середины августа начался разлад. Один на месяц слёг в больницу, другой приобрёл «горящие» путёвки на море на всю семью, у третьего наметилась длительная командировка, четвёртого вызывали больные родители. За несколько дней до открытия мы с Петром остались вдвоём.  Все наши ранешние разработки летели к чёрту,  и Пётр предложил поехать на Остров к знакомому  татарину. Тот был кем-то вроде помощника егеря и неоднократно приглашал Петра, обещая  чудесную охоту. Остров – это и название деревни, и территории, расположенной между старым и новым руслом реки Пышма. Старое русло называлось речкой Тихой из-за медленного течения. Длина острова составляла более десяти километров и ширина – около трёх. Остров изобиловал многочисленными озёрами и заболоченными участками.
                На одно из этих озёр и привёз нас знакомый Петра. Показал, где спрятана лодка, где лучше оборудовать скрадки, оставил несколько чучел. Сказал, что должен встретить большую компанию из Тюмени, которую он собирался расставить на большом соседнем озере. Ночевать он предложил вместе на сухой поляне. К сожалению, имени его я не запомнил, а Петра уже нет, и спросить не у кого. Озерко было небольшое, как раз на двух охотников. Один берег относительно сухой,  другой заболоченный с широкой полосой зарослей тростника. Зеркало воды почти сплошь затянуто ряской. Расставили чучела, свои и хозяйские,  сделали скрадки из тальника и тростника. Договорились поначалу стрелять только сидячих уток, а потом видно будет. Охота открывалась с 16 часов, и у нас оставалось более трёх часов свободного времени. Решили подготовить место для ночлега, и отправились на поляну. Там уже хозяйничали только что приехавшие на трёх машинах гости. Видимо, какое-то начальство, хорошо экипированное, с
 навороченными ружьями. Водители принялись устанавливать две большие палатки, а охотники «осваивать»  длинный столик из жердей под навесом. Раскладывали еду, звенела стеклотара. Мы на противоположной стороне поляны установили двухместную палатку, натаскали сухого тростника, споро перекусили, и направились к скрадкам. Помощник егеря тоже повёл восьмерых охотников на соседнее озеро, предварительно наказав водителям заготовить дров.
                К моменту открытия всё небо затянуло мутной пеленой. Заморосил мелкий дождь. Появились первые утки. Четыре кряквы выплыли из тростника, две с подлёта подсели к чучелам. Томительное ожидание оборвалось неожиданно. Без двадцати четыре невдалеке грянул выстрел – у кого-то не выдержали нервы. Мгновенно загремела канонада. Наши утки завертели головами, заплясали на воде. Мы с Петром выстрелили одновременно, две кряквы остались лежать, остальные, с кряканьем и хлопаньем крыльев ввинтились в воздух. Пётр выстрелил в угон. Мимо. Над нами со свистом  пролетали табунки, пары и единичные утки, но все они появлялись со спины, неожиданно выныривая из-за вершин деревьев. Конечно, можно было стрелять в угон. Но сбитые утки непременно падали бы в тростниковые заросли, где найти их было практически невозможно. Да мы к тому же договорились сначала влёт не стрелять. Постепенно стрельба успокоилась, выстрелы звучали всё реже и реже. Вскоре беспорядочное метание очумелых уток прекратилось. Они летали более целеустремлённо и начали подсаживаться к чучелам. Мы реденько постреливали, промазав только по два раза. Дождь усилился. Дождевая вода скатывалась с одежды в сапоги. Стало некомфортно. Подошёл Пётр и предложил охоту закончить, собрать уток и продвигаться к стану, а то в темноте продираться сквозь ивовые заросли будет тяжело. Мы отцепили лодку и поплыли собирать добычу. У Петра оказалось семь кряковых, у меня – восемь кряковых и серая. На стан пришли в начинающихся сумерках. Дождь как по заказу прекратился.
                У тюменцев уже потрескивал костёр с подвешенным над ним на треноге чайником, дымились два мангала. Помощник егеря с одним из водителей чистил картошку в ведёрный котелок, двое всё ещё подтаскивали дрова. Татарин махнул нам рукой, приглашая попить горячего чая. Мы расположились за столиком, выложили свою нехитрую снедь, достали кружки. Чай оказался великолепный, с добавлением шиповника и лабазника.  В это время над костром водрузили большущий котелок, почисти лук, порезали зеень, открыли тушёнку. Охотники не заставили себя ждать, весёлой шумной толпой выкатившись на поляну. Все были такие довольные. Наскоро познакомились. Прибывшие похвастались добычей: на восемь стрелков тринадцать уток, из них пять чирков. На наши удивлённые взгляды пояснили, что подобрали трофеи только с открытой воды. Много уток упало в тростники, и на резиновых надувных лодках там искать  их было бесполезно. Большинство охотников переоделись в сухое и расселись вокруг стола, выкладывая свои свёртки. Одежду повесили на колья около костра. Она сразу запарила. Начался  «разбор полётов» с тостами и шутками. Сославшись на то, что ему надо управляться со скотиной, помощник егеря вскоре ушёл домой, пообещав разбудить всех на утреннюю зорьку. Мы, съев по предложенному шашлыку, тоже удались в свою палатку. Шум и гомон за столом нарастал, но усталость взяла своё и мы вскоре уснули.
                Татарин разбудил нас затемно. Сегодня он был с ружьём и собакой
пёстрого чёрно-белого окраса неизвестной породы. На наш вопрос он ответил, что собака работает только по уткам и она помесь спаниеля с лайкой. Попросил нас собираться быстрее, потому, что утренняя зорька будет короткой из-за ясной сухой погоды.
                --  А эти – кивнул он на палатки – перебрали от радости, что выбрались из дома на природу, угомонились далеко за полночь, головы поднять не могут, какая уж тут охота. Пойду, гляну, как они вчера порезвились.
                Он свистнул собаку, что-то разнюхивающую в кустах, и они скрылись за деревьями. Мы выпили по кружке холодного чая, и поёживаясь от утренней прохлады, нырнули в кусты. Всё получилось так, как предсказал помощник егеря: заря разгоралась при полном отсутствии облаков, слышались редкие хлопки выстрелов, утки летали высоко. Пётр, ещё в лёгком тумане, сбил одним выстрелом друх широконосок из подсевшей к чучелам стайки и влёт крякву. Я взял выплывшую из тростника крякву и удачно снял налетевшего красноголового нырка. Вскоре всякий лёт утки прекратился, мы собрали добычу  и чучела, спрятали лодку.
                Вернувшись, заметили в стане тюменцев некоторое оживление. Водители разожгли костёр, повесили чайник. Охотники выползали из палаток, щурились на солнце, и неуверенной походкой брали курс на стол.  На нём было всё подобрано, застелено свежей плёнкой, в центре стояли бутылки с пивом и минералкой, кружки и стаканы. На наше появление никто не обратил внимания. Мы принялись сворачивать своё временное пристанище. Вскоре показался наш знакомый в сопровождении собаки. Он сразу подошёл к нам и просил его подождать, привязал собаку, оставил ружьё. Из рюкзака вынул пёструю тряпицу, в которую что-то было завернуто, и пошёл под навес. Там поставил рюкзак на стол, развязал его и принялся выкладывать какие-то предметы. Охотники сгрудились вокруг, потом двое сходили до палаток и вернулись обратно.   Что-то принялись обсуждать, слышны были лишь отдельные возгласы. Помощник егеря     накинул рюкзак на плечо, и держа в руках три бутылки пива, вернулся к нам.
               -- Это вам компенсация за испорченный ночлег.
               Мы не возражали, а он вдруг заразительно засмеялся, присел около собаки и потрепал ей затылок. Не переставая смеяться, снял рюкзак, развязал тряпицу и показал трёх крякв.   Снова завязал и спрятал  в рюкзак.
               -- Это моя сегодняшняя добыча. Одна вылетела от берега, двух подранков выгнал на воду пёс и я их добил. Утки больше не подлетали на расстояние прицельного выстрела, и пёсик взялся за работу.   Он нашёл и притащил двенадцать уток, целую дюжину – он опять засмеялся. – А я продал этих уток охотничкам. Они рады, что приедут домой не с пустыми руками, а я на эти деньги куплю у соседа молодого барашка. И ещё две бутылки водки подарили. Ну что парни, готовы? Тогда вперёд. Хочу обрадовать жену, а то ворчит, что я только зря время провожу – и он пошёл впереди, мурлыкая себе под нос какую-то тягучую мелодию.