Огненн. крест 26. Авиньон город интриг и загадок

26. Авиньон – город интриг и загадок.
Епископ Бруно.


       В Лощины передвигались почти без остановок. Ночевали больше на воздухе, чтобы дав отдых лошадям, опять отправится в путь. Спустя 10 дней, то есть 25 сентября постучали в ворота замка.
       Встреча была теплой, но присутствие в Лощинах – непродолжительным. 8 октября при посредничестве чешского короля Вацлава между воюющими сторонами было заключено перемирие до 24 июня 1410 года. Наши друзья заторопились в дорогу. Выехали тем же составом, что и воевали. Отряд был под командой Зенека в составе 10 воинов. По дорогам после перемирия стало передвигаться безопаснее и наши друзья, без особых приключений в начале декабря прибыли в Авиньон.
       Прованс принял путников, настороженно. Вся земля, некогда принадлежавшая гальскому племени каваров, Риму, Неаполю, а затем Римскому престолу, была до предела насыщенна подозрением и противостоянием… Кому? Да всем! Авиньон еще не отошел от 60-летнего присутствия пап и 30-летнего пребывания в папском дворце – антипап, равное, как и к пятилетней осаде французскими войсками маршала Бусико. Многие современники считали его не только первым рыцарем, но и первым бандитом. По дорогам Прованса сновали подозрительные типы, которых трудно было отнести к занятым личностям. Авиньонский папа Бенедикт XIII раскинул шпионские сети по всем монастырям и городам Прованса. Только в окрестностях Авиньона насчитывалось около 20 мужских и 12 женских аббатств и все – сторонники беглого антипапы. Французские кардиналы после трехлетних переговоров с двумя папами Бонифацием IX и Бенедиктом XIII о низложении с них папского сана и избрания единого Наместника Святого Престола, потеряли терпение и покинули последнего. Маршал Бусико, обложив войсками Авиньон, около пяти лет держал его в осаде. Нужно отметить, что Парижский университет, преследуя благие намерения устранить раскол в Церкви, терпел неизменное фиаско. Ни один из способов отречения пап (добровольное, соглашение и созыв собора) не воспринимались обеими сторонами. Попытка устранить Бенедикта XIII в 1398 году, потерпела полное фиаско. Французская церковь, видя тщетность своих усилий, и, сознавая огромный вред для своей паствы, оставшейся без духовного главы, на собрании французского духовенства 1402 года восстановила повиновение Бенедикту XIII – строптивому арагонцу Педро де Луна, потомку древних королей Наварры. Сам же Авиньонский папа, хорошо понимая испытываемые трудности французской церкви, на продолжающуюся осаду, 12 марта 1403 года, ответил побегом из Авиньона на территорию Людовика II Анжуйского, в Перпиньян.
       Борьба против схизмы и раскола Церкви подрывала авторитет Святого Престола и это ощущалось во всем: от политики европейских монархов, до поведения низших и средних слоев общества. Наступило время, когда Церковь ужесточая формы своего контроля над умами, так и не сможет обрести прежнее положение в христианском мире.
       Встретив наших друзей патрулями французского короля, Авиньон, тем не менее поразил красотой архитектурных строений и разнообразием природных даров Прованса на улицах и площадях города.
     – Следует поторопиться – все увиденное в пути говорит нам: против Польши и Литвы настроен весь западный мир. Нужно спешить назад.
     – Люксембурги и Габсбурги – еще не вся Западная и Центральная Европа, но и это немало! Мой друг, второе поручение короля, мы выполнили неплохо! – произнес Лоренцо, всматриваясь в площадь, возле которой столпился народ.
     – Согласен! – кивнул Януш и, указав в ту же сторону, спросил:
     – Узнаем, что там?
     – На некоторые вещи лучше не смотреть! – отреагировал Лоренцо, но друг уже тронул коня в сторону скопления народа. Зенек отправился за ним. Указав жестом, сопровождавшим воинам, спешиться и подождать, Лоренцо направил коня следом.
       Зрелище предстало ужасное. На кресте был распят голый человек, а два палача деловито перепиливали его двуручной пилой пополам в области живота. Казнь началась недавно, потому что приговоренный еще подавал признаки жизни, но одна рука, видимо отпиленная, валялась на земле в луже крови. Рядом лежали отрубленные нос, язык и уши.
     – За что его? – спросил спешившись Януш у бойкого человечка, подзадоривавшего палачей.
     – Шпионы Педро де Луна! – подмигнул тот.
     – Шпионы?
     – Их несколько: казнят первого. Там еще двое ожидают. А вы кто будете? – подозрительно сверкнули глаза человечека.
     – Не твое дело! – бросил грубо Януш, пораженный увиденным.
       Человечка это явно не устроило и он повышая голос, не то спросил, не то утвердительно произнес:
     – Шпионы повсюду! Говорите сеньор не мое дело? Вот еще один шпион проклятого испанца!.. – вдруг заверещал он, как будто это его пилой распиливали на части.
       Народ мгновенно обернулся, а человечек, указывая на Януша пальцем, заорал еще громче:
     – Шпион Бенедикта окаянного!
       Толпа надвинулась на Януша – он и Зенек выхватили мечи. Внезапно к орущему человечку подскакал рыцарь в доспехах и, приподняв того за шиворот над землей, бросил на пики стоявших рядом стражников. Тот сразу испустил дух. Рыцарем оказался, как читатель догадался, Лоренцо. Ничего не понимая,стража ощетинилась копьями и ринулась на него. Но отряд воинов оставленный им чуть в стороне, мгновенно вскочив на лошадей, перегородил тем дорогу.
     – Мы посланники польского короля Владислава! – крикнул в толпу Януш. – Это так у вас встречают гостей из других королевств?
       На горожан, распаленных казнью и смертью человечка, эти слова не произвели впечатления, но стражники, точнее их командир, подал знак остановиться и спросил:
     – Повторите, монсеньор! Из каких земель прибыли?
     – Польского королевства! – уже спокойнее произнес Януш и спросил: – Где ваш наместник?
     – Резиденция графа де Монтале в Папском дворце! – послышалось из толпы.
     – Кто проведет нас? – Януш показал в руке золотой дукат.
       Вызвалось сразу несколько зевак, но Зенек указал на старого человека в сутане, и тот, живо семеня ногами, направился вон от места казни.
       Папский дворец было видно издалека, и проводник друзьям необходим был лишь для того, чтобы придать своим словам больше значимости. Да и не нужен был им ни наместник ни дворец, поэтому отъехав в сторону, Януш спросил на латыни у провожатого:
     – Не подскажете, отче, где нам найти аббата Бернони?
     – Кого? – немного удивленно переспросил тот.
     – Бернони! Священнослужителя!
     – Отчего ж! – Пожевал он губами. – Знаю где живет. А наместник уже не нужен?
     – Вначале Бернони! – произнес Лоренцо, всматриваясь в провожатого. Лицо показалось знакомым. Он попытался вспомнить, но не смог.
     – Хорошо! – согласился священник. – Но мне нужна лошадь – он живет за городом в монастыре цистерцианцев. 
       Януш подал команду Зенеку усадить того на свою лошадь.
       Аббатство находилось в двух лье от Авиньона. Роскошная разросшаяся зелень неплохо скрывала его от посторонних глаз.
     – Прибыли! – сообщил провожатый, спустившись с помощью Зенека на землю.- Вашим милостям необходимо немного подождать: служка выйдет за вами и проводит к аббату Бернони.
       Священник подал какой-то знак в окошко огромных ворот с изображением распятия Иисуса Христа и те, заскрипев, открылись едва заметно дверцей, в которой он и исчез.
     – Мне знаком этот человек, но вспомнить не могу! – произнес Лоренцо, наблюдая за закрывшейся дверцей.
     – Все они на одно лицо! – улыбнулся Януш. – Особенно с капюшонами на головах.
     – Ты прав! – кивнул друг, но попытку вспомнить провожатого, не оставил.
       Ждать пришлось недолго. Минут через 10 заскрипели ворота, впуская Януша и Лоренцо: Зенек с отрядом остался за внешней стеной – так попросил пожилой монах в белой рясе. Он же жестом пригласил следовать за ним, пересекая огромный двор. Цистерцианские монастыри славились своим аскетизмом, но архитектура строений с множеством библейских фигур и химер, несколько скрадывала это и могло показаться что вы находитесь во дворце ранней романской эпохи, когда наследие античного мира, стало обильно дополняться христианскими постулатами.
         Проведя друзей в просторную полутемную комнату с большим столом и подставкой для письма и удобного чтения, служка поклонился кому-то невидимому и ушел.
         Януш и Лоренцо не сразу рассмотрели сидящего в огромном кресле человека, а когда глаза привыкли к полутьме удивились, впрочем, ничем это не выдав: на них внимательно смотрел их провожатый в аббатство. И Лоренцо вдруг вспомнил. Перед ним явственно встал далекий берег его второй, точнее сказать, наверное, первой и единственной родины – Монкастро. Группа людей из Средиземноморья под предводительством сеньора Прескота искала его и его воспитателя и ангела-хранителя, падре Гуго.
       Воспоминания не изменили лицо Лоренцо – не дрогнул ни один мускул. Он лишь произнес с едва заметным сарказмом:
     – Вы и есть аббат Бернони! Почему сразу не сказали?
     – Нужно было присмотреться к посланникам польского короля! – с такой же, едва заметной иронией, отреагировал аббат, тут же переспросив: – Чем могу служить монсеньорам? Присаживайтесь! – он указал рукой на два небольших табурета.
     – Я, Лоренцо из Монкастро! – при этих словах, аббат вздрогнул и друзья это заметили. – А это польский рыцарь Януш из Вержбны – доверенное лицо короля Владислава и мой друг! – представил он. – Мы с выполнением определенной миссии, но заглянули в Авиньон, по рекомендации главы торгового дома в Генуе: «Франческо и сыновья». – Аббат Бернони молчал, ожидая продолжения разговора. – Нас интересуют последние годы жизни королевы Неаполитанской Джованны – вы были ее духовником.
     – Эта информация не для любопытных ушей и уйдет со мной в могилу! – резко отреагировал Бернони.
     – Возможно вы были бы и правы, скрывая подробности трагической смерти королевы Джованны от посторонних ушей, но не от ее сына! – прозвучало под сводами просторной комнаты-кельи.
     – Вздор! У ее величества не было сына – она из-за этого усыновила герцога Людовика Анжуйского, что бы передать престол…
     – У нее был законнорожденный сын, которого не без вашей участи, сделали незаконнорожденным, хотя я не знаю законов, делающих таковым ребенка королевы.
     – Повторяю: у королевы Джованны не было сына.
     – Падре Бернони, вы пребываете уже в таком возрасте, когда ложь усугубляет ваши предыдущие грехи вдвое. Зачем же тогда вы с сеньором Прескотом и графом Форшем прибыли в Монкастро – бывшую генуэзскую факторию и искали некоего мальчугана с падре Гуго? – спросил внезапно Януш. Он прекрасно знал историю жизни своего друга, не раз с ним обсуждаемую.
     – Откуда вам это известно? – заерзал аббат на огромном кресле. 
     – Это его высочество Лоренцо, будучи еще 12 лет от роду, спрятавшись за дюну, ранил в вашем присутствии стрелой, вашего соратника, сеньора Прескота, а воевода Богдан отправил вас со всей командой на бригантине восвояси. Спустя немало лет, сеньор Прескот опять явился в Монкастро, чтобы убить принца Лоренцо, но был сам им убит в поединке.
     – Я бы мог сейчас посчитаться с вами, ваша милость… уверен, вы этого заслуживаете своим предательством моей матери! – Лоренцо сделал паузу и поднялся с табурета. Бернони сжался в кресле. – Да! Мог бы, как вы неоднократно пытались со своими сообщниками убить меня и отца Гуго.
     – Я не пре-предавал мою госп-госпожу. Но, если вы… вы сы-сын королевы Джованны, до-до-докажите это! – произнес аббат немного заикаясь.
     – Вам знакома эта вещь? – внезапно спросил Лоренцо, доставая с шеи золотой медальон с изображением королевы Джованны в образе Девы Марии.
     – О-ох! – только и выдохнул аббат Бернони и уставился на портрет королевы. – Его писал флорентийский известный художник, ученик Джотто. Да, я признаю, что в момент заточения у королевы уже не было этого медальона. Она им очень дорожила и могла отдать только самому дорогому человеку – вам, ваше высочество, точнее падре Гуго, внезапно исчезнувшему за несколько месяцев до ее смерти.
     – Послушайте, ваша милость, я не хочу вас ни запугивать и ничего доказывать, – произнес вполне мирно Лоренцо. – Ответьте лишь: кто мой отец?
     – Вы понимаете: тайна исповеди! – скороговоркой начал было аббат. – Вы же понимаете! Но я вам все же скажу. Ваша матушка была очень красивой и… и… ну вы понимаете, ей не чужды были мимолетные увлечения после смерти супруга Хайме. Ходили слухи, что молодой священник – отличный воин, который пленил однажды даже Карла Дураццо, а затем отпустил, был ей не равнодушен. Больше того, ваша матушка любила его – это я вам говорю, нарушая тайну ее исповеди! – покачал опять головой аббат.
     – Кто он? Как его зовут? – вопросительно глянул на аббата Лоренцо.
     – Это известный воин, принявший сан. Он воспитанник самого Императора Карла IV, а затем графа Милана – его светлости Галеацио Висконти. Граф и представил его королеве Джованне.
     – Его имя! – повторил Лоренцо, внешне не теряя хладнокровия, хотя для него наступал момент истины и волнение перехватывало дыхание.
     – Тогда его звали сеньор Рупрехт – имя из древних саг. Граф лично посвятил его на поле боя в рыцари, когда тот спас его от одного зловредного кондотьера, убив его. А затем, по настоянию аббата Жеронима и совета его светлости графа Галеацио, он принял сан. Рупрехт был графу как сын, и тот любил его. Сейчас Рупрехт известен, как епископ Бруно и находится в одной из резиденций Тевтонского Ордена в Нессау.
       Януш, от неожиданности привстал с табурета, но потом овладев собою, опять принял прежнее положение.
     – Что известно об эпископе Бруно? – спросил Лоренцо немного изменившимся голосом.
     – Только то, что его преосвященство откуда-то узнал, что у него, возможно есть сын. Точнее ему стало ведомо, что накануне заточения в темницу троюродным братом Карлом Дураццо, у королевы Джованны родился сын, который потом бесследно исчез. Рупрехт, то есть епископ Бруно, сопоставил свои взаимоотношения с королевой и пришел к выводу, что это его сын. Это произошло три года назад. Он искал вас по всей Европе, на Присредиземноморье, в Солдане на Таврии, и Монкастро. Мне это известно потому, что его люди падре Буше и некий сеньор Бумфольд, все же нашли меня здесь в Авиньоне, и я рассказал им все что знаю, как и вам. Они мне предусмотрительно сообщили, где живет епископ Бруно, взяв слово, никому больше не разглашать тайну, особенно людям Владислава Дураццо и его сестре – Джованне.
     – Я не держу на вас зла, за то что вы на меня охотились!
     – Это было после смерти моего второго благодетеля, Людовика Анжуйского, тогда мне пришлось служить Карлу. Его приказ выполнялся мною уже по принуждению! – с сожалением вздохнул аббат.
     – Я слышал в своем укрытии на берегу за дюной, как вы защищали меня перед сеньором Прескотом и признателен вам! – сказал Лоренцо вдруг совсем мирным голосом.
     – Вам, ваше высочество, может желательно знать последние минуты вашей матушки? – несколько успокоившись, переспросил Бернони.
     – Вы присутствовали?
     – Нет, конечно, но королева, предчувствуя свою смерть, исповедалась и я, нарушив дважды тайну исповеди вам, ваше высочество и вашему отцу, его преосвященству епископу Бруно сообщил, то что должен хранить в тайне.
     – Будем надеяться, ваша милость, что в третий раз вы уже никому не раскроете этой тайны! – слабо улыбнулся Лоренцо.
     – Нет, разумеется! После исповеди на следующий день, граф Дураццо сильно кричал, я бы даже сказал: безумствовал. Он бегал по дворцу и даже заколол одного из, попавшегося на его пути, слуг, дагой. Видимо, королева опять отказалась произвести обратный процесс, то есть процедуру разусыновления Людовика Анжуйского. Потом к нему приехал кардинал Орильи, и он на несколько дней успокоился, если так можно назвать его пьяные выходки и оргии с голыми девицами, которые он устраивал для кардинала. И вот утром, седьмого дня с момента исповеди королевы – я хорошо это запомнил, сам граф сообщил своим вельможам о кончине от сердечного приступа королевы Неаполитанской Джованны. Кардинал Орильи уехал в тот же день. Чуть позднее верные люди мне сообщили, что к вашей матери накануне в темницу спускались кардинал и сеньор Пресскот с графом де Форш. Это они убили вашу матушку.
       Аббат закончил рассказ, в келье воцарилось молчание. Оно длилось довольно продолжительное время. Бернони и Януш понимали чувства сына, узнавшего подробности гибели своей матери.
     – Последний вопрос к вам отче: каким образом Карл Дураццо узнал о моем рождении? – наконец-то, нарушил молчание Лоренцо.
     – Для меня это было загадкой вплоть до кончины графа. Его сиятельство пытался у меня узнать, что поведала мне на исповеди королева Джованна 16 мая 1382 года, но я наотрез отказался нарушить тайну исповеди. Мне угрожали! Приехал кардинал Орильи и грозился бросить меня в жерло Везувия. Даже его святейшество Урбан VI, будучи в это время в Неаполе, предложил снять с меня грех разглашения тайны исповеди, но я был непреклонен. Королева Джованна была для меня благодетельницей и всегда вела со мной как друг. Боккачо часто читал ей вслух «Декамерон», а она весело смеялась над забавными похождениями неверных жен. Мне было не всегда удобно… мой сан, понимаете ваше высочество, обязывал, но, когда ваша матушка просила меня прокомментировать ту или иную новеллу, мне приходилось подчиниться. Она в награду поручила мне вести библиотеку во дворце Кастель-Нуово! Я был просто ошеломлен таким количеством книг и много лет, будучи духовником ее величества, наслаждался грандиозным собранием кодексов, свитков и архивов римских императоров. Через 6 дней после исповеди – 22 мая, королева была убита по приказу троюродного брата, которого она когда-то опрометчиво назвала своим наследником. Значительно позже Карл Дураццо, вероломно захвативший неаполитанский престол, на смертном одре проговорился, что его троюродная сестра сама перед смертью, дабы посеять в нем дух постоянной тревоги, рассказала о вашем рождении. Что именно? Никто не знает! Но думаю ее рассказ и послужил причиной роковой смерти: взбешенный Карл, явно подстрекаемый зловредным кардиналом Орильи, приказал ее убить.
     – Не будет этому королевству, построенному на лжи, вероломстве и насилии, ни покоя ни утешения! – вымолвил Лоренцо, подавив вздох.
       На что, аббат позволил себе спросить:
     – А другие королевства построены не на этом? Так устроен весь мир!
     – Не мой! – отреагировал с горечью друг Януша.
     – Вы не будете бороться за престол? – недоуменно глянул на Лоренцо аббат Бернони.
     – Все что нужно для счастья в этой жизни, я уже обрел. Когда найду отца и, возможно, пойму, – это все, что мне необходимо. Вот вам, ваша милость, два алмаза – это награда за верную службу покойной королеве Джованне.
     – У вас, ваше высочество, такая же широкая душа и доброта, как у королевы, но ваша матушка, не обижала меня. Авиньон принадлежал Неаполитанскому королевству и был ею продан папе Клименту за услугу, оказанную некогда ей. Но этот город так и остался для меня родным. Королева давно облагодетельствовала меня и отблагодарила подарком – огромной виллой на западном склоне Везувия, но зачем она мне? Много ли мне нужно, старому человеку, так что алмазы – это лишнее. Вам – они нужнее!
     – Нет, падре! Этот подарок от меня, в знак моего уважения к вам и памяти о той женщине, образ которой лишь смутно отбился в моем сознании! – вздохнул Лоренцо.
     – Тронут вашей искренностью, ваше высочество! Я аббат цистерцианского монастыря и пишу мемуары о славных днях прошлого вашей матушки, и ваш щедрый дар использую для пристройки в аббатстве часовни в честь рабы божьей Джованны. Остаток – раздам страждущим.
       Друзья встали и сделали легкий поклон, но аббат вдруг замахал руками, воскликнув:
     – Чуть не забыл! На прощание, ваше высочество, хочу передать вам «Молитвенник» королевы Джованны – я его выкупил у тюремщика из темницы, уже после… после… ну вы понимаете, ваша милость.
       Бернони встал и прошел к аналою. Достав, оправленный золотом небольшой кодекс, он поцеловал его и передал Лоренцо.
       Тот склонил голову в знак признания и благодарности за столь щедрый подарок, сказав на прощание:
     – Мне приятно, что мою покойную мать окружали такие люди, как вы падре! Простите за резкое начало нашего разговора и прощайте.
     – Время все расставит на свои места. Вашу матушку многие из окружения Наместника св. Петра не понимали и осуждали, но ее пребывание на престоле, все остальные вспоминают, как «золотой век». Что касается меня, то я понимаю вас, ваше высочество, и то, что я вас увидел красивым, здоровым и полным правильного восприятия жизни – мне награда и утешение на старости лет!
       Авиньон покинули в этот же день. Несмотря на красоту, он вызывал тягостные чувства. Связанно это было с бесчинством французских солдат. Чтобы избежать конфликта, Януш с Лоренцо решили отправиться в обратный путь немедля.
       На выезде из ворот, под ноги чуть не попал странствующий монах. Точнее было бы сказать, что он сам почти бросился под копыта жеребца Януша. Тот мгновенно спешился и помог подняться монаху из придорожной грязи – на рыцаря глянули, чуть с хитрецой умные глаза Шимона и он услышал:
     – Ваша милость, вы меня не знаете. В Нессау епископ Бруно вам устроит встречу с Николаусом фон Ренис из «Союза Ящериц». Вы получите очень важные сведения для короля.
       Со стороны для любого любопытного, эта сердобольность рыцаря, могла таковой только и показаться, а капюшон на голове Шимона скрыл выражение его лица.
     – Будьте осторожней, падре! – только и произнес Януш, удивленный и наверное даже пораженный встречей.
       Лоренцо ничего не заметил, или сделал вид что не заметил, а его друг, не стал пока ничего ему говорить: впереди длинная дорога – времени достаточно.
       Путь друзей лежал в Нессау. Лоренцо больше молчал, Януш, понимая его состояние, взял на себя всю экспедицию. Спустя 20 дней, небольшой отряд в количестве 12 человек, благополучно проехав земли Империи, добрались до уже известного нам постоялого двора «У лысого аиста».

*****
       Оставим на некоторое время наших героев, и вернемся к епископу Бруно. Его преосвященство хандрил. Нет! Он правил службы, наставлял на путь истинный братьев Ордена и жителей, разросшихся домами и землянками, улиц вокруг Нессау, принимал участие в судебных делах города, но при этом всей душей хотел спрятаться от всего мира и побыть наедине с собой. Это желание еще больше усилилось, когда пришло известие, что Генрих фон Плауэн переведен в крепость Швец для укрепления рубежей Ордена, а на его место назначен Вольдемар фон Шлибен. Известие было не из приятных. Епископ Бруно подружился с деятельным, умным, и, главное, человеком чести, комтуром Нессау и это назначение явно не соответствовало его внутреннему духовному требованию. Впрочем, Вольдемар фон Шлибен прибыл лишь вначале 1409 года и оказался толковым руководителем и неплохим человеком. Он был наслышан о славном прошлом, своего епископа и отнесся к нему с уважением, как к своему старшему товарищу. Нужно отметить, что именно комтур был глава комтурства, а епископ осуществлял духовный надзор над братьями и горожанами. Такое было не во всех комтурствах, но Нессау особенная крепость, граничащая с Жемайтией и княжествами куронов и это учитывалось Великим магистром Ордена.
       Сегодня, как и всегда, его преосвященство разбирал тяжбы куронов живущих на территории Ордена. Вернее было бы сказать, орденское братство пребывало на землях куронов, но верхушка Ордена давно решила для себя этот вопрос захватом обильных лесных угодий и творила суд как у себя дома. Разбирательства были долгими и не в пользу куронов – просто по-другому суд и не мог состояться. Трех куронов из княжества Цеклис приговорили к смертной казни, а за двух незаконно убитых братом Фридрихом фон Заувиц, Орден заплатил откупное – 12 пражских грошей серебром.
       После столь праведных трудов, епископ уединился в уже известной нам просторной келье-кабинете и предался размышлениям в удобном кресле.
       Да, война началась и тут же закончилась. – Эта мысль не первый раз посещала его преосвященство. – Ни одна из сторон не готова к войне. Магистр бряцает оружием, а все, на что решился: захватить несколько крепостей в Добжиньской земле, немного Куявии и взбудоражить всю Жемайтию. Что дальше? – сам себе задал епископ вопрос. – А дальше и все! Выдохся! Император, Венгрия и Чехия поддерживают, но пока на словах… и это хорошо! Нужно дать королю Владиславу и Великому князю Витовту собрать силы… и! – Его преосвященство взглядом проследил за паучком, ткущим свою паутину в окне. – И Ульрих, сам того не осознавая, дает возможность двум двоюродным братьям собрать небывалое по численности воинство с огромной территории Литвы-Руси и Польши. – Все почему-то решили, что король польский слаб и даже сочувствуют ему, предрекая поражение. – Произнес вслух епископ. – А он просто очень умен и хитер. Его шпионы везде и отслеживают все действия орденских братьев. Он просчитывает шаги Великого магистра, словно читает открытый кодекс.
       Прислушавшись к собственному голосу, его преосвященство взял небольшой бронзовый стержень и ударил по двум, нам уже известным, серебряным брусочкам. На раздавшийся мелодичный звон, появился служка.
     – Позвать сеньора Паоло и падре Буше! – приказал он.
       Его преосвященство решил пока не думать о грядущей войне и взял, утром доставленное гонцом распоряжение от верховного комтура Куно фон Лихтенштейна. Оно гласило:
  «… усилить отряды несущие патрульную службу на дорогах и приграничных с Польшей и Литвой, землях! В конфликты с жмудью не вступать, но при нападении держать оборону наших крепостей и замков».
     – И как тут не будешь думать о войне, когда она дышит нам в лицо! – опять вслух сказал епископ, оборачиваясь на скрипнувшую дверь. Вошли Паоло и падре Буше. Они только что вернулись с миссией из Рима, но доложить результаты поездки не успели: его преосвященство вершил суд, а затем был занят с комтуром Вольдемаром фон Шлибеном.
       Епископ молча указал вошедшим на два кресла расположенных напротив себя и вопросительно глянул на падре.
     – Ваше преосвященство, задачу выполнили!
     – Трудностей было много?
     – Немало, но пригодилось знание Рима Паоло.
     – Хорошо! – епископ не проявлял эмоции, но было видно, что остался доволен сообщением падре. – Не решен главный вопрос: поиски моего сына.
     – Мы готовы отправиться завтра опять на побережье! – с готовностью предложил падре Буше.
     – К сожалению, это пока невозможно! – отрицательно качнул головой его преосвященство.
     – Перемирие, не исключает начала в любой момент военных действий и вы окажетесь на вражеской территории.
     – Мы проскользнем! – нарушил молчание Паоло.
     – Не сомневаюсь, но риск есть, а вы мне нужны здесь! Где аббат Гервазий?
     – Отсыпается после таверны «У лысого аиста»! – усмехнулся Паоло.
     – Его там уже все знают, пусть прекращает посещения замка-развалины.
     – Самые нужные сведения поступают именно из этой развалюхи! – осторожно напомнил падре Буше.
     – Но там нередко бывают шпионы верховного комтура: это опасно.
     – Они потом бесследно исчезают! – ухмыльнулся Паоло.
     – Не все! – отреагировал епископ и покачал головой. – Вчера один из схваченных куронов оказался соглядатаем Ордена, вернее, шпионом Куно фон Лихтенштейна.
     – Из Цеклиса?
     – Нет, из Ветавы и именно он был завсягдатаем этой таверны! Пришлось приговорить его к казни!
     – За что? – переспросил падре Буше.
     – За беспорядки, точнее за драку! – лаконично отреагировал епископ.
     – Сильная вина! – кивнул Паоло, и подмигнул падре.
     – Получается, мы оставим поиски вашего сына? – перевел тот разговор на другую тему.
     – На время! Только на время! К нам прибудет посланник от нужной нам особы, ему необходима встреча с рыцарями «Союза ящериц» – это важно и первостепенно! – пояснил епископ. Он встал и не спеша прошелся по келье. Было видно: его преосвященство чем-то озабочен и что-то не договаривает. Молчание затянулось, что делало тишину еще тягостней. – Вы мои старые соратники! – произнес, наконец, епископ не совсем сообразно разговору. – Многое знаете, о многом догадываетесь. Придет время мне придется вам кое-что поведать, а вам сделать выбор: останетесь ли со мной до конца, или уйдете.
     – К чему этот разговор, Рупрехт? – вопрос поступил от Паоло и никого не удивил в комнате, даже падре Буше.
     – К тому, что встреча с моим сыном, не позволит мне скрыть некоторые моменты из моей жизни – не хочу строить свои отношения с ним на лжи.
     – Время и окружение не способствуют откровениям даже с самыми близкими людьми – тебя никто не осудит.
     – Не осудишь ты, не осудит падре Буше и, возможно, не осудит отец Гервазий…
     – А остальным не зачем знать все! – прервал его падре Буше, виновато улыбнувшись за свою нетактичность и вольность.
     – А остальным нечего знать все! – повторил эхом епископ и саркастически усмехнулся. – Такие слова легко произнести, но есть внутренне божественное наполнение – второе «Я» – это наш Бог и наш СУДИЯ. Не найдя с ним согласия, рискуешь потерять свое естество. Я так задолжал своему мальчику – простит ли он меня? Я хочу с ним встречи и боюсь ее. Мне не страшно одному выйти против целого войска, потому что я могу выйти только за правое дело, но встретиться со своим сыном и ответить на его возможный вопрос: «Отец, где ты был все это время?» – я этого боюсь!
     – Есть события, нам неподвластные. Узнав о его существовании, ты ни одной минуты не проводишь, не думая о нем! Мы же это видим и понимаем твои чувства. – Слова Паоло – всегда молчаливого и даже немного нескладного для посторонних, не удивили ни епископа, ни Буше – они знали его очень хорошо. Паоло закончил поэму о Сиде Кампеадоре – национальном герое Испании, и взялся за трактат о Воинском искусстве. Два абсолютно разных произведения по тематике, указывали на его глубокий ум и обширные познания.   
     – Этого, так мало! – с горечью произнес епископ. – Так мало! Может сейчас я ему очень нужен. Может нужен был в первые годы жизни. Кто его защищал, кто воспитывал?
     – Ты и защищал в мыслях… ты, и ангел-хранитель в действительности! Не казни себя! Найди его и дай сейчас все то что задолжал! – Слова друга, как бы немного успокоили его преосвященство и он уже более взвешенно отреагировал:
     – Вы правы, мои друзья! Правы, но грядет война, небывалая по своим масштабам. В этой битве зла и добра мы должны занять правильную сторону.
       Несколько загадочные и даже странные слова, не смутили Паоло с падре Буше – они верили своему, скорее другу, чем господину и только согласно закивали в ответ. Епископ же завершил слова совсем другим – будничным: 
     – Завтра казнь куронов! Тебе мой друг, – обратился он к Паоло, – предстоит двоих спасти, а третьего пусть повесят. Мерзкий слизняк – много людей от него пострадало.
     – Сам сказал?
     – Да! Когда сообщил мне с глазу на глаз, кто он. Сидя в таверне, этот слизняк доносил на путников, а в этот раз решил донести на хозяина постоялого двора – Ральфа… так что выбора у меня, собственно, и не было.
     – Получит то, что заслужил. Казнь нам нужна: жители Нессау сетуют на то, что у нас нет зрелищ, – вставил, наконец, и падре Буше, почти не вмешивавшийся в разговор епископа с Паоло.
       В дверях появился служка и доложил епископу о приходе падре Гервазия. На кивок его преосвященства в проеме появилась упитанная фигура аббата.
     – Ваше преосвященство, он в Нессау, точнее в таверне «У лысого аиста»! – произнес тот торжествующе и расплылся в довольной улыбке.
       Паоло с отцом Буше переглянулись, епископ Бруно – побледнел.