Подстава

Люблю осень.
 И не от того, что без  комаров да мошек, а когда слякотно.
Улица без прохожих и мелкий дождь  шумит  моросно.
Струится влага по стеклу оконному, лист кленовый к нему …


- Эх, Женька, Женька, и в кого ты? И осень тебе по душе, ни как всем. Учишься на врача, а дома электронику паяешь. И окна, окна-то к чему листьями опавшими. Темно же, - мать тряпкой стекло трет, - хоть ума хватило – не на клей,  а так  и додумался бы.
Вот ведь, жизнь. Никто в семье к электронике  и рядом, а этого не оторвать. Комнату захламил железками. Паяльник включит и вот  смолой дымить. И электричества не боится! Голыми руками провода в розетку...
Сияет светится всяко, а то зарычит, или музыку какую сыграет.Народ разный крутится, железяки таскает.   
А самого и дома не бывает. Институт,  работа. Как можно, после ночи на учебу?
Молодой ещё…

***

Коридор  длинный, пустой, шаги под высоким потолком эхом неприятным. Кабинет светлый.

- Ну, поздравляю коллега, - доцент Женьке руку протянул, -  оформилось твое изобретение, теперь процедурные вопросы и получишь патент, кстати, статью в научном журнале опубликовал. Ты уж извини, я в соавторство к тебе, не обидишься?
И в глаза заглядывает. Череп отполированный  от ламп светом неоновым отливает, глаза моргают толстыми веками в ресницах  коротких.  Лаптастые,  влажные губы в улыбке услужливой, будто Женька профессор.

А он и рад. До славы-то, пока далече, зато, вот, в миру научном след оставил. А там, глядишь…

- Да, дивлюсь  тебе,- доцент из под очков щурится, - и чего ты в мед пошел? Куда, кстати, распределился? В село. Ну, анестезиологи и там нужны. Теперь, значит, интернатура и в свободное плавание. Эх, молодость…

Не разочаровался Женька в профессии. А ведь коли не ранняя смерть отца и не помыслил бы врачом стать. Тогда, заднем умом ощутил - можно спасти родного  было...
И  прав оказался. Так, к шестому курсу и разобрался, и прибор сконструировал, с ним  отец никак бы не умер.


***

Не любил он  солнца яркого и когда народу много.
Хорошо на дежурстве. В реанимации тихо. Не до суеты  пациентам после операции, или в болезни тяжелой.  И  врачи  спокойно  исполняют своё дело без лишних движений.
Так и дома. Шторы задвинет, музыку спокойную негромко…

Звонок.  В дверях однокурсник.

- Привет, Женёк, вот хлам достался. Представляешь, в мусорке плеер  нашел! Магнитофон японский по дешевке у алкаша взял. Ты глянь, наладишь.

Нормальный мужик Леха, частенько работку подкидывает. Так все шесть лет и «прокрутился». Винил «спросный»  сдавал,  технику редкую заграничную,  тряпки забугорные.  Всегда при деньгах, теперь и диплом в кармане.
Вот ведь, везде успевает и со всеми в ладах. Женька почти не видел Леху с утра  на лекциях. Его-то, было дело, староста быстро  профессуре «сдавала». А Леха ни разу «непрорисовался».
Технику  частенько приносит неисправную. А из-под Женькиных рук она новой выходит.
Но брезглив, видать.  Всегда в перчатках. Вот и сейчас не снял.

А Женьке в радость в японское «нутро» залезть, да и деньги за удовольствие втройне приятны.
«Кишками»  японское   чрево электронное  не назвать. Как  лАдно детальки расположены! Наши-то, напихают их на плату, проводами обвяжут.  А зде-е-есь - глаз радуется. Аккуратно, на одной плате: блестят детальки мелкие, цветом разным переливаются, дорожки тонкие от них бегут в разные стороны. Песня, музыка, поэма!
Японскую электронику не каждый ремонтировать брался. Ходила в народе байка; лишь вскроешь её и на тебе; зашипит, задымится, только угольки и останутся.
А оно и не так. Правда детали отечественные ставить приходится, но от этого качество не страдает, если с умом-то.

- Сделаю, недели через две, - глаза у Женьки горят: такой магнитофон впервой ладить придется. «Сони» с колонками!
Эх,  импортных деталей бы, и сварганит Женька за вечер  «Соню». Но, видать, нынче звезды сошлись не так…



Дни шуршали кленовыми листьями, листались холодным ветром непогоды, мокли в мелком осеннем дожде и бежали друг за дружкой в сырой промозглости.
Плэер и «Сони» оказались исправными. Небольшие сколы и трещина  заделаны в один вечер, да так, что и не  не заметить теперь .
Через день Леха забрал «музыку», щедро одарив товарища десятью рублями.   А к концу недели, из реанимационного отделения перевезли Женьку в наручниках в отделение милиции.

- Предлагаю тебе, студент, всё как на духу поведать. Сколько  квартир обнес и желательно с адресами. Чем меньше  назовешь, тем больше их для тебя  будет. Ясна арифметика?

Лысый  следователь  лет сорока крутил пальцами фокусника  спичечный коробок: мудрено прятал его, подбрасывал и вновь невидимо скрывал в открытой кисти .
Женька ничего не понимал.

- Вы объясните о чем речь? Видимо «обнести», это украсть  по-вашему? Но я не брал  чужого .

- А-а мы интеллигенты, воровать не умеем. Где ты был 20 октября с  утра и до 20 часов? – коробок спрятался в руке следователя, и показалось  Женьке;  выглядывает он из-за тонких чистых пальцев и хитро улыбается.

- С пяти дня дежурил - работал в отделении. С утра на практике и всё…

-Ясно… Ну, эт не важно,- следователю, видать, не понравилось Женькино алиби, - а если я тебя сейчас сведу с Лёхой, дружком твоим, что скажешь?

- А что сказать-то нужно?

- Дурака валяешь, студент!- рявкнул следователь.

В кабинет вошел человек в штатском с листом бумаги. И пока следователь читал, «въехал» Женька о чем речь идет, враз и понял! Хотел поделиться догадкой, вот и рот открыл, но как дернул его кто.
«А вдруг ошибся, вдруг Лёха не причем, а он с догадкой своей и оклевещет  товарища.»


- Супрун Алексей Иванович, задержан при попытке  совершения квартирной кражи. На  вещах, изъятых при обыске в его квартире,  обнаружены  только твои отпечатки пальцев, - следователь бумагу к носу Женькиному, - а вещи эти нынче имеют конкретных хозяев-потерпевших.  Представляешь, подельника твоего на краже взяли, а пальцы на вещах - твои. Теперь, студент, не отвертеться. Выбирай кто главным в компании вашей будет.

- А как же вы пальцы мои сняли, когда не знали чьи они, - удивился Женька,-  как-то не по-человечески подставой дело пошло.

- О, да ты словечки-то какие знаешь, знать давно в шалманах крутишься. Но бестолочь ты беспросветная. Глянь на заключение, подстава. Сегодняшнее оно. Да, и не важно это.
Друг твой на краже нынешней попался,  с остальными - в отказ.  А магнитофончик с твоими пальцами  из квартиры  сына второго секретаря райкома стырин. Чуешь расклад, студент?

Женьке показалось лысина следовательская замохнатилась, будто парик одел.
Следователь подмигнул к чему-то, улыбнулся и вызвал дежурного.


Вот как. Воровал Лёха поутру, квартиры обносил, отсюда и при деньгах всегда. И видать не мало из техники ему в ремонт из украденного. Эх, сколько же  аппаратуры наберется с пальцами  Женькиными?..  И как доказать теперь невиновность свою?



Узкий коридор, желтый полумрак, вокзальный запах, железный стук закрывшейся двери, нары, окошко с синим полумесяцем в решетке.
Взобрался Женька на дощатый приступок, голову руками прикрыл. Всё, приехали, срок, тюрьма, а дальше?

- Чё, братан, менты на горло давят, - писклявый голос сверху.

- Давят, - ответил Женька и голоса своего не узнал. Резко, зло ответил.

- Ты по какой ходке?

-А чё? – и вновь подивился своей интонации.

- Да, ладно, братела, не заводись, я же по свойски, - тощий  человек, суетно вышагивал по нарам от стены к стене.

-Ты, сынок не кипешуй, нак, накати, успокойся, - древний старик  таблетку протянул, - «прихода» не будет, но заснешь, утро спокойно встретишь. С ментами на нервах нельзя.

По утру и не удивился Женька  обстановке, будто с вечера лишь сморгнул и вот уж солнце редкими лучами через решетку.

- Значит, 144 шьют, а ты  не пределах. Ну-ну. Подставил тебя кореш, Женя. По-умному подставил. Менты после секретарского магнитофона много чего «повесить» захотят, коли в несознанку пойдешь. Дрянь дело, - морщинистый старичок закашлялся, -  думай, паря…



Вонючий ментовский «Газик» трясло припадочно. Мотор гудел надсадно, чихал.
По выпавшему первому снегу, неторопливо шли люди, говорили о чем-то, улыбались, а кто  с разбегу катился по подмороженному тротуару.
Так, по свежему снежку и вошел Женька в кабинет следователя.
А тот и не рад, видать.

- Итак, Евгений  Васильевич, повезло вам, как-то невероятно повезло,- спичечный коробок о стол бьётся, гремит погремушкой.
- Теперь, в качестве свидетеля, поясните, когда и при каких обстоятельствах, вы имели доступ к магнитофону «Сони» с номером  партии…

-В качестве свидетеля?  - удивленно произнес Женька. И не ощутил  радости. Лишь пронзительная  обида за  клацанье наручников на руках и  вонючий дух КПЗ, пропитавший одежду и тело, за больные  тычкИ в спину, у раскрытого  «воронка».

- Поясните, гражданин, следователь, на каком основании, вы предъявляли обвинения…

- Так,- рявкнул лысый, - наблатыкался в КПЗ, под урку косишь? Не будет объяснений. Вот, произведу процессуальные действия  и радуйся, теперешним финалом, студент…


На улице, в свежести морозной, мерзкий дух КПЗешный перебил аромат наступившей зимы. Хотелось здесь же, у выхода из отделения сбросить одежду и голым, идти неведомо куда. И ни мыслей, ни воспоминаний.

Остановился у ларька  «союзпечати», вот так, будто кто привел его.
Перед глазами журнал знакомый. Купил, открыл, статья о его изобретении.
Под статьей поздравление доценту кафедры  Сергею Сергеевичу О…ву, с  пожеланием успехов в дальнейшей разработке изобретенного  им уникального аппарата. И ни строчки о нем, о Женьке…





                -2-

Время… Слово-то какое круглое. Так и катится   по прописанному маршруту

Вот, уж пятый год Евгений в профессии. И понял, -  не ошибся в выборе.
В удовольствие  работа,   хоть и деньги невесть какие к зарплате.
Мать сетует, мол,  куда дежурств  набрал, - не заберёшь денег-то всех.
А ему без работы  никак. Так, отоспится и вновь, на сутки.

Вот, и сегодня,  домой собрался, халат снял, а здесь, Верка-вертихвостка, - дежурствами меняться . Красивая девка! Чувствует - нравится Женьке и пользуется тем. А он, знает -  она за него  не отработает.
Спасибо, зав отделением - график отслеживает. А так бы и дежурил Евгений Львович впустую.

- Согласен,-  улыбнулся Женька, а в глаза ей глянуть стесняется.

- Евгений Львович, больного из хирургии привезли,-  старшая сестра  знает, -  он сегодня вместо Верки. Вот, до чего женщины  друг дружку чувствуют, или что другое ведают?..


На каталке пациент. Лицо знакомое. Глянул в историю болезни и обмер…
Почти родной. Вот так, родители родят, а судьбу, чужие ладят.
И тут же, давнишнее сказанное из памяти: «Повезло вам, как-то невероятно повезло…»
Фраза  повторялась  надоедливо,  коверкалась в сознании.  «ПолезлО, пролезлО, пронесло,  провезло…»,  бестолково застрявшее  слово,  мешало сосредоточиться.
Лысого переложили на кровать, подключили к аппаратуре. И теперь,  поплавком из памяти   выскочила пятилетняя давность.  А к этому  мысли всякие. И неприятное  слово «везение».


Удивительно, как мало бывает в жизни  нужно:  всего-то  -  в е з е н и е.
  Вот, так, ничего не делая, ждать, когда удача случится.
Пять лет назад, следователь  безразличен  был  к  Женькиной судьбе
И лишь везение, не позволило исковеркать жизнь, или  погубить.
Выходит, следователь пустил дело на самотек и ждал, что выйдет?
Ему  было позволено это!


Интубационная трубка подрагивала, меха аппарата мерно шумели, загоняя кислород в беспомощное тело.
А, что если  и ему, врачу, пустить нынче  «дело»  на самотек - как повезет.
Не подключать аппаратуру,  не отслеживать ежеминутно состояние, не вводить нужные лекарства  и если  лысый выживет, так и сказать: «повезло вам, как-то невероятно повезло…»

И Женька представил…
Восковое лицо, широкие зрачки, бестолково работающий  аппарат ИВЛ,* вгонявший кислород  в мертвую плоть.
Жутью повеяло от залетевшей мысли. Так и увидел свое остывшее тело рядом с мертвым следователем.  Стыдно, нет, - мерзко, мерзко думать так! Как он мог?!
Кривая монитора неожиданно выпрямилась, запищал зуммер…
Остановка сердца!

-Накаркал, вот дурак, накаркал!

Ноги  ватные, пот холодный  по спине.

- Умрет же!

Простынь на пол.
Раз, дав, три… Раз, два, три…  Молодые руки  вталкивали  в грудную клетку еще не отлетевшую душу.

- Запустилось сердце!

Дефибриляция!
Следовательское тело подпрыгнуло на кровати, как  из преисподней  вырвалось .
Монитор запищал ритмично. Горбатая кардиограмма побежала по экрану…

В эту ночь он не прилёг ни на минуту. Подлость, так  тихушно забравшаяся в душу, попискивала зуммером монитора и  высовывала из подсознания свою мерзкую морду. Стыд, и сожаление за  непотребные мысли терзали до утра. Так и просидел  Женька у кровати следователя.  Щупал  пульс, заглядывал в глаза и глупо считал каждый вдох и выдох  ИВЛ.


Воскресенье…  Женька  и не знал, что делать в этот день. Безделье  в выходные тоской пробирало, и отправлялся  он в отделение, несмотря на нерабочий день, где оставался до сумерек. Поэтому, брал дежурства воскресно-праздничные, за что   уважали его  в коллективе несказанно.

Вот и сегодня с дежурства  ушел лишь к полудню. Домой только пешком, так, остальное время короче будет.
Солнце яркими лучами подсматривает за прохожими из-за  пышных кленов,  веселится в глади фонтанного бассейна, а то и слепит настырно.
Впереди девушка и мужичок. Все, что ниже спины его,  утратило стройность, солнце на лысине  смешно бликует, лишь из тени выйдет.
Девица обернулась – Верка! Помахала рукой, тут и спутник её оглянулся. И не узнал бы он его, коли не фамилия Веркина.   Доцент!

Вот, откуда  Веркина «забывчивость»  при  обмене дежурствами, – генетика. Папаша нахаляву, и дочь от него «недалеко упала». И обидно за себя стало.

- Нет, это забывчивость её девичья…

- Да, да, - ухмыльнулось подсознание, - и деньги за неотработанные дежурства в карман, тоже по забывчивости.

- Не может такая девушка с обманом,.. - настаивал Женька.

- Влюбился, - хохотнул внутренний голос.

Неприятно Женьке  от мыслей таких, и от неожиданной встречи. Так, и свернул в аллейку, шаг ускорил.


Утро всегда радует. Солнце спросонья лениво лучами в листве путается  и ни ветерка. Замер воздух в свежести рассветной. Птицы негромко щебечут. Редкие прохожие и те - вполголоса.
Женька в семь, уж на работе. Народ больничный привык  к нему спозаранку  и не удивляется.
Пациент его сам дышит, на мониторе  ритм сердечный.
Приятно человеку жизнь спасти, какой бы рутинной работа ни была,  хоть и со счета сбился сколь с «того света»  вытащил.
Следователь глаза открыл. Не узнал Женьку под маской.
Степанов Степан Степанович – прочел Женька.  Странно, доцентово имя  до сих пор помнил, а этого забыл.

- Евгений Львович, вас  внизу родственники Степанова ждут, - старшая сестра шепотом.

В фойе девушка одиноко стоит.  Птичка-невеличка, глаза с поволокой голубой.

- Вы, Светов? – к Женьке навстречу. Волосы смолью черной, носик острый, губы пухлые,  не накрашенные - краси-и-вая...

Женька слушал известную ему историю болезни, и любовался  печальными  глазами, чуть розовыми щеками без косметики, длинными ресницами и грациозной шеей,  заманчиво переходящей в декольте легкого сарафана.

- Состояние, Степанова стабилизировалось, соответствует тяжести перенесенной операции, в настоящее время нет причин для волнения, -  дежурно промолвил Женька.

Девушка улыбнулась: « Спасибо, доктор. Я завтра приду,  можно?»
Эх,  это Женьке бы свидание назначить, а здесь,  красавица  встречу  предлагает.

-Да, совсем «крыша съехала, -  подивился он своему рассуждению.

- Ох, и влюбчивый ты, - голос изнутри усмехнулся, -  ты б спросил, как звать её.


В ординаторской Верка на диване. Халат коротенький, почти прозрачный. И где ткань такую берет, - насквозь все видно.

- Женя, тебе нужно за меня отдежурить сегодня, без обмена,- переложила ногу на ногу.
 
Мать родная, по пояс под халатом обнаженность! Вот, в натуре, у кого ноги от ушей. Аж, дух перехватило. И бедро и ягодицы -  голо тело! И хоть бы хны, носом не повела, халат не поправила.
Женька к окну отвернулся.

- Сегодня не смогу, и вообще, Вер, я больше не буду меняться.

- Это, я не  смогу  сегодня, Женя! Ты не можешь мне отказать, так нельзя, -  говорит, будто  обязан  он ей чем. Как мамка, когда Женьке мусор выносить не хочется.

- Нет, - грубо ответил и в дверь…



Следователь уже в кровати сидит. Глазами встретились.

- Евгений Львович, можно Вас, - голос слабый, глаза в орбитах глубоко.

- Спасибо, вам, доктор. Мне рассказали…

- Ни к чему  Степанов, это  работа моя,  другого  не умею.

- Я знаю, вы обижены на меня. Но,  я не мог вас не задержать.

- Как же так?!- вырвалось у Женьки. Глаза сузились и столько в них тоски и сожаления.

- Это, так же, как не спаси вы меня,..  только наоборот. В каждой профессии свои правила и ответственность. Появились факты, доказательства, информация  и вот – вердикт.

- И что же за факты-доказателства?

- Старушки из дома сына секретаря, опознали по фото вашего однокурсника, вас  – нет, как впрочем, и в других местах. Вот, так, - Степанов попробовал улыбнуться.

- Странная у вас профессия. Унизить человека, для доказательства его невиновности. Странная…

Женька переоделся, вышел из отделения, а вездесущая старшая сестра  уж перед ним.

- Евгений Львович, вы же дежурите, -  сказала так, словно  удрать он  хотел.

- Вы, путаете, сегодня  Олева  в ночь.

- Как же так! -  возмутилась старшая, - она всех предупредила, что вы, её дежурство взяли»…


(ИВЛ* - аппарат искусственной вентиляции легких.)


                -3-

К ночи дождь в окно постучался. Взвилась непогода.
Ветер по стеклам  брызгами крупными. Всполохи молний, гром раскатистый. Шумит ненастье,  ярится.

Пациенты Женькины,  от хмури природной   задыхаться взялись,  от  головы, да от сердца  маяться,  а кто и Богу молиться…
Так, до утра  и не присев, боролся  доктор с напастями   без продыху.
Ночь минутой пролетела, и лишь  миновала кутерьма эта – с ног и свалился, как  год  отстоял.

Дымкой туманной аллея полнится. Хмурое небо влагу тучно сгребло, вроде светло, а ночью  веет. Прохлада промозгло сыростью давит, ноги тяжестью налиты, веки хоть пальцами раздвигай.
И вдруг: « Добрый день, Евгений Львович».

Солнца луч сквозь тучи пробился,  щекотнул глаза весело. Здесь и  усталость, как рукой…   Рядом  девушка, зонт над головой. Капли с кленов стучат редко. И таким ароматом повеяло – не надышаться.
Сказать не знает что, смутился. На улице-то, не в больнице, с официозом.  И обратиться не ведает как,-  имени не знает.

- Аня, - девушка руку протягивает.

Эх, до чего же женщины натуры проницательные.
- Женя,- тут же ответил.

Анюта и рассмеялась. А Женьке, вновь конфузно.

- Представился, бестолочь, - голос внутренний хохотнул.

С этого места  жизнь Женькина и изменилась.  Закрутилось, завертелась  любовью. Уж и полу дня друг без дружки никак.  А с ночи, -  так  до утра долго.

Вот и месяц минул, как вдвоем, неразлучно. Мама Женькина  девушку дочкой зовет, от чего ладно на душе у парня. Как-то о её родителях  спросила, а он и ответить не знает что, и маялся от того  целый день. Никак не видел он в жизни своей  Степанова, и неприятно становилось от мысли, что отцом назвать его придется.

Утром Аня позвонила.

- Ждем вечером в гости.

- Ну, вот, приблизился  час, - подумал Женька.

- Я сказала отцу, буду знакомить  с женихом. Он же не знает о наших отношениях. Хочу удивить, - и рассмеялась.


Вечер душный. Женька в пиджаке при белой рубашке. Цветы, шампанское, - вроде с таким  набором  знакомиться ходят. Галстук  шею давит, ботинки новые жмут и мысли: как Степанов   представление воспримет.

Дверь почти уже родная, звонок. Хозяин удивленный.

-Проходите, Женя. Вы удачно зашли, мы гостей ждем, - на цветы изумленно глядит.

И вдруг, улыбнулся, руку протянул. Женька тоже…
Бутылка  на пол, хлопок, струя в лицо, по стене напиток пузырится. Степанов  хохочет в голос. Ну, и понял Женька, - нормальный мужик  Степан Степанович…
А здесь, и Анюта в дверях. На мужиков  в шампанском смотрит.

- Познакомились, - улыбается.

-Разыграли, значит, старого следователя, - Степаныч головой качает…


Уютно в квартире. Обычная обстановка, на стене фото Ани. Нет, девушка в платье, что нынче не в моде. Значит мать. А в доме-то  «рука» молодой хозяйки чувствуется…

- Да, уж 15 лет, - хозяин стул придвинул, - а твои родители?..

Так и разговорились. И спокойно  Женьке, как в доме родном.

- С электроникой-то,  дружен еще, - Степаныч на телевизор кивнул, - не работает уж полгода.

- Можно глянуть, а так-то, лет пять, как и паяльник в руки не брал.

- Ясно, - хозяин улыбнулся смущенно, глаза отвел.

- Нет. Степан Степаныч, здесь другое.

И поведал Женька историю о своём изобретении.

- А ты ранее нигде не опубликовал о нем? – Аня на отца глянула.

- В газете политеховской сообщение было об удачной разработке студента-медика. Доцент рекомендовал.

- Так, можно оспорить приоритет изобретения  и наказать вора, - глаза у Аньки заблестели, носик заострился, будто гончая след взяла.

- Ну, и займись, дочка, - отец головой кивнул,- вор-доцент должен получить по заслугам.

Женька смотрит на обоих  и теперь не дочь с отцом, а коллег видит.
Вот уж второй месяц с Аней, а  не поинтересовался её профессией.
- Так, ты многим, чем не поинтересовался, - усмехнулся  внутренний голос, - ток и переживал, как со Степанычем жить, а надо было – как с невестой. Они с отцом-то видать одного поля ягода. Угораздило тебя, брат, в малину ментовскую. Хотя, какая разница,  теперь…

- Нет, не буду разбираться. Доценту, нынче и так досталось: дочь  под следствием, говорят, будет ей небо в клетку.
С дежурства к вечеру отлучилась,  втихаря, а у больной проблемы случились. Медсестрам,  врачей бы пригласить из другого отделения, а они её искать кинулись, ну и .. .  нашим-то больным времени много не надо, - сам  под стол глядит, будто его, тогда  искали…
В общем, суд скоро.  У доцента инсульт.  Он, моего  разбирательство не вынесет. А изобретение  и так пользу приносит...

- Ты не хочешь восстановить справедливость? - глаза Анькины, лучиками иголистыми.

- Не понимаю. Не понимаю, зачем подводить человека к смерти, ради разбирательства! Прибор создан, работает, а ты предлагаешь воспользоваться его существованием  для наказания, смерти подобному. Ты считаешь, -  за мелкую кражу нужно отвечать жизнью?- возмутился Женька.

Анька на отца глянула.

-Папа…- губки в удивление возмутительном, на щеках румянец.

А Степан дивится рассуждениям доктора.
Не всякий  жить так может, не каждому дано простить обиду, иль унижение, когда сама судьба наказание оскорбителю выносит. Вот, и его видать простил и доцента. Или не прощение это, а сострадание?..

Месяц любопытный за окном повис, звезды россыпно мерцают.
Женька у дверей Анюту поцеловал, улицей темной к дому.

В парке листья  кленовые  шепчутся, далекий гудок тепловозный раздался и запах  семечек жаренных…
Со спины шорох, шаги быстрые.

- Извини, без обид, - голос скрипучий и боль, острая жгучая, бесконечная…

Убийцу Женьки, Степанов нашел быстро.    Отморозок, проигравшийся в карты, оставил нож на  месте происшествия. Следствие длилось недолго…


1980г.