Икона

Часть первая 
БРАТ


Пролог



     Случилось это в лето 7087 года от Сотворения мира или в 1579 году по новому стилю. Июнь в Казани выдался жарким и сухим, трава выгорела и пожухла. Листья деревьев вместо зелё-ных оттенков приобрели всё больше бурые и серые. Природа увяла, и все живое молило хотя бы о небольшом дождике. Надоедливые вороны и те притихли и прятались в ветвях огромного дуба стоящего недалеко от дома, где жил стрелец  Данила Онучин. С самого утра стали топить баньку, благо суббота, не грех и помыться в такую жару. Баньку Данила справил себе ладную, топили её по белому. Он готовил берёзовый веник, замачивая его в горячей воде, прыскал на него квасом, крутил над горячими камнями, пока от веника не начинал исходить душистый пар, а листья становились мягкими, но к телу не липли, и тогда уже можно было и париться. Сперва мужчины, потом женщины, все натощак, чтобы не набрать вес. Потом уже семью ждал плотный ужин. Так был и в тот раз. Сейчас уже и не найдёшь кто виноват, но только пожар начался ночью как раз с той баньки, вспыхнула она свечкой по такой сухости. Внезапно, со всех сторон, как будто кто подпалил. Огонь был такой силы, что разом перекинулся на дом, а там, на сарай и к соседям. Занялось бодро, солома и дерево вспыхнули как порох, в несколько минут от посада остались одни обгоревшие головёшки. В ту ночь пожар разбушевался не на шутку, 23 июня 1579 года сгорело полгорода возле Кремля, государев двор, Спасо-Преображенский монастырь и всю северо-восточная часть посада. Про жертвы ничего неизвестно, но, наверное, были и немалые. Мусульмане злорадствовали, думая, что Творец прогневался на христиан, живших в Казани. Но как оказалось зря, ибо Творец тем самым ознаменовал расширение границ христианства на Восточных рубежах Руси. На земли Золотой Орды окончательно пришло Православие.

     Через несколько дней после пожара, дочери стрельца Онучина Матрёне приснился сон, в котором Богородица сказала девочке пойти на место их сгоревшего дома и выкопать икону с её обликом. Родители только посмеялись над дочкой, но ей приснился сон и во второй раз с всё более настойчивыми указаниями. После второго явления Богородицы Матрена пошла на пожарище и в указанном ей месте на глубине двух аршин (примерно полтора метра) нашла икону, завёрнутую в полуистлевший рукав кафтана вишнёвого цвета. Образ был такой яркий, словно иконописец только что закончил свой труд. Икона, написанная на кипарисной доске, представляла собой поясное изображение Богоматери с младенцем Иисусом, простирающим руку для благословения. Голова Матери склонена к Младенцу. Сейчас же послали известить Казанского архиепископа Иеремию, но он не посчитал нужным смотреть, что отыскала маленькая девочка, и к месту находки явился священник из ближайшей к пожарищу Николо-Гостинодворской церкви. Первым этот священник и поднял икону, чтобы поставить на приготовленный помост. Звали его Ермолай, впоследствии патриарх Московский и всея Руси Гермоген.

    Икону понесли в ближайшую церковь Николы Тульского, потом её поместили в кафед-ральный Благовещенский собор. Уже по дороге она явила первое чудо. Человек по имени Иосиф, просивший до этого милостыню, и бывший незрячим уже три года прозрел, но забыл поблагодарить Богородицу, и поэтому прозрение случилось не полное, он видел только вблизи. Патриарх Гермоген описывает 16 чудесных исцелений в своей рукописи. Особенно милостива Казанская Божья Матерь была к слепым.

    Царю Ивану Грозному послали сообщение о новоявленной иконе, в котором описали и явление Святого образа, и чудеса, случившиеся от неё. Казанцы сделали точную копию с новоявленной иконы и отправили копию царю. Так появился на Руси первый список с чудотворной Казанской иконы, которых потом было сделано множество. Некоторые из них впоследствии также стали чудотворными. Иван Грозный повелел поставить на месте явления иконы женский монастырь на 40 инокинь, из царской казны велено было дать монастырю «достаточное содержание священному собору и игуменьи, а также сёстрам годовое довольствие». Чудотворную икону из Благовещенского собора перенесли торжественным крестным ходом с молебным пением в ново устроенный монастырь. В числе первых сестёр обители была Матрёна, принявшая в монашестве имя Мавры. По преданию, она стала настоятельницей монастыря.





Глава 1





     Началась эта история в 1979 году. Меня зовут Виктор Владимирович Сальников, а моего брата Алексей, было нам тогда с братом по десять лет. Каждое лето мы проводили на даче в Завидово в Тверской области. Места там заповедные, глухие. Дом строил ещё дед, участок был на краю деревни достаточно большой, и как нам тогда казалось бесконечным. В самом дальнем уголке сада мы устроили шалаш, где играли в индейцев, там же был натянут гамак, за который мы яростно сражались с Лёшкой. Речка от дома была метрах в ста, обычно всё время мы проводили на ней вместе с деревенскими мальчишками. Они учили нас нырять с помоста и тарзанки. Лёшка даже научился прыгать с вышки, кувыркаясь в воздухе, у меня же духа на это не хватало, потому что я очень боялся высоты.

    Ловили рыбу на самодельные удочки из орешника с поплавком из гусиных перьев. Потом варили уху на берегу, разведя костерок под огромной ивой, нависшей над рекой. Предрассветная тишина, вокруг всё ещё спит, солнце только начинает подниматься из-за горизонта. Первые лучи поджигают воду в реке, отражая яркие блики в спокойной воде. Мы с Лёшкой тихо о чём-то говорим, я чищу картошку и лук, он, завернув в марлю пойманных карасей, кидает их в котелок. Нас так бабушка научила, кости, и всё остальное остаются в марле и просто выкидываются, а весь навар в котелке, можно есть, не опасаясь подавиться. Сидишь себе, помешивая варево в котелке, наслаждаясь утренней прохладой. Где-то вдалеке мычат коровы, медленно идущие на пастбище. Слева из-за холма доносится звук далёкого поезда. Над водой ещё стоит утренний туман, дым от костра смешивается с ним на середине реки, копирует облака. Далеко на изгибе реки в воде отражается церковь, стоящая на обрыве, полуразрушенная она, без купола, служила домом для ворон, ворота заколочены, небольшой садик давно превратился в непроходимые джунгли. Год назад мы с Лёшкой пытались пробраться внутрь, но не смогли. До узких вытянутых окон нам было не добраться, а вход был заколочен намертво. В стенах кое-где были пробоины в один-два кирпича, можно было разглядеть таинственное внутреннее пространство, полукруглые своды, массивные колоны, упирающиеся в потолок. На полу творилось нечто невообразимое, сплошное месиво из лавок, кирпичей, столов и досок. Штукатурка на стенах вместе с росписью во многих местах просто отвалилась и под её остатками проступала кирпичная кладка. И только одинокий солнечный луч, бивший из-под свода, выхватывал что-то блестящее среди всего этого мусора на полу. Покопаться там конечно было бы интересно, но так как проникнуть внутрь мы не смогли, то наш интерес быстро иссяк.

    Мы уже были недавно в действующей церкви под Владимиром, когда нас с братом крести-ли. Но там было всё по-другому. Мне там очень понравилось. Свечи таинственно мерцали, над ними возникало красноватое облако с окружавшим его дрожащим молочным ореолом. Луч света из оконца смешивался с облаком, порождая ещё более грандиозное буйство красок, тогда все свечи вспыхивали ярче, огоньки удлинялись и под дуновением ветра, облако смещалось в сторону. Казалось, ещё мгновение и оно оторвётся и улетит в полумрак стен, с которых на меня глядели суровые усталые лица старцев, все с бородами и бездонными глазами, полными мудрости. Чаще всех попадалось изображение одного и того же человека средних лет с пронзительным взглядом, на вопрос «кто это», бабушка шептала нам, что это и есть «Он». Под его гипнотическим взглядом, звуков хора и запахом ладана я впал в состояние оцепенения и очнулся только когда меня стали окроплять святой водой. С ложечки дали попить, что-то кислое и в тоже время сладкое, жидкость обожгла, внутри принеся тепло и покой. Лёшке тоже всё понравилось и особенно золотой крест у батюшки, который он давал нам целовать. Весь день тогда прошёл как в полусне, спокойно и умиротворённо было внутри. Мы даже и не заметили, как приехали назад. Отец тогда ещё был жив и ездил с нами. Всю дорогу он молчал, улыбаясь про себя и глядя в окно. Отец у нас был военный, полковник. Погиб он в Афганистане в 1982 году, подробности нам не рассказали, просто он уехал в очередной раз в командировку и больше уже не вернулся. Мы с братом долго вынашивали планы мести, но осуществить их не получилось: никто из нас так и не отправился служить по разным причинам.

     В конце лета по деревне прокладывали газовые трубы и раскопали старый погреб. Траншея проходила через заброшенный участок, на котором ничего не было ещё со времён войны. На свет были извлечены многочисленные глиняные обломки, несколько монет ещё дореволюционной чеканки, серебряные вилки и ложки. Старые обрывки газет со странным шрифтом и знаками «Ъ», несколько тетрадей в кожаных обложках. Строители не обратили внимания на этот мусор, за исключением монет и столовых приборов, а меня очень заинтересовали старые тетради. Бабушка наша тоже была там, когда строители откапали заброшенный погреб. Вечером она нам рассказала что знала того соседа ещё девчонкой до войны. Звали его Ефим, отчество и фамилию она не помнит, а может даже и не слышала их никогда. Был он диаконом в той самой разрушенной церкви много лет. Каждый день ещё затемно отправлялся пешком в соседнее село, чтобы успеть все подготовить к началу службы. Служил он в церкви вместе с нашим прадедом. Дом его стоял на отшибе и сгорел ещё до нашего рождения и вот до сих пор пепелище никто не трогал. Сам Ефим пропал неизвестно куда незадолго до пожара, был он угрюм и молчалив со слов нашей бабки, в колхоз так и не вступил. Особо ни с кем не общался и исчезновение его никто так и не заметил кроме неё.

    После ареста прадеда в 29-м году, бабушка часто по вечерам видела свет в окнах Ефима, хотя расстояние было и не маленьким, порядка двухсот метров. Свет был не электрическим, горели свечи, то ли молился Ефим всю ночь напролёт, то ли читал чего, сказать она не может. Был он нелюдим, но с ней он ещё разговаривал, рассказывал ей про прадеда, которого очень уважал, показывал старые книги и иконы. Благодаря ему, бабка стала верующей, знала много молитв наизусть, он подарил ей несколько икон, одна из них сохранилась и стояла теперь в бабушкиной комнате. И вот теперь заваленный сгоревшим домом, погреб был окончательно разрушен экскаватором и отдал свой клад строителям. Самые ценные вещи нам, конечно, не достались, но Лёшка умудрился стащить тогда практически из-под носа у строителей три больших тетради. Сохранились они очень плохо, две из них были вообще не читаемы и практически рассыпались в руках. Третья была в лучшем состоянии и содержала несколько листов убористого почерка с наклоном влево. Сам текст, с трудом, но можно было разобрать. Написано было странно, вроде и по-русски, но как-то уж витиевато. Речь шла о церковном имуществе, перечислялись какие-то предметы, которые надо было, куда-то доставить. Что-то было потеряно, что-то испорчено, список был длинным.

    А прадед наш был протоиерей, кто такой протоиерей я не знал, но запомнил от бабки. Сама она его плохо помнит, ей было 11 лет, когда его арестовали. Был он с огромной бородой и почти всегда в рясе. Сохранилась старинная фотография, где он был изображён с прихожанами на Пасху. Он освещал куличи и яйца, брызгая направо и налево метёлкой на корзинки и подносы, расставленные на лавках и стульях вдоль дорожки. Высокого роста с окладистой бородой, седые длинные густые волосы, нос прямой, тонкий с небольшой горбинкой. Глаз почти не было видно из-под густых бровей, зато кулак в котором он держал метёлку, был размером с голову стоящего рядом мальчика. Прихожане очень любили своего батюшку, он был для них как отец родной, для каждого у него находилось доброе слово.

    День, когда забрали его бабушка, запомнила хорошо. Было воскресенье, он пришёл после службы домой, как обычно сопровождаемый прихожанами. У ворот дома стояла телега с запря-жённой лошадью, около неё стояли три человека и курили. Двое были в обычных шинелях и с винтовками, а третий был полностью одет в кожу и с огромным «Маузером» на боку. Завидев деда, солдаты встрепенулись, старший полез за отворот кожанки и достал лист бумаги.
- Пётр Сергеевич Сальников? — спросил «кожаный», подходя к деду.
- Он самый, а по какому вопросу? — около них стал образовываться круг из прихожан.
- Уполномочен доставить вас в Тверское отделение НКВД, для допроса, вот ордер, — он протянул засаленную мятую бумагу. Дед взял у него документ, потянул за цепочку пенсне, утвердив его на носу. Внимательно прочитав, спросил:
- Но позвольте, любезный, что я натворил. Я даже курицу никогда не резал.
- Поступил сигнал, надо проверить. Велено доставить, садитесь на телегу, - обернулся и показал на подводу и двух красноармейцев.
- Можно хотя бы зайти в дом переодеться?
- Не велено.
- Нет уж, позвольте милостивый государь, - отпихнув «кожаного», дед направился домой. В этот момент солдат выхватил «маузер».
- Стой, а то стрельну зараз промеж ушей! — комиссара даже затрясло от злости.
Толпа угрожающе придвинулась к красноармейцам, грозя раздавить их.
- Да не делал он ничего. Что пристали к батюшке, ироды краснопузые. И так полдеревни арестовали, житья от вас нет - со всех сторон неслись возгласы негодования. Толпа закипала. «Кожаный», видя такое дело, выстрелил в воздух, а затем под ноги окружающим его людям. Солдатики направили винтовки на деда и стали отталкивать от него прихожан, тесня его к телеге.
- Ладно, люди добрые, хорош, как бы ни постреляли кого, с этих станется, - дед замахал руками на толпу - Съезжу, узнаю, авось и разберёмся.
Комиссар усадил деда на подводу, сам сел рядом и взял в руки вожжи. Солдаты конвоировали телегу с двух сторон, таким образом, процессия отправилась по деревне в сторону Твери. Бабушка ещё долго смотрела ему вслед, пока они окончательно не скрылись за поворотом. Возращения ждали долго, почитай до самого Нового года, пока не пришла бумага, в которой говорилось, что «врага народа» Сальникова П.С. расстреляли 15 ноября 1929 года.
- Вот так-то внучки, обошлись с прадедом вашим, - закончила бабушка, — церковь вскоре заколотили, народ по домам иконы попрятал и все реже о Боге вспоминал. А через пару лет и вовсе пытались взорвать её, но не вышло чего-то у них. Только купол и сломали антихристы. Колокол в реке утопили, как раз под обрывом.
- Ба, а Бог это, который на небе сидит, - спросил я.
- Да на небе, сидит, иль не сидит, но видит всех. Кто что делает и думает, о каждом знает.
- Тогда почему он деда не спрятал от «кожаного»? Дед ведь ему молился.
- Эх, я и сама задаю себе этот вопрос, сколько времени, да нет ответа, видно на всё воля Божья. Значит, так надо было.
- Если бы это был всесильный Бог, то он молнией как Зевс мог солдат убить и деда освободить, - решил Лёшка, - а если не освободил, значит, не может всего!
- Нет Лёш, где ты видел, чтобы он на всех молнии кидал. Тогда бы всех побило, а хотя бы и тебя за то, что ты за Наташкой в бане подглядывал!
- Вот ты врун, ща получишь в ухо, - обиделся брат.
- Всё, прекратили мне тут, а то оба сейчас по ушам получите. Воды лучше с колодца принесите. — На этом воспоминания были закончены, но не забыты мною.
Следующий день был выходным, и строители не появились, мы с братом решили воспользоваться таким удобным случаем и досконально разведать заброшенный погреб. После завтрака, сказав бабушке, что идём на речку, сами направились на раскопки. Я взял с чердака короткую отцовскую титановую лопату, а Лёшка стащил из сарая небольшой ломик. Участок Ефима выглядел не самым лучшим образом, все вокруг заросло двухметровым сорняком и если не знать, что здесь, когда-то стоял дом, то в ни жизнь не догадаешься. По бокам ямы валялись обгоревшие доски, какие-то тряпки и черепки, погнутое колесо от велосипеда. Сама траншея обрывалась на середине участка наполовину засыпанная кирпичами. Кладка, которую вывернул ковш экскаватора, была старая, кирпичи большие и светлые не похожие на те, что лежали у нас во дворе. Картина выходили такая, дом Ефима сгорел, никто не подумал разгрести пепелище, так всё и бросили. А когда, наконец, строители добрались, то под пожарищем оказался фундамент, причём он оказался гораздо более старшим, чем сам дом. Там-то они и выкопали старое серебро и монетки. Нам стало до жути интересно, что же ещё можно найти в разрушенном доме. Ведь не просто же так, должен быть подвал. Вон у всех в деревне есть подвалы, а этот старый какой, наверное, там ещё есть чем поживиться. Археологическая лихорадка охватила нас с Лёшкой. Во-первых, мы попробовали раскопать края траншеи, но везде упирались в кирпичную кладку, потом стали рыть вниз и зарылись в итоге ещё на полметра, но под ногами был также один кирпич.

    Получалось следующее, что по бокам, спереди и внизу один кирпич, следовательно, вверху, когда то было деревянное перекрытие, которое сгорело, и мы сейчас стояли на дне небольшого, четыре на четыре метра подвала. Но почему тогда под ногами кирпич, у всех полы обычные земляные, ну или досок накидают, а здесь кирпич, причём видно основательно положен. Может под ним ещё есть комната? Мы стали расчищать под ногами. Руки уже все покрылись волдырями от лопаты, Лёшка яростно долбил землю, как вдруг его ломик ухнул вниз и исчез. Там явно, что-то было под нами. Через десять минут мы полностью расчистили это место и на свет явился люк из досок, скреплённых между собой металлическими полосами. Поддев его лопатой, вдвоём мы открыли его. Перед нами предстал небольшой полметра на полметра проём и лестница, старые истлевшие ступени которой, вели в загадочную темноту погреба.
- Фу, как пахнет, - поморщился Лёшка, — может там кошка сдохла?
- Может и кошка, а может и кот, но нам нужно чем-то подсветить.
- В сарае я фонарь видел, но в нём батарейки ещё в том году сели.
- Лёш, а помнишь у бабушки под кроватью, лампа керосиновая была?
- Точно, я даже знаю где керосин взять. Только мне кажется, ещё верёвку нужно найти, на всякий случай. Вдруг ступеньки того, ага?
- Ну, пойдём тогда, заодно и поедим, а то чего-то я устал копать.
- Слушай сюда, бабке скажем, что червяков для рыбалки копали, понял?
- Угу.
Через час мы вернулись во всеоружии. Верёвку привязали за растущую рядом берёзу. Лёшка вызвался лезть туда первым, обвязавшись и взяв лампу, он начал спуск. Я страховал его, держа верёвку и упираясь ногой в стену траншеи. Трухлявые ступени предательски скрипели под ним, но держали. Какого-нибудь мужика и не выдержали бы, а Лёшка спустился по ним без проблем. Свет от лампы опустился довольно глубоко и стал удаляться.
- Лёшка, ну чего там, - не выдержал я.
- Полки какие-то на стене, да иди сам посмотри.
- Иду, посвети, а то я грохнусь с лестницы.
Внизу стоял затхлый воздух, пахло мышами, свет от лампы выхватывал небольшой кусок стены, заставленной стеллажами. Кое-где на них лежали книги, стояли банки, свёртки. На полу была солома вперемежку с тряпьём. Осторожно, взявшись за руки, мы двинулись вперёд, свет от лампы зловеще мерцал на кирпичной стене. От погреба веяло чем-то средневековым, как в романе «Граф Монте-Кристо». Ясно представив себе, как Дантес сидел в точно таком же мрачном подземелье, без всякой надежды выбраться наверх, мне стало жутко. Подвал был довольно большим прямоугольным длиною метров десять. Мы дошли с Лёшкой до противоположного конца, вокруг нас на полу валялся один мусор. Что-то блеснуло на полке справа,  мгновение спустя Лёшка вытащил оттуда нож, точнее финку. Вот это да, подфартило.
- Лёха ты это видел, смотри немецкая что ли, — лезвие хищно блеснуло в отсвете лампы.
- Ну да, видишь свастику. А вот и сапёрная лопатка рядом лежит. Вещь! Слушай, Витёк нам это надо будет спрятать, где-то. Завтра понедельник, строители придут, люк увидят и всё. Надо сейчас внимательно всё осмотреть, другого шанса у нас не будет. И быстро пока лампа светит.
Подняв повыше керосинку, под потолком мы увидели крюк. Приладив наш фонарик на верху, мы существенно увеличили обзор. В дальнем углу, тускло отсвечивая замками, стоял не-большой сундук. Мы оба кинулись к нему как коршуны.
- Дай-ка финку, - Лёшка протянул руку. — Сейчас мы его.
- Не сломай только.
- Не боись, сталь хорошая, - ковыряясь в замке, бормотал он. — Не получается, где то ломик должен быть.

    Пошарив в соломе на полу, мы быстро его нашли. Уж перед ним хлипкие замки сундука не устояли. Со скрежетом Лёшка вывернул их, и мы вместе подняли крышку. Затаив дыхание мы заглянули внутрь. Сверху лежала парчовая ряса, в складках которой мы обнаружили небольшой золотой крест. Да-да золотой на длинной цепи, похоже тоже золотой. Счастью нашему не было предела, так смотрим дальше. Под рясой лежала стопка фотографий, мужики на ней все сплошь бородатые в кафтанах и лаптях, многие снимки на фоне той разрушенной церкви. На фотографиях, правда она была целой, белокаменной и со сверкающим куполом. Дальше. Книги, две, довольно старые. «Библия» и «Псалтырь», это мы смогли разобрать, кстати, тогда я первый раз в жизни увидел «Библию». На самом дне лежала икона, на ней было изображено лицо мужчины с длинными волосами и бородой на фоне полотенца. Надписи разобрать я не смог по причине почти полного отсутствия света в подвале, лампа уже еле светила. Книги, фотографии и икону я завернул в рясу, Лёшка сунул крест в карман штанов и пошёл за лампой, висящей под потолком на крюку. Снять её оказалось намного труднее, чем повесить, не хватало роста. С третьей попытки он умудрился подпрыгнуть и сдёрнуть лампу с крюка, только вот при приземлении керосинка выскочила у Лёшки из рук и упала на пол.

     Солома под ногами вспыхнула как порох, опалив нас стеной огня. Не сговариваясь, мы кинулись к лестнице ведущий наверх. Первым наверх выбрался я, а Лёшка поднимался за мной, но старые ступени не выдержали под нами обеими, и верхняя треснула и сломалась. Он упал вниз, холод ужаса пробежал у меня между лопаток до самого затылка. Внизу уже полыхало, занялись деревянные стеллажи, из подвала валил густой дым. Скинув наше богатство на землю, я закричал вниз Лешке, чтобы он хватался за верёвку, а сам из всех сил потянул её наверх. До сих пор удивляюсь, как мне хватило сил вытащить тогда наверх брата и как удачно, что мы взяли с собой верёвку. Найденную нами сапёрную лопатку и нож пришлось бросить внизу, а также где-то там валялся  и ломик. Схватив пожитки, мы, не сговариваясь, побежали к речке.
- Витёк как думаешь, дым далеко видно?
- Вся деревня наверно видит. Ты крест не потерял?
- Нет, ты что, смотри, - он потянул из кармана золотую цепь. — Красивый какой, продадим?
- Кому? Кому ты его продашь и зачем. Скорее отнимут, и ещё по шее получим, спрятать его надо. Только не на чердаке, там бабушка точно найдёт.
- Под баней, я знаю место. А ты  остальное забрал?
- Ага, хорошо, что успел сложить, так бы сгорело. Слушай ну и испугался я, когда ты вниз поле-тел, думал всё, конец тебе.
- Я сам подумал, что уже не выберусь оттуда, но когда ты кинул мне верёвку, меня словно подбро-сило наверх.
- Эх, ладно, теперь как бы кто не узнал, что мы там учудили, а то влетит нам. Книги и икону я на чердаке спрячу, под баней отсыреет всё, да и посмотреть ещё раз охота.
- Замётано.

    После ужина неожиданно грянула гроза, небо моментально стало свинцовым, ветвистые сполохи молний вызвали стену дождя. Мы с Лёшкой забрались на чердак с целью поподробнее рассмотреть наши трофеи. По оцинкованной крыше оглушительно барабанил ливень, далёкие раскаты грома вгоняли в ступор соседского кота, выгибая его дугой. Шерсть у него торчала во все стороны, напоминая ёршик. Рясу я сразу засунул на самое дно сундука, одевать её мы все равно не собирались, а для чего ещё она нам была нужна непонятно. Книги восхитили меня, сейчас такие не найти. Само по себе это издание Библии было произведением искусства. Тогда я не по-нимал всего, что попало к нам в руки, только теперь я могу оценить, насколько велико было найденное нами богатство. Книга была обтянута красной кожей, скорее даже малиновой с золотистым теснением по краям. На кожаной обложке выдавлен орнамент с изображением ликов святых и самого Иисуса Христа, чуть ниже золотом выполнено Распятие. На корешке ангелы сцепились руками над Распятием и ниже надпись «Библия». Внутри также всё было сделано с большим усердием и мастерством, орнаменты на каждой странице поражали воображение кропотливой прорисовкой деталей. Ведь их приходилось не просто рисовать, а вырезать из дерева и потом уже использовать как оттиск. Книга была в очень хорошем состоянии. С чтением, правда была закавыка, читать церковнославянский текст я не умел.

     Что касается второй книги - «Псалтырь», то сделан он был проще, но зато имел огромную металлическую защёлку, всю зелёную от времени, часть страниц отсутствовала, некоторые были с оборванными краями. На листах присутствовали разводы, как будто он побывал в воде и часть листов сделались волнистыми. Текст был читаем, но опять, же малопонятен, если не сказать больше. Состояние книги я оценил на троечку с минусом. Пролистав «Псалтырь», мне на колени упал кусок не то ткани, не то бумаги, про пергамент мы тогда ещё с Лёхой не слышали. Небольшой прямоугольный кусок размером с почтовый конверт, на котором синими чернилами была нарисована карта. На ней было изображена береговая линия похожая на залив или устье реки, довольно широкое, которое уходило в правый нижний угол и обрывалось на краю. Несколько групп маленьких островов вдалеке от берега, всё это омывалось морем или океаном, а может, это было большое озеро. Никаких надписей и координат кроме, небольшой картинки со стилизованным замком. В правом верхнем углу были изображены две башни с узкими бойницами, соединённые аркой с полуоткрытыми воротами, на фоне восходящего Солнца. Само изображение можно было отнести к пиктограмме или отпечатку допустим перстня, настолько оно было мало. Не больше размера средней монеты. По углам карты были нарисованы кружочки, проколотые видимо иголкой или шилом. «Бумага» была крепкой, хотя края заметно обгрызены и сама вся какая-то засаленная. Нам сразу показалось тогда, что карта хранит в себе тайну, скрывая от людей несметные сокровища.

    На лето нам задали прочитать несколько книг, среди которых была «Остров сокровищ», ассоциации с героями Стивенсона неумолимо лезли мне в голову. Повертев карту и так и сяк, так и не поняв как её разгадать, я сунул обратно в «Псалтырь». Книги и фотографии я положил рядом с тетрадью в сундук на чердаке. А вот икона очень заинтересовала меня, небольшая доска размером 20 сантиметров на 30 покрытая прозрачным лаком поверх золотистого фона, кое-где облупившимся. Краски были яркими и сочными, а само лицо, изображённое на доске, мистически притягивало взгляд и казалось объёмным. Позже я узнал название иконы, передо мною был «Спас Нерукотворный». Разумеется, копия, так как оригинал появился на платке.

    История довольно длинная, но если вкратце был такой эдесский царь Авгарь из города Эдесса, который в Греции. И заболел он проказой, лечили его конечно, но всё безрезультатно. И вот услышал он, что есть такой Иисус, который исцеляет больных и воскрешает мёртвых. Напи-сал он ему письмо с просьбой приехать и вылечить его. Иисус ответил письмом, которое позже получило широкую известность в качестве самостоятельной реликвии, но не исцелило Авгаря. Тогда царь прислал слугу-художника, чтобы тот нарисовал образ Иисуса и привёз с собой. Приехавший слуга застал Иисуса в Иерусалиме и попытался его зарисовать. Видя неуспешность его попыток, Иисус попросил принести воды. Он умылся и вытерся платком, на котором чудесно запечатлелся Его лик. Слуга увёз с собой платок и, согласно некоторым версиям рассказа, с ним вместе отправился апостол Фаддей. Проходя мимо города Иераполя, слуга спрятал на ночь платок в груде черепицы. Ночью произошло чудо, и изображение платка отпечаталось на одной из черепиц. Слуга оставил эту черепицу в Иераполе и вернулся в Эдессу. Царь Авгарь исцелился, едва дотронувшись до чудесного полотенца. И вот сейчас, копию того легендарного отпечатка, выполненного на дереве, я держал в руках.
- Какая красивая икона. А вот интересно Вить, смог бы ты так нарисовать? Ты же неплохо рисуешь.
- Скажешь тоже, какой из меня художник.
- Ты в классе лучше всех рисуешь, да что в классе, во всей школе.
- Здесь не просто всё, это дерево, а не бумага, но попробовать можно. Но это только в Москве, в деревне таких красок не найти.
- А что скажем бабке, где нашли то её?
- А может прямо здесь на чердаке, — неуверенно предположил я. — копались и в сундуке нашли, а что?
- Можно попробовать, все равно она ничего не помнит, что есть у неё, а чего нет.
На том и решили. Вечером мы объявили бабушке, что нашли, какую-то раскрашенную доску и хотим взять её с собой домой.
- На чердаке говорите, нашли? — хитро, «по-ленински» прищурясь, она смотрела на нас. — Я ведь старая, но из ума ещё не выжила и эту «доску» как вы её называете, давно уже видела и даже знаю, откуда она у вас.
- Ба, мы ничего не украли, правда. — Лёшка включил своё обычное нытьё.
- И дым, который в обед шёл от Ефимова дома тоже видела. Ваша работа?
- Мы не нарочно, там темно, спичками подсветили, — про лампу говорить, вообще не стоило.
- Подсветили, значит, а что ещё там нашли? Книги были? — она всё знала, отпираться было бес-смысленно.
- Были, две, на чердаке положили в сундук.
- Так вот пусть там лежат пока. Я вам вот что расскажу. Ефим мне сказывал, перед тем как пропасть, что ищет он сокровище. Прадед ваш ему рассказал о нём, а сам узнал от своего деда, который записал со слов самого Серафима Саровского.
- А кто это, Ба? — Мы с Лёшкой превратились вслух после такого интригующего начала.
- Русский Святой, Великий, расскажу потом. Ну, так вот, получил он от Преподобного Серафима «Псалтырь» и в нём карту. Была там карта?
- Ага, маленькая такая на прозрачной бумаге.
- Не бумага это, а кожа выделанная, пергаментом зовут. Писали на таких раньше, намного крепче и долговечнее бумаги. Эту карту мне Ефим показывал ещё перед войной, я как раз собиралась в Москву в училище поступать медицинское. Вот тогда, так же в августе, только 1936 года он и показал мне богатство своё. Уже больной был, машет мне рукой, а я с чемоданом стою, жду машину до города. Подбежала к нему, а он и говорит, пойдём дочка со мной на минуту, мне показать тебе кое-что надо. Завёл в дом и говорит: «Ты вот уедешь сейчас, и мы с тобой больше не свидимся. А мне надо волю отца твоего передать. Есть книга одна, от него досталась, а в ней карта. В ней указано, где покоится сокровище небывалое и невидимое доселе человеками. Карта та неполная, есть ещё половинка, а где не знаю. Мы с твоим отцом всю жизнь искали, да так и не нашли. Я в тетрадях там подробно записал, как и что. Война скоро будет страшная, каких не бывало впредь, люду много помрёт. Кара это нам русским за то, что не покаялись, а возгордились, Бога забыли, церквы поломали, царя расстреляли.  Страшное время грядёт дочка. Так вот книга та и тетрадки в погребе будут, а придёт время, внуки твои найдут их. Им положено найти то сокровище. Вот и обскажи волю прадеда их, как чёрный дым повалит, а они сами уже тогда разберутся, что к чему»
- Брр, у меня мороз по коже, Ба, — меня даже передёрнуло. — Но как он узнал о войне и про нас?
- Вот узнал как-то, я сама ему тогда не поверила, думала, тронулся дед на старость лет умом. Он мне саму книгу то не показал, только предупредил. А когда война началась, так я вспомнила о том разговоре, мне самой не по себе стало. После войны проездом была в деревне и узнала, что пропал он  ещё в конце 1936 года. Вот и не верь теперь в пророчества. А уж что у меня внуки будут, и не думала вовсе. А когда мать ваша вас родила, меня второй раз как током ударило, вот думаю и про них Ефим знал. Ну а сегодня даже и не знаю что делать, вот теперь вы всё знаете. И ещё, Ефим запретил, кому то рассказывать об этом кроме вас. Никто не знает, ни мать ваша, ни отец не знал. Теперь это ваша тайна, — она почти рухнула на стул.
- Бабуль ну ты чего, всё хорошо, мы никому, могила.
- Воды дай мне Витёк. Запомните, никому больше. А то несчастье будет с вами, прям так Ефим и сказал. Если кто окромя них, вас значит, узнает, тогда один из них помрёт, а второй всю жизнь в дороге будет, — она как-то сразу сникла, ссутулилась и заплакала.
- Не плачь. Ба, мы будем молчать.
- Не из-за этого плачу я. Не верила я Ефиму, всё больной, какой-то он был на голову. Больной, больной, а всё точно рассказал. Значит и последнее сбудется, ждать недолго осталось.
- Ты о чём бабуль?
- Сказал он мне напоследок, что как найдут внуки мои записи, увидишь ты чёрный дым. Всё думала, какую такой дым, а вот сегодня поняла — дым чёрный валил оттуда, где дом его стоял. И всё ждала, когда вы скажете, что копались у него в подвале. Но не это страшно, сказал он мне, что после того как увижу это вскоре помру.
- Ты шутишь. Ба? — Лёшка всё ещё не хотел верить, а я уже понимал, что Ефим предвидел всё наперёд, как он узнал, уже было не важно, но произошло всё именно так.
Через неделю бабушка умерла. Хоронили её на погосте недалеко от деревни. Матери мы так ничего и не рассказали.





Глава 2





- Ну как сдал? — Лёха со своими корешами сидел у подъезда, поджидая меня.
- Да, зачислили.
- Видали, какой у меня брат, в академии Глазунова будет учиться, — хвастливо сообщил он своим друзьям.
- Как раз в этом году открылась, можно сказать первопроходцем буду.
- А на какой факультет? Рисуешь ты конечно хорошо — завистливо протянул Мишка, лучший друг моего брата.
- Реставрация темперной живописи, буду иконы ремонтировать, — улыбнулся я.
- Фигасе, а это прибыльно? — Мишка не унимался, так как слыл прожжённым продавцом всего и вся.
- Не уверен — замялся я — но зато мне очень нравиться.
- Ха, если это не даёт 200 процентов выручки, то зачем этим заниматься.
- Затем, что красиво, — отрезал я, проходя в подъезд.
- Видали, учёный пошёл, — насмешливо кинул мне в спину Лёшка.

    В последнее время отношения с братом были натянутыми. Он всё больше отдалялся от меня. В девятый класс он не пошёл, сдал документы в ПТУ на автослесаря. Ничего не хочу сказать, но он мог запросто остаться в школе и поступить в девятый класс, мать так и говорила. Но ему надоело учиться и теперь у Лёшки много новых друзей, с которыми можно выпить и покурить. Дело его, но он стал в последнее время очень нервным, всё чаще не приходит домой ночевать и думает, как откосить от армии. Недавно пришёл домой под утро и хвастался целой стопкой денег, как он сказал: «барыгу выставили». Я же окончил десятый, подал документы в институт, много готовился и  вот сегодня наконец-то вывесили результаты экзаменов. Впереди теперь ещё пять лет учёбы, но это того стоит.
- Ну что, а мы чем займёмся? — Лёхе было грустно. — Может к кинотеатру, мелочь настреляем?
- Долго это и нудно. У моего дядьки припрятано две бутылки «Солнцедара», в принципе можно экспри… экспопри… короче можно бухнуть, но только если скинетесь потом, а то он мне голову открутит с утра, когда протрезвеет. — У Мишки или Мишеля, как он любил называться, дядька работал грузчиком в винном магазине. Проблем с вином в полусухой закон он никогда не испытывал.
- Вот это уже интересно, - оживились пацаны — А немало две на четверых?
- Надо же с чего-то начинать, а денег мы тебе сразу найдём — усмехнулся Лёшка.
В тот вечер Лёха начал новую карьеру. Тех бутылок оказалось, конечно, мало, организм требовал продолжения, а денег не было. Алексей, будучи заводилой, подбил товарищей пойти к метро и потрясти народ. Время было уже позднее, в конце августа темнело заметно раньше. Решено было сесть на лавочке в парке около выхода метро. Может, пройдёт кто из знакомых или ещё чего. Случай не заставил себя ждать, одинокая фигура вскоре появилась. На ногах она держалась с большим трудом и изрядно шаталась. Подвыпивший мужичок был хорошо одет и, похоже, был при деньгах.
- А что папаша, невесты в вашем городе есть? А может, сигареткой угостишь? — как всегда Мишка начал первым. Остальные обступили по бокам, а Алексей зашёл за спину.
- Шли бы вы дети домой, маманя вам молочко, поди, уже согрела — клиент был довольно дерзким.

     Лёшка, ударил по затылку кулаком, тут же с боку продолжил Мишка. Мужичок  упал на асфальт как подкошенный. Быстро обшарив карманы, извлекли бумажник, сняли запонки и часы. Три дня гуляли на украденные деньги, потом продали часы около винного магазина. По законам жанра, быть на свободе им оставалось совсем не долго. Как потом выяснилось, мужичок тот ока-зался не простой. А какой-то чиновник, возвращался от друзей, заявление он подал в тот же вечер, как оклемался, подробно описав запонки и часы. Как и предполагали опера, тряхнули его местные малолетки и скоро часы всплывут. Так и получилось, местный стукач сразу сообщил участковому, что два пьяных сопляка предлагали около винного магазина золотые часы за пять бутылок водки. Ребят приняли уже к вечеру, а утром состоялось опознание. Потерпевший чётко показал на Алексея с компанией, также часы и запонки подходили под описание.

    На крышке часов стояла дарственная надпись потерпевшему, даже доказывать ничего не надо было. Суд состоялся в декабре, судья был неумолим и всем дал реальный срок. Лёшке, как лидеру, пять лет остальным по четыре. И поехал мой брат повышать своё образование в Мордовию.
Новый год справляли уже без него, мне было не привычно, теперь в нашей комнате я жил один. Кровать брата пустовала, молчал его магнитофон. Только наша с ним фотография на столе напоминала о нём. В конце концов, это же не навсегда, успокаивал я себя. Пять лет, за хорошее поведение могут отпустить пораньше. Потом приходила злость на него, каким надо было быть идиотом, чтобы избить пожилого человека из-за бутылки водки. Ну, вот в кого он такой? Отец у нас героически сражался и погиб в Афганистане, дед в 1942 году в Сталинграде. Прадед вообще священник, расстрелян советской властью. Бандитов в роду не было, но всегда что-то бывает в первый раз. Судьба, что здесь ещё скажешь, обменять золотые часы на золотые годы юности.

    Наступила осень, в тот год в первый раз я прошёл мимо школы, теперь уже направляясь в институт, время не стоит на месте. Учёба меня захлестнула с головой с первых дней, оказывается, как много я не знал, как много открывалось передо мной. Художником я был скорее по наитию, нигде до этого не учился. В академии же я получил глубокие знания в области живописи, графики и серьёзно увлёкся иконами. Найденная в детстве икона «Спас Нерукотворный» теперь стояла отреставрированная на моём столе. Восстановить заново её оказалось настолько увлекательно, что я специально ездил в нашу деревню, собрал все бабушкины иконы, с твёрдым решением отреставрировать их в будущем. Какое морально удовлетворение получаешь когда, казалось бы, уже на безжизненной доске начинают заново играть краски. Слой за слоем восстанавливать, воскрешать задуманное мастером. Почти утраченные лики вновь обретают первоначальную свежесть. Великое это дело, когда работа приносит удовлетворение, здесь тебе не 200 процентов, здесь неизмеримо больше.

    Теперь наша с братом комната выглядела как мастерская. Везде были разбросаны кисти, тюбики с краской, всевозможных калибров пузырьки. В тёплое время я любил рисовать на балконе, тем самым заляпал его абсолютно весь краской, за что неоднократно получал от матери по шее. Там у меня стоял мольберт, там у меня было логово. Летом на балконе я проводил всё своё свободное время, улица со всеми своими прелестями как таковая меня не интересовала. Для меня гораздо интереснее было засесть с книжкой в кресле вечером, чем бродить по району с целью поиска средств на бутылку портвейна или косяк. Как говорит мать натура у меня романтичная, с ней я полностью согласен. Каждый раз, читая очередную книгу, я представлял себя то капитаном дальнего плавания, то путешественником, заблудившимся в пустыне. Я летел вместе с космонавтами к Магелланову облаку, или стоял рядом с капитаном Немо за штурвалом «Наутилуса», путешествовал по Тибету и покорял Арктику. Во время чтения я полностью погружался в описываемые в книге события, растворяясь в герое, как сахар в горячем чае. Мир снаружи мерк, и ничто уже не могло меня отвлечь от книги, мой личный рекорд больше девяти ста страниц в день, по-моему, это были «Два капитана». Нельзя сказать, что я был «ботаником», ко всем своим увлечениям я был неплохо физически развит, подтягивался почти 30 раз, а отжимался 80. Мог вполне постоять за себя  на улице, ребята во дворе меня не понимали, вернее не понимали, как со мной обходиться. Если «ботаник», то где скрипка и всё сопутствующее вроде очков и жалостливого вида, а если нет, то почему не пьёт с ними. Опять же «слава» моего брата в районе заставляла ко мне относиться с уважением среди местных обормотов. Я и сам себя не понимал порою, что-то сидело во мне, заставляя совершать и хорошие и плохие поступки одновременно. Однажды не смог пройти мимо брошенного котёнка на улице, но когда он вырос и стал матёрым котярой и разодрал на мелкие клочки мои работы на балконе, я выбросил его на улицу с третьего этажа. Потом искал его, но не нашёл уже, долго жалел о содеянном поступке.

    Через полгода после ареста от Алексея пришло письмо. Вернее пришло два, одно было адресовано нам с матерью, на наш адрес. В нём он писал, что жив и здоров. Чувствует себя отлично, кормят хорошо, четыре раза в день, читает (читает — что с человеком тюрьма делает!) книги. Жизнь по распорядку как в пионерском лагере — отбой, подъем, зарядка. Работает в цеху по пошиву спецодежды, рукавицы, спецовки и тому подобное. В общем и целом идиллия, почитаешь его так, и хочется самому туда устроиться. Ну, это понятно чтобы успокоить мать, она уже тогда сильно болела. Я уже подумывал написать ему письмо, дабы узнать, что с ним, как неожиданно получил второе от нашего одноклассника. Он специально послал развёрнутый вариант через нашего знакомого, чтобы мать не узнала, как на самом деле обстоят дела. Не сказать, что там было, что-то кардинально другое, просто он описывал, как он там встретился с авторитетными людьми. Дело было так. «Зона», на которую он «заехал» была «чёрной». Я сам всё не сразу понял, пришлось «консультироваться» во дворе, то есть получается, что он попал на зону, где правили воры. Как мне объяснили, бывают красные, чёрные и малолетки. С последней было всё понятно, брату к моменту вынесения приговора уже исполнилось восемнадцать. В красные попадали бывшие сотрудники МВД и тому подобных структур, а чёрные зоны были заселены ворами, блатными и прочими авторитетами. Вся эта классификация была для меня вновь, и по большому счёту не представляла никого интереса, но поскольку брат находился в этом окружении, приходилось вникать в обстановку.       

    Так вот, попал он к ворам, не прямо к «ворам в законе», про которых нам рассказал одно-именный, вышедший в этом году фильм, но тоже в «правильное» место. Дальше следовали мало-понятные для меня подробности приёма в колонию, пока я не дошёл до места, где он описывал драку. Конфликт случился, как говорят «на ровном месте» с одним «уркой» из его барака или отряда. Лёшка не поделил с ним койку, в результате урка лишился двух передних зубов, а также подоспевший на помощь его друг получил сотрясения мозга. Здесь меня охватила гордость за брата, развиты мы с ним были одинаково, но в отличие от меня он посещал секцию бокса ещё с четвёртого класса. Уж за него я нисколько не боялся и норов у него был ни чета моему, заводился он сразу от одного взгляда. Мать говорила, что он весь в отца, тот тоже бывало, становился не-управляем. После этой выходки его засунули в «трюм», отсидев там и выйдя, его «подтянули» к смотрящему. Полный абсурд, какой-то, кто кого подтянул и за что и куда он смотрел. Как на другой планете у них там, честное слово. И теперь он в семье Саши-Весёлого, о как, в семье, а мы тогда кто. Чудеса, да и только, ладно читаем дальше. Теперь он при больших делах и никто в отряде на него уже косо не смотрит. На работу он уже не ходит, а наоборот присматривает за мужиками. Да, конечно, в девятнадцать лет он при больших делах уже, поверил как же. Конечно, я был рад за него, что он устроился там неплохо, правда, на досрочное освобождение ему уже не приходилось рассчитывать, потому, как он окончательно встал по ту сторону закона. Теперь у него есть матёрые наставники, свой университет Лёшка закончит в Мордовии, и все же мне было жаль его, потому как становилось понятно, что с пути, на который он стал ему уже не свернуть. Дальше следовали приветы знакомым и просьба узнать о судьбе его подельников и выслать денег.

     В 1990 году, весной, маме стало гораздо хуже и её положили в больницу. Рак, в последней стадии, не операбелен. Мне дали отсрочку от армии на пять лет, как единственному кормильцу больной матери. В течение месяца, каждый день после института я шёл в больницу в надежде услышать, что ей легче. Но состояние оставалось неизменным, очень тяжёлым. И вот придя в очередной раз, мне сказали, что она умерла ночью. Не помню уже, сколько я просидел в приёмном покое, сидел и смотрел себе под ноги, находясь в прострации. Врачи уже начали беспокоиться за моё здоровье, дали понюхать нашатыря. Как вдруг что-то коснулось меня, мимолётно, как будто птица крылом. На миг стало как прежде, когда я, будучи маленьким, любил сидеть у неё на коленях. Я успокоился и уверился в том, что с ней всё в порядке. Что ей хорошо, и она будет ждать меня там, где всегда светло и уютно. Моя уверенность передалась медсестре, и она убрала вату и пузырёк нашатыря в шкафчик. С похоронами помогла тётка. В нашей квартире теперь я остался один, первую неделю не находил себе места. Всё напоминало мне о маме и брате, порой становилось страшно и одиноко. После сорока дней постепенно стало отпускать, время лечит, но по-прежнему было тоскливо. Устроился работать по вечерам в магазин грузчиком, надо же было на что-то жить. Иногда удавалось подхалтурить на реставрации икон и картин. Хотя такие заказы были крайне редки, ведь я  ещё не обладал достаточными знаниями и опытом. Так пробежал год без мамы, Лёшка уже скоро должен был вернуться, хоть веселее будет.

     Однажды вечером после смены в магазине я возвращался домой. Спина разламывалась, шутка ли две фуры говяжьих туш перекидать, хотя это ещё ничего, знакомый парень с параллельного курса по вечерам кирпич разгружает, вот где ад. До окончания института оставалось два года, а это значит два года вечерних смен, и ведь ничего не сделаешь, деньги то нужны. Так ковылял я потихоньку домой увлечённый своими невесёлыми мыслями. От магазина до дома дорога пролегала через старый парк, в основном берёзы и клёны, были также ели, дубы и липы, водились белки в большом количестве, а на удобных скамейках можно сидеть часами совершенно забыв, что ты находишься в шумной Москве. Вот только с фонарями дело обстояли неважно, но оно и к лучшему, зачем молодёжи свет, медитировать и пить портвейн лучше в темноте. Обычно на лавках сидели компании знакомых ребят с соседних домов, надрывался магнитофон и столбом стоял дым, но сегодня дождь выгнал всех и парк был пустынен и зловещ. После ливня ветер разогнал облака, и на вечерний небосвод неторопливо выползла полная яркая Луна и осветила парк. Отчётливо видно её «донышко» как у арбуза, меня всегда интересовал вопрос, зачем людям оставили такой очевидный намёк на искусственное происхождение спутника. Почему она к нам обращена всегда одной стороной и почему когда смотришь на неё, становится тоскливо. А если она ночью светит в окно, то всё, сон улетучивается, ворочаешься до утра, и весь день потом клюёшь носом.

     Резкий крик отвлёк меня от созерцания ночного светила, впереди возникли несколько фи-гур. Одна из них метрах в ста, бежала прямо на меня, нелепо размахивая руками и кричала «помо-гите», за ней бежали ещё две. Процессия быстро приближалась ко мне, первая фигура оказалась миловидной девушкой, сзади её догоняли два мужика. Решение созрело само собой, в руках у ме-ня была авоська, а в ней лежали две банки тушёнки, раскрутив её на манер пращи, я пропустил девушку за спину и встретил первого ударом сумкой по голове. Вот вы скажете тушёнка сейчас плохая, жирная, невкусная и дорогая ужасно. А тогда это были банки по килограмму, и мясо там было на две трети, а ещё оказывается ими можно сбить человека с ног. Удар пришёлся больше в плечо и по касательной по уху. От неожиданности преследователь пролетел по инерции вперёд прямо в ствол старой берёзы, с гулким звуком его голова вошла в соприкосновение с древесиной, он затих и сполз на землю. Как бы не убить, мелькнуло в голове, хотя после того, как второй вытащил нож, такая глупая мысль сразу исчезла. Весь какой-то помятый и с куцей бородёнкой, этот тип, небрежно держа нож в полуоткрытой ладони, боком стал подбираться ко мне. Первый бандит тем временем стал приходить в себя, ситуация накалялась.
- Порежу тебя на лоскуты, паря — пообещал мне помятый, — ну-ка отвалил резво, баклан.
- Не бросайте меня, прошу вас — голос был очень красивый, - где же милиция, помогите!!!
- Засохни шалава, не услышит никто. Ща кента твоего успокою и ты отработаешь нам за нервы — Бандит сделал выпад с ножом в руке. Не достав, правда, до меня немного. Намотав сумку на руку, я пытался защититься этим импровизированным щитом от ножа. Следующий выпад парировать полностью не удалось, и удар пришёлся больше по руке, нежели по банкам. Резкая боль обожгла запястье, пора было заканчивать поединок, и бежать пока второй ещё окончательно не отлепился от дерева. Вложив всю силу в удар ногой, как футболист по мячу, я ударил нападавшего в пах, тот не ожидая такой «подлости» от меня согнулся пополам и тоскливо осел на траву. Медлить было нельзя, и я, схватив девчонку за руку, побежал через дорогу в ближайшую подворотню. Район, разумеется, я знал, как свои пять пальцев, пробежав с испугу целый квартал и окончательно запутав следы, чуть дыша, мы остановились. С руки обильно капала кровь, порез был достаточно глубоким.
- Вы ранены? Надо перевязать срочно — она стала копаться в своей сумочке. — Спасибо вам огромное, я уже попрощалась с жизнью.
- Тебе, - улыбнулся я.
- Что тебе?
- Не вам, а тебе, меня Витей зовут, — представился я.
- Таня — неуверенно произнесла девушка — Вы не случайно спасли меня, это мистика. Вас сам Бог послал.
- Да уж мистика. Просто шёл после работы домой и страшно устал. А здесь эти самураи ещё, — я попытался иронизировать, вероятно, со страху.
- Да что же мы, вы, ты так кровью истечёшь. Пойдём, здесь недалеко моя подруга живёт, перевя-жем тебя.
- Нет, вот мой дом, у меня есть бинт и перекись, — показал я на сталинскую пятиэтажку.
- Ага, отлично, тогда я тебя провожу. Должна же я как-то отблагодарить своего рыцаря.
- Скажешь тоже рыцаря, они еле на ногах стояли, одного вообще дерево избило.
- Ну не преувеличивай, я уже не могла бежать, ещё немного и мне был бы конец.
- А зачем они за тобой гнались?
- Ты смеёшься или, правда, такой тормоз? Время спросить хотели, а ты о чём подумал?
- Ну, мало ли, так они от метро за тобой увязались? Вообще-то я не помню, чтобы девушки ночью одни по нашему парку ходили, не удивительно, что им захотелось познакомиться с тобой.
- Наоборот я от подруги шла к метро, но заблудилась. Она меня проводить не смогла, у неё ма-ленький ребёнок, спать его укладывала.
- Вот мы и пришли, мой подъезд, тебе далеко домой?
- Не близко, но я на такси могу доехать.
- Ещё не хватало ночью тебе одной на такси ехать. Слышала, сейчас в Москве маньяк орудует, а вдруг? Приглашаю к себе.
- Третий маньяк за вечер, это перебор. Пойдём рану тебе обработаем. – Я ухмыльнулся, интерес-но, кого она посчитала за третьего маньяка.
В подъезде как всегда не горела лампочка, осторожно пробираясь, мы поднялись на третий этаж.
- У меня здесь не убрано, извини, — сказал я, открывая дверь.
- Ты один живёшь?
- Сейчас да, но скоро брат приедет, через год, он в командировке — предвосхищая её вопрос, соврал я. — Мама умерла в том году, так что живу я сейчас один. Вот гад, он ещё и рукав распорол на куртке.
- Мне очень жаль, мои соболезнования. Во-первых, остановить кровь и перевязать рану, а потом я зашью рукав, будет как новенький. Дай-ка посмотреть руку. Глубоко, но накладывать швы не стоит, так заживёт.
- Ты так уверенно говоришь, видела раньше такие раны?
- Говорю тебе это, как почти врач-реаниматолог, я в медицинском учусь, на четвёртом курсе.
- И я на четвёртом, только на художника.
- Ой, как интересно, расскажешь? Что и правда, на художника?
- На художника-реставратора. Чай с тушёнкой будешь? — показал я на сумку с банками.
- А давай, она не жирная? А то я за фигурой слежу!
- Одна говядина, по случаю выдали в магазине, где я работаю грузчиком.
- Ты такой загадочный, и грузчик, и художник в одном лице, — она стрельнула глазами в самое моё сердце.
- Ага, загадочный, одним искусством сыт не будешь, — пробурчал я, понимая, что влюбился.
Мы болтали всю ночь, Луна надменно наблюдала за нами через окно на кухне. И были так увлечены, что не заметили, как просветлело небо, и вдалеке забрезжил рассвет. Она была удивительной девушкой, весёлой, остроумной и очаровательно красивой. Я проводил её до метро и пригласил в кино в пятницу вечером. На что она с радостью согласилась.

    Я так и не спросил в тот вечер, есть ли у неё парень, не может не быть у такой красавицы молодого человека. Да и вообще маловероятно, чтобы такой увалень как я понравился такой сим-патичной девчонке. Хорошо хоть догадался, как продолжить знакомство, а есть там жених или нет, во всяком случае, в пятницу его не будет. Специально по такому случаю я купил букет белых шикарных роз и занял позицию в условленном месте. Таня поразила меня своей пунктуальностью, пришла секунда в секунду. Случай сам по себе редчайший. Выглядела она сногсшибательно, сейчас она особенно была похоже на артистку Ирину Алфёрову. Я как фокусник, виртуозно выхватил из-за спины и вручил ей букет.
- О! Розочки! Витя ты просто волшебник, — волшебником был не я, а тот азербайджанец, судя по цене букета, но ей я этого, разумеется, не сказал. О чём был фильм, я не помню, сразу, как только погас цвет мы стали целоваться. Страсть сразила нас обоих наповал, не давая не единого шанса выжить. Вот оказывается, какой бывает любовь с первого взгляда. О том, что у неё кто-то есть, думать даже, и не стоило, отныне у неё был я. После фильма мы ещё долго гуляли, увлечённо рассказывая друг другу о своей жизни. Она оказалась такой же романтичной натурой, как и я, если не больше. В семье у неё были одни медики и очень противились её решению стать врачом. Папа постоянно отшучивался, будучи патологоанатомом, недоумевал, зачем лечить людей, ведь все равно они попадут к нему на стол. Мама и старший брат в один голос уверяли Таню, что врач это малооплачиваемая и тяжёлая профессия, но так и не смогли переубедить, она настояла на своём, пообещав, что её дети в медицину ни ногой. Тётка в итоге помогла с поступлением, так как сама преподавала в первом мединституте И.М. Сеченова.

    Наши встречи отныне стали регулярными, больше чем на два дня мы не расставались. Я провожал её через пол-Москвы, возвращаясь, домой под утро, а днём ходил как зомби от недосы-пания. Мы не могли надышаться друг на друга, ходили, держась за руки как дети. Не успели мы опомниться, как наступил 1992 год. В Новогоднюю ночь я предложил ей остаться у меня навсегда, Таня согласилась. Я был на седьмом небе от счастья, готов был носить её на руках весь день и целовать. Влюблённость или любовь? Так глубоко я не копал, нам было хорошо вдвоём и в январе мы подали заявление в ЗАГС. Весной мы отпраздновали шумную студенческую свадьбу, были приглашены все кто можно из обоих институтов, сняли обычное недорогое, но вместительное кафе, родители Тани помогли с деньгами.

     Летом решили съездить в деревню, шашлыки, речка, баня, так же надо было подправить кое-где дом и заглянуть на могилу бабушки. Решили пригласить ещё одну парочку наших общих друзей, что удивительно нашлись и такие, мир и в правду тесен. Мой давний товарищ Дмитрий, который  в этом году получил диплом первого мединститута и его подруга, составили нам компа-нию. Димка вызвался быть поваром и собственноручно замариновал мясо, девчонки купили овощи и фрукты, ну а мне выпала самая главная задача, сами понимаете какая. Под мясо полагалось пить красное вино, вот только найти достойное в те годы было не просто. На электричке добрались до Твери, а оттуда шёл автобус, от конечной остановки которого пешком до деревни было около трёх километров. Нам повезло, совхозный уазик подбросил нас за символическую плату до самых ворот дома. Последний раз я здесь был в прошлом году, всё изрядно заросло, забор покосился, кое-где надо было подкрасить. Разгрузившись и немного отдохнув, стали готовиться к ужину.
- Эх, хорошо, так бы и остался здесь навсегда. А ну её, Москву эту, машины, дышать нечем, бетонные коробки домов. — Димка, взяв бокал, вышел на крыльцо.
- Жить в деревне теперь роскошь, надо быть обеспеченным, не пойдёшь же ты в комбайнёры? — поддержала разговор Таня.
- А что, машину водить умею, смогу наверно и трактор.
- Ха-ха, представляю, нейрохирург чинит двигатель трактора!
- Через выхлопную трубу!
- Первый в мире комбайн с искусственным интеллектом. Дима ты ему лоботомию сделаешь. - Танька веселилась от души.
- Нет уж, не получится с интеллектом. Разум даёт только Господь, — сказал я.
- О, что мы слышим. Не успели от коммунистов избавиться, сразу о Боге заговорили, — удивилась Димкина подруга Лена.
- Лена, а ты крещёная?
- Я атеист и не верю в эти сказки. Всё это пережитки тёмного прошлого. Доказано учёными, что мы произошли от обезьян, а амёбы были первыми живыми существами. И вообще всё возникло после Большого взрыва, - выпалила Димкина подруга.
Таня и Димка застыли с выражением ужаса на лицах, зная моё негативное отношение к теории эволюции.
- Ну, здесь ты не права — медленно протянул я, превосходный вид на пылающий закат располагал к философской беседе.
- Докажи, вот Чарльз Доусон нашёл череп первобытного человека и доказал эволюцию хомо-сапиенса.
- Доказал как же, разве ты не знаешь, что это подлог. Череп современного человека и челюсть орангутанга. Это ещё в 1953 выяснили — парировал я. — Вот ты про Большой взрыв говорила. Как ты думаешь, может нечто взорваться и разлететься на миллиарды световых лет, оставляя после себя упорядоченные структуры? Какая вероятность того, что произвольно могли возникнуть те неизменяемые условия, те константы, благодаря которым существует сейчас жизнь на нашей планете.
- Но Дарвин выдвинул теорию с помощью, которой объясняется возникновение жизни и эволюция всего живого из одной живой клетки — Лена была совершенна в своих заблуждениях.
- Дружище Дарвин, как же помню. Случайный исследователь-любитель со своей случайной теорией о случайном возникновении Вселенной, которая, кстати, содержит порядка 250 миллиардов галактик, каждая из которых в свою очередь имеет более 300-х миллиардов звёзд. И всё это вместе работает около 15 миллиардов лет и никак не сломается, вот печаль какая. Но, к сожалению это всего лишь теория и не более того. Теория происхождения живой материи из неживой. Всё многообразие жизни из одной молекулы. Браво! Никто из учёных и близко не подошёл к решению этого вопроса. Потому как это невозможно. Он выдвигал теорию о том, что все виды животных на Земле произошли из одной клетки. Дарвин и не подозревал о строении клетки и наличии молекулы ДНК в каждой из них. Теория, основанная на межвидовой флуктуации, но делающая далеко идущие выводы. На далёком острове он увидел двух одинаковых птичек с разными клювами и решил, что это и есть эволюция. Нужны железобетонные доказательства, а их то, как раз у него нет, и не было никогда. Мало того он сам сомневался во многих аспектах своих изысканий. Теория пустоты, сейчас вообще считается плохим тоном ссылаться на этого дремучего искусствоведа-любителя. Или взять учёных-шарлатанов, которые на основании одного, повторяю одного найденного зуба в 1922 году, раздули теорию о происхождении человека. По зубу они, видишь ли, уже и облик его воссоздали и назвали его «небрасец». Да, только потом случайно выяснилось, что это зуб свиньи.
- Ты страшный человек Витя! Налей-ка мне ещё — Таня подмигнула мне.
- А ты думаешь, что всё создано Богом? Дух первичен, по-твоему? — Лена не сдавалась.
- Конечно, любому действию предшествует мысль. Дух творит себе формы.
- Что-то знакомое, не помню, где-то слышала, это откуда?
- Про дух? Это Библия.
- Я не читала её. Это всё поповские басни, ведь всё возникло само по себе. Как вообще можно додуматься, что кто-то создал нас?
- Конечно же, вот послушай маленькую историю о маленьком мальчике. Мальчик пришёл к отцу и сказал, что в школе им объяснили - все вокруг произошло само по себе. И люди, и звери, и птицы. Отец не стал его расстраивать и отправил спать, а наутро мальчик опять пошёл в школу и увидел около дома, начерченные на асфальте круги, треугольники и квадраты. Он тогда спросил у отца, откуда это. На что отец ответил, само появилось ночью. Мальчик не поверил ему и отец сказал — ты не поверил даже в такую малость, как же ты веришь, тому, что и ты и всё, что тебя окружает, тоже появилось ниоткуда.
- Это всё очень здорово, но если ты прав, то тогда получается, что созданы кем то, а не появились произвольно в процессе эволюции?
- Конечно, а ты мне ответь вот на такой вопрос — эволюция это процесс, так? Который начался, и никто не знает, когда он закончится?
- В общих чертах, да.
- Вот видишь как интересно, я уже не буду спрашивать, сколько миллиардов или триллионов комбинаций должны было произойти, чтобы возникла устойчивая основа для жизни. Как в этом калейдоскопе событий устоялось всё же, что под ногами у нас должна быть земля, а над головой небо и дышим воздухом, а не аммиаком. Каким образом планеты не разлетаются и не сталкиваются на своих орбитах, и зачем вообще нужно солнце. Я спрошу о другом — почему все эти процессы эволюции остановились, почему состав воздуха неизменен или не меняется гравитация, а вода не стала до сих пор уксусом? Кто зафиксировал эти константы, кто смог остановить и выбрал оптимальные параметры.
- А ты сам как думаешь? — я все же смог поколебать уверенность Лены.
- Здесь и думать нечего, мы созданы, наш мир создан Богом.
- Если это так, то это многое меняет, если не всё. Но человечество живёт и не видит доказательств существования Бога! — Лена никак не сдавалась.
- В большинстве своём люди не могут вместить истину, им не дано. Кому можно, а кому нельзя – решает всё тот же Бог. Люди предпочитают спрятать голову в песок, потому что если Бог есть, то за всё что мы натворили, с нас спросят. И тогда придётся жить дальше с оглядкой и отказаться от множества вещей, следовать заповедям-правилам. Куда как легче признать, что после смерти нечего нет, пустота, небытие. Бери от жизни всё сейчас, потом уже ничего не будет. Атеисты не берут на себя ответственность за свои поступки, ведь всё возникло само собой, перед кем держать ответ, не правда ли?
- Но ведь Бога никто не видел! — это была агония.
- Да неужели? Посмотри на себя, на меня, на Димку или Таню, посмотри вокруг — это всё Он.
- Как это?
- Всё просто, Бог это не конкретная личность с седой бородой, сидящий на облаке, это сверхразумное поле жизни, которое расширяется по подсчётам учёных четырнадцать миллиардов световых лет, зажигая новые звезды, ибо свет это жизнь. И мы и всё окружающее нас вплоть до последнего кварка, всё это Он. В любой точке пространства этого поля возможны любые условия и метаморфозы. Причём это только наша вселенная, но наши приборы не совершенны, и я больше чем уверен, что все эти световые года можно смело умножать на бесконечность.
- Ну, ты выдал Витёк! За это надо выпить, — бокалы у всех давно опустели.
- А как же тогда с загробной жизнью, по-твоему? — Тане тоже стало интересно.
- Ты видела бабочку? С огромными красивыми крыльями. Откуда она появляется, а она появляется из куколки, которая в свою очередь берётся из гусеницы. Гусеница ползёт по земле, страшная и некрасивая. Да. Так о чём я хотел сказать, забыл, пока говорил.
- О том свете — подсказал Димка.
- А да, о нём, о том свете. Ну, так вот, изначально гусеница не может летать, но в итоге взлетает, также и человек.
- Что-то я не видела никого, кто бы мог летать — съязвила Лена.
- Конечно, здесь и не увидишь. Мы сейчас на стадии гусеницы, в этом вот своём теле. Мы видим все этапы взросления организма от младенца до старика. Потом тело умирает, но наше «Я», наше сознание не умирает, оно остаётся и переходит на другой энергетический уровень. В тонкий мир, там мы начнём жить на самом деле. Сейчас лишь прелюдия, взлётная полоса, но она чрезвычайна, важна и то, как человек преодолеет её, с каким багажом в итоге закончит свою жизнь здесь. На таких же позициях он начнёт в тонком мире. Я говорю о предрасположенности человека к добру или злу.
- Это тебе так занятие иконами мировоззрение изменило? — я увидел интерес в глазах у Лены.
- Иконы скорее следствие, причина в другом.
- В чём же?
- История давняя, мы с братом здесь неподалёку нашли икону и старые книги, одна из них оказалось Библией. На церковно-славянском языке, кое-что я осилил, мне стало интересно. Вот так я и проникся и уверовал.
- Ты мне не рассказывал об это ничего, — сказал Дима.
- А чего рассказывать могу показать. Библию, а икона у нас дома на столе стоит. Сейчас приду.
- Ты её с собой возишь что ли? — в след мне крикнула Лена.
- Он последнее время с ней вообще не расстаётся. А когда выяснилось, что это редчайшее  издание 1663 года, то чуть ли не под подушку на ночь кладёт, — усмехнулась Таня.
- Да, повезло нам тогда с Лёшкой — сказал я, кладя книгу на стол.
- Лёшка это кто? — Лена не знала, что у меня есть брат.
- Брат его, близнец, сейчас в «командировке» — опередила меня Таня.
- Ребята, какая красивая она, не думал, что так раньше умели делать — Дима поглаживал корешок книги. Раскрыл её, полистал и даже понюхал.
- На зуб не стоит пробовать — пошутил я.
- М-да и ты понимаешь, что здесь написано?
- Читать не очень сложно, вот понять намного сложнее.
- Слушай это ведь старинная вещь, стоит больших денег наверно.
- Когда мы с Витей ходили к букинисту, он сказал, что книгу легко можно обменять на пятикомнатную квартиру в центре Москвы. Но мы этого делать не будем. Да. Вить?
- Ни в коем случае.
- Так всё то, что ты говорил в ней написано?
- Нет, конечно. Многое прочёл в отцовской библиотеке. К нам в академию приходят священники, рассказывают, я и сам в церковь хожу иногда.
- Я уже несколько раз слышал в нашей больнице про случаи клинической смерти, когда у людей останавливалось сердце. — Дима с энтузиазмом вступил в беседу. - Тех, которых успели откачать, рассказывали потом интересные вещи. Одни видели себя в операционной, парившими под потолком, других сразу затягивало в тоннель. Но, так или иначе, все они в итоге оказывались в пространстве залитым ярким светом. Они испытывали неземное блаженство и любовь. Также все видели существо или существ облечённых светом, и он или они с ними говорили. Абсолютно все больные заявляли, что не хотели возвращаться обратно в тело. На эту тему есть подробное описание исследований американца Моуди. Он опросил более 150 больных прошедших через клиническую смерть, показания совпадают с ужасающей точностью. Это говорит о том, что они не выдумали, а так и есть на самом деле.
- И что же из этого выходит?
- А выходит следующее, что Витя прав насчёт покидания душой нашего бренного тела в момент смерти. Посудите сами, сердце остановилось, кровообращение нет, мозг умирает. Был случай в Прибалтике, когда тётенька очнулась в морге спустя трое суток, причём уже после вскрытия. Санитар, когда увидел её, встающую с каталки, тронулся умом. Мозг, значит, умер, но больные каким то образом запомнили подробности происходившего с ними, получается память находится не в голове. Тогда где? — Дима плеснул себе ещё в бокал.
- В Душе, она же аура, она же тонкое тело или астральное, кому как больше нравиться    — под-твердил я. — И, по моему глубокому убеждению, вся информация, поступающая к нам, непрерывно записывается, всё до мельчайших деталей. Я до конца, не уверен, всё ли храниться в нашем тонком теле или что-то параллельно транслируется дальше, но то, что сохраняется всё - это сто процентов.
- Тело только скафандр для души. Так что ли? — неуверенно спросила Лена.
- Выходит что так. Но! Православие утверждает, что после страшного суда мы обретём своё тело вновь, но уже с качественно иными изменениями. «И сделал Господь Бог Адаму и Еве одежды кожаные, и одел их». Так люди пришли на Землю. Человек в первый раз рождается физически от родителей, а потом во второй, уже  по смерти, он рождается в тонкий мир. Нам всем даётся девять месяцев для созревания плода при первом рождении, в нашей настоящей жизни чётких границ не существует. Для каждого они индивидуальны, кто-то уходит в лучший мир, едва родившись, а кто-то коптит небо до ста лет. Вероятно, душа напрямую не может появиться в тонком мире и поэтому она проходит этапы жизни в биологическом теле. Только если мы привыкли к обычному рождению и не задаём никаких вопросов по этому поводу, то перерождение дальше нам кажется фантастичным и неестественным. В то время как обычное рождение тоже чудо, но так как мы привыкли к этому, мы не обращаем на него внимание, а следовало бы. Ведь разве не удивительно само по себе зарождение существа всего лишь от двух клеток. Мужской и женской, но в итоге мы получаем мыслящее самодовольное горделивое создание, которое, кстати, мнит себя венцом творения. Мы, люди не в состоянии воспроизвести, например даже листок или травинку, вдохнуть в неё жизнь, мимоходом рождаем самое сложное из известных нам биологических формирований и не придаём этому должного внимания. Вот оно чудо рядом, в каждом из нас, а мы его не осознаем. Зато когда нам говорят, что душа бессмертна и дальше она будь жить вечно, мы никак не хотим этому верить. Видимо таковы правила игры, чтобы мы не особенно ломали над этим голову. Если хочешь что-то спрятать положи на видное место. Иными словами нас отпустили гулять на длинном поводке, нами дали свободу выбора, но выбор этот впоследствии окажется чрезвычайно важным — я в изнеможении упал в кресло.
- Примерно то же самое говорит академик нейрофизиолог Наталья Бехтерева, изучая мозг всю  свою жизнь, она пришла к выводу, что столь сложная структура не могла сформироваться само по себе. Внучка великого Бехтерева, между прочим. — Дима многозначительно окинул нас взглядом. — Ко всему прочему от себя хочу добавить. Спасение больных находящихся в состоянии клинической смерти стало возможным сравнительно недавно. Вот Таня подтвердит, она реаниматолог в этом больше меня понимает. Все эти истории с туннелями, светом, существами мы слышим от возвращённых назад людей, раньше человек просто умирал и всё. Это знание ещё в новинку человеку, может, поэтому он так скептически относиться к жизни после смерти.
- Да, процент выживших людей заметно увеличился, благодаря новым методам и лекарствам. Да-же в сравнении со статистикой пятидесятилетней давности, не говоря уже о прошлых веках. — Таня пребывала в задумчивости, - мы должны вернуть больного не позже чем через девять минут, потом уже возникают проблемы отмирания тканей, в частности мозга. Хотя есть и исключения, как та женщина из Прибалтики.
- Хорошо вам, вы все такие умные, а я простой бухгалтер — рассмеялась Лена.
- Все мы странники на это бренной земле. Главное не совершать не поправимых поступков. Аминь. — Таня подытожила наш диспут.
Стоящий на столе пустой бокал оглушительно лопнул и рассыпался на мельчайшие осколки. С перекошенными лицами мы уставились друг на друга.






Глава 3




    Как всегда в подъезде не горел свет, злобные порождения перестройки опять утащили лампочку, подумал я, пробираясь вверх по крутой лестнице. На третьем этаже, напротив нашей квартиры стояла фигура спиной ко мне и увлечённо пыталась вскрыть дверь. Нападать сзади не хотелось, поэтому я окликнул взломщика.
- Может вам помочь, могу ломик дать или ломиком, как вам будет угодно.
- Э, слышь чувак иди дальше, я к себе домой хочу попасть, — голос был сиплый, то ли простуженный, то ли прокурен.
- Вот это новость — осторожно подходя к тёмному силуэту, сказал я — знакомый какой голос.
- Витёк?
- Лёха! Брат, ну наконец-то, а я тебя ждал только в следующем месяце, — я сграбастал его в свои объятия.
- Витёк, братан, ты ли это! А я вот дверь не могу открыть, — Лёха тряс ключом передо мной.
- Правильно, замок давно другой стоит, да и дверь железная, если ты не заметил,  дай-ка, сейчас открою.
- То-то я смотрю, подъезд вроде тот, этаж тоже, а дверь не узнаю.
- Ну, рассказывай, как добрался. Сейчас на стол придумаю что-нибудь.
- Нормально добрался, на поезде. Вот только страну не узнаю.
- А то, ты же при Союзе сел, а сейчас я даже и не знаю что. Капитализмом нельзя назвать, НЭП наверно.
- Ларьки, рынки, порядка нет, слышал про это. Эх, Витюха скоро заживём по-новому. Давай что ли за встречу — Лёшка извлёк из своей спортивной сумки бутылку водки. — Мать жалко я не застал, знаешь, как переживал, но оттуда не отпустят даже на похороны.
- Она часто вспоминала о тебе, плакала, как чувствовала, что больше тебя не увидит.
- Наливай, помянём. Много я глупостей наделал, но теперь братуха заживём. Скоро мои подтянутся, мы здесь наладим дело.
- Твои, это которые оттуда?
- Они самые, деловые, фартовые.
- Ты бы повременил с делами то, а то не ровен час, опять посадят.
- Не каркай, всё будет ништяк. Сам то, как живёшь, где любимая твоя.
- Она скоро будет, у неё сегодня дежурство в больнице. Мы в большой комнате живём, так что маленькая полностью в твоём распоряжении. Ну а дальше посмотрим, в принципе мы об отдельном жилье подумывали, дети и всё такое, понимаешь.
- Понимаю, как не понять, все хотят своё отдельное жильё.
- Совсем забыл про мясо, сгорит же, сейчас посиди пока, — я побежал на кухню, в воздухе запахло палёным.
- Вот как так получилось со страной, нас, что американцы победили, почему такой поворот? — крикнул из комнаты Лёшка.
- Куда им нас победить, не смеши, только ничего хорошего, бурлит всё, то там стреляют, то здесь. Помнишь Пашку из «Б» класса?
- Длинный такой, «Джон» кажется?
- Он, умер месяц назад. Передозировка наркотиками. Раньше то и не знали, что такое героин, а сейчас Танька рассказывает, по пять-шесть человек за смену откачивают, если успевают. По телеку каждый день кого-то стреляют, разборки, бригады.
- Это я удачно вышел — Лёшка потирал руки — разберёмся, тебе Витёк бояться нечего.
- И ты туда же, ну собственно да, а чего я хотел от тебя ещё услышать, наивный.
- Ты наверно учёный уже?
- Почти, скоро преддипломная практика, а потом работать.
- Я вот и смотрю, сколько новых картин у тебя здесь.
- У нас Лёха, у нас, ты дома. И не спеши обратно, обещаешь?
Только Лёшка открыл, было, рот, раздался звонок в дверь. Я приложил указательный палец к гу-бам.
- Сейчас разыграем, это Танька пришла, — прошептал я — Иди, открой.
Лёшка пошёл в прихожую, я встал за дверью в комнату. Свет он не зажёг, щёлкнул замок, заскри-пели не смазанные петли.
- Жуть, куда ключи сунула, не помню, а искать темно. — Таня зашла в квартиру. — Вить, что с тобой? Что за причёска? Ты чего спортивный костюм одел, спортом решил заняться что ли? Чего молчишь, дурик?
- Здраааасте! — Лёшка улыбался во все свои 32 зуба.
- О! Вы Алексей? Извините меня ради Бога. А где Витя?
- Вот познакомьтесь, моя жена Таня, а это Лёша, мой брат-близнец — сказал я, выходя из комнаты.
- Ну, прямо как в кино. Один муж Иван Васильевич Бунша и второй Иван Васильевич Бунша, красавцы.
- И тебя вылечат, проходи дорогая — розыгрыш удался.
- Мадам, прошу к нашему столику — Лёшка, галантно подставил руку калачиком, щёлкнув пальцами — человек, почки два раза царице!
- Алексей я вас представляла другим. Ммм. угрюмым, замкнутым что ли, ведь всё же заключение не идёт на пользу.
-Вить, долго меня твоя жена будет унижать? Во-первых, давай на ты, а во-вторых, я самый весёлый зек из ныне живущих. Ты что думаешь, там жизнь только начинается.
- Чем собираешься заниматься Алексей? — Таня была сама тактичность.
- Здесь всё вновь, надо освоиться, поговорить с людьми. Завтра поеду за подарком, братва по выходу обещала подогнать джип, — важно изрёк Лёха.
- Ты гонишь? — вырвалось у Тани.
- Вот, Витёк, а всё под интеллигентов маскируетесь, а по фени ботаете. Не, в натуре, джип-чироки, 1988 года, 4 литра, коробка автомат, 190 лошадок. У нас всё в ёлочку, проколов не бывает.
- За что же манна такая небесная?
- В карты выиграл месяц назад. Кажется, Витёк мясо пережарил, пойди, посмотри, пожалуйста, и там ещё бутылка в морозилке. Повезло тебе братец с женой, цени.
- Я ценю, другой такой не найти. — Таня вся светилась от счастья.
- Короче, тема есть, ну ты помнишь ту карту на чердаке? — зашептал он быстро мне на ухо - Я думал все эти годы, если найдём сокровище, можно и в Америку уехать, а братело?
- Как же, прадед так и не нашёл, а ты вот такой ловкий. Не всё так просто, помнишь, бабке Ефим про тетрадь говорил? Мол, там всё сказано, как и что, надо тетрадь в первую очередь изучить. Я всё собирался, да некогда. Все наши находки я перевёз с дачи сюда. Крест и ряса лежат на антресолях в пакете, найдёшь там справа в глубине. Фотографии в столе пусть лежат, книги, и тетрадь с собой возьму.
- Бери, бери, а чего не изучил до сих пор, учёный?
- Понимаешь, работаю я и учусь, света белого не вижу. Вот в конце января надо ехать на практику. С деньгами не очень, сам знаешь, какой сейчас в стране бардак.
- Деньги? Увольняйся, деньги завтра же будут, сколько надо. А тетрадочку ту с собою возьмёшь в командировку, там и расшифруешь всё. И выше нос, ты теперь не один, я своих в обиду не даю.
- Ишь ты шустрый какой нарисовался, тише она идёт.
- Кольца и браслеты, юбки и жакеты, разве ж я тебе не покупал, — затянул нарочито сиплым голосом Лёшка, откинувшись в кресле.
- Развлекаетесь мальчики? — Таня поставила на стол сковородку с пережаренным мясом и бутылку водки.
- Гуляем, сегодня дембель у меня! — более счастливого человека, чем Лёшка, наверно было не сыскать на всей земле.
Утром он таинственно исчез и вечером, как обещал, приехал на чёрном огромном джипе, победно просигналив во дворе.
- У тебя же прав нет, как ты ездишь?
- А это что? Права как бонус! — похвастался Лёшка. — На вот, как обещал, тебе на жизнь — он положил мне в карман пачку купюр.
- Лёха да мне за всю жизнь не отдать тебе столько, — ощупывая деньги в кармане, промямлил я.
- Я же сказал тебе, забудь о деньгах, теперь твоя главная задача найти то, что прадед не успел. Считай это моими инвестициями в общее дело. И вообще, какие счёты между братьями, тем более однояйцевыми близнецами, а?
- Фу, как скажешь, хоть стой, хоть падай. Слушай, а здесь Таньке на шубу хватит и ещё останется, помнишь, как она вчера говорила о своей мечте. Чего ты лыбишся? Не помнишь что ли?
- На память пока не жаловался. Только не надо шубу ей покупать, вот посмотри, такая подойдёт? — Лёха полез на заднее сиденье и вытащил оттуда большой пакет. — Вот гляди, как? - в руках он держал роскошную норковую шубу.
- Откуда?
- От верблюда, пацаны подогнали, я же говорил тебе, что в серьёзной бригаде работаю. Ну, так как, пойдёт Тане?
- Пойдёт, только, как её отдать? Не скажешь ведь, что на улице нашли.
- Это мой свадебный подарок — отрезал Лёха, на том и решили. Таня была счастлива, шуба очень ей шла и выглядела она в ней как царица.
- Теперь Витёк смотри в оба, как бы не угнали твою жену.
- Лёша, огромное тебе спасибо за шубу, мне Витя сказал, что это твой подарок на свадьбу. С удовольствием принимаю сей подарок от родного нам человека. И никто меня не угонит, если сама не захочу. Мы уезжаем через три дня, ты веди себя хорошо, Лёша, квартиру не спали, и не проиграй в карты, договорились?
- Да, мадам, слушаюсь. Если всё пойдёт по плану, то может через годик я себе отдельную куплю.
- Ты чего Лёха, мы тебя не гоним никуда.
- Если будет возможность, почему бы и не купить.
- Ну, если будет возможность, то конечно отказываться не стоит.
Через три дня мы уехали. Сначала на поезде до Арзамаса, а там, на машине нас подбросили до Сарова. Сам город давно уже был закрытым и простых смертных туда не пускали. В городе трудились физики, совершенствуя ядерный щит страны, поэтому посторонних глаз здесь быть не должно. Меня послали на реставрацию Свято-Успенского мужского монастыря, и Таня, разумеется, поехала со мной. Для неё тоже нашлась работа в местной больнице, в реанимационном отделении. Встретили нас с распростёртыми объятиями, поселили в хорошей гостинице, даже пообещали похлопотать о квартире, если мы вдруг надумаем остаться. Но это вряд ли, защита диплома у меня должна быть в июне, так что мы здесь пробудем до лета максимум.

    Свято-Успенский мужской монастырь был основан в самом начале 18-го века. Знаменит тем, что в нём жил Великий русский святой Серафим Саровский. В 1927 году мощи старца большевики якобы увезли в Москву, а монастырь закрыли. По дороге в столицу, кости праведника таинственно исчезли и были явлены только недавно, год назад в 1991 году. Летом того же года их перенесли при огромном стечении народа в село Дивеево, которое отстоит на пятнадцать километров от города Сарова. А сам монастырь стал возрождаться, как впрочем, и женский монастырь в Дивеево. Мне, в составе группы реставраторов было поручено заниматься восстановлением святыни. Работы был непочатый край, коммунисты в своё время приложили все усилия, чтобы стереть с русской земли Православие, но теперь постепенно уступали свои позиции. Также мы активно помогали реставрировать храмы и в Дивеево. Мощи старца Серафима находились сейчас там, в Троицком соборе.

    В Сарове я познакомился с иеромонахом Мефодием, он руководил нашей группой, состоящей из четырёх человек. Вот уж воистину старец, согбенный, с длинной седой бородой, ро-весник моей бабушки. И что самое интересное знал моего прадеда и бабку, выяснилось это совершенно случайно.
- Вот что отроки, начинать мы будем с 8 утра, и пока не упадёте от усталости — напутствовал он нас, размахивая клюкой перед моим носом, — время мне отпущено мало, так что должны успеть, пока я с вами.
- Как скажете, дедушка.
- Я вам не дедушка, а батюшка. Иеромонах Мефодий, что за племя выросло, дедушка я им, дожили. А вот ты — его палец упёрся мне в грудь — как твоя фамилия?
- Сальников Виктор.
- Глаза твои мне кого-то напоминают, да и фамилию слышал уже, где то. А, скажи-ка, внучок, в родне у тебя священников не было?
- Давно, в 20-х годах, прадед мой служил в Тверской области священником.
- А село то называлось Тургиново, так?
- Да, только откуда вы знаете?
- Я, милок там мальцом в хоре пел и деда твоего помню, и дочь его, бабку твою выходит.
- Вот ведь земля круглая — вырвалось у меня.
- Земля то оно конечно круглая, только вот и встречи случайными не бывает. Ничего, внучок в этой жизни случайно не бывает.
В дальнейшем мы разговаривали с отцом Мефодием много раз. После работы он пригла-шал меня к себе в келью. Там он угощал меня чаем с брусничным вареньем и сушками, рассказывал о прадеде. Запомнил он его по густой бороде и такому же густому басу. Будучи певчим, он втайне завидовал дедовскому голосу, такого баса он больше нигде не встречал, стены тряслись, когда прадед служил литургию. Бабушку тоже хорошо помнит, она всё своё свободное время проводила в церкви, помогала, убирала. Сильно переживал, когда прадеда арестовали и разорили церковь, сделав из неё клуб. Много интересного отец Мефодий рассказал мне о Сарове, о монастыре и вообще, о Православии.
- Ты вот Виктор знаешь, например что под нами несколько километров подземного хода? — любил отец Мефодий огорошить собеседника.
- Понятно когда в крепости ход ведёт в безопасное место за городские стены, а здесь-то, зачем он.
- Затем что кельи там подземные в несколько ярусов были, монахи там жили в ямах, молились. А по легенде ходы те аж до самого Дивеева были и на источник отца Серафима тоже. Недавно обнаружили вход в те подземелья, раскапывают сейчас. Там и церковь подземная есть и много чего ещё, большевики те ходы взорвали, завалили, чтобы и память исчезла. Но нельзя затворить, то, что Богом открыто, не подвластно никому это.
- Как же можно в яме под землёй жить, батюшка?
- Подвиг это, тебе не понять, а древние монахи могли на себя такое взять. А как отец Серафим тысячу дней и ночей на камне простоял в молитве? В любую погоду и зимой и летом на камне, это тебе не в тепле сидеть и стены расписывать. Много чудес о нём сказывают, святой человек, что и говорить. Его и звери дикие слушались, послушница из Дивеева сказывала, как она сама видела, что батюшке медведь мёду приносил. Она как раз к старцу пришла на дальнюю пустыньку, смотрит, а тот медведя хлебом кормит с рук. Стоит она, ни жива, ни мертва, а отец Серафим ей и говорит, иди ко мне, Миша тебя не тронет. Та подошла, даже погладила медведя, затворник ей говорит, а сейчас Миша нам сладенького принесёт, и так поглядел пристально на животное. Медведь повернулся и поковылял в чащу. А спустя час принёс завёрнутую в лопух дикую пчелиную соту.
- Да ладно, вот уж не поверю. Молиться три года ещё могу понять, но чтобы медведь слушался, это и в цирке не увидишь такого.
- Фома ты неверующий, он ещё и не то мог. Он от всех болезней лечил, калек на ноги ставил. У одного крестьянина лошадь украли, кормилицу, так батюшка всё обсказал где искать. И в правду на том дворе лошадь его и нашлась. К нему со всей России-матушки народ шёл. Всех он встречал словами «Радость моя!», выслушает, подскажет, как жить дальше. Сухариками угостит, иль маслицем помажет, так все болезни в раз уходили.
- Что паломников много было, я это знаю и что лечил, тоже слышал.
- А слышал ли ты, что он саму Богородицу видел, да не раз?
- Не-а.
- Не только он один, а с ним люди тоже видели, он с ней как с родной разговаривал, а она его по голове гладила. Когда батюшка заболел, она лично его излечила. Или когда маленький был, он свалился с недостроенной колокольни. Мать его в ужасе вниз сбежала, думала всё, погиб ребёнок. А он стоит себе улыбается, ангел говорит, на землю его опустил. Святой человек. Однажды его лихие люди избили страшно, искали, чем поживиться. А какие у него деньги, у затворника. Напали на него в лесу, когда хворост собирал. У него и топор при себе был, а нет ведь, бросил топор и говорит им, делайте то зачем пришли. Смирение это, он ведь сильный был и мог от них отмахаться, но не стал. Сильно его побили, голову проломили, ребра сломали, денег конечно не нашли и бросили в лесу помирать. Но выжил старец, пришёл в монастырь, от-лежался. Нашли их, крепостные мужики это оказались, недалеко они жили, но Серафим, ни в какую не согласился, чтобы их посадили в острог. Так и сказал, уйду из монастыря, если посадите их. Простил он их, только всё равно жилища их сгорели опосля. Наверху там всё видят, и свои выводы сделают. Только после этого батюшку скрючило, так и ходил он после этого сгорбленный, на топорик свой опирался.
- Я бы так не смог, избили до полусмерти, покалечили, а он их простил.
- Как вышел он из затвора, стал исцелять людей. Питался он хлебом и квашеной капустой, или просто травку в лесу какую сорвёт и ест. Так вот сухарей у него целый сундук был, он их больным раздавал. Пожуёшь тот сухарик и выздоравливаешь. А ещё он душу видел насквозь. Пришёл к нему как-то целый генерал, статный такой весь в орденах, важный. А вышел весь в слезах и железки, говорят, его сами отвалились с мундира, а сзади батюшка с его картузом в котором ордена и лежат. Видно не заработал он их, а так для вида повесил. Многим он вылечил, не только тело, но и душу.
- Слышал я, батюшка, о чудесах разных про Преподобного Серафима, но верится мне с трудом.
- О народ неверующий, вам только чудеса подавай. Вот как-то привели к нему человека с ногами больными, а может и не ногами, память то уже не та. Стал за него отец Серафим молиться, а ему сказал — отвернись и не смотри на меня, пока я молиться буду. Парень не глядел в его сторону, но очень уж любопытно ему стало, и всё-таки посмотрел на батюшку, да чуть там и не умер от страха. Старец как стоял на коленях, так в воздух и поднялся и повис над землёй в метре от неё. Не открывая глаз, он ему и говорит, нарушил ты уговор, теперь до самой смерти моей не смей сказывать ни кому о том, что видел. Только после  смерти старца и раскрылось это чудо.
- Левитация. Явление чрезвычайно редкое, но фиксировалось в средние века. Одну женщину обвинили в колдовстве и тащили в инквизицию, от страха она потеряла в весе и поднялась на воздух. Тут уже и доказывать ничего не стали и сожгли на костре.
- Ты паря говори да не заговаривайся, какое колдовство, отец Серафим святой угодник Божий.
- Так я не говорю, что она колдунья, это её инквизиторы обвиняли. Научный факт, что при сильном испуге, преимущественно женщины резко теряют вес.
- Мудрёно говоришь, сразу видно учёный с Москвы. А вот послушай ещё. Однажды в Саровскую обитель приехал архиерей, он, кажется, тоже не верил в святость батюшки Серафима. А может быть, ему наговорили против него недоброжелатели. Осмотрев монастырь, он пожелал видеть и знаменитого пустынника, о котором знала уже вся Русь. Его в это время не было в обители: он подвизался в пустыньке. Дело происходило зимою, или, во всяком случае, позднею осенью, когда выпал уже снег. Архиерей направился туда со свитой. Когда они подъехали к избушке, навстречу им вышел преподобный и поклонился в землю Владыке, прося благословения, а потом повёл его в своё помещение. Свита же осталась снаружи. Не доверявший архиерей, между прочим, спросил батюшку, что вот про него говорят, будто он творил чудеса. А преподобный угодник ответил, что чудеса может творить только один Всемогущий Господь. Между тем, он стал хлопотать — чем бы угостить своего высокого гостя. Архиерей начал отказываться. А пока они говорили, в эти немногие минуты совершилось чудо! Святой Серафим направился в угол своей кельи и принёс оттуда с живого куста совершенно свежей малины святителю. Поражённый этим, архиерей попросил прощения у батюшки за своё сомнение в нём и с великим удивлением уже не заметил куста: между тем, свежие ягоды были у него перед лицом. Испросивши святых молитв дивного старца, он, поддерживаемый опять под руки батюшкой, вышел молчаливый к свите своей; но, по увещанию угодника, никому не сказал о совершившемся на его глазах чуде, до самой смерти святого.
- Невероятная история, неужели, правда?
- Вот мне надо тебя обманывать. Сказывали, что отец Серафим мог находиться одновременно в разных местах. Однажды его видели сёстры в женском монастыре в Дивеево. Копали они канавку, как им повелел батюшка, и вдруг видят его недалеко. Стоит тоже с мотыгой, они его окликнули, он им рукой помахал и исчез. А точно известно было, что он в это время в Сарове был, вот как.
- Чудеса. А что за канавка такая?
- Канавка, это ров небольшой. Батюшка повелел выкопать своим духовным чадам, монахиням из женского монастыря в Дивеево. Сама Богородица отцу Серафиму поведала о ней, она каждый день проходит по канавке вокруг монастыря. Если кто на сутки в Дивеево останется, то обязательно встретится с самой госпожой. А ров этот защитит их, когда антихрист придёт, станет непреодолимой стеной и не сможет тот пробраться к ним.
- Сказки всё это.
- Как-то раз сам сатана приходил к нему. Молился он об одной заблудшей душе, которую поглотил ад. Долго молился, сам потом говорил, что из самого логова пришлось душу ту выцарапывать. Получилось у него, да только разъярил он самого владыку подземного, явился тот лично в наш мир. Ставни на окнах сорвало, самого отца Серафима приподнимало и бросало об пол несколько раз, потом, в конце концов, огромное дерево выдернуло из земли и стволом пробило дверь и влетело в его избушку. Так вот то дерево на утро восемь здоровых монахов еле вытянули наружу. А ты говоришь сказки. Много чего было здесь, разве всё упомнишь. В книгах надо посмотреть монастырских, а вот ещё случай вспомнил, всем случаям случай.
- Очень интересно.
- Так слушай. Однажды к батюшке привезли одного помещика, звали его Николай Мотовилов. Уж не знаю, как получилось, но был он расслаблен, парализован по-нонешнему. Ноги у него отнялись, почитай как года три как к тому времени. У наших врачей лечился, даже ездил в Германию к одной знаменитости, ничего не помогло. Бессильны, лекари то оказались. Так вот и привозят его к старцу нашему, на носилках тащат, пролежни у больного за три года ужасные образовались, страшно смотреть. А батюшка не в монастыре тогда был, а на ближней пустыньке своей около источника, кто искупается в нём, тот никогда не заболеет. Так о чём я это, забыл?
- О парализованном помещике, от которого врачи отказались.
- А ну да. Беседовал с ним отец Серафим долго и под конец сказал. «Если веруете - то вы здоровы уже!» - взял Николая за плечи, поставил на землю и приказал идти. Тот боялся сделать шаг, шутка ли три года человек лежал, спорил с батюшкой, но наконец, согласился и сделал первый шаг. Когда же узнали об исцелении столь тяжко больного человека, все стали славить Бога, повторяющего евангельские чудеса. Сам игумен Нифонт с братией вышли встречать исцелённого, окружённого толпой богомольцев. Мотовилов потом уже не отходил от отца Серафима, всё записывал за ним и пророчества и ту встречу в лесу в ноябре, когда старец преобразился и воспылал светом нездешним.
- А это ещё как?
- За год до смерти своей, в ноябре 1831 года отец Серафим разговаривал с Мотовиловым, было это в лесу. Речь шла о стяжании Духа Святого, о жизни во Христе. Что надо здесь в этом мире делать добрые дела, они как богатство будут нам на небесах. Сделал добро, положил в копилку, стяжал Духа Святого. В тот мир только дела наши пойдут вслед за нами, голыми пришли, голыми уйдём. И так долго они говорили, а ведь зимой в лесу стоят, но не мёрзнут, от них пар валит. Старец почти раздетый в любой мороз ходил. Вокруг них снег растаял, запахло цветами, это всё потом уже Мотовилов записал. А батюшка как стоял напротив, так засиял, что солнце, глаза аж режет, как при преображении Господа нашего Иисуса Христа на горе Фавор. Святой человек наш Серафим был, при жизни Библейские чудеса показывал. Не так давно это и было, между прочим, свидетелей тому много. Здесь даже если и не веришь, а всё равно было на самом деле.
- Я верю, верю, просто как-то уж всё таинственно. Живёшь в городе, чудес никаких не видишь, ну если не считать технического прогресса. А тут такое тебе рассказывают, в голове не укладывается. Вы с этим всю жизнь, а мне не привычно.
- Привыкнешь ещё. Ты вот когда лики пишешь на иконах, ничего не замечаешь?
- Странности иногда видятся. Как будто смотрит на тебя кто-то с той стороны иконы. Выражение лица меняется каждый раз, кажется вот ещё чуть и оживёт. Есть у меня дома икона «Спас Нерукотворный», от бабушки осталась, так вот она меня иногда пугает даже своими переменами. Вроде и в сторону Спаситель смотрит, а, кажется на тебя. Чаще с одобрением, бывает с укоризной, а иногда как будто и знать не желает, тогда мне становится страшно.
- Со мной такое тоже бывает, это нормально. Значит чувствуешь.
- Что?
- Тонкий мир, загробный. Связь постоянна между мирами, иные, кто могут заглядывать туда, пророчествуют. Потому что там всё сразу и прошлое, и будущее и настоящее в один узел завязано. И то, что здесь не произошло, там уже свершилось или определено. Связь эта и через иконы возможна, только не всем. Знаешь, как батюшка Серафим умер? Стоя на коленях перед иконой Богоматери, она его и позвала с собой. Он и предсказывать мог. Знал он всё наперёд, и что царя убьют, и что революция с войной будет. Даже письмо передал для царя через Мотовилова. Многие его слова сбылись, многие ещё сбудутся. Видел он ту тучу чёрную, что идёт на Россию, на Православие. Вот что говорил, архиереи Земли Русской и прочие духовные лица уклонятся от сохранения
Православия во всей его чистоте, и за то гнев Божий поразит их. Не захотят через слюну, будет им через понос кровавый. Почитай так и случилось при коммунистах, много он ещё чего пред-видел, только говорить об этом никакого времени не хватит.
Я еле сдержался, чтоб не рассказать отцу Мефодию о Ефиме, который тоже предсказал войну и дальнейшую судьбу нашей бабушки, но вовремя вспомнил её предостережение.
- А Ефима вы помните?
- Это, которого?
- Он с моим прадедом служил в церкви тогда.
- Не помню я никакого Ефима, около прадеда твоего много народу крутилось, может и он там был.
- Ну как же, а бабушка много рассказывала о нём. Он пропал в 1936 году, но после войны он вернулся, прожил ещё лет пять и умер. Дом его сгорел незадолго до смерти, бабушка говорила, большой пожар был, чудом не перекинулся дальше, а то бы деревня сгорела.
- Говорю, не помню. Давай закругляться, завтра рано вставать.
В тот вечер отец Мефодий странно скомкал беседу, как только речь зашла о Ефиме. Эта мысль не давала мне покоя, и я решил, что причиной видимо был конфликт, раз не хочет вспоминать. А может просто забыл, лет то ему уже, больше восьмидесяти.
Работа тем временем спорилась, храм заиграл новыми свежими красками. Также нас возили в Дивеево на реставрационные работы. Там я увидел воочию мощи святого Серафима Саровского. Однажды находясь недалеко от ковчега старца, я ощутил стойкий запах лилий. Как волной обдало, сквозняка в храме не было, как впрочем, и лилий, но запах я почувствовал явственно. На миг показалось мне тогда, что ещё немного и порвётся та завеса между мирами, увижу сам воочию старца идущего к алтарю. Такое уже настигало меня однажды в день смерти моей матери, ощущение абсолютной уверенности в том, что тот свет существует и смотрит на тебя сейчас. И он невообразимо прекрасней того мира в котором я нахожусь. Казалось тогда, что не в ковчеге лежит отец Серафим, а сидит на лавке в дальнем углу храма и наблюдает за мной, улыбаясь себе в бороду.

Расшифровка тетради оказалось не таким простым делом, как я полагал. Хрупкие крошащиеся листы необходимо было укрепить. Чернила со временем выцвели, и многое стало просто не читаемым, не говоря уже о манере письма и старославянском алфавите. Работа кое-как продвигалось вперёд со скрипом. В большей части текста речь шла об инвентаризации монастырской утвари. Что-то привезли, что-то пришло в негодность. Что нужно было купить и что отремонтировать. И только на последней странице, самой пострадавшей, речь шла о недостающей половинке карты. Я предполагал, что речь шла о ней, но не был до конца уверен, пока не восстановил частично утраченный логотип. Он был как брат-близнец похож на тот, что я увидел на нашей половинке пергамента. Те же полуоткрытые ворота между двумя кирпичными башнями с парой узких бойниц, на фоне восходящего Солнца. Несомненно, и запись и тот кусочек пергамента были частью чего-то целого.

    В тетради на последней странице речь шла о тайнике в стене какой-то крепости. Надо было попасть в северную башню, на нижнем ярусе которой отыскать каменный блок в стене, за которым скрывался механизм или рычаг. Или надавить на один из блоков, а потом найти механизм, и уже тогда этот рычаг, в свою очередь откроет тайник. И в этом тайнике якобы находилась вторая часть карты, что она из себя представляла, было не понятно. Также совершенно не было никаких указаний, где искать саму крепость. Где то на севере, в месте, где озеро разделено островом на два потока. Сплошные загадки и недоговорённости, а уж без точных координат крепости и начинать не стоило. Мало ли крепостей на севере России.

    Ещё один абзац заслуживал внимания, в нём говорилось о некой шифрованной информации, которую можно было прочесть использую для этого «Библию», а именно книгу Бытия. Почему тогда Ефим был уверен, что когда мы найдём тетрадь, то поймём что и где искать, не понятно. Итак, подведём итог — есть первая половина карты с логотипом, на которой изображена некая местность, вернее сказать береговая линия. Также на ней нарисован значок, который встречается и в тетради, которая в свою очередь отсылает нас в какую-то северную крепость. В этой крепости, следуя указаниям надо найти тайник со второй половинкой карты, в итоге мы получим полную карту и шифр, для работы с которым нужна «Библия». Кстати это может быть именно та книга, которую мы с Лёхой нашли в подвале. Скорее всего, она и есть, если брать в расчёт время написания тетради то, как максимум начало двадцатого века, значит и издание должно быть века девятнадцатого, а может и гораздо раньше.

    Наш экземпляр относился к семнадцатому веку, точнее 1663 год, довольно редкая книга. Тираж составлял менее трёх тысяч, был напечатан в Москве типографским способом. Вероятнее всего эта книга и являлась ключом к шифру. В принципе все более или менее понятно, неизвестно где находится крепость, и если не узнаем, то придётся нам помотаться по северу в поисках, благо есть отправная точка — логотип. Вдруг кто и вспомнит или узнает его, ох и нелёгкая предстоит задача. От всех этих мыслей голова моя раскалывалась, а посоветоваться было не с кем. Лёшка в Москве, а поговорить об этом я мог только с ним.

    До конца практики оставалось чуть более месяца, и пока я решил ничего не предпринимать. Вот приедем домой, там вместе с братом сядем, подумаем. Не спокойно мне было за Лёшку, судя по новостям в Москве, происходило что-то сюрреалистическое. Мне трудно было поверить во все те убийства и взрывы, что творились сейчас в столице. Работу днём с огнём не найдёшь, кандидаты наук торгуют варежками на рынке, талоны даже на сигареты. Денег у населения нет, зарплаты задерживают или вовсе не платят, зато бандиты утопают в роскоши, взять хотя бы моего брата. В последнем письме я ему прямо указал на то, что пора браться за ум, занятие его приведёт только к одному логическому финалу, к быстрой погибели. Не стоило жизни то, чем он занимался, никак не стоило. Я и не надеялся его перевоспитать, если уж за пять лет не смогли, то меня он вряд ли послушает. Мне тоже было стыдно за своё поведение, деньги то я взял от него, да и Танька шубу носит с удовольствием. Откуда они и почему такая крупная сумма у него оказалось сразу после освобождения, когда другие со справкой мыкаются. И машина с правами, что то здесь не чисто, надо будет нажать на него, как приедем в Москву.

    Таня меня тоже сильно расстроила своим рассказом о недавнем дежурстве. Подменяла она кого-то из врачей на скорой помощи. Поступил вызов, в спальном районе двое молодых людей находятся в критическом состоянии вследствие передозировки героином. Приехали, поднялись на площадку третьего этажа, там лежат два парня. Она полезла в саквояж, а там обнаружилось только одна ампула налоксона в 1мл. Как она мне объяснила, его колют при отравлении опиатами. Снабжение у них в больнице, как и на станции скорой помощи, было неважное, но и случаев массового употребления в городе не замечалось пока. Вот и понадеялись, а одной ампулой двоих спасти не получится. И пришлось ей решать, кого вернуть, а кого отпустить. После таких дилемм она пролежала два дня, не вставая с дивана.
Вал подобных смертей только начинал захлёстывать Россию, потери были как на войне. Что-то странное творилось в стране, мне молодому ещё парню, были не понятны многие действия, но то, что происходило, выглядело просто чудовищно. Непоколебимый и нерушимый Советский Союз рассыпался в одночасье, казалось бы, накрепко спаянный дружбой народов он разлетелся как калёное стекло на множество осколков. Оказалось, что всё держалось на коммунистических идеях, как только они себя изжили, то сие образование стало не нужным. Рушились десятилетиями наработанные связи, русские люди в один момент оказывались живущими за рубежом на птичьих правах. Русский язык запрещали, каждая отделившаяся страна тут же предъявляла претензии к России.

    Из некогда могущественной державы мы превратились в груду руин, и никакого просвета не видно. Особенно всё это было больно на контрасте 70-х и 80-х относительно спокойных годов. Да мы не шиковали тогда, но жили в спокойной уверенности в завтрашнем дне. Как правы, оказались китайцы со своим проклятием «чтобы тебе жить в эпоху перемен», хуже неопределённости сложно что-то придумать. Мои не весёлые мысли прервал резкий телефонный звонок. Звонила Таня из больницы, она сегодня была на дежурстве.
- Витя, спишь? — голос был возбуждённым и одновременно усталым.
- Нет, читаю, ты же знаешь я сова, и так рано не засну, — про сову я точно не соврал.
- К нам поступил странный пациент, дедушка старенький, с сердцем плохо совсем у него. Не знаю, как он узнал, но сказал мне, чтобы я как можно быстрее звала тебя, он хочет с тобой поговорить.
- Дедушка? С длинной седой бородой?
- Ага.
- Это отец Мефодий, где вы его нашли.
- Мы его нигде не нашли, по скорой к нам привезли. Инфаркт у него. Вот откачали его, он тебя зовёт. Знаешь его?
- Да, он из монастыря, наш руководитель, я тебе говорил о нём, он очень интересный старикан.
- Так вот этому старикану осталось совсем не долго, быстро приезжай.
- Уже бегу — бросая трубку, и пытаясь попасть ногой в штанину, крикнул я.
Мне повезло, несмотря на поздний час, сосед пил пиво во дворе около своей машины. Долго объяснять ему не пришлось, он знал кто такой отец Мефодий, мы понеслись к больнице. Таня встречала меня в дверях реанимационного отделения и быстро провела на второй этаж в палату интенсивной терапии. У окна на койке лежал маленький беспомощный старичок, бороду ему спрятали под простыню, рядом стояла капельница и дежурила нянечка. Ровно мигала подключённая к нему аппаратура контроля. Увидев меня, отец Мефодий вяло махнул мне рукой. Приглашая присесть рядом. Цепко схватив моё запястье, он зашептал.
- Хорошо Витёк, что ты успел, ухожу я.
- Да что вы батюшка, вы ещё до ста лет проживёте.
- Не перебивай внучок, послушай, что я тебе расскажу. Давеча я тебе не всё обсказал про прадеда твоего. Собирался он как раз в конце 20-х, перед самым арестом в командировку. Так и говорил нам, мол, скоро меня на север посылает епархия в командировку. Я это хорошо запомнил, так как не понятно было на кого приход оставляет. Говорили, что другой батюшка приедет, ждите.
- Так Ефим же вроде. — вспоминая рассказ бабушки начал я.
- Погоди ты со своим Ефимом, прадед твой про крепость говорил какую-то. Вот ведь память уже подводит. А вот вспомнил, Шлиссельбург вроде на Ладожском озере. Всё нам, мелочи пузатой, про патриарха Никона рассказывал, об иконе утерянной. Да уж не вспомню всего то, взрывом то меня на войне покалечило, контузило. Так вот значит и говорил, поеду икону искать, мол, та икона считается пропавшей, чудотворная она, сколько его помню, всё про неё говорил.
- Так вот какая это крепость, а что за икона? — вырвалось у меня.
- А, что, Витя, ты знаешь чего? Икона та древняя, явлена роду людскому в Казани. Оттого и зовётся Казанская икона Божьей Матери, была сожжена в 1904 году. А прадед твой верил, что сожгли список её, копию то бишь, а ту настоящую он всю жизнь искал.
- Нет, нет, это просто совпадение, ошибся — ну что за язык у меня, сказано же, не говорить ни с кем об этом.
- Уже потом, перед самым закрытием церкви, ко мне мужик какой-то из прихожан подошёл и говорит. Ты малец запомни, что батюшка говорил о крепости, придёт время, вспомнишь и расскажешь кому надо. О как, ну я и не забыл, а здесь вот как меня крутануло и ёкнуло мне, ведь ты родственник его, кому как не тебе узнать о планах прадеда.
- Спасибо батюшка, мне это очень поможет, очень.
- Ну, вот и хорошо Витёк, а то плохо мне уже.
- Врача позвать?
- Сейчас, послушай ещё. Ты мне всё про Ефима толкуешь, так вот что я тебе скажу. Не было никакого Ефима. Прадед твой один служил всегда, были помощницы, бабка твоя, а служки у него не было.
- Как же ведь.
- А вот так же, и не жил никогда никакой Ефим в вашей деревне. А на том месте где дом сгорел, почитай уже с того века никто не жил. Был там купеческий дом ещё в девятнадцатом веке, да как тот купец разорился и уехал никто там не жил. Дом тот добротный был, но вот как-то ночью сам загорелся. И как спичка за ночь и сгорел, никто не успел даже за водой на реку добежать. И бабка твоя прекрасно это знала. Мы её блаженная промеж себя звали. Она постоянно с кем-то говорила, невидимым нам, ну мы и думали что она того, с приветом. А как деда арестовали, прожили они ещё немного с матерью, а потом в город подались и больше в деревню не возвращались.

    Я реально почувствовал, как мои волосы встают дубом, а по спине побежали мурашки. Странно, а ведь не скажешь, что бабушка была сумасшедшей.
- Я вот что думаю, ты как мне первый раз рассказал о Ефиме том. Думаю, а не был ли тот мужик, который ко мне подходил и велел запомнить про крепость, Ефимом. Маленький такой, сгорбленный, эх жалко теперь уже и не спросишь никого. Ты, Витёк, не забывай, может, и найдёшь, чего прадеду твоему не удалось.
- Да, дедушка, я не забуду.
- Вот теперь я спокоен, тепло мне как. А чего свет такой яркий, ночь ведь, проснутся все — отец Мефодий протянул руку, пытаясь, дотронутся до кого-то невидимого.
- Темно в палате то, луна вон только за окном смотрит.
Аппарат, подключённый к больному, истошно завопил. В коридоре кто-то бежал, старец сжал мою ладонь. Я заплакал, непроизвольно и вроде бы без причины. Прибежавшие врачи быстро оттеснили меня и, уложив старика на каталку, бегом покатили его в реанимацию. Через полчаса в приёмный покой вышла жена.
- Не смогли спасти Витя. На миг он очнулся, привстал и прохрипел «Ефим, дождись его!», и упал замертво. Обширный инфаркт миокарда.





Глава 4




    Вот и май подходит к концу, скоро лето и нам с Таней пора домой. Поработал я на славу, уезжал с чувством выполненного долга, но с тяжёлым сердцем. Будто оставлял на этой земле частичку себя и дорогих мне людей. Но я не прощался и в будущем хотел бы всё равно вернуться сюда. Пойти в храм, посмотреть на дело рук своих, помолиться об отце Мефодии, сходить к нему на могилку. Наверно он уже встретился с батюшкой Серафимом, ну а как же иначе. А мне предстояло довести дело до логического конца, необходимо досконально разобраться в этой истории. Мне нужны были архивы, надо было узнать как можно больше про ту икону, о которой мне поведал старец перед своей кончиной. Были у меня знакомые в историко-архивном, я написал им письмо, с просьбой подготовить мне развёрнутую справку по интересующему меня вопросу.

    На вокзале нас встретил Лёшка, всё такой же весёлый, но уже не в спортивном костюме, а в деловом. В его поведении уже прослеживался налёт важности и высокомерия. Официально он работал помощником депутата, а реально состоял всё в той же бандитской группировке.
- Лёха, в следующий раз, когда мы приедем, ты уже депутатом станешь наверно?
- Это вряд ли, нам светиться не выгодно, да и сидячих не берут в космонавты. Хотя есть и исклю-чения, знаю одного, у него уже два срока, а он из себя строит слугу народа. Весь в заботах о людях.
- А там вообще нормальные люди встречаются? — Таня не верила нашему правительству ни на грамм.
- Смотря кого, ты называешь нормальными — Лёшка гнал по Садовому кольцу под 120.
- Понятно, ты меня прости, конечно, но в голове не укладывается, зачем депутату помощником бандит?
- В первый раз я помню, был дуриком, росту — заржал он как конь — ну ему то, как раз не зачем, это нам надо, неприкосновенность депутата на нас естественно не распространяется, но менты свой нос совать в наши дела не будут, это уж точно. Он же помнит, благодаря кому стал депутатом, не из профкома заводского в Думу ведь попал. Я как будто вам Америку открываю, взрослые же люди. У кого деньги, тот и музыку заказывает. Вот понадобилось для нашей легальной охраны разрешение на ношение огнестрела, заехали прямо на Петровку, там полковник сидит  в разрешительном отделе. Бедняга бутербродом давится, я ему говорю, поехали, мол, к нам в ресторан, заодно потрещим, дело есть. И что ты думаешь? Он быстрее нас к машине добежал. А на завтра с человеком свёл, который нам наклепал уже под сотню разрешений на охотничьи пушки. А знаешь где фокус? Он выписывает охотничьи билеты с семилетним стажем, который даёт право на приобретение нарезного оружия, даже обычный гладкоствол, типа ремингтона, медведя завалит, а здесь карабин или СВД. Вот такой полковник шустрый, за долю малую старается. Мы ему девочек, баньку. Кондиционер захотел в кабинет, а я ему говорю, как же вся Петровка на тебя смотреть будет, у тебя одного он будет, тебя же раком поставят. Знаешь, что ответил этот упырь?
- Ну-ну, интересно.
- А я говорит, наоборот, как дурак сижу, потею в одиночестве. Когда во всех других отделах кондиционеры уже давно стоят. На меня смотрят, как на неудачника. Поставили ему технику, сидит теперь, оборотень, в прохладе, левые лицензии штампует.
- Это за гранью Лёша, неужели всё так плохо у нас, а?
- Ха, за гранью, он ещё ангел. Я когда залез во все эти дела, у меня волосы дыбом ещё месяц стояли. Оружие, наркотики, проституция, всё это вплотную работает с властью. Ты думаешь, мы смогли бы что-то делать без крыши?
- Думаю, нет.
- Вот так-то, на определённом уровне грань между криминалом и чиновниками стирается. Страна летит под откос, миллиардами тащат за рубеж, а народу шиш с маслом, зарплату за полгода не дают. Вы то, как съездили?
- Мы не развлекаться же ездили, работали. Рутина. Витёк всё храмы расписывал, а я людей спасала, не всех правда удалось к сожалению.
- Витёк чего молчишь? Поддакивай хотя бы.
- А, засмотрелся на столицу. Вроде и полгода не были всего, а как поменялось то вокруг.
- Здесь бедлам один, митинги, рост цен, инфляция, пьяный президент. Говорят, он в Америку прилетел, Клинтон, этот саксофонист опущенный, ждёт нашего, чтобы ему лапу пожать, а тот тем временем на колесо самолета отливает. Устал терпеть, понимаешь!
- Да видели уже по телевизору этого клоуна.
- А сколько братвы полегло, все погосты в мраморе. Чуть слабину дашь тут же с кроссовками проглотят. Но мы сейчас твёрдо стоим на ногах. Подумывают уже из тени выходить в реальный сек-тор. А что, пару годков и глядишь, в мэрию сядем, не всё же время быковать на стрелках. Вы сейчас отдыхайте, мне отъехать надо, а вечером посидим, расскажете как там глубинка Российская. — Лёшка помог донести вещи до квартиры и тут же поехал дальше.
Вечером, после того как Таня уснула, мы с Лёшкой засели на кухне. Разговор нам предстоял серьёзный без свидетелей.
- Рассказывай — Лёшка плеснул себе вина.
- С тетрадью я справился, в ней говорится о второй половине карты и как её найти. Заметь ни где, а как. Последняя страница вырвана, а там наверно было указание куда ехать.
- И что же теперь, опять облом?
- Не спеши, всё по порядку. Там ещё говорилось, что на карте есть шифр, закодированная надпись о чём то, понимаешь? Для отгадки записи служит «Библия», похожа та, которую мы у Ефима в подвале нашли.
- Получается что, мы знаем, как искать, но не знаем где. Есть ключ к шифру, но не знаем где сама запись, так?
- Не совсем так, по первой части вопроса, знаем, где искать, но вот как я узнал, это довольно странно.
- Всё хватит мутить братец, выкладывай начистую.
- Определили нас под начальство старца Мефодия храм реставрировать. Очень интересный человек, ему уже больше восьмидесяти было, он ровесник нашей бабушке. Кстати он и знал её и прадеда нашего. Он с ними столкнулся в двадцатых годах.
- Ни чего себе встреча, давай дальше.
- Так вот он утверждал, что наш прадед всю жизнь искал одну икону. Чудотворную. Это и есть то сокровище несметное, о котором бабка говорила.
- Неужели одна икона может быть сокровищем? Сколько она может стоить?
- Ты всё на деньги меряешь, Лёха, сокровище духовное. А по деньгам, думаю, бесценна. Вот ты думаешь, доска с рисунком, а не так всё на самом деле. Мало того, что её никто не писал, она сама готовая уже была явлена людям. До этого момента, так Богоматерь с младенцем Иисусом никто не писал. Так она ещё людей излечивала, зрение возвращала, а ты сколько стоит.
- Так-так, отсюда поподробнее, что за икона такая.
- Утерянная или пропавшая икона Казанской Божьей Матери. В 1579 году в Казани, которая лишь совсем недавно была отвоёвана у татар, разразился мощнейший пожар, истребивший значительную часть города. Недалеко от того места, где начался пожар, стоял дом одного стрельца, сгоревший вместе с другими. Его девятилетней дочери Матроне явилась во сне Божья Матерь и повелела возвестить духовным и светским сановникам города, чтоб они взяли икону Её из недр земли, и указала ей место на пепелище сгоревшего дома, где икона скрывалась. Девочка сначала никому о своём сне не говорила, потом сказала матери, но та не обратила внимания на слова ребёнка. Когда же сон повторился в третий раз, Матрёна все-таки заставила свою мать прислушаться. И 8 июля Матрёна на пепелище нашла икону, на которую ей указала Божья Матерь. Икона была завёрнута в рукав ветхой одежды, но при этом сама совсем не пострадала. С иконы сняли список и послали царю Ивану Грозному, который повелел на месте обретения иконы основать женский монастырь.

    С той поры икона находилась в Богородицком монастыре в Казани, инокиней которого стала нашедшая её Матрёна. В 1611 году, в Смутное время, её список приносили из Казани в Москву.  22 октября 1612 года этот список находился у Дмитрия Пожарского во время сражения с поляками. Князь, как известно, одержал победу, и царь Михаил Фёдорович велел чествовать чудотворную икону дважды — 8 июля, в день её обретения, и 22 октября, в день связанной с ней победы русского оружия. Оригинал же иконы так и оставался в казанском Богородицком монастыре, став на три века важнейшей святыней не только города, но и России. Ещё при Иване Грозном икону одели в ризу червонного золота, а Екатерина II в 1767 году при посещении Богородицкого монастыря надела на икону бриллиантовую корону. Вельможи и купцы соревновались в украшении иконы драгоценными камнями и жемчугами. Но 29 июня 1904 года икона пропала. Пропажа иконы взбудоражила всю страну и обсуждалась на самом высоком уровне, вплоть до императора Николая II. Пропажу святыни обнаружили ранним утром, дверь в храм была взломана, церковный сторож Захаров связан. Исчезли две иконы: Казанская Богоматерь и Спас Нерукотворный.

    На ноги тут же была поднята полиция, и по горячим следам похититель был быстро найден. Им оказался Варфоломей Чайкин (известный ещё как Стоян), крестьянин двадцати восьми лет, рецидивист и специалист по церковным кражам. Причём самих образов он не крал, а лишь сдирал с них ризы. И на этот раз он утверждал, что драгоценности и оклад образа продал, а саму икону расколол и сжёг в печи. Примечательно, что Чайкин на предварительном следствии отрицал уничтожение икон. Но сожительница и её малолетняя дочь показывали, что видели, как он разрубал иконы на щепки и сжёг в печи. При обыске в печи были действительно найдены 4 обгорелые жемчужины, загрунтовка с позолоты, 2 проволоки, 2 гвоздика, 17 петель, которые, по показаниям монахини-свидетельницы, находились на бархатной обшивке иконы. По показаниям сожительницы Шиллинг, пепел от икон был брошен в отхожее место, где и был найден полицией. Однако поиски иконы и проработка других возможных версий продолжались. Уж больно большую ценность для всех россиян имела знаменитая икона, не говоря уж о стоимости её оклада в сто тысяч царских рублей. Тем более что помимо следов сожжения иконы и некоторых деталей оклада, а также показаний подсудимых, никаких других свидетельств у полиции не было. Стоит также помнить, что похищены были две иконы, и пепел мог принадлежать лишь одной из них — менее ценному Спасу Нерукотворному. К тому же оклады обеих икон найдены так и не были. Поэтому возникла версия, что икону Казанской Богоматери Чайкин за огромную сумму перепродал старообрядцам — они действительно занимались широкой скупкой дониконовских икон, в частности брали их из старинных московских храмов во время разорения Москвы в нашествие Наполеона.

    12 ноября 1909 года в недрах полиции появился секретный доклад. В Казань был послан специальный чиновник, так как до министерства дошли «серьёзные сведения о сохранности чудотворной иконы Казанской Божией Матери». Товарищ министра внутренних дел Курлов отстранил казанского губернатора и начальника казанского жандармского управления от розыска, доверив его автору доклада Прогнаевскому. А Кошко направил в помощь ему двух самых опытных агентов. Один из них и доложил о продаже иконы старообрядцам. Чайкин в то время находился в тюрьме в Ярославле. К нему подослали шпионов, через которых полиция надеялась узнать о местонахождении святыни. Но он лишь твердил о сожжении иконы, а не о продаже. Известный криминалист Михаил Гарнет, автор многих работ по истории русской криминалистики, считал, что доказательства сожжения Чайкиным иконы неоспоримы. По его мнению, это подтверждается показаниями осуждённого на допросе в Шлиссельбурге 29 июня 1912 года. Чайкин тогда говорил: «Мне ужасно хотелось тогда доказать всем, что икона вовсе не чудотворная, что ей напрасно поклоняются и напрасно её чтут».
- Вот оно что — протянул Лёшка — теперь-то мне понятно.
- Что понятно?
- Да так, к делу не относится. Но получается, что оклад спёрли, а икона сгорела.
- По легенде, когда икону нашли, сделали с неё копию и отослали царю Ивану Грозному, а подлинник остался в Казани. Но есть мнения, что дело было как раз наоборот. В нашей тетради написано про это, а там записи со слов монахов Саровского монастыря. Возможно, им было виднее, да и жили они ближе к описываемым событиям, чем мы.
- То есть ты хочешь сказать, что сожгли не ту.
- После копирования, оригинал подменили на копию, а всем сказали, что наоборот. И в Москву, царю, отправили оригинал, и где он затерялся, трудно сказать. Возможно сейчас там же где и библиотека Ивана Грозного. А уж над окладом копии постарались. Все царственные особы считали своим долгом приукрасить его. Бриллианты, жемчуг, золото, в результате оклад сделал ноги.
- Тетрадь может и врёт, но вот прадеду я верю — глубокомысленно изрёк Лёшка — не мог он впустую всю жизнь искать. Наверняка знал, что икона осталась жива.
- Возможно. А теперь десерт. От которого я там чуть умом не тронулся.
- Тебе бы сказки рассказывать, умеешь ты заинтересовать собеседника. Давай, колись.
- Помнишь, я тебе сказал об отца Мефодие, он пел в храме в Тургиново, в двадцатых годах, когда ещё маленьким был. Да-да в той самой церкви, где наш прадед служил. Местный он был, понимаешь. Так вот он перед смертью рассказал о том, что никакого Ефима в храме не было, и не жил никто в том доме ещё с прошлого века. И вообще в деревне не было человека по имени Ефим.
- Как так может быть. Ведь бабушка столько о нём говорила. Она чего призрака видела всё это время?
- Получается так, а дом тот купца, который уехал оттуда ещё в прошлом веке. И вскоре дом сгорел, и она знала об этом. Мало того, к нему после всех этих событий, перед самым закрытием церкви подходил человек и приказал запомнить то куда прадед собирался и рассказать в будущем кому надо. И вот когда он умирал, он передал мне, что прадед наш хотел уезжать в Шлиссельбург, это Ленинград. Фу ты никак не привыкну, Петербург, Ладожское озеро. Крепость, служившая раньше тюрьмой, а ещё раньше форпост наших северных территорий. Шведы там всякие лезли, им оттуда в башню прилетало.
- Постой-постой столько всего сразу вывалил на меня. Значит, вторая половинка карты спрятана в крепости Шлиссельбург. И ты знаешь, как её найти, правильно я тебя понял?
- Точно так.
- Так чего мы сидим? Сегодня у нас вторник, три дня на сборы и в субботу старт.
- Тормози, не забыл у меня диплом?
- Ах да, и когда ты закончишь со всем этим?
- Ну что ты завёлся, лежала там карта, сколько лет, полежит ещё месяц. И тогда, со спокойной совестью поедем. Уже с дипломированным учёным поедешь, это тебе не мелочь по карманам тырить!
- Витек, а если найдём, что делать будем?
- Я, честно, даже и не думал. Надо будет сдать государству, это не может быть в частном пользовании. Она явлена народу, народу и должна остаться.
- Так я и думал, что ты заднюю включишь в последний момент.
- Не боись, там премия за клад, знаешь, какая будет?
- Какая?
- Такая, что о деньгах ты уже не будешь вспоминать до конца дней своих.
- Ладно, тогда, я пока займусь подготовкой, но после твоего диплома сразу едем, да?
- Да.
Защита прошла на удивление легко, в зачёт пошли мои работы в Сарове и Дивеево. Получение диплома мы основательно отметили в узком кругу дома.  На следующий день у нас с Таней состоялся разговор о необходимости моей поездки в Ленинград.
- Ты сегодня очаровательна!
- Интересно с чего бы вдруг ты подлизаться решил?
- Нам с Лёшкой надо в Питер сгонять. Там реликвии обнаружили, мне надо это видеть самому.
- А Лёша тогда зачем, он же у нас по другой части.
- Его знакомые, он меня и попросил.
- Вы точно за «реликвиями»? А то сейчас очередь в КВД большая, займи заранее что ли.
- Я тоже тебя люблю, за таким товаром в Питер не надо ехать, такого добра и здесь хватает.
- Мне не спокойно что-то, ты осторожнее там, надолго едете?
- Неделя от силы, если что изменится, я позвоню. Ты тоже здесь не балуйся.
- Да я как примерная жена буду ждать, Ленку позову, посидим, посплетничаем. Вы когда едете?
- Завтра, с утра.

    До Питера «долетели» к вечеру, это с учётом того, что до Твери шоссе ещё было похоже на дорогу,  ну а дальше это было похоже на полосу препятствий. Давным-давно нас возили в Ленинград на экскурсию. От школы на зимние каникулы. Тогда мне он очень не понравился, холодно,  сыро, постоянный  пронизывающий ветер. Мёртвый город, строился на болотах, эманация смерти сквозила из гранитных стен. А может здесь приложила свою руку блокада, но ощущение безысходности давили на меня вездесущим гранитом. Летом город выглядел наряднее, веселее и гостеприимнее. Остановились у Лёшкиных знакомых, на Васильевском, денёк погуляли, провели рекогносцировку. Крепость расположена, где река Нева впадает в Ладожское озеро, разделяя её на два протока. Основана она в 14 веке внуком Александра Невского князем Юрием Даниловичем на Ореховом острове, откуда и получила своё название Орешек. В сентябре 1611 года шведские войска под руководством Делагарди осадили крепость, и после девятимесячной осады, в мае 1612 года крепость была взята измором. Из 1300 защитников крепости в живых осталось около 100 человек, умирающих от голода, но так и не сдавшихся. Шведы назвали крепость — Нотебург (Ореховый город). Согласно легенде, защитники крепости замуровали в стену копию иконы Казанской Божьей Матери в надежде на то, что она поможет вернуть русским их землю. В 1702 году крепость вновь перешла к нам. Однажды часовой заметил исходящий из стены свет и рассказал об этом. Наутро в стене появилась трещина и стала видна икона, от которой впоследствии начали совершаться исцеления.
   
    Добраться на остров можно на прогулочном катере с экскурсией, что мы и сделали. Через десять минут после схода на берег мы с Лёхой благополучно отстали от толпы и повернули в сторону северной башни. Вход на нижний этаж нам преградила железная дверь, недолго думая Леха, извлёк из кармана куртки отмычки.
- А ты уверен, что у тебя получится? – скептически спросил я.
- А то, намастрячился на зоне, надо же было чем-то заняться. Постой в конце коридора, на шухере.
    С дверью он справился за две минуты, скрипнув,  она пропустила нас на лестницу, ведущую вниз. Аккуратно прикрыв её за собой, и включив фонарь, мы стали спускаться. Лестница крутой спиралью уходила во мрак подземелья. Двадцать ступенек и мы на нижнем этаже, круг диаметром метров в пятнадцать, по стенам на стеллажах разбросано всякое барахло.
- Ну и где здесь искать, все стены заставлены. Где должен быть камень или блок?
- Смотри на север, отсчитай направо двенадцать камней – процитировал я тетрадь.
- Так, а где север здесь, ты же учёный, скажи?
- А этому на зоне тебя не научили? Вот смотри и запоминай – это компас, его стрелка всегда смотрит на север.
- Ут-ты ну ты, ножки гнуты, поглядите-ка на этого профессора.
- Вот там должен быть камень – я указал на школьную доску, стоящую под лестницей – вот за той штуковиной.

    Мы принялись раскидывать мусор, мешавший нам подобраться к стене. Куча не нужных вещей копилась здесь годами, пустые бочки, багор, старые карты и даже ткацкий станок. Стараясь не шуметь, мы расчистили стену и стали тщательно осматривать каменные блоки.
- Витёк, а что мы конкретно ищем?
- Двенадцатый камень справа от северного. На нём должно быть углубление, в которое должна пройти рука.
- И ты думаешь за столько лет никто не находил эту дырку?
- Не знаю Лёха – я ползал под старой мебелью, осматривая нижний ряд каменных блоков, из которых была сложенная стена – но надо искать, смотри лучше.
- Я всё обшарил руками здесь и влево и вправо, не видно ни одной дырки, плотно сложены, лезвие не везде воткнёшь между камнями.
- Посвети повыше ряд. Повыше, вот так. – Луч фонаря побежал по стене на уровне колен. – Стоп!
- Что?
- Вот сюда свети, видишь?
- Рисунок какой-то в середине этого блока. Почти не видно.
- Не узнаешь? Ведь это же наш логотип, с карты. Ворота, две башни, а за ним восходит солнце.
- Хм, похоже, мхом затянуло, правда. Острый у тебя глаз, Витёк. И что нам это даёт, углубления и здесь нет, – он очистил рукой мох с каменного блока – Погоди-ка, а если присмотреться, рисунок на отдельном камне изображён.
- Это как ещё?
- Смотри сам, камень в камне получается. Ой! Я нажал, а он внутрь провалился. – Лёшка довольно сильно надавил на логотип, и камень погрузился вглубь сантиметров на двадцать. Одновременно с камнем ушла в стену часть плиты на полу, образовав проём шириной в ладонь. Назад камень  вставал сам, видимо за ним была пружина, которая выталкивала его наружу. Тайник был достаточно хорошо замаскирован. Если не знать, что искать, то обнаружить его случайно, было довольно затруднительно. Каменный блок находился под винтовой лестницей, и просто увидеть логотип на нём было нельзя. Надо было обязательно залезть под  низкие ступени. Мы переглянулись и, нагнувшись к проёму, столкнулись лбами.
- Вот у тебя башка каменная, сразу видно учёный – потирая лоб, прошипел Лёшка.
- Сам то, у меня теперь рог вырастет. Проверь что там, в нише. – Направив луч фонаря на пол, сказал я.  Лёшка засунул руку в проём почти по локоть.  Пошарив там, ухватился за что-то и потянул наверх большой свёрток.
- Ух, ты, Витёк, неужели нашли.
- Несомненно, что-то нашли, давай развернём, погоди, дай я сам.
- А чего ты сразу?
- Ты забыл? Я же реставратор, а здесь аккуратность нужна, как при разминировании.
- Да белый человек, конечно белый человек – Лёшка юродствовал, согнувшись в поклоне.
   
    Свёрток был размером примерно сорок на шестьдесят сантиметров, тряпьё, перемотанное прочной верёвкой, вроде шёлковой. Под ним мы обнаружили деревянную колоду, густо пропитанную смолою. Колода или ящик имел петли на одной стороне и нехитрый замочек на другой, открыв это ящик, мы увидели, то зачем так долго гонялся наш прадед. На нас смотрела икона Казанской Божьей Матери.
- Витёк, ты подумай только, неужели нашли ту самую?
- Погоди радоваться, проверить надо, но, то, что это икона Казанской Божьей Матери сомнения нет. Ты знаешь, сколько копий было сделано, необходимо тщательно проверить. Погоди-ка, а это что?
- Где?
- Вот смотри, перевернул её, а здесь надпись, причём на современном русском. Свети сюда.

    На обратной стороне иконы, дрожащей рукой, было написано «Иеромонах Антоний. Остров Валаам 1925г». Что тем самым автор хотел дать понять нам. Что это его икона и владелец находился на Валааме в 25 году, но почему тогда он спрятал её в тайник в сотне километров от острова. Надо было подробнее рассмотреть икону  при дневном свете. Выбравшись наверх, я внимательно обследовал находку и пришёл к выводу, что она никак не может быть подлинником. Различия в письме, расположение отдельных элементов  говорили о более поздней копии 17-18 века.
- Лёха, это копия, скорее всего семнадцатый век. Здесь на территории крепости есть церковь и в ней тоже есть подобная икона, помнишь, когда сюда плыли, экскурсовод говорил.
- Тогда пойдём быстрее, вон наши как раз к часовне подходят. – Со стены нам хорошо было видно толпу туристов, неспешно подходивших к крепостной церкви.  Внутри мы услышали экскурсовода, очкастую пожилую даму с огромной башней волос на голове, стоящую около иконы как две капли воды, похожую на ту, что мы нашли.
- Обратите внимание на икону Казанской Божьей Матери. Её обретение принесло немало чудес исцелений. История вновь явленной иконы такова. В 1611 году крепость Орешек (нынешний Шлиссельбург) была взята шведами, а Казанская икона замурована в стене русской церкви, превращённой потом шведами в кирху. Здесь икона хранилась около ста лет.
   
    В 1702 году Орешек был отбит русскими и назван Шлиссельбургом. Было замечено, что одно место в алтарной стене постоянно остаётся влажным. Сколько не возобновляли окраску и штукатурку, ничего не помогало. Однажды ночью стоявший тут на часах солдат увидел необыкновенный свет, исходивший из этой части стены, а потом образовалась трещина, в которой показалась икона. Её вынули, и она прославилась чудесами. Многие копии Казанской иконы обладают своими чудесными свойствами, так же как и наша. Я расскажу вам о нескольких подобных списках:

    Казанская икона в Московском Высокопетровском монастыре. Икона эта в 1849 году принадлежала купеческой дочери, девице Татьяне Степановне Крашенинниковой, жившей в своём доме в приходе Благовещенской церкви, что на Бережках. В начале упомянутого года трижды во сне слышалось ей повеление оказывать помощь одержимым припадочными болезнями. Она стала собирать к себе таких больных, и они исцелялись от её домашней Казанской иконы. Число собиравшихся к Крашенинниковой людей до того стало велико, что они не помещались в доме и в сенях и ждали своей очереди на улице. Во избежание всяких нареканий на Крашенинникову митрополит Филарет предписал взять икону в Высокопетровский монастырь, где она продолжала подавать исцеления припадочным и расслабленным. Икона и поныне находится в этом монастыре: зимой в тёплой Сергиевской церкви, а летом в Боголюбской. 

    Казанская икона в Вязниках, Владимирской губернии. В городе Вязниках, Владимирской губернии, в соборном храме есть древняя чудотворная икона, известная около 3 веков. Следствие о ней производилось в 1624 году. По указу государя Михаила Фёдоровича и по благословению патриарха Филарета в Вязниковскую слободу были присланы из Москвы следователи. Они были свидетелями чудес. 13 октября во время литургии был исцелён дьячок Иродион, который многие годы был «умом повреждён и внутренним недугом болезновал». Тогда же исцелилась крестьянка Владимирского уезда, деревни Насекиной, Ксения Семёнова, не видевшая много лет одним глазом. Придя по обету к иконе, она выпила святой воды, омыла глаза и прозрела. Икона была признана чудотворною.
 
   Казанская икона в Нижнем-Ломове, Пензенской губернии. В 1643 году в двух вёрстах от лежащего в нынешней Пензенской губернии города Нижнего Ломова эта икона явилась на источнике казаку Андрею Набокову. Жители устроили на месте явления деревянную часовню, а через пять лет царь Михаил Феодорович разрешил выстроить церковь и приказал быть монастырю. Для церкви им были посланы ризы, книги и утварь. Икона просияла многими чудесами. В грамоте Петра Великого её называют чудотворною и «многоцелебною». Размерами она на 1/4 аршина менее подлинной Казанской иконы. 

    Казанская икона в селе Кузминках. Церковь в селе Кузьминки расположена на красивом возвышенном холме близ Царского Села, под Петербургом. В апреле 1826 года местному священнику крестьянка села Александровки Мария Екимова рассказала, что ей три ночи подряд являлась прекрасная женщина в белом одеянии и, будя её, приказывала идти на реку под гору, чтобы взять Её икону. Всякий раз ворота избы оказывались растворёнными, хотя никто не проходил. В третью ночь Екимова вышла в растворённые ворота, у которых деревянный запор оказался переломленным, и увидела, что в лучах необыкновенного света спустилась икона и остановилась на берегу реки Кузьминки, на лугу за их огородом. Перенесённая в церковь икона прославилась многими чудесами.

    Казанская икона в селе Павловском. В версте от села Павловского, Звенигородского уезда, Московской губернии, был источник под названием «Святой колодец».

    Один павловский крестьянин от невоздержанной жизни безнадёжно заболел. Тогда Богоматерь во сне сказала одному благочестивому павловскому крестьянину: «Объяви больному, чтобы он молил о своём исцелении Богоматерь. Сходил бы умыться на «Святой колодец» и перестал бы жить невоздержанно: иначе умрёт без покаяния». Больной приполз к источнику и, умывшись, стал здоров. Икона, явившаяся у колодца на дереве этому крестьянину, перенесена в приходскую Павловскую церковь. Усердием павловских крестьян над колодцем была построена часовня.

    Казанская-Табынская икона. Село Табынское лежит в Стерлитамакском уезде, Уфимской губернии. Икона прославилась многими чудесами. Явилась она во второй половине XVI века иеродиакону монастыря, лежавшего близ указанного села, на большом камне у подошвы горы, над источником, называвшимся «Святые ключи». Икону носили в Уфу и Казань и поставили затем в монастыре. С 1676 года сведений об иконе нет. В первую половину XVIII века её нашли башкиры и надругались над ней. В наказание они ослепли и долго блуждали по лесу, пока один, раскаявшись, не прозрел.

    А сейчас я вас прошу пройти за мной во внутреннюю тюрьму крепости, где содержались наиболее опасные преступники – экскурсовод взмахом руки предложила пройти дальше.
- Витёк, я в тюрьму не хочу, пойдём лучше на пристань – толкнул меня бок брат, – слушай, а что если и наша чудодейственная.
- Несомненно, но только случаев излечения слабоумия не зафиксировано, так что можешь не надеяться.
- Я тебя сейчас утоплю, и одним учёным меньше станет, а Таньке скажу, что ты добровольно ушёл в монахи.
- Кстати, вторую половину карты то мы так и не нашли. Результат совершенно другой, хотя и соглашусь очень даже неожиданный.
- Витёк, а сколько такая икона может стоить.
- Опять ты за своё, смотря где. Бомж на вокзале за неё и рубль не даст, а где-то в Нью-Йорке может и миллион предложат. Нужен покупатель, но я категорически против продажи, только нашли. И ещё, что ты думаешь о надписи. Ниточка тянется к монаху на Валаам.
- Валаам, что-то слышал о нём. Это на Волге?
- Эх, темнота, Лёха это остров, на котором живут монахи, начиная с 15 века, а остров этот на этом же Ладожском  озере, только на севере.
- Так давай, сгоняем туда, если не далеко.
- Можно конечно, только там написано 1925 год, вряд ли тот монах ещё жив.
- Ну а вдруг, всё равно у нас только эта зацепка, других нет.
На берегу, мы выяснили, как лучше добраться до святого острова. Путь наш лежал в городок Сортавалу, это уже почти рядом с Финляндией. Оттуда на пароме на остров. По дороге я читал куп-ленный путеводитель по Валааму.
- Вот, Лёшка слушай, Валаамский архипелаг расположен в северной части Ладожского озера в Сортавальском районе республики Карелия. Острова удалены от берега на 22 км. В состав архипелага входит более 50 островов общей площадью 36 кв. км.
- 50, ого, а где нам искать того монаха, как его кстати звали?
- Антоний, приплывём, спросим у кого-нибудь. Есть у меня ещё одна зацепка на всякий случай.
- Какая?
- У нас с собой половина карты, а на ней логотип и икона была под камнем с логотипом. Сечёшь? Получается, что и монах знал про него, вот наше связующее звено. Послушай ещё: «Считается, что название острова произошло от слова "валамо", что в переводе с финноугорского означает "высокая земля". По другим предположениям его название произошло от созвучного словосочетания, переводящегося, как "светлая земля". Остров посещали императоры Александр I и Александр II и члены императорской семьи. Поэты, писатели и композиторы, вдохновлённые необыкновенной природой Валаама, сочиняли свои лучшие произведения, а пейзажи Валаама, выполненные известными художниками, ныне являются народным достоянием».
- Популярный островок.
- Да, если учесть, что одним из первых туристов на нём был Апостол Андрей. Вот ещё кусок из путеводителя:
«Предание гласит, что первым этих мест достиг Апостол Андрей Первозванный. Он отправился сюда из Великого Новгорода для просвещения скифских и славянских земель и распространения здесь христианства. Андрей Первозванный установил на одной из возвышенностей Валаама каменный крест, на месте которого ныне находится монашеский скит. О пребывании на архипелаге людей с древнейших времён указывают и сохранившиеся старинные каменные кладки, и каменные дороги длиной по нескольку десятков метров. Спустя 900 лет после посещения острова Андреем Первозванным здесь побывали греческие миссионеры Сергий и Герман. Они основали на острове монашеское братство. Время основания Валаамского монастыря точно неизвестно. По одной из версий считается, что он был основан в 1407 году. Постепенно здесь возводились деревянные сооружения, хозяйственные постройки, сюда стали прибывать монахи из других земель и к 16 веку их насчитывалось около 1000. Валаамский монастырь в те времена считался достаточно богатым. В 16-17 веках он не раз разрушался шведами и в итоге был полностью разорён. Это привело к запустению острова. 

    Обитель была восстановлена в начале 18 века при  Петре I. В 1720 году возвели деревянный Спасо-Преображенский собор, позже - другие церкви, кельи и хозяйственные помещения. В 1754 году в монастыре случился крупный пожар, который уничтожил все сооружения. Новое строительство началось во второй половине 18 века. Тогда появились храм Преображения Господня, новые кельи, Успенская и Никольская церкви и надвратная церковь во имя Святых апостолов  Петра и Павла. 19 век ознаменовался бурным каменным строительством. Большинство сооружений было возведено при отце Дамаскине, который стал настоятелем в 1839 году. К строительству он привлекал не только монахов, но и опытных петербуржских архитекторов. При отце Дамаскине на Валааме стали активно заниматься животноводством, садоводством, огородничеством, рыбной ловлей и кустарными промыслами. Причём всё это делалось не, только для потребления, но и для продажи. С 1811 по 1917 годы архипелаг входил в состав Финляндского княжества Российской империи. 

    К началу 20 века монастырь представлял собой целое государство, где проживало около 1000 монахов. В обители действовали строгие законы - монахи, поступившие в монастырь, больше никогда не выезжали с архипелага. Валаамский монастырь даже использовали, как место заключения осуждённых священнослужителей. После революции Финляндия, а вместе с ней и Валаамский архипелаг, отделились от России. В связи с этим, здесь стали проводиться службы на финском языке. Из-за неспокойной политической обстановки архипелаг постепенно начал обрастать оборонительными сооружениями. Во время советско-финской войны 1939-1940 годов все монахи покинули острова и вывезли всё ценное в Финляндию. По результатам войны архипелаг отошёл России. В дальнейшем комплекс религиозных построек пришёл в запустение - ценные памятники архитектуры отдавались под хозяйственные нужды или просто разбирались. Лишь в 1989 году на Валаам приехало несколько монахов, которые начали возрождение обители. Архитектурный комплекс монастыря и весь остров в 1992 году были объявлены достоянием народов России. В этом же году Валаамский монастырь был передан во владение Русской православной церкви»
- Так что же получается, все монахи при наступлении Красной армии самой ценное вывозили в Финляндию, а наш Антоний наоборот заныкал икону в Шлиссельбурге. И смотри-ка, ведь совсем недавно начали ремонтировать.
- Видимо не хотел, чтобы достояние России за рубеж утекло. Дивеево тоже недавно стали возрождать, поднимается Русь.
В Сартовалу приехали только вечером, переночевали в гостинице, а на утро паром доставил нас на остров. Северная природа великолепна. Гранитные острова, почти полностью заросшие вековыми соснами. Безмолвье, иногда нарушаемое криками чаек, реющими над бескрайней водной гладью. Душа вдали от городов быстрее настраивается на разговор с вечностью. Монахи знали, где поселится, до неба здесь было подать рукой. На пристани нам предложили оставить алкоголь и сигареты, которые нельзя было приносить в монастырь.
- Да уж здесь не забалуешь.
- Я же тебе читал, что остров использовали даже для заключения монахов.
- Короче я понял, особый режим. Нет уж, лучше в Мордовии сидеть, чем здесь.
- Надо найти кого то, кто нам расскажет о местных сидельцах.
- Пойдём в главный корпус.

    По пути нам встретился инок, который посоветовал нам пройти в Воскресенский скит, где принимали приезжающих туристов, и обратится к иеромонаху Сафронию. От главной усадьбы мы выдвинулись по широкой дороге на вершину холма над Большой Никоновской бухтой. Идти оказалось не близко, порядка шести километров, но мы даже не заметили, как дошли, любуюсь открывающимся вокруг видом. До места мы добрались под вечер, с удовольствием поужинали вместе с другими паломниками и отдохнули, дожидаясь отца Сафрония. Наконец у монаха выдалась свободная минута, и он уделил нам время.
- Отец Сафроний, нам встретился на пристани инок, который посоветовал обратиться к вам по одному интересующему нас делу – учитывая опыт общения с монахами, беседу начал я.
- Слушаю вас, молодые люди.
- Нас интересует судьба одного нашего родственника, вы могли бы его знать. Он находился на Валааме в 1925 году, его звали иеромонах Антоний.
- Это вряд ли, в 25 я ещё не родился. Вы наверно знаете, что после революции эта часть Ладожского озера вместе с Валаамским архипелагом принадлежала Финляндии. И только после войны она отошла СССР. Так вот те, которые здесь жили в 20-х годах, мне неизвестны. Мы только начали восстанавливать монастырь, и братия наша мала. Но вы не отчаивайтесь, живёт у нас в отдалённом скиту, старец. Ему уже  96 лет, он сам из местных, из Карельских, может он вам, чем поможет. Идите в гостиницу переночуйте, а утром я пришлю к вам человека, который вас проводит к  старцу. Старца того зовут тоже Антонием, может это и есть ваш родственник.
   
    Утром за нами пришёл совсем молоденький инок. Рыжий, маленького роста с длинными спутавшимися волосами и обветренным лицом. В длинной, почти до пола рясе и закатанными рукавами, он напоминал какого-то сказочного персонажа. Дорога на сей раз была  короче, но лежала через бурелом и поэтому заняла времени не меньше, чем до Воскресенского скита. Ближе к вечеру мы подошли к одиноко стоявшей избушке, вокруг её окружала небольшая поляна с разбитыми грядками. Дальше как частокол стояли вековые сосны в два обхвата. Старец жил с послушником, который ухаживал за ним и учился у него. Наш проводник сразу же направился помогать по хозяйству, и они вместе с послушником взяв двуручную пилу стали пилить здоровенные брёвна. А мы тем временем прошли внутрь. Убранство избушки было более чем скудное.  Широкая лавка с накиданными на ней бушлатами и телогрейками,  железная печь-буржуйка, стол, стулья. Нехитрая столовая утварь на подоконнике да полка с иконами в углу. Было ещё несколько старинных книг на столе, да пожалуй, и всё богатство. Сам старец сидел на лавке в валенках и меховой безрукавке. Выглядел он как старичок-лесовичок из детских сказок, маленький, румяный, только не улыбался.
- Здравствуйте батюшка, нас к вам направил отец Сафроний.
- И вам не хворать молодые люди, что за дело у вас ко мне. Нечасто до меня гости столичные добираются. Присаживайтесь – указал он нам стулья.
- Мы ищем своего дальнего родственника.  Он жил на Валааме в 20-х годах, отец Антоний его звали. Точно известно, что он в 25 году был в Ленинграде, а потом вот пропал.
- И как вам не страшно заповеди нарушать. Зачем вы мне лжёте, нет у вас родственника на Валааме.
- С чего вы взяли – краснея, сказал я.
- Знаю и всё – отрезал Антоний – давно живу.
- Простите нас отец, но если бы мы сказали, что он не родственник нам, то может тогда иеромонах Сафроний и не направил нас сюда.
- Скорее всего, так бы и было. Антоний значит, вас интересует. Знавал я одного, перед войной уехал отсюда в Финляндию. Сами-то вы знаете, как большевики с духовенством обходились? Вот то-то, а времечко тогда было тяжёлое. Опять же вроде как бы мы и убежали от них в 17-м, вот они поквитаться с нами хотели сильно. А на кой он вам, если не родственник?
- Икону мы нашли, а на ней написано имя его и что жил он здесь. Хотели поговорить с владельцем, но видимо, не суждено.
- Ну почему же, вот он я, говорите.
- Э? Это правда вы, отец Антоний? – у меня даже пропал голос от неожиданности, Лёха как сидел с открытым ртом, так и забыл его закрыть.
- Правда, внучок, икона то, список Казанской Богоматери? И нашли вы её в старой крепости. Я всё про вас знаю. Жду давно. Удивительно мне, однако как вас бес пропустил ко мне.
- Кто? Как! А что не должен был?
- Ну, прадеда вашего не пустил же, путь то один лежал. Он демонов то издалека видел. Вы ещё сами не понимаете, на какой путь встали. Смертельно опасный он и далеко не каждый способен пройти его. Скажу сразу, чтобы вопросов не было, рисунок тот мне известен, но вот где вторая часть пергамента я не знаю. Правда не знаю, мне не дано, но вот один из вас найдёт её. И вот тогда он ощутит полную силу беса, выстоит или нет, не определено.
- Бесов не бывает – неуверенно изрёк Лёха.
- Бывает – передразнил его Антоний – вы, что же себе думаете, Церковь Православная есть, а их нет? Ошибаетесь, в Библии прямо указывается на них. Сам преподобный Серафим Саровский говорил, что самый малый из них может одним коготком нашу Землю провернуть вокруг оси. Не дано им здесь, в полную силу разыграться, а то бы нас давно всех уничтожил сатана. По всему миру Богу молятся, в последний момент Бога просят, чтобы спас. Даже самые заядлые атеисты в смертный час просят прощения у Бога. Ну, вот раз Бог есть, так и бесы есть. Если они вам не встречались, то не  значит, что их нет.
- Не спрашиваю, как вы про нашего прадеда узнали, но его люди расстреляли, а не бесы.
- Люди говоришь? А что у этих людей на шапках было? Пентаграмма, звёзды у них красные на будёновках были. А знаешь, чей знак это? Даром что не перевёрнутые, но смысл тот же. Кому они служили не надо объяснять, надеюсь? Тому, чей наместник лежит не погребённый в центре самой большой страны.
- Ленин наместник? Вы про него намекаете?
- А то про кого же. Он издал указ в 19-м году за номером 13666\2 о борьбе с такими как я. А кто борется с Православной церковью и взрывает храмы, сами себе ответите, надеюсь? Вот этот антихрист в человеческом облике и с ним бесы попили кровушки. Они всегда рядом с нами ходят, но в этот раз воплотились в человеков. А дальше больше, война, какая была. Ведь народу полегло как за все предыдущие войны вместе взятые, за всю историю человеческую. И это не последняя война, всё что здесь у нас происходит, это отголоски того как на небе сражаются ангелы с бесами.
- При коммунистах Православие опять ушло в подполье, как в первые века, здесь с вами отец Антоний трудно не согласиться.
- Скоро уже кончается срок мой на этой земле, скоро воочию увижу воинство ангельское. А вы здесь должны продолжить дело наше, Бога не забывайте, как моё поколение забыло. За что и по-гибло почти всё под корень.
- Вы отец Антоний все, какими-то загадками говорите – не удержался Лёха – вы можете, что-то точно сказать?
- А как же, могу. Скажу я так внучок, не пройдёт и месяца как ты сам с этим самым бесом встретишься. Спросят с тебя черти за дела твои, сходил бы в церковь покаялся пока не поздно.
- Вот этого никто не знает, кто, когда с чертями встретится – Лёха начинал выходить из себя, и мне  пришлось наступить ему под столом на ногу.
- Не серчай внучок, я здесь ни при чём.  Сказать мне больше нечего вам молодые люди. Икона вам в подарок от меня пусть будет, посмотрел я на стражника и будет с меня, теперь спокойно уже отойду к Господу – совсем уж загадочно закончил старец и уставился в окно.
- Спасибо вам отец Антоний, долгих лет – мы направились на выход.
- Виктор! – я механически обернулся в дверях, не сразу догадавшись, что старец не знает, как меня зовут – Постой, хочу ещё раз в глаза тебе посмотреть на прощанье. Да, так и есть, не ошибся отец Мефодий. Ты знаешь, что значит твоё имя?
- Победитель!
- Так вот им и оставайся, считай это благословлением, иди, путь тебе не близкий, но ты выдержишь.
В смятение я вышел из избушки, на улице меня ждал Лёха. В полном молчании, каждый наедине со своими мыслями, мы добрели до пристани. В Москву вернулись уже на следующий день.





Глава 5            
               




- Ты чего такой смурной Лёха? Как приехали с Валаама, ты вторую неделю сам не свой ходишь.
- Скажем так, проблемы на работе.
- Что-то серьёзное? Проблемы связаны с милицией?
- Нет, с братвой, но ты можешь мне помочь.
- ???
- Да, на бабки я попал. Но если мы продадим икону, которую нашли, то можно вопросы решить.
- Когда ты успел то, не было же никаких вопросов перед поездкой.
- Ну, вот не было, а теперь есть, ну так как, продаём икону?
- Всё так плохо?
- Хуже не бывает.
- Ладно, бери.
- Ты мне тоже нужен будешь, чтобы выступить оценщиком. Подскочим к человеку, ты постоишь с умным видом, я буду говорить, а ты поддакивать, понял?
- Хорошо.
- Вот и славно, сейчас позвоню, и поедем, здесь недалеко.

    Ехать и, правда, было недалеко, посёлок Сокол. Сплошь элитные коттеджи, с очень не простыми владельцами, ну а кто ещё мог позволить жить в собственном доме недалеко от центра Москвы. На входе в двухэтажный особняк нас обыскали, и Лёха сдал пистолет ТТ.  Охранник махнул рукой, приглашая следовать за собой по песчаной дорожке небольшого парка.
- Мы к моему главному приехали,  он купит её, тогда я расплачусь, и ещё останется – шептал на ходу мне на ухо брат.
- Не пойму, я то здесь зачем?
- Он хочет получить заключения специалиста – у Лёхи странно бегали глаза.
- А ничего, что я твой брат и лицо заинтересованное?
- Фигня, я ему про тебя рассказывал, он знает, что ты хороший мальчик и не обманешь его.
- Тебе видней, и за сколько продаём?
- Сто тысяч долларов.
- Ты шутишь? Семнадцатый век, хорошее состояние, но не может копия столько стоить.
- А вот здесь самое интересное, это не копия, это у нас будет оригинал.
- Ты чего Лёшка, мы с тобой прекрасно знаем, что это не так. Да если бы нашли оригинал, весь мир Православный ликовал.
- Послушай, он берёт для себя. Коллекционер он, ко всему прочему. Её больше никто не увидит, кроме него, ты же знаешь их. Спрячут и сидят, как сычи, молчат.
- Ну а вдруг? Нам же головы оторвут вмиг, если поймут, что мы им подсунули за такие деньги. Может не надо, а?
- Поздно пить боржоми. Если я не расплачусь с братвой, то меня к вечеру уже не будет. Ва-банк.
- Вот ты идиот, как же ты довёл до такого и нам ничего не сказал с Танькой.
- Так получилось. Всё, молчи и делай вид, что тебе всё интересно, не дай ему понять, что мы хотим его кинуть.
- Не мы, а вы. – Лёшка уничтожающе взглянул на меня.

    Мы подошли к главному корпусу, здесь тоже был охранник, скучал около дорогущей иномарки. По широкой лестнице нас проводили на второй этаж в кабинет. Обставлен он был с превосходным вкусом, картины, книги и иконы занимали большую часть стен. В глубоком кожаном кресле сидел пожилой человек с трубкой в зубах.
- Здравствуйте молодые люди, проходите, садитесь. Кофе, чай, может, выпьете чего покрепче? – голос был тихий, спокойный, но с ледяными интонациями.
- Вот доставил, как договорились, Александр Иванович – Лёха похлопал по сумке с иконой.
- О делах потом, познакомь-ка меня со своим братом. Как похожи, видел близнецов, но вы зеркальные копии друг друга.
- Виктор – представился я.
- А я, как вы уже поняли Александр Иванович, шеф Алексея. В миру Саша-Весёлый. Это у нас юмор такой, если ты не улыбался никогда, обязательно весёлым кличут. Ты, верно, знаешь, как мы с твоим братом встретились?
- Да, он мне писал.
- Уж не знаю, что он писал тебе, но пришлось столь горячего хлопца к себе взять, а, то он там мне всю зону бы угробил – смех у него тоже был каким-то металлическим. Лёхин шеф нравился мне всё меньше.
- Ну, Иваныч, они сами полезли, я только отмахнулся.
- Ладно, прибедняться, ты мне Алёша лучше расскажи, неужели это та самая икона, про которую ты мне рассказывал?

    Меня словно ударило током, Лёха проболтался этому бандюге об иконе, и похоже ещё на зоне. Ох, что же ты сделал брат. Перед глазами стала картина с бабушкой, сидящей на кухне в деревенском доме: «Запомните, никому больше. А то несчастье будет с вами, прям так Ефим и сказал. Если кто окромя них, вас значит, узнает, тогда один из них помрёт, а второй всю жизнь в дороге будет». Я поглядел на Лёшку, он сидел с поникшей головой, уставившись в пол. Вот теперь кое-что мне становилось понятным. Деньги, которые он легко дал в качестве инвестиций, шубу. Даже машина на второй день после выхода из тюрьмы не с неба упала, а видимо была выдана для дела. Мой брат меня водил за нос всё это время. Как ни горько это осознавать, всё раскрылось в одночасье. Читал я в книгах про, то, как матёрые бандиты для достижения своих целей обманывают доверчивых молодых людей, особенно обладающих тайной.  Что теперь будет? Ефим не ошибался ни разу, неужели он забыл, жажда наживы затмила его разум.
- Да, Иваныч, нашли мы её – врал Лёшка, на меня он старался не смотреть, ладно потом разберёмся, надо только как-то уйти отсюда живыми.
- Вот и ладушки, сейчас дождёмся моего эксперта, если всё хорошо, то вот – он многозначительно указал на кейс, лежащий рядом с ним на маленьком столике, – награда ждёт героев. Я отойду ненадолго, чувствуйте себя как дома.

   Кряхтя, он выбрался из кресла и шаркающей походкой вышел из кабинета. Лёшка старательно не смотрел в мою сторону, пока я его не взял за руку и встряхнул.
- Эксперта, слышишь?
- Да прокатит, не суетись.
- Ты забыл, что говорила бабушка – зашипел я.
- Я всё помню, но ты пойми меня. Если бы не Иваныч тогда, меня бы порезали там. Тебя бы туда, по-другому запел.
- Мило, так я ещё и виноват получается? А ты не думал, что он сам и подстроил наезд на тебя?
- А ему, зачем такой геморрой. Он вор в законе, такой мелочью ему заниматься не с руки.
- А ты припомни, ты болтал кому там про икону, сокровище или что-то подобное, когда попал на зону?
- Нет, только на пересылке с корешем одним разговорились. Какой-то юродивый, всё про нечи-стую силу мне затирал, мол, в детстве чёрта видел. Ну, я ему тоже рассказал о нашей с тобой находке, там же тоже не обошлось без потусторонних сил. Конкретно об иконе я и не знал тогда, так просто рассказал о тетради, в которой написано, как найти сокровище. Правда, мы одним этапом ушли  в Мордовию, он мог пересекаться с Иванычем.
- Дошло теперь? Кореш тот, Иванычу твоему и поведал об одном очень болтливом мальчике. И на тебе, конфликт на ровном месте, а потом в сияющей броне явился спаситель. И тебя это не насторожило? Они просто использовали тебя втёмную, пообещав защиту и заодно не отпуская тебя из поля зрения. Ты по сути никто, а сразу поднялся, эх Лёха, дурак же ты. Обвели тебя вокруг пальца. Чего теперь делать будем, сейчас эксперт проверит и конец нам.
- У меня ещё один ствол есть – показал он глазами на свою щиколотку – обыскивают плохо. Если что, хватай икону и держись позади меня.
Тем временем, Саша-Весёлый прямиком из кабинета пошаркал в соседнюю комнату, где его дожидался маленький суетливый и потный человечек в пенсне.
- Заждались,  уважаемый?
- Отнюдь, у вас шикарная библиотека. Я бы здесь мог неделями сидеть, торопиться мне уже некуда после смерти мамы, вы же знаете.
- Да-да, мне очень жаль. Боль сердечная лечится временем, уважаемый Борис Карлович. Сейчас послушаем наших птенчиков, о чём они там чирикают. Так что у нас там творится – Саша-Весёлый подошёл к стене и отодвинул картину, висевшую на стене, за ней притаился глазок, через который можно было обозревать кабинет.
- Тихо как говорят, не слышно – посетовал вор – обязательно надо микрофон сделать.
- Да пора уже прогрессом пользоваться Александр Иванович.
- Каким же, Борис Карлович?
- Видеокамеры установить и сразу на видеокассету записывать, потом под рукой всегда будет и пересмотреть можно.
- А ведь верно, видеомагнитофон же есть, надо своим технарям поставить задачу. Оборудую эда-кую маленькую комнату с сюрпризом.
- Ничего не слышно?
- Нет, но о чём-то спорят, что-то не так. Виктор выговаривает Алексею, вероятно, не думал икону продавать. Молодёжь, они вообще представляют, что попало к ним в руки?
- А вы его как нашли?
- Паренька то этого? Да залётный баклан-первоход, болтливый к тому же. Трещал на каждом углу, что, видите ли, знает где спрятано сокровище. Приручил, приблизил. Зарядил по выходу его баблом, и он паровозом попёр. Вот видишь, сам в клюве принёс, на баксы повёлся. Только эти баксы, балбесы вам поперёк глотки встанут. -  Задвинул картину на место и посмотрел, как Борис Карлович суетливо потирал потные ручки, предвкушая удовольствие. - Вы помните всё, как мы условились?
- Да, я утверждаю, что это не подлинник, а копия. И мы их грузим по полной.
- Вот и ладушки. Идём!
Дверь распахнулась и в кабинет зашли Александр Иванович с маленьким носатым толстя-ком, со сверкающей потной лысиной, позади них шли два охранника.
- Вот познакомьтесь молодые люди, Борис Карлович Глистман, эксперт с международной репутацией. Одно время консультировал в Лувре и в Лондоне на аукционе Сотбис. Прошу любить и жаловать.
- Здравствуйте.
- Это Алексей, мой человек, а это его брат-близнец Виктор, начинающий реставратор. Окончил академию Глазунова с отличием. Так-с, давайте посмотрим, что они нам принесли, – икону поместили под яркую лампу. Вооружившись лупой, Борис Карлович стал внимательно её осматривать. Перевернув и обнаружив надпись на обратной стороне, он посмотрел на меня поверх пенсне.
- А это как понимать?
- Это автограф бывшего владельца, разумеется? – Иваныч помрачнел.
- Н-да, всё это печально конечно – продолжил осмотр Глистман, провозившись ещё минут десять, он, наконец, вынес заключительный вердикт. – Что я хочу сказать, уважаемый Александр Иванович, несомненно, это икона Казанская Божьей Матери, но вот только это копия 17 век, первая половина. Нет, конечно, великолепно выполненная, но копия, никакой это не подлинник. Глупо было бы ожидать оригинал.
- Что вы говорите, любезнейший, неужели копия? – Саша-Весёлый стал ещё мрачнее.
- Я вам со всей ответственностью заявляю, что это копия, – делая упор на слово копия, Борис Карлович двигал бровями. – Это действительно «копия» Александр Иванович! – пенсне эксперта вывалилось и теперь качалось, задевая цепочкой его необъятное пузо.
- Погодите, как копия. Алёша, дружок, как же так?
- Ошибка это, искали там, где написано и нашли, не может это быть подделкой – я даже почти поверил в искренность Лёхи. – Она лежала в тайнике, всё как было написано в тетради.
- Но речь, то шла о подлиннике, а ты мне Алёша фуфло принёс.
- А вы Виктор, неужели не увидели, что это копия? - эксперт протирал своё пенсне, – чему вас вообще учили у Глазунова?
- Да всё он увидел, вы, что же херувимчики, собрались меня кинуть? – Саша-Весёлый в ярости отбросил так и не зажжённую трубку. – Что молчите, давай Алёша, за базар отвечать надо.
- Не знаю Иваныч, чего ты там себе нафантазировал, но что есть, то есть, другой у меня нет.
- Ну, ты мне три дня назад сказал, что это оригинал, тот самый, 16 век и брат твой дал гарантии, а что теперь я вижу? – я невольно схватил брата за руку, развернув его к себе. – А вот видишь, ты и брата своего подставил, я вижу, он даже и не знал о «своих» гарантиях?
- А что это значит «действительно копия»? Изначально хотели нас обвинить и сами кинуть? Мне надоел этот фарс, я ухожу – я стал подниматься с кресла.
- Куда это ты собрался, птенчик, а ну-ка ребята тормозите их, – охранники потянулись за пушка-ми. Лёха, сидевший до этого неподвижно, резко вскочил, опрокидывая стол, в руках у него был пистолет.
- Стреляйте, тупицы! – Весёлый, неожиданно шустро, прыгнул за большой кожаный диван. Раздались выстрелы, один охранник упал как подкошенный, второй, присев на одно колено целился, куда-то вверх. Недолго думая я схватил холщовую сумку и сунул туда валявшеюся на полу икону. Над ухом просвистела пуля, на полу в луже крови лежал Глистман, нежно прижимая к жирному брюху свой портфель. Пробитое пулей пенсне криво повисло на носу. Из-за дивана Весёлый руководил сражением, выкрикивая команды, снизу раздался топот бегущих людей. Путь отхода через центральный вход был отрезан.
- Витька не тормози – повернувшись на крик, я увидел Лёху. В одной руки у него был пистолет, а вторую, в которой был кейс, он прижимал к груди. Вся рубашка у него была в крови. – Давай сю-да, через балкон будем уходить. Разбей окно, – я схватил с соседнего стола первое, что подверну-лось под руку и кинул в окно, снарядом послужил маленький бюстик Ленина. Хоть какая-то польза от этого упыря, пронеслось в голове. Внизу под окном свежевскопанная земля мягко приняла нас и, поднявшись на ноги, мы рванули через парк к машине.
- Садись за руль Витёк, меня подстрелили, – прохрипел он, с трудом залезая на заднее сидение. Без лишних расспросов я дал по газам.  В зеркале заднего вида Лёха истекал кровью, бурая пена уже пузырилась в уголках рта, белая рубашка превратилась в красную. Надо срочно его везти в больницу и здесь выбора особого не было, Таня как раз сегодня была на дежурстве в 67-й в Мневниках, недалеко от нас. О том, что у брата огнестрельное ранение я даже не подумал, только окончательно вдавил педаль газа в пол. Мысль была одна только спасти, потом уже будем разбираться, потом.
- Слышь, Витёк, прости меня, я хотел как лучше, но всё получилось не так. Со мной всё, бери Таньку, и валите в деревню, он не знает где наш дом.  Может и пронесёт, как глупо всё, прости меня, не могу так уйти.
- Лёха ты чего говоришь то. Сейчас залатаем тебя, уже доехали почти. Прощаю, о чём ты, ведь ты же брат мне!
- Найди её, она ждёт, я вижу, у тебя получится, ещё встретимся, не здесь, так  там, - он уже бре-дил, кровь толчками текла по подбородку – тепло и темно, погодите ещё минутку – последние слова были адресованы кому-то другому, захрипев, Лёха сполз на  пол с заднего сиденья. До больницы долетели, побив все мировые рекорды, распугав несколько машин по дороге и чудом не врезавшись на запрещающем сигнале светофора. Пока Лёшку вытаскивали из машины врачи, я набрал по внутренней связи жене, чтобы она занялась сама им. Таня выбежала на первый этаж буквально через минуту и, схватив каталку,  сама потолкала её к лифту. Счёт шёл уже на минуты,  брат хрипел, судорога прошла по его телу.
- Плохо, очень плохо, не успеваем, – крикнула Таня подоспевшему коллеге, срочно в реанимацию, готовьте дефибриллятор. Весь перепачканный кровью брата я стоял посреди приёмного покоя и рыдал. Ефим, сволочь, ты же всё знал. А теперь знал и я, что уже не увижу Лёху живым. Словно в трансе я побрёл назад к машине, сев на порог двери, стал дожидаться Таню. Через пятнадцать минут она выбежала на улицу.
- Витя! Я не знаю, как тебя сказать. Мы сделали всё, даже прямой массаж сердца, очень большие внутренние повреждения, ранение не совместимое с жизнью. Удивительно как ты его вообще довёз. Он умер Витя, он умер, его не вернуть – он гладила меня по голове, а я не мог сдержать себя  и взвыл как раненый зверь. Давнее пророчество сбылось, и мне теперь предстояла дорога, причём уже сейчас, без промедлений.
- Садись в машину, нам надо срочно уезжать – непререкаемым тоном зарычал я.
- В какую машину, у меня смена только началась.
- Прыгай быстрее, а то через час будем как Лёха, по пути расскажу всё, - как была в окровавленном халате, она забралась на переднее сидение.
- Что даже предупредить никого нельзя? – испепеляющим взглядом я посмотрел на неё и до отказа надавил на педаль газа, с визгом рванув с больничного двора.
- А зачем, сюда мы больше не вернёмся. Нас ищут уже, и если найдут, ты поняла меня, надеюсь.
- Витя успокойся, я понимаю, на тебя повлияла смерть брата, ты можешь спокойно рассказать мне, что произошло.
- Мы поехали продавать икону одному его знакомому, а там вышли накладки, стрельба. Мы еле свалили оттуда, Лёху ранили и он, похоже, двоих убил. Теперь нас ищут, и буду искать, пока не найдут. Сейчас мы с тобой едем прямиком в деревню, надо затаиться и подумать.
- Ну как же так, Витя, ты же не гангстер, как ты дал себя втянуть в это дерьмо. Ты же умненьким мальчиком всегда был.
- Как-как, братец подставил, вот как. Долго рассказывать, приедем, всё узнаешь, посмотри, что там на заднем сиденье.
- Здесь всё в крови, так сумка с иконой внутри, а это что у нас, чемоданчик какой-то, закрытый, – я резко затормозил на обочине. Достав отвёртку из бардачка, минут через пять открыл ей кейс. В нём мы увидели аккуратно сложенные двадцатидолларовые пачки.
- Ого, сколько здесь, как думаешь?
- Сто тысяч или жизнь моего брата. Вот сколько. Он прихватил его,  когда всё пошло на-перекосяк.
- Вы хотели продать икону за  сто тысяч, я даже не догадывалась, что она может столько стоить.
- Эта икона столько не стоит, а ту, которую хотели купить, вообще невозможно оценить в деньгах.
- Не понимаю.
- Доедем, поймёшь, извини мне надо подумать – через два часа мы были на месте. Умывшись ко-лодезной водой, и выпив кофе, я пришёл немного в себя. Усадив на диван Таню, и закутав её в плед, я рассказал ей всё что знал, начиная с самого детства.
- Вот теперь ты в курсе всего.
- Ты думаешь, проклятие Ефима больше не сработает?
- Оно уже сработало, теперь без разницы. Последняя ниточка оборвалась на Валааме, мы нашли монаха, но он ничего не сказал. Где искать вторую часть карты я не знаю, на ней записанное шифрованное послание. Кстати ключ – Библия, осталась в московской квартире, как и всё остальное. Всё равно мне необходимо будет съездить туда.
- Я с тобой, не отпущу тебя одного. Ты и так чудом спасся. Всё не могу поверить, что Лёшка смог так подставить тебя, да и меня тоже. Он с самого начала уже знал, что может так произойти. Он надеялся на то, что его шеф не позовёт никаких экспертов кроме тебя. Но ведь это глупо, такие деньги на кону.
- Жадность, он всегда не ровно дышал к деньгам. Они его и направили в колонию. Что с ним теперь будет, вернее с его телом?
- Будут ждать нас с тобой, а тело пока полежит в морге. Если никто не объявится, захоронят за счёт государства. Ты же не собираешься сейчас возвращаться в Москву?
- Нет, конечно, а то нас положат рядышком. Знаешь, кого мы задели? Лёха не многое успел рассказать мне о нём, но того что я знаю понятно, что он не отступит. Это вор в законе, шеф Лёшкин и всей его банды. Он с самого начала знал о сокровище, братец проболтался, как только сел. Всё это время он ждал. Потом когда их выпустили, он дал денег, машину, даже шубу тебе. И опять ждал как рыбак поклёвки. А мы, как дураки, рыли носом землю, шли по следу как гончие, и в итоге принесли ему в зубах добычу. Если бы у Лёшки нашли второй пистолет, то я бы не сидел здесь. Нас изначально хотели подставить и не платить, а потом убрать как не нужных свидетелей.  Кто будет искать двух пионеров-идиотов, уехали и не вернулись. Тем более ты понимаешь, какие там связи. То, что он вычислит наш домик, я даже не сомневаюсь. У нас есть фора по времени, но небольшая.
- И что ты предлагаешь? Сидеть здесь и ждать пока они приедут и прикопают нас на огороде? А милиция, ах да, я забыла. Милиция тоже у них в кармане, Лёшка как раз рассказывал тогда об этом. Ну, ладно о мёртвых или хорошо или ничего.
- Не знаю ещё, что делать. У нас есть деньги, мы можем уехать в другой город, в другую страну на крайний случай.
- В принципе да, можем. Давай в Испанию? У нас хирург один приехал со стажировки оттуда, рассказывал столько интересного. Какой там климат, какой воздух и море.
- Уедем, обязательно. Но не сейчас, из Испании я не смогу закончить начатое, а должен. Если хочешь это была последняя воля брата и отца Мефодия.
- А мне прикажешь здесь изображать дерево и не отсвечивать?
- Хочешь в Испанию? А лучше на Крит, там русских много и Греция православная страна все же.
- Крит, это же остров в Средиземном море,  хочу туда, увези меня Витя.
- Увезу, но сначала надо разобраться кое с чем.



* * *



- Так-так-так, кто это у нас – старый бес с седым загривком, почесал копытом впалую грудь.
- Свежее мясо, только что из реанимации – что-то желеобразное болталось на вилах молодого чертёнка – с пылу с жару, Командующий.
- Что мы про него знаем?
-О! Целый букет, просто душка, отменный негодяй. Минутку мастер – молодой чёрт протянул лапку и в неё тотчас упал толстенный фолиант с металлическими защёлками, – за ним даже ангелы не пришли, первый раз такое вижу.
- «Первый раз такое вижу» – передразнил Командующий, целя трезубцем в импровизированный дартс из человеческих тел, сложенных головами в центр. Ты здесь два понедельника, каждый месяц к нам такое попадает. Ха! – трезубец воткнулся в чью-то задницу, раздался смех – старею, раньше только в десятку бил.
- А почему так происходит? Неужели ангелы прогуливают или когда нет добрых дел? – чертёнок потряс вилы, и душа на них встрепенулась и окончательно помутнела.
- По разному бывает, но пару добрых дел, тьфу ты, даже язык не поворачивается, все, же бывает. А здесь видимо к нам пожаловал законченный циник. Давай, читай.
- Убийство двух человек, а нет трёх. Одного он зарезал на зоне, по приказу своего начальника.
- Похвально, уже три вечности на сковороде есть, подходяще, квартальный план закроем, а то соседи наши с третьего круга нас обогнали в соревновании за прошлый сезон. Переходящий котёл ушёл от нас, а как приятно в нём принимать серные ванны с наложницами.  Дальше, презренный!
- Предательство!
- Кого предал?
- Брата, родного, близнеца.
- О! Какое изысканное блюдо, деликатес. Красавец. Это тянет на пятьсот лет купания в дерьме. Предательство худший грех, это сказал тот, которого как будто нет. Читай дальше, жертва комсо-мола.
- Слушаюсь Повелитель,  он жуткий обманщик и болтун!
- Хм, это обычное явление, все людишки болтливы по природе, помнишь недавно политик к нам свалился, переслали его с пятого круга?
- Да, сир! Как такого забудешь, он же почти убедил нас отменить посадку на кол, как негуманную процедуру. А все, потому что сам был приговорён к ней. Сейчас он в загоне у циклопа, говорят, присмирел.
- У циклопа? Ещё бы, старик знает своё дело. Ха! – на сей раз трезубец вошёл, кому то в макушку, раздался всхлип.
- Чем ещё порадуешь?
- Воровство, лжесвидетельство, прелюбодеяние, а он шалун.
- Да это просто передовик зла какой-то к нам попал! Ну-ка воткни в него ещё одни вилы.
- Что у нас с верой в сам знаешь кого?
- Абсолютный ноль, мой господин, девственно чист, агностик.
- Агно, кто? Это заразно, а то у меня ещё не все зажило после последних жриц любви.
- А тех, как же помню. Не часто целый автобус со стриптизёршами со скалы падает. Думается мне наши оперативники лапы и хвост приложили.
- Тсс, совершенно секретно, не дай чёрт узнает начальник бездны, я тебя на молекулы разберу, змеёныш. Всюду своё рыло суёшь, тебе в прошлом месяце за длинный язык уже хвост укорачива-ли, смотри, дождёшься, можно и спереди подрезать. Ведьмы засмеют!
- Простите, Всевидящий, – чертёнок согнулся в поклоне.
- Так что это агно, гавно, как его там.
- Это вроде и не атеист, который не верит ни во что. Между нами говоря, Хозяин славно запудрил им головы, доказав, что его вообще нет. А есть только Дарвин и его эволюция, неизвестно как начавшаяся и ещё неизвестно как закончится. Кстати нам пора уже подавать заявку на покупку новых сковород ёмкостью на 100 персон, поток всё увеличивается. Жуткая теснота, клиенты в шоке. Наш четвёртый круг вынужден принимать какое-то отрепье. Они называют себя креаклами и блогерами. Совершенно никчёмные душонки, у нас их оптом только берут, рискуем остаться без тринадцатой зарплаты.
- Не отвлекайся, а то прокляну. Сегодня ты колумнист и блогер, а завтра ты уже с вертелом в заднице.
- Ах да, ну так вот агностик это совершенно новая придумка этих недоумков. Они считают, что доказательств существования того имя которого нам нельзя произносить, маловато, и поэтому не уверены, что вообще там есть что-то после их никчемной жизни. Не говоря уже о нашем ведомстве, нас они, почему то боятся, хотя тоже пытаются отрицать. Ну, вот как так может быть, если Его нет, а мы есть, а мастер?
- Это загадка, ученик. А чтобы таких загадок было меньше, у нас в отделе со следующего месяца вводятся новые котлы на высокочастотной плазме в форме надгрызенного яблока. Им понравится, всех содомитов туда соберём.
- О да! – маленький чёрт потирал лапки и приплясывал одновременно.
- Мысли их прозрачны мне, слушай и запоминай. Они думают так, если мы не отрицаем Его, а только сомневаемся, то разве мы виноваты. Но ведь, правда, доказательств то никаких нет, не то, что две тысячи лет назад. Вроде и есть, а вроде и нет. Если  Он есть, то мы не отрицали как атеисты. А если нет, мы же говорили, что доказательств маловато. И поэтому творим, что хотим, при любом раскладе отбрешемся. Ни холоден ты, ни горяч. Видишь, какими хитрыми они мнят себя, только они как раз себя обманывают. Нас им не обмануть мы их вот так. Ха! – трезубец опять медленно раскачивался, в чьей-то ягодице, – определённо надо съездить к вурдалакам, подлечиться, зрение ни к чёрту.
- Так вот он – встряхнув вилы – тоже агностик, смею вам напомнить, великий.
- Ты что же, смертный, и, правда, не веришь в Создателя?
- Агностики сомневаются,  – прошептал Лёха.
- Немножко беременны? Ты слышал младший? Они сомневаются,  они, которые, ничего в своей жизни не смогли сделать и всё получили свыше, сомневаются. Они даже ни разу не задумались над тем, что они не могут сами по себе изобрести ничего. Сидели при лучине веками и вдруг на тебе,  гавностиками стали. Шесть тысяч лет человек протирал промежность на лошади и вдруг в течение одной жизни пристроил свой седалище в автомобиле. И всё одно к одному и сталь, и нефть и бензин, и двигатель появились ниоткуда. Удивительное совпадение. Ха! – трезубец точно припечатал Лёшкин нос к скале. Раздались аплодисменты.
- Браво! – чертёнок с размаху впился зубами в окровавленный нос.
- Эту дурь мы из него будем выбивать посадкой на кол, на три часа каждое утро, – эдак дойдёт, они и в нас верить перестанут. Здесь ведь в чём фокус, когда они живы, нам выгодно чтобы они не верили и отрицали существование Его. А когда эта смердящая душонка пребывает по назначению, её ждёт сюрприз. Наверх его уже никто не отпустит, и вот ты наш навсегда. Только при жизни можно что-то изменить, а здесь уже не получится. Ну-ка встряхни его как следует, пусть слушает, у нас в котлах быстро прозревают. Предлагаю добавить червей под кожу для полного отрезвления по нечётным дням.
- Да мастер, записано.
- Что ещё по нему?
- Жестокость, злоба, ненависть.
- Ух, ты моя прелесть, сколько же ему лет было?
- Двадцать пять неполных.
- Какое раннее созревание у юноши, похвально. Откуда это? Чем их больше становится, тем больше они ненавидят. Особенно в городах, я не говорю про то, что из всей планеты они выбирают километров 30 в диаметре и живут друг на друге. Отравляя всё злобой вокруг. Вот этот, откуда прибыл?
- Из Москвы, монсеньёр.
- Москва-моква-коква, а как же помню, деревушка в лесу. А что большой город сейчас?
- До двадцати миллионов днём, ночью поменьше. Тридцать семь и три десятых километра в диа-метре максимум. Скученность громадная, дышать нечем.
- А, вот! О чём я и говорю, глупые людишки. И вся эта масса жрёт, гадит, завидует и ненавидит сама себя. А страну им отмерили по небесному атласу на полпланеты, а они друг у друга на головах живут тупицы. Так держать, неудивительно, что такие кадры к нам поступают, на тебе. Ха! – на сей раз трезубец угодил в чью-то пятку. - Неоднократно я выступал с докладами в бездне по этой теме. Мне, между прочим, аплодировал  Сам!
- Великий, позволь пресмыкаться у твоего трона – чертёнок раболепно облизал копыто Команду-ющего.
- Мы устраиваем такие очаги зла, собираем туда этих глупых человечков. Даём им немного знаний для развития прогресса. Они устраиваются, окружают себя благами электрических машин. Как же мы раньше не додумались научить их электричеству, ну ничего теперь наверстаем,  теперь их уже познакомили с реакцией ядерного распада, сто сорок тысяч душ за один раз испарилось, как ни бывало. Краски городов привлекают ещё больше таких же жадных и беспринципных, и всё это кишит и шевелится. Особенно это видно в поездах метро, сплошь набитые злобными и алчными душонками, мечтающих о земных благах и карьерах. Всё тлен, не заметят, как их самих кинут в печь крематория. Редко кто взлетает вверх, в городе остаться агнцем трудно. В деревнях проще, но там алкоголь, тоже путёвка к нам. Скоро на небе станет пусто. Ха! – трезубец вообще улетел мимо, в пропасть.
- Подними, червь!
- Сей минут, Ваша Меткость!
- Мне завтра на доклад к Страшнейшему, обязательно расскажу о положительных сдвигах. Пом-нишь, как у нас было пусто, когда сам знаешь кто, гулял по Земле?
- Да, мессир. Ни души, лавовые озера пересохли, котлы и сковороды заржавели. Низшие черти совсем отбились от лап. А теперь наплыв небывалый, персонал не справляется, не успеваем новые очереди вводить.
- Кстати, а брат его не собирается к нам? Пара уродцев для моего театра не помешала бы.
- О Темнейший, брат его прямая противоположность нашему клиенту. Книга его судьбы скрыта от меня, если вы только по своим каналам глянете. Но боюсь он мимо нашего заведения.
- Неужели? Мы должны бороться за каждую душу. Насаждать повсеместно зависть, ложь, разврат. Я посмотрю, что с ним можно сделать. Тихоня?
- Кто?
- Он, кто же ещё.
- Ммм, в каком-то смысле да. Но можно попробовать испортить.
- Была бы душа, а страсть найдётся. Хорошо, давай теперь послушаем нашего отличника.
- Он готов, Ваша Злобность.
- Ты слышишь меня, красавец? – трезубец точно пригвоздил ухо клиента.
- А какая боль, выньте, пожалуйста, эту штуку – слезы брызнули из глаз Лёхи.
- С прибытием в лучший мир дружок. Ты к нам надолго, если не навсегда. Что можешь сказать в свою защиту, жалкий червяк. Убивал?
- Я не хотел, эти двое начали стрелять первыми.
- Ну-ну,  я преподавал там, где ты учился врать. Кто пришёл с двумя пистолетами? А первого своего на зоне зачем порешил?
- Я защищался, там была безвыходная ситуация.
- Тебя просто повязали кровью, а ты с радостью на это пошёл – маленький чертёнок с ухмылкой провернул трезубец  в ране.
- Всю жизнь врал и воровал. С наслаждением избивал и мучил слабых. Помнишь ту девочку, она умоляла тебя не трогать её?
- Она сама хотела, я ни причём.
- Хотела, что потом выбросилась с третьего этажа и теперь инвалид. Но на тебя не заявила, потому что ты её запугал.
- Что теперь со мной будет?
- Много чего, я бы даже сказал, всё будет. Давай-ка младший в котёл его, на малую мощность по-ставь пока. За день визга наслушаешься, потом никак уснуть не могу. Да вилами его, чтоб с голо-вой. Ага, так хорошо. Продолжим.
- Да, Командующий. Вот здесь написано, он очень любил убеждать с помощью паяльников и утюгов. Это у них такие забавы сейчас распространены. Электрификация населения, так сказать - чертёнок затрясся в смехе.
- А, электрические опыты, как же, всячески приветствуется. Мы тоже это любим, да младший? – в лапах мелькнули оголённые провода, и запах палёного мяса густо повалил из котла обильно сдобренный истошными воплями, – где мои беруши, бездна тебя побери. Опять я оглох. Ха! – трезубец прибил нижнюю губу Лёхе к стенке котла, позволив тому только мычать.
- Назначим ему для начала по десять киловольт на закате, ты как?
- Всеми лапами, Господин!
- Дальше.
- С самого юного возраста отличался алчностью.
- Это и не грех совсем, да?
- Ммм, мессир, в правилах написано, что это грех.
- Ну, раз написано, тогда еженедельное четвертование. Как ты умер?
- Меня ранили в перестрелке при продаже иконы.
- Мелкий, а что продавать иконы связано с таким риском сейчас?
- Нет, но если учесть патологическую жадность клиента, то там могло быть всё что угодно. Он хотел обмануть покупателя, а также своего брата. В случае неудачи брат и его жена тоже подпадали под удар.
- А кто покупатель?
- Саша-Весёлый.
- О как, ну ты комик Алёша. Обмануть обманщика, неудивительно, что ты здесь. По секрету ты не первый такой от твоего патрона. Он у нас передовик производства, постоянный поставщик мелких душонок. Оптовик, так сказать. Именной котёл его уже ждёт. Итак, что у нас в итоге.
- Три вечности на сковороде при температуре 3000 градусов, пятьсот лет купания в дерьме, по три часа каждое утро на кол, червей по нечётным дням под кожу и четвертование.  Также по пятнадцать киловольт на закате. Это так эффектно смотрится, весь чёрт знает, в чём и дымиться, и всё это на фоне уходящего за горизонт Солнца.
- Вроде десять было? Нет-нет оставь пятнадцать, мы же за свет не платим. Ха! – трезубец проткнул Лёху вместе  с котлом, – это ему на первое время, пока чакры не откроются. А там Страшный суд, глядишь, ещё добавят. Есть ещё кто?
- Того охранника, который, к слову сказать, и не попал никуда, оставили на втором круге. Будут из него домового готовить. Больше ни на что не способен оказался. Только пугать старушек из-за шкафа. Он мохнатый и так, поэтому  на камуфляж тратиться не придётся. Мозгов там не нашли, простейшие речевые  и хватательные рефлексы только. Будет угукать, и двигать мебель по облегчённой программе.
- Он же не к нам, зачем ты мне об этой биомассе докладываешь?
- Я думал, Мудрейший, вас интересует все участники конфликта.
- Да, правильно думал, только он не участник, а реквизит. Кто ещё?
- О да, Великий, некто Борис Карлович Глистман собственной персоной.
- Не верю ушам своим, какая честь! И кто же его к нам пристроил?
- Алёшенька наладил ему цинковый макинтош.
- Есть всё-таки задатки у парня, так и быть минус посадку на кол. Давай сюда Бореньку.
- Непременно-с,  вот оно – на вилах трепыхалась жирная душонка, издававшая непереносимый смрад.
- Чего так воняешь Глистман? Мы ещё не начали. Давно мы тебя здесь ждём. Сейчас только крик-ни, со всех кругов ада демоны слетятся. Мы тебе уже персональный солярий отгрохали на бозонах Хикса, тебе понравится, такой только у  Маркса с Энгельсом, но им там тесно вдвоём, а ты один будешь. Но сперва на кол пройдите, для полноты ощущений. Что же ты Борис Карлович чудил так по жизни?
- Простите меня.
- Ты так больше не будешь? Растрогал старика, конечно, не будешь, ручонки то мы твои знаешь куда вставим? Что же вы, племя фарисейское, на людском горе наживаетесь. Куда не плюнь, одни банкиры, деньжищи из воздуха делаете, дал под процент и отдыхай, да? У нас указание с самого верха, таких как ты сразу в котёл, до второго пришествия сам знаешь кого. А потом даже мне страшно подумать, что с вами будет. Ты хоть одно слово правды сказал в своей жизни?
- Во втором классе.
- И что же ты сказал, Боренька?
- Меня спросили, кто пописал в цветочный горшок в классе, я сразу показал на мальчика.
- Били долго?
- До конца четверти.
- Мало, надо было уже тогда тебя к нам, уж я тебе бы скрипку твою воткнул куда следует.
- Ты знаешь, что тебя в цинковом гробу будут хоронить? Вонь от тебя такая, санитары отказываются в мертвецкую заходить, – молодой чёрт пристраивал Глистмана в ложемент солярия.
- Не хочу в солярий, мне страшно.
- Не бойся, я вот тебе сейчас расскажу, как он работает и тебе полегчает. Неизвестность всегда пугает. Каждую минуту через тебя будет проходить ток, пока ты не обуглишься. Потом раз в пять минут тебя будут обливать кипящим маслом, одновременно с этими проказами ты будешь видеть все свои плохие поступки, но ничего уже не сможешь изменить. Но это только начало, судьбу твою будет решать совет Страшнейших, а они, поверь мне, горазды на выдумки.
- Он всю жизнь обманывал, каждый день. Всё хапал и ртом и жопой, до чего мог дотянуться. От-нимал последнее, войны финансировал, иконы покупал, а потом рубил на куски.
- Сказано же в той книге, что истяжут душу твою нынче же ночью, не верил?
- Нет.
- Тебе казалось, что ты бессмертный и избранный, и на тебя не распространяется закон, так?
- Мы ждём мессию, думали он за нас.
- Мессия за себя, и ему здесь хорошо, в аду. Враг моего врага, не всегда мой друг. Если ты сюда попал, то всё, крышка тебе, засранец. А вы сами себе приговор подписали, прокляты. И запомни, для нас люди – корм,  а не предмет для спасения, а такие люди как ты, вообще навоз. Ждите теперь, если Он захочет вас помиловать. Увези его с глаз моих, разозлил он меня.
- Да, ваша Мерзость!
- Вот уж не думал, что могу расстроиться, столько повидал здесь. Но такое дерьмо редко встре-тишь. Есть кто ещё?
- Нет, этот последний был.
- Ну, всё тогда, подними все трезубцы из пропасти, завтра в Алёшу кидаться буду.
- Может гранаты лучше, у меня ящик завалялся ещё с первой мировой?
- Почему бы и нет, ладно пойду творить зло, надо дрессировать мартышку, она уже умеет говорить. Вместо «мама» говорит «обама», но ещё пару десятков лет и будет шпарить, что твой айфон. Есть у меня дельце для неё, хотя какая надежда на обезьяну. До встречи. Чешите грудь!






Глава 6






    Неделя прошла тихо. Боль о погибшем брате стала утихать. Никто к нам не приехал, стресс постепенно прошёл, и мы решили съездить в Москву забрать вещи. Соглашусь, дело рискованное, но без документов и вещей, тоже дальше было нельзя. Я не исключал засаду около дома. Поэтому мы с Таней решили устроить небольшой маскарад и переоделись в бездомных, напялив найденное на чердаке тряпьё. Дождавшись вечера, шатаясь и держась, друг за друга и напевая что-то, мы направились к дому. В окнах нашей квартиры было темно, во дворе ни души, немного постояв около подъезда, мы вошли внутрь. Дома всё оставалось на своих местах. Во всяком случае, никого здесь не было во время нашего отсутствия. Плотно задёрнув шторы и включив фонарик, мы стали собирать вещи. Пока Таня собирала одежду и документы, я полез на антресоль за нашими находками в Ефимовском подвале. Риза и крест так и лежали упакованные в пакет, нетронутыми, помнится Лёха хотел крест тоже продать, но не успел. Фотографии, икону «Спас Нерукотворный» и пакет я положил на самое дно чемодана. Книги и тетрадь я решил пусть будет у Тани в сумке.
- Тань, вот положи к себе – протянул ей «Библию» и «Псалтырь».
- У меня уже не влезает в сумку, давай тоже в чемодан их клади.
- Мы будем отлично смотреться в этих лохмотьях с новым чемоданом и сумками, ты не подумала?
- Заметут – улыбнулась жена, – надо переодеваться, всё равно никто за нами не следит.
- Так, перекрыть воду, выключить холодильник, главное ничего не забыть.
- А мы надолго уезжаем?
- Откуда же я знаю, скорее всего, да.
- Ой, смотри, что-то упало из книги – в руках у Тани была первая часть карты.
- Это карта, про которую я тебе рассказывал, вторую половинку мы с Лёхой искали, да так и не нашли. Хорошо, что заметила, без неё моим поиском конец. Здесь береговая линия нарисована, тебе ничего не напоминает – я взял у неё из рук пергамент и поднёс его почти к самому фонарю. Почти сразу на пергаменте стали проступать символы, мы с Таней затаили дыхание. Тепло от фонаря проявило скрытую шифрованную запись, нанесённую симпатическими чернилами. Строки цифр заняли всё свободное пространство карты:

1-1-4. 1-2-2. 1-2-9. 1-2-13. 2-1-2. 1-2-12. 1-5-13. 1-4-8. 1-2-12. 1-2-2. 1-2-9. 1-3-1.
2-1-2. 1-2-12. 1-3-4. 1-1-4. 1-2-2. 1-2-9. 1-2-12. 1-3-9.
1-2-9. 1-4-8. 1-2-12. 1-5-13. 1-1-4. 1-2-12.

- Вот это фокус, Вить. Ты знал?
- Не-а, а мы идиоты, голову себе сломали, где может быть шифровка, думали, найдём в тайнике в Шлиссельбурге на второй половинке. Вот как значит, получается, замечательно, может в записи сказано, где находится последняя часть головоломки, только сейчас заниматься этим, совершенно нет времени.
- Видишь какая я умница у тебя, так бы до старости не нашёл эту свою шифровку.
- Ты у меня просто прелесть – чмокнув её в щеку,  засунул карту во внутренний карман куртки.
- Ну, ты как Вить, всё взял?
- По-моему да, а погоди, фотографию нашу с братом ещё положи к себе. Не могу простить себе его смерть. Вот уже неделю не нахожу себе места, надо было попытаться отговорить. Пять лет его ждал, а теперь будто окончательно половину себя потерял.
- Не кори себя, он давно уже по другой дороге шёл. Сам выбрал, ты здесь не виноват совсем. Единственное что, тебе сразу надо было разворачиваться, когда понял, что он копию за оригинал хочет выдать. На что вы надеялись то? Что вам сто тысяч отвалят и не проверят её?
- Надо было уходить, да поздно. Мы уже за ограду зашли с охранником и не выпустил бы он нас. Одно мне непонятно, неужели он не понимал, что в случае неудачи нам всем придётся в бега податься. Он же знал к кому идёт, там по ушам проехать не получится. Остаётся только одно – он всё осознавал, но надеялся на чудо, сто тысяч затуманили ему мозги, а чуда не произошло.
- Ну, от чего же. Ты живой, а для меня это чудо, хотя Лёшку жалко конечно. Сейчас выберемся отсюда, а потом ищи нас свищи.




* * *




- Вялый дай закурить, я свои скурил уже, – трое сидели в кабине внедорожника, не включая свет в салоне и фары, пристально смотря за домом и двором.
- Сколько нам ещё здесь торчать? – затянул опять Вялый, протягивая пачку водителю.
- Смена через три часа, а сколько сидеть, это уж, сколько Весёлый скажет, вот уже вторая неделя пошла, – сказал Фрол, тот который сидел за рулём, братки мучились от безделья, коротая дежур-ство.
- А не хотите на завод пойти, к примеру, а? – раздалось с заднего сиденья – устали они сидеть, смотрите лучше. Видели кого, пока я спал?
- Похожего на Лёху не было никого Штырь, он ведь, правда, должен на него быть похожим?
- Да, он его брат близнец. А Лёха того, ласты склеил. Всё же подстрелили его, весь парк у Иваныча в крови, сам видел. И потом нашли его пацаны, он в 67-й откинулся. Его туда как раз брат привёз, к жене своей, она врачом там работает, а потом оба фьить и исчезли. Шеф всех на уши поставил, даже с точек братву снял. Все ищут, не только мы.
- Сильно, видать, он достал Весёлого. Что там вообще произошло?
- Не твоего ума дело, Фрол. Ты баранку крути и радуйся. Говорят, что Лёха хотел кинуть шефа. Коляна заделал наглухо и делового ещё одного, еврея, какого то. Сам Иваныч как всегда сухим из воды вышел.
- Да, мне говорили, что он ещё сто штук зелени прихватил, когда убегал. Ловкач.
- Да уж ловко в ящик сыграл, ничего не скажешь. Хотя деньги не нашли, значит братец его попя-тил чемоданчик с баксами. У нас постанова такая, найти близнеца Лёхиного, желательно с баб-лом. Вы уже всех выучили, кто за неделю в подъезд заходил?
- Да, Штырь, там квартир кот наплакал. На нас уже здесь внимания не обращают, привыкли. Поначалу ментов вызвал кто-то. Приехали, документы для порядка посмотрели и уехали. Они все номера тачек Иваныча знают, лишних вопросов не задают.
- Вот ты Вялый и правда вялый, а то, что  пока Штырь дрых двое бомжей в подъезд зашли?
- А те, это же бомжи, дед и тётка с ним, мы молодого интеллигента ведь ищем.
- Ну-ка, когда бомжи зашли?
- Час уже наверно.
- Так Вялый иди, проверь чердак, подвал,  есть ли они в подъезде вообще. А ты Фрол вырули и встань за домом.
- Сейчас гляну, спят наверно на последнем этаже, не выходили они это точно, – что-то мыча про себя, здоровенный и кривоногий Вялый  в развалку направился к подъезду. Только он собрался потянуть за ручку двери, как она сама резко открылась. Прямо на него шла недавняя парочка бомжей, только теперь одеты они были цивильно, а руки их заняты чемоданом и сумками. Опешив, Вялый, проводил их долгим взглядом, потом словно очнувшись, бросился бежать к машине. На привычном месте машину он не обнаружил и вспомнил, что Фрол поехал за дом, побежал его догонять.
- Ты видел эту рожу?
- Да уж, как из фильма ужасов. Он так и не зашёл в подъезд, смотрел нам вслед, а потом убежал за дом. Не правильно это.
- Думаешь Лёхины дружки?
- Уверен, давай за мной. Тот дом с проходным подъездом, а за ним пустырь. Там уже и до машины не далеко. Он за дом поковылял, там наверно машина у него, да и не один он приехал точно, бежим, – чувство опасности пришпорила нас лучше всякого стимулятора. В проходном подъезде, дверь я подпёр доской, это их задержит ненадолго. Пригибаясь в тени кустов, пробрались через пустырь, никто за нами не гнался и мы немного перевели дух. До машины было метров сто, быстро побросав вещи на заднее сиденье джипа, мы сорвались с места.

    Покрутившись по переулкам, проверяя хвост, мы выехали на центральную улицу. Через пару километров был поворот на Волоколамское шоссе, а дальше уже за город, на дачу. Ночью на дорогах Москвы было достаточно пустынно, и я нажал на педаль газа. Машина довольно бодро набирала скорость, и когда казалось, было всё позади, я увидел преследователей. Они тоже были на внедорожнике,  мигая фарами, догоняли нас.
- Они выследили нас, Тань.
- Вижу, если там все, такие как тот, то нам будет больно.
- Надо где то высадить тебя, я попробую уйти от них потом.
- Даже и не думай, я никуда не выйду.
- Пойми, тебя они не знают, отсидишься на даче, я отвяжусь от них и приеду туда же.
- А если не отвяжешься?
- Попробую, но ты должна сохранить документы по иконе, просто обязана. Бери чемодан с заднего сиденья, готовься. Сейчас попробую во дворы уйти, там выпрыгнешь. На вот держи карту – я вынул из внутреннего кармана куртки кусок пергамента и передал ей.
- Они знают, где я работала, не трудно найти мою фотографию, – она искала аргументы за то чтобы остаться, но чемоданчик и сумку уже держала на коленях.
- Ты им не нужна, им нужна икона и деньги, а это в первую очередь я, а не ты. Сейчас будет дом с аркой, в середине которой дверь в дворницкую. Она всегда открыта, а там есть второй выход на другую сторону дома. В дворницкой спит постоянно пьяный дворник Толик. Я тормозну ты шмыгнёшь туда и пробирайся на дачу потом. Как только смогу рвану туда, деньги есть у тебя?
- Да, хватит доехать. Витя, умоляю, будь осторожен. Я не смогу без тебя одна жить.
- Ну, ты чего Танюшка, Ефим сказал, что один умрёт, а второй будь в дороге. Вот я в дороге, но живой, всё будет хорошо. Лишь бы удалось тебе уйти сейчас, – проскочив ещё метров двести, я резко свернул во дворы. Район свой я знал и мог с закрытыми  глазами рулить по нему. Благо ску-дость освещения была сейчас нам на руку. Преследователи, не ожидая такого финта, проскочили поворот и теперь сдавали задом. Мысленно поздравив их с тупым водителем, я резко ушёл в темноту переулка, до спасительной арки оставалось не далеко. Выключив фары, я с ходу влетел в арку и тут же остановился, высаживая Таньку, поцеловав её напоследок. Миг и она скрылась в подворотне, ну и хорошо, теперь она в безопасности вместе с картой и книгами, без сомнения утром уже будет в деревне. Ну что же граждане бандиты, погоняем по ночной Москве. Последний месяц это было наше излюбленное занятие с Лёхой и Таней, брат часто мне давал рулить, потому, как сам был пьян. Облегчив им задачу, сделал вид, что не вписался в поворот, тем самым обозначил себя. Не торопясь я выехал обратно на улицу Свободы и стал разгоняться, вскоре сзади показались бандиты. На этот раз они были взбешены и я это очень скоро понял. Они начали стрелять на ходу, как кувалдой по борту застучала автоматная очередь, машину резко повело вправо. На скорости далеко за  сто километров джип вдруг споткнулся о бордюр, резко подпрыгнул, сделав кульбит в воздухе, и врезался в столб. По инерции я выбил лобовое стекло, и меня выбросило вперёд в темноту кустов, где я сильно, обо что-то ударился головой. Боли я уже не почувствовал.




* * *




- Штырь, они там – задыхаясь, просипел подбежавший к машине Вялый – только они уже одеты нормально, не как бомжи. И с чемоданом.
- А в чемодане бабки, сто пудов – закончил за него Фрол.
- Давай за ними, у них где-то рядом тачка Лёхина стоит, выезжай на дорогу. Они по любому через перекрёсток должны будут проехать, другой дороги здесь нет. – Штырь взял командование на себя.
- Вон они, вижу – заорал Фрол, указывая рукой на далёкие габаритные огни джипа вдалеке.
- Уверен?
- Дык то Лёшкина тачила, я её как облупленную знаю, сам на ней гонял, пока ему не отдали.
- Догоняй их и прижимай к обочине.
- Ты смотри, какой вёрткий, сейчас мы его сделаем, – проскочив поворот, выругался Фрол.
- Сейчас поближе подъедем, стреляй,  а то лови его опять. На, держи Вялый – с заднего сиденья Штырь передал автомат. – По колёсам только, не по водителю.
- Я не очень из автомата, он прыгает в руках – пули прошли по борту и вспороли оба колеса, джип подпрыгнул, сделал свечку и врезался в столб, – ну вот, говорил же.
- Ты говорил, что служил в армии.
- Да служил, в стройбате, могу топор кидать на двадцать метров – заржал Вялый.
- Идиот, что ты сделал, чего мы теперь Иванычу привезём, там мозги по салону только осталось собрать. Вылезай, смотри, что от них осталось. – Штырь с досадой ударил ладонью Вялого по затылку. Не успел тот открыть дверь, как прогремел мощный взрыв, волна воздуха захлопнула дверь, чуть не прищемив Вялому пальцы.
- О, мля! Кранты им.
- И нам тоже – резюмировал Штырь. – Там уже точно нечего ловить, поехали сдаваться, валим отсюда. – От резкого старта, из под колёс джипа повалил дым.
Таня благополучно миновала дворницкую, наполненную первосортным перегаром и богатырским храпом тщедушного Толика. Выйдя на улицу, она стала ловить такси на вокзал, как вдруг вдалеке, в метрах трёхстах ниже по дороге раздался оглушительный взрыв, взвыли сигнализации стоящих рядом машин и раздались крики. Сердце у Тани оборвалось, она поняла, что это Витя. Не обращая внимания на опасность быть узнанной, она со всех ног помчалась к месту трагедии.





* * *





    Мощная, как цунами, волна возбуждающего тепла прокатилась по телу снизу вверх, расслабила мышцы и закончилась в голове фонтаном фейерверков. Судорога агонии пронзила насквозь тело, взрывая его на сто тысяч маленьких осколков. Вдалеке послышался хрустальный звон, всё нарастая, он приближался, постепенно превращаясь в набат колоколов. Звуковые галлюцинации усилились и остановились на грани приемлемого. Тело не слушалось и почему то уже не лежало, а стояло. Точно зная, что веки мои закрыты, я видел, как около полыхающей машины собираются люди. Следующий кадр – я уже на улице под фонарём, лежу на асфальте. Рядом люди в белом, что то делают со мной, вернее с моим телом, мне хорошо и в тоже время безразлично всё окружающее. Боли нет, она кончилась в момент перехода.

    Смотрю на тело как на старую грязную скомканную одежду. Без эмоций и сожалений. Мне легко, чувствую себя пушинкой, меня начинает тащить вверх и вправо, краски блекнут, передо мной труба или тоннель. Нет скорее все же труба хотя и очень большого диаметра. Тоннель это ближе к чему-то подземному, а здесь движение наверх. Скорость нарастает, опять этот неприятный гул, ощущение полёта. Я лечу по трубе, вроде даже по спирали, хотя точно не уверен. Стены одновременно и тёмные и прозрачные, за ними мелькают россыпи звёзд или просто размытые тени неведомых ландшафтов, не понять, да и не так важно. Субъективно полёт длился недолго, вокруг стало светлеть, и на траверзе движения всё больше разгорается овал невиданного доселе мною яркого белого света. Вспышка, взрыв аккордов чарующей мелодии и необъятное пространство, в которое я вывалился.

    Можно сравнить с аттракционом в аквапарке, спиральный полёт, свет в конце трубы и вы-лет в бассейн с тёплой ласковой водой. Вишу в пространстве. Первое что я осознал, что я умер. Умер? Переход от жизни к смерти произошёл незаметно, как вдох, также автоматически. Сознание ни на секунду не покидало меня, раз и стало легко. Осознание, правда, пришло не сразу. Хм, умер, но ведь мне совершенно не страшно, скорее приятно даже. Да, пришёл ответ, это не страшно. Страха не было абсолютно, только сладостная обволакивающая нега возникла во мне. Как во мне, тела то нет, а вот и не правда. Было, причём такое, какое я хотел. Теперь я мог принимать любые формы. Вот у меня две руки,  полупрозрачные с еле заметными границами, а вот появились ноги, стоило только подумать о них. Голову просто обозначим, как студень без костей и кожи, просто как в кино прозрачная водяная фигура с очертаниями человеческого тела. 

    Невидимая рука мягко приподняла меня и опустила на спину. Волны любви и заботы окутали  всё моё сознание, я чувствую себя опять в материнском чреве, абсолютная защита, абсолютный покой. Меня окружает любовь, даже не знаю, как описать. Любовь матери к новорождённому ребёнку в бесконечной степени. Ею можно было дышать как атмосферой, брать в руки переливая из одной в другую, плескаться в ней как в воде. Невероятное блаженство, великолепно, божественно. Я жил в этом бесконечном пространстве наполненной любовью, реально ощущаемой моим астральным телом. Как могут душевные переживания стать материальными, а материя духом. Всё слилось в единое целое, я знал всё произошедшее от начала мироздания, я жил в этом поле информации, я сам был этим полем. А что же стало с моим бренным телом, просто мелькнула мысль и вот тут же ответ. Вижу, оно лежит в машине скорой помощи, его можно потрогать рукой, но оно мне безразлично. Нет не неприятно, а просто неинтересно. Пройденный этап. После перехода мне стало без разницы моя бывшая оболочка, это сброшенная одежда сродни куколки бабочки. Теперь у меня есть крылья и я способен летать. Теперь я могу моментально оказаться в любой точке бесконечного пространства, стоит только захотеть.

    Лёжа на спине, омываемым волнами блаженства и любви, я стал подниматься выше. Меня кто-то звал, ненавязчиво тихо с любопытством и тонкой улыбкой сквозь полуопущенные веки. Вот мимолётный проблеск мысли проявил во мне такие ассоциации. Один росчерк молнии на небе, один беглый взгляд, но в нём информации столько, что если бы я захотел подробно тогда всё записать, то размером это было с «Войну и Мир». Более того простая мысль, содержащая в себе столько информации, в этом мире становилась законом и приобретала материальные очертания. Представив  себе замок, я тут же получил его со всеми деталями. Он стоял на вершине холма сложенный из огромных камней, на шпиле главной башни развивался флаг. На высоких каменных стенах стояли воины в остроконечных шлемах с большими красными каплевидными щитами и копьями. В окнах замка сверкали разноцветные стёкла витражей. Стены местами покрылись мхом и заросли плющом. Огибая подножие холма, и уходя вдаль, исчезал звенящий ручей с хрустальной водой. Сам холм своим подножием утопал в небольшой спиралевидной галактике, постепенно смещаясь в бесконечные глубины космоса.

    Прямое овеществление мысли, иначе говоря, мыследействие во всей своей красе. А иначе Слово. Да, да именно то Слово, которое было в начале Творения. Мне становится ясно, что смысл, который мы вкладываем в понятие Слово, неверен в целом.  На греческом языке это Логос, что всё- таки ближе по значению. Понятие заключает в себе и мысль, и последующее творение. А если ты находишься в тонком мире, в котором и мысли и действия суть одно целое, то плод твоих размышлений превращается в материальное тело. Твои желания трансформируются в материю, которая потом может ожить. Например, в планету Земля.

    Меня ждал яркий разноцветный, переливающейся всеми цветами радуги дымящейся шар. От него исходили волны веселья азарта и желания поиграть со мной. Подплыв к нему, я погладил его своей псевдо рукой. Он переместился немного дальше, приглашая меня последовать за ним. Стоило только захотеть и вот я уже нахожусь в той же точке рядом с ним. Телепортация. Миг, шар изменил, размеры и исчез. Мгновением позже он опять меня позвал, и я понял, где он сейчас. Мы вывалились в обыкновенный космос, я осознал, что стою в межзвёздном пространстве. Внизу раскручивала рукава неизвестная мне галактика.  Ярчайшее скопление звёзд в её центре разгоняли мрак на много парсеков вокруг. Впереди призрачно мерцала туманность Бабочки. Все тела в космосе оказались живыми, будь то планеты, звёзды или что-либо другое. Живое, всё живое, жизнь буквально бурлила вокруг. Свет от звёзд есть не что иное, как потоки информации, соприкасаясь с планетами, они не только нагревают поверхность, но и постоянно, на протяжении миллиардов лет, находятся в непрерывном контакте, даря жизнь. Как кровь в человеческом организме. Свет как несущая частота промодулирован Святым Духом. Сам Свет, идущий сквозь глубину пространства, несёт в себе Слово, которое является Законом для всего. Всё находится в постоянном общении, все в одном поле, поле информации, в поле Жизни.

    Свет разгоняет мрак, неся Жизнь, сквозь тьму. Я понял, кто есть Бог. Бог это, то изначаль-ное и вечное поле Истины и Разума, в котором мы живём, являясь сами его частицами. В этом поле находятся все мыслимые и немыслимые космические тела в бесконечном пространстве. В любом месте, в любой точке возможны любые изменения. Это Бог, он может воспроизвести любые условия, где захочет. Бог это Дух, который сам творит себе формы в любой точке бесконечности. Цель, если я правильно понял, рождение как можно больше сущностей, душ в нашем понимании. Бог расширяется и растёт каждое мгновение, а для развития нужны души. Душа, например, может стать планетой, она жива. Скажите, нет? Кусок камня и не более того? А как мы все родились и живём на куске камня, как она нас кормит, поит и одевает? А помогает планетам Солнце, это тоже Душа, Существо, Сущность как вам будет угодно. Звёзды, это одни из сотворённых структур, которые отвечают за свои системы.  И так ткётся это бесконечное покрывало Жизни повсеместно, расширяясь, Бог зажигает новые Солнца. Процесс бесконечен, приятен и угоден Богу. Происходит это посредством Слова, прямым действием мысли.
В нашем же плотном мире мы вынуждены проходить цепочку из мыслей, слова, действия. Нам, закованным в броню плоти, ещё рано обладать такими свойствами как мгновенное переме-щение в пространстве, передача мыслей и прочее. Мы ещё находимся в стадии гусеницы, нам предстоит рождение уже в настоящий подлинный мир. На Земле мы как бы на взлётной полосе, только разгоняемся, а взлетим позже, каждый в своё время.

    Шар опять мигнул и пропал, а меня неудержимо потащило выше, сквозь различные слои, как будто летишь на самолёте, разгоняя и пронзая облака. Меня ждали, настойчивый зов гнал меня вперёд. Неясные расплывчатые декорации вокруг меня медленно расступались, всё более яркий свет пронизывал облака, освещая их изнутри. Свет вообще чудесным образом шёл отовсюду, он был внутри облаков, внутри меня, просвечивал как рентген. Тени не было вообще, никакой, нигде. Ни одного тёмного пятнышка, свет ослепительно яркий, но глаза не болели. Ах, что я говорю, глаз то у меня не было. Мой полёт подходил к концу, резко затормозив, я увидел приближение ко мне фигуры, объекта, существа. Даже не знаю, как передать нахлынувшие на меня смешанные чувства любви, уважения, почитания, благодарности. Все вопросы отпали сами собой, я ощущал всеобъемлющее знание, знал ответы на всё. Я видел прошлое настоящее и будущее одновременно. Знал, как рождаются звёзды, как гибнут галактики и зачем. Мог объяснить все процессы, происходящие в любом предмете. Проникнуть мыслью в структуру вещества. Осознал что все люди на Земле суть клетки одного существа и бесконечная война в нашем обществе противоестественна. Мы есть один общий организм, имеющий один корень, одно начало. И что за свои поступки и мысли, что важнее, всё же придётся держать ответ перед Богом.

    Передо мной из Света соткалась фигура, вроде как в длинном одеянии, в хитоне или плаще. Пространство вокруг неё вспыхнуло, и первозданный животворящий Свет волнами побежал во все стороны. Фигура с очертаниями человека пылала в ослепительном мареве огня. Голову окружала корона блистающих разрядов, похожих на электрические, они стекали по плечам излучая абсолютное спокойствие и любовь. Мерцающие звёзды были рассыпаны по всему одеянию, рисунок ткани которого, постоянно плыл и видоизменялся. «Человек» шёл ко мне по зеркальной поверхности, находясь по колено в молочном дымящемся тумане, а вокруг простирались бесконечные ландшафты сказочного мира. Моя прозрачная оболочка, моё нынешнее тело засверкало изнутри, радуясь Его приближению.  Я всеми фибрами души понял кто передо мной. Все вопросы о не справедливости, все призывы к возмездию на Земле отпали сами собой. Всё оказалось таким не существенным, не важным. Все обиды испарились в один миг, только одна всепоглощающая любовь обнимала меня.

    Это был Отец, недаром Церковь его называет Отцом Небесным, так всё и есть. Он встретил своего блудного сына с любовью, какой не увидишь на Земле. Я понял, каким должен быть отец для своих детей, но, к сожалению, не встречал подобного нигде ранее. Понятие «Он говорил со мной» не вполне корректно, мы общались мысленно. Кстати овладение таким спо-собом общения произошло автоматически, без каких либо усилий. Он говорил со мной, не повышая голоса в нашем понимании, ни ругал, ни укорял, но я сразу воспринимал его слова как закон. Он показал мне мою прошлую жизнь. Перед нами возникло окно, похожее на экран. В этом окне пробегали кадры из моей жизни, одновременно сразу все и каждый можно было остановить и войти в картинку. Вся информация о происходящем с тобой, с окружающим тебя миром, всё каким-то образом запоминалось. Он воспроизводил события с любого места и ракурса, словно изъятые из ткани времён фрагменты, проигрывались передо мною в произвольном порядке, создавая, тем не менее, целостную картину. Всё показанное мне было настолько реалистично, что имело все признаки тех событий вплоть до запахов, звуков и переживаемых в тот момент чувств. На экране вспыхивали эпизоды, которые я не помнил и которые не хотел бы вспоминать ни за что. Происходящее на экране, можно было остановить, осмотреть со всех сторон, понять мысли не только свои на тот момент, но и окружающих, реакцию на твои слова, будущие последствия твоих поступков в отношении очень многих людей. Какую боль ты причиняешь своим близким, как радуются они, как огорчаются.  Мы способны составить мнение о происходящих переживаниях в других людях только через их слова и поступки в отношении себя, а здесь ты становился всеми сразу, ты жил одновременно несколькими жизнями.

    Я вдруг понял, как больно может ранить слово, много хуже пули или ножа. Рубец на сердце остаётся на всю жизнь и не затягивается. И вот такие изрубленные мы попадаем потом к Отцу.   
Он говорил тихо и ласково, а я всё больше убеждался в том, что было чудовищно не прав не только к себе, но и к родным и близким, да что там, ко всем. Я плакал, рыдал, сердце моё, раз-рываясь, очищалось, мне становилось легче. Будто я тащил на себе тонну по пути на Эверест и наконец-то скинул груз в пропасть, блаженство, ни с чем несравнимое. Воистину камень с души. Он задал мне совсем простой вопрос, любил я. На что я не смог ответить, да была страсть, влюб-лённость, тяга к объекту мечтаний, но не более того. Много читал, много представлял, но так и ни разу не ощутил ту стойкую, настоящую любовь. Не юношеское влечение, не мимолётную подростковую привязанность, а прочную, на всю жизнь жертвенную любовь. Часто любовь путают с эгоистическими желаниями, лишь бы мне было хорошо. Ничего не давая взамен «объекту» любви. Или вовсе совсем уже глупые люди называют физическую близость этим словом. Они подменяют понятие, совершенно не задумываясь, что внушает им это отец лжи. Целые народы не видят уже изначальных постулатов вложенных в понятия любви, дружбы, чести, достоинства и многого другого. Всё перевёрнув с ног на голову, убивая ближнего, они думают, что делают богоугодное дело. Неся разруху и смерть, они уверены, что на небе ждут именно этого. Стараются совместить несовместимое служение и Богу и Мамоне, изображая на деньгах надписи о вере в Бога. Так вот и я тоже не смог с уверенностью ответить тогда, любил ли я. А вопрос, тем не менее, ключевой. Потому что здесь, на небе это и есть самое главное. Только любовь спасёт мир, не танки и самолёты, а именно то чувство, которое должно поселиться в каждой Душе.

    И закончив свой путь на Земле, я предстал перед Создателем совсем больной. Он реально правил мою душу, как горшечник глину в процессе изготовления сосуда. Душа моя изменялась, приобретая начальные свои свойства, надлежавшие здоровому организму. Как сухая кожа под действием крема становиться упругой и мягкой, так спадали с меня чешуйки жестокости и высокомерия, от слов Творца. Насколько мы всё же искорёженные, изломанные, забывшие Бога. Он утверждал, что все могут прийти к Отцу в любой момент своей жизни. Он всех простит и примет как родное дитя, для него нет различий белый ты или чёрный. Где-то читал притчу, кто, уронив золото, не поднимет и не оботрёт его, не обратив внимание на грязь, ведь под ним же золото. Так и Он, души наши для него золото, а грязь наши грешные дела. Старайтесь, пока есть время, не делать зла, просите прощения у тех, кого обидели. Приведите в порядок свои мысли. И поверьте, как я уже говорил, там наши мысли материальны и идут с нами до самого конца, чем более ты грешен, тем дальше ты от Света, от Бога. Ты сам не можешь приблизиться к нему, облепленный грязью своих мыслей и поступков. Тебя уносит всё дальше и дальше, в кромешную тьму межзвёздного пространства, где тебя поджидают все твои страхи. Ведь около Него нет страха, только блаженство. Жизнь всегда обрывается для тебя ВНЕЗАПНО, и ты предстанешь перед Ним со всем набором своих деяний, а там уже ничего нельзя изменить. Там нет твоей воли, а только воля Творца. И вот тогда ты сам себя осудишь, и сам себе не позволишь приблизиться к Свету, ибо тебя будет нестерпимо жечь. Подобное может соприкасаться только с подобным.

    Вот уж не знаю, но мне показалось, что это и был суд, страшный не страшный, но суд. Суд не в нашем понимании, за которым последует жестокое наказание, а очищение. Зачем нам было родиться, чтобы потом нас на Небе ещё раз расстреляли. Ведь Он прекрасно понимает, куда лучше нас, что нельзя не согрешить в этой жизни. Но также нельзя и позволять себе бездумно унижать и убивать людей, нести зло окружающим, иначе суд этот может наступить ещё при жизни на Земле, а финал его будет предсказуем. Сейчас, на Земле, мы находимся в яслях, мы только учимся ползать и говорить. Мы как дети можем ударить друг друга игрушкой, один при этом заплачет, а другой засмеётся. Люди суть дети, где-то наивные, а где-то и жестокие. Но в отличие от детей, мы несём ответственность за содеянное. Нам уготованы великие дела, на Земле мы пока растём. Это трудно осознать, что мы ещё не родились, мы же видим, как рождается человек. Назовём это второй стадией, первое наше физическое появление на свет, второе духовное. Задумайтесь наконец для чего вы родились, ведь не для того чтобы просто состарится и превратиться в прах. Если всё в природе устроено сверхразумно, экономно и рационально, то неужели мы должны выбиваться из этого ряда. Неужели самый сложный биологический организм на планете создан всего лишь для пустого времяпровождения и не имеет какой-то неведомой нам цели. Замысел Творца скрыт от нас, также как мы не можем полностью контролировать своё тело, также нам намекают, что тело не принадлежит нам, а только дано напрокат. Умирает только оболочка, считайте её второй пуповиной, а жизнь второй беременностью. Душа, находясь в теле, подвергается метаморфозам, ограняется, кристаллизуется.

    Кто-то сказал, что если взять несколько драгоценных камней, а потом поднести их к лучу света, то каждый камень из них по разному окрасит проходящий через него поток света. Иными словами, получится разная длина волны. Так вот огранённый камень даст красивый сфокусированный луч, а камень не подвергшейся обработке даст просто размытое пятно. Тоже самое и с нашим сознанием, с нашим Я, с нашей Душой. Если мы не поработали над собой за отведённое нам время, то при переходе мы уже не можем изменить её, только Он, если пожелает. И то мне кажется, закоренелого злодея обратить к свету он просто не захочет. А иначе, зачем нам давать свободу волеизлияния, так бы всех под одну гребёнку можно было причесать. Но Богу нужны личности, он нас поправляет, направляет, но решение зависит от нас. Мы сами должны трудиться над собой, Он всегда поможет, только попросите его. Как говорил преподобный Серафим Саровский, «надобно нам стяжать Духа Святого» в течение всей своей жизни. Всякое дело делать во Славу Бога. Никогда не впадать в уныние, надеяться на лучшее и помнить что жизнь наше на Земле это мгновение, но очень важное, второго такого не будет, уже ничего не исправишь.

     Мы говорили долго, по моему субъективному восприятию, так как там нет времени. Нет соответственно старения, нет потребности в пище и сне. Я даже не помню конкретно, о чём мы беседовали, помню общий фон разговора, тёплый, мягкий, с отеческой заботой и полное спокойствие. Со мной так говорили первый раз. У меня также получалось отвечать и задавать вопросы мысленно. Это оказалось много проще чем говорить. Проблеск мысли, разноцветными потоками сливаясь в шар, нёс в себе всё одновременно. Само желание, необходимое действие, сопутствующие размышления и варианты решений. В общем, всё, что только можно представить для общения между двумя существами. Всё это уходило одновременно, единым пакетом, осмысливалось мгновенно так же, как и передавалось. Как же это чудесно, ты будто дирижёр, создающий музыкальную палитру, ты художник, из-под кисти которого появляется восхитительный пейзаж. К сожалению, обычными словами не передать и тысячную долю того, что я испытал.

    Нас окружали ещё несколько шаров, они переливались водопадами света, купаясь в нём всё время, летая вокруг нас. Мне они казались знакомыми, лиц я  там не видел, но был абсолютно уверен, что знаю их. Видимо пока со мной вопрос был не решён, я не мог точно разглядеть их. Да и не лица это в нашем понимании, а матрица, аура, отпечаток души человека. Я чувствовал, что они очень рады видеть меня, что вселило в меня уверенность о встречи со своими родными и в этом новом сказочном мире. Личность неуничтожима, ничто не исчезает бесследно, просто мы переходим на другой энергетический уровень. Мы сбрасываем уже ненужную плоть, но наш стержень, наше собственное «Я» всегда живёт. Как я уже говорил выше, при переходе я не потерял сознание, оно ни на миг не прервалось. Осознать смену своего статуса смог только позже, но размышления мои продолжались без помех. Так как я часто при жизни разговаривал сам с собой, то так и продолжал вести спор. Слышал, что это отклонение когда говоришь сам с собой, но думаю, многие этим балуются. На всём протяжении моего восхождения и даже там я не прекращал удивляться, восхищаться «вслух», болтать без умолку. А вот запахов там не помню, это не значит, что их не было. Просто я запомнил кусками и подозреваю, что процентов пять от силы от всего там произошедшего со мной. Например, я плохо помню окружающий меня ландшафт, так какие-то отрывочные кадры, хотя хорошо запомнил чувства, которые меня посещали. В целом конечно воспоминания разрозненные, но одно я уяснил точно, личность неуничтожима и нас ждёт настоящая жизнь, а не смерть. Смерть это процесс похожий на сон, мы переходим из яви в сон безболезненно, желая побыстрее отдохнуть от дневных забот. Также и со смертью, если вас мучили страшные боли, то во время перехода они уйдут, и ничто вас уже не расстроит. А вот сознание остаётся ясным и более того переходит на невообразимые широкие горизонты.

    Он взял меня за руку, и мы оказались в бескрайнем поле света. «Небо» сверху казалось чер-ным, звёздным. С «пола» поднимались гигантские световые столбы, теряясь в этом небе, их было великое множество, как деревьев в лесу. Сам «пол» представлял собой огромные зеркальные пли-ты с плывущей над ним клубящейся субстанцией, как бы утренним туманом на лугу, только он весь светился изнутри и переливался оттенками молочного, голубого и синего. Происходило смешивание этих красок, один поток кружился вокруг другого, взаимопроникая и вспыхивая голубыми и красными искрами. Как  только мы ступили на эту плиту, столбы полыхнули разом и по ним пробежали кольцеобразные огненные разряды, уходящие вверх. Меня осветил невиданный мною ранее яркий свет, я весь светился изнутри, только контуры моего псевдо тела указывали границы. Это я запомнил хорошо, понятие «тот свет» сразу всплыло в памяти. Тот Свет, который здесь, на Земле, никто никогда не видел. Взрыв всезнания буквально «сбил» меня с ног, возможно Истина только краем коснулась меня, но я ощутил бесконечный творческий потенциал, который заложен в нас. Меня просветило всего как рентгеном, у меня сложилось, почему то стойкое убеждение, что мне выжгли все мои грехи, то есть я родился вновь. Иначе говоря, меня простерилизовали, да-да именно так, облучили, и теперь я был чист как младенец.

    После этого мы снова оказались в том месте, откуда началось наше путешествие. Он меня спросил о чём то, вот как ни старался так и не могу вспомнить о чём. Помню лишь сожаление посетившее меня ненадолго. Даже не сожаление, а печаль. Мне очень сильно не хотелось покидать его, опять идти  в своё тело. Он сказал, что мне ещё рано идти дальше. Я должен ещё закончить дела на Земле, в этот миг у меня промелькнула Таня перед «глазами». Также я осознал абсолютную уверенность, что мы встретимся вновь. Меня подхватила та невидимая ладонь, увлекая всё дальше от Него, всё ускоряясь и ускоряясь. Окружающий меня мир стал сгущаться, становился грубым и угловатым и тягучим. Миг, мгновение и вот я уже вижу себя плавно опускающимся над машиной скорой помощи. Вижу верхушки деревьев и внизу крышу машины, прохожу без труда сквозь металл кузова и попадаю внутрь.

    На топчане лежит моё тело, вижу ясно, расстёгнутая рубашка, вывернутые карманы, санитар на откидном сиденье. Само возращение прошло безболезненно, я просто приблизился к телу и рывком проник в него, ощутив тотчас же боль в грудной клетке. Я открыл глаза и схватил за руку врача, склонившегося надо мною. Такого ужаса я не видел в глазах никогда. Не говоря ни слова, я открыл задние двери и вышел из машины, с удивлением глядя вокруг. Наш мир казался мне нереальным, каким-то пластмассовым, сделанным из картона. На краткий миг блеснул луч всезнания и уверенность в том, что могу менять любые законы на Земле. В первые мгновения моего пробуждения я ещё помнил всё досконально, но уже через несколько минут почти всё забыл, что произошло со мной. В памяти остались только крохи.

    Поражённый врач смотрел на меня как на привидение, он спросил меня, как я себя чувствую, пощупал пульс. Зачем то посмотрел в глаза, посветив фонариком, осведомился, дойду ли я до дома.
- Что со мной, доктор?
- Ты умер, а потом воскрес. Наши реанимационные мероприятия не принесли успеха. Парень ты же труп, прошло 16 минут. Мы уже раздевали тебя, как ты ожил сам по себе, – врач ошалело смотрел на меня.
- Витя! – резкий женский крик вывел меня из ступора, на шею мне бросилась Танька. Я целовал её в заплаканные глаза, обнимал, боясь выпустить из рук.
- Ну чего ты боялась, что со мной может случиться – не веря сам себе, бормотал я, вытирая кровь, заливающую мне глаз.
- Что с ним случилось? Я его жена, говорите, – вопрос был адресован врачу «Скорой помощи».
- Его счастье, мы уже закончили, ехали на подстанцию. Как вдруг рвануло, пламя, дым. Мы за километр это увидели, развернулись и сюда. Нашли его в кустах, проникающая рана головы, пульс нитевидный, большая потеря крови. В машине уже остановилось сердце, наступила клиническая  смерть, и вот он ожил, мать его. Я ничего не понимаю, в моей практике такое впервые, он же давно труп. Мы собирались его везти в морг, – врач трясущимися руками старался протереть стёкла очков.
- Кого в морг? – в голове ещё шумело, я не мог стоять, меня шатало, наверно после большой потери крови.
- Кого-кого, тебя. Ты парень уж не знаю, в какой рубашке родился, но свечку сходи, поставь. Вы жена, говорите? – уже обращаясь к Тане – его надо в больницу сейчас же, рентген и всё такое. Садитесь в машину, с нами поедете. Гаишников мы уже вызвали они сами здесь разберутся, данные вашего мужа мы им передали, вот – сказал он, протягивая Лёшкины права. Меня снова положили на кушетку в «Скорой», рядом с чемоданом и сумкой устроилась Таня. Я лежал и смотрел в потолок, около меня суетился врач, что-то меряя. Машина неслась, включив мигалку по ночной Москве. За окном мелькали тёмные громады домов и редкие фонари, почти не освещающие улицу. Над столицей брезжил рассвет, небо светлело, просыпались птицы. Я глядел на лицо моей жены в чёрных разводах туши и был на седьмом небе от счастья. Вот теперь, при нашей следующей встрече, на Его вопрос я отвечу что любил. Сейчас я это понял окончательно.








Глава 7





    Весёлый не спал, последнее время уснуть удавалось с большим трудом. Кости ломило и выкручивало, дышать было трудно, а здесь ещё эта перестрелка. В его возрасте совершать подоб-ные кульбиты опасно, но жить захочешь, не так ещё прыгнешь. После того вечера он два дня не вставал с постели. Сердце работало, как хотело, то защемит, то вообще колотится как бешеное, годков то уже под семьдесят. Всю жизнь как волк, то зона, то малина. Казалось бы, сейчас живи  и радуйся, всё есть. И уважение среди братвы, деньги, власть, а веселиться нечему. Молодые беспределят, отморозков по Москве развелось немерено. Вот дождался, чуть дома не ухлопали, мало того что кидать пришли, да ещё стрелять начали. Надо всех наказать, а то, как другие воры на эту выходку посмотрят. Скажут, стареет волчара, зубы выпали, теперь можно к Весёлому домой зайти и поиметь его запросто. Нет уж, не выйдет, хрен вам. С тем дурнем, что Лёху обыскивал, и второй пистолет не нашёл уже рыбы разговаривают в Москва-реке. И брата Лёшкиного надо найти, хоть из-под земли. Шутка что ли, целый чемодан баксов со стола унёс. Нет, в этом деле пощады не будет. Мысли безостановочно крутились вокруг недавнего происшествия, не давая покоя старому вору, требуя мести.

    Шум мотора на улице на время отвлёк старика. К центральному входу кто-то подъехал, че-рез залитый лунным мистическим светом парк к дому шла троица молодых людей. А вот и засад-ный полк, подумал Весёлый, чего-то рано они. Вор приосанился, плеснул себе виски и стал раскуривать сигару, готовясь к приёму.
- Что стряслось, Штырь? – вопрос был адресован одному из троих парней, мнущихся на пороге.
- Катастрофа, Иваныч! – не зная, куда деть руки, безнадёжно вымолвил старший группы.
- Проходите, садитесь. Рассказывай всё по порядку.
- Неделю сидели в засаде и вот сегодня, ближе к вечеру нарисовались два бомжа и в подъезд. По-шли, проверили, а это он, значит, с женой выходит уже переоделся и с чемоданом.
- Стой, кто на ком сидел, ничего не понял. Почему бомжи?
- Они в лохмотьях пришли, а потом переоделись.
- Так, хорошо. Дальше что? Вы подходите к подъезду, они идут вам на встречу. Вы спокойно, сука, смотрите, как они уходят с моими баксами.  И вы их провожаете до угнанной ими машины? Я ничего не перепутал?
- Нет, то есть шеф, не так всё было.
- А как, ты роди чего, пока понять тебя без стакана не получается – Иваныч залпом выпил виски.
- Я и говорю, мы вдвоём с водилой на тачке за дом встали, чтобы не палиться, а Вялый – Штырь кивнул на огромного детину, сидевшего с отрешённым видом – пошёл проверить подъезд. Вот он подошёл, а они ему навстречу. Уже шмотки перекинули и с вещами прутся.
- И в чём катастрофа то? Где они? Тащи их сюда Вялый.
- В том Иваныч, что их нет.
- Эээ?
- Вялый побежал ко мне докладывать, а они тем временем по газам. Мы за ними.
- Докладывать, а ты как Чапаев за домом отмораживаешься, понятно. Вялый, деточка, а тебе не пришло в голову сграбастать хотя бы бабу его? Голова тебе зачем?
- А, чё, неее, мне Штырь сказал только посмотреть подъезд, я чё, я ничё. Голова? Ну, глазами смотреть, ем ещё я в неё.
- Понял, не дурак. Так, давай дальше излагай Штырь – Вялый от расстройства плеснул себе ещё виски.
- Ну, он по дворам от нас попытался уйти, догнали его, стали прижимать к обочине.
- И?
- Не остановить его, Иваныч, ты же знаешь джип Лёхин, форсированный движок, хрен его дого-нишь. Я принял решение стрелять по колёсам. Вялый шмальнул.
- Кто шмальнул? Это вот оно? И как? – вор обхватил свою голову руками.
- Джип перевернулся, врезался в столб и взорвался – уже на приделе слышимости прошептал Штырь.
- Только не плачь, сейчас я тебе платок дам. – Вялый достал из нагрудного кармана домашнего халата батистовый платок и громко высморкался в него.
- Иваныч мы не хотели, случайно вышло.
- Значит, вы приехали мне рассказать, что эти лохи на том свете, бабки мои сгорели и икону я уже никогда не увижу, так?
- Ну да, в общих чертах. – Штырь совсем расстроился.
- Ай, молодца – Весёлый шлёпнул себя по колену и налил себе ещё виски. – Вялый, как так полу-чилось?
- Штырь дал мне автомат, сказал стрелять по колёсам. Я плохо могу из автомата, топором могу, я говорил, что не могу.
- Ты чего сам не мог аккуратно в колесо засадить, этому индейцу томагавк надо было дать, а не плётку. Вы хотя бы убедились, что всё сгорело?
- Да, там пламя выше пятиэтажного дома было, всё сгорело. Видно полный бак был, рвануло, так что в километре сигналки у всех сработали. Мы свалили оттуда, но там, Иваныч не то, что живых, там от машины ни хрена не осталось, зуб даю.
- М-да интересная история. Короче – Весёлый скрылся за густым дымом гаванской сигары – всем кто спросит: бабки вернули, лохов грохнули. Зубы мне ваши не нужны у меня во рту и так на два мерседеса. С вас троих штраф, такой же джип должен стоять у меня под окном к концу месяца. Два дня в неделю будете ездить на стрельбище в Мытищи, я прослежу. Если узнаю, что трепитесь, в расход. Вы меня знаете. Всё, свободны, – что же, вот и отомстилось. Теперь оба брата недосягаемы. Впрочем, как и деньги и икона. Как всё неудачно вышло. Всё хватит об этом, пойду спать, решил Весёлый и, кряхтя, направился в спальню.




* * *




    Сознание возвращалось медленно, карабкаясь из чёрного бездонного колодца. Разлепить веки удалось только с третьей попытки. Всё тело превратилось в один большой сгусток боли. Наверно так чувствуют себя люди, попавшие под поезд.
- С добрым утром, Витя! Наконец-то ты очнулся – Таня поправила мне подушку. – Есть хочешь?
- Пить – удалось мне прошипеть потрескавшимися губами. – Только пить.
- А ты крепыш, Витя. Тебе в цирке можно теперь выступать.
- Издеваешься, я припомню – беззлобно прошелестел я – Где мы?
- Как ты понимаешь в больнице, скоро поедим  на дачу, с машиной я  уже договорилась.
- Умница, нас не искали?
- Всё тихо, мы здесь шестой день, никто не беспокоил и не искал нас.
- Я спал пять дней?
- Нет, ты был без сознания, тебя погрузили в медикаментозную кому. Но сейчас всё позади, ты прекрасно справился и сейчас идёшь на поправку. В деревне отлежишься ещё недели две и бу-дешь как огурчик.
- То-то мне кошмары снились. Но это потом уже, а вот до этого я вполне реально был в гостях у Бога, – я попытался подняться на кровати.
- Не волнуйся так, лежи. У тебя сотрясение мозга, привиделось.
- Нет, не привиделось, я всё помню, это не глюки. Ты мне не веришь?
- Что ты был в гостях у Бога? Трудно  поверить.
- Помнишь, мы спорили тогда  с Димкой и Ленкой об ощущениях в момент клинической смерти?
- А как же, прекрасно помню. Ты хочешь сказать, что испытал нечто схожее?
- Да, Тань, Он на самом деле существует. Я говорил с ним, я видел себя со стороны в момент ава-рии, наконец, я видел тебя, как ты бежала к месту аварии. Врачи пытались тебя оттащить, но ты отбивалась от них.
- Ты не мог это видеть, ты уже умер. Они перестали бороться за твою жизнь, вышли все мыслимые сроки. Хотели отвезти тебя в морг, но я им не давала это сделать.
- Вот видишь, а ты не веришь. Я ещё много чего испытал, но главное понял, что Он существует и любит нас. И умирать не страшно, это переход, а там прекрасно, там царит любовь.
- Витя, я хочу тебе верить, но мне даже трудно представить. Хотя ты меня никогда не обманывал.
- Ты просто должна точно знать, что здесь наша жизнь не кончается. Кроме того, я видел своих родителей. Не так явно, но я точно уверен, что это были они. А вот Лёшки не было среди них. Те, которых мы знали, встретят нас там. Как я был слеп, Господи.
- Всё успокойся, потом поговорим, а то сейчас опять чего-нибудь вколют, смотри, как пульс уча-стился – показала она на монитор.
- Слушай, а за чей счёт банкет? Ведь это безумно дорого должно быть, отдельная палата и всё такое.
- За твой зайчик, та пачка долларов, что была у тебя в кармане, сотворила  маленькое чудо. И больницу, и машину, которая нас сейчас увезёт отсюда. Ты не прочь, надеюсь?
- Ох и попляшем мы ещё за эти деньги.
- Вряд ли, бандиты наверняка уверены, что мы сгорели.

    В деревню добрались без приключений на больничной «Волге», всю дорогу я пролежал на кушетке. Через пару недель я стал вставать с кровати. Голова уже почти не болела, глаза перестали косить. Можно было заняться расшифровкой пергамента. Ещё раз нагрев его, я тщательно переписал группы чисел изображённых на карте. Получалось три строки с группами по три числа разделённых запятыми:

2-1-2,1-2-12,1-3-4,1-1-4,1-2-2,1-2-9,1-2-12,1-3-9
1-2-9,1-4-8,1-2-12,1-5-13,1-1-4,1-2-12

    В свою очередь в самих группах числа были разделены дефисами. Можно предположить, что группы чисел это буквы, тем более что некоторые повторялись. Например, 1-1-4 встречалась три раза, а 1-2-12 вообще шесть. Как я помнил из тетради, ключом к шифру служила «Библия»,  а именно первая книга «Бытие». В том древнем экземпляре середины 17-го века, который мы нашли, за исключением гравюр, текст был напечатан в два столбца. Код сам по себе был очень простым, сходу становилось понятно, что группа 1-1-4, это ни что иное как – первый столбец, первая строка, четвертая буква. Ею была «В», а группа 1-2-12 буква «Р». Таким образом, я довольно быстро расшифровал эти три строчки, получалось следующее:

Встнпрдкрстм
прзвстрж
ткрдвр

    Какая-то ахинея на первый взгляд, одни согласные. Так пишут иногда, когда хотят сокра-тить объём текста. Гласные просто выкидываются. Теперь их надо было подставить по смыслу. Попробовав прочитать несколько раз, подряд первую строчку, я пришёл к выводу, что наиболее подходящее по смыслу словосочетание выходило «встань перед крестом». Таким же образом я поступил с двумя другими строками. В итоге у меня вышло следующее:

Встань перед крестом
Призови (позови?) Стража (Сторожа?)
Открой дверь

   В общих чертах смысл послания был ясен. Встань перед крестом, открой дверь – с этим было понятно.  Найти изображение креста на двери, которую потом необходимо будет открыть. Как призвать или позвать стража или сторожа было не ясно. Вероятно, продолжение будет во второй части, только вот где её искать по-прежнему оставалось неизвестным. Мои поиски зашли в тупик, вот уже третью неделю ломал я голову. Я пошёл к дому Ефима, сейчас там проходит дорога. На том месте, где был люк в подвал, на меня нагло смотрел асфальт. Даже если и были, какие то зацепки, то попасть в подвал я уже не смог.  Может быть, если тогда мы тщательнее осмотрели его, то обнаружили что-то ещё. Ноги сами понесли на наше с братом место. Сидя на берегу под  огромной развесистой ивой, я размышлял.
 
    Эх, Лёшка, как мне не хватало тебя сейчас. Близнецы иногда принимают мысли друг друга, и способны чувствовать на расстоянии что происходит с его половиной. Мозг настроен на одну волну, если вам так угодно. С мозгом вообще интересно.  На экзаменах в восьмом классе Лёшке удалось написать решение на задачу по алгебре в точности как у меня. Хотя в алгебре он был полный профан. Причём, что нас специально рассадили с ним на разные парты и разные ряды. Мы всегда понимали друг друга без слов, даже влюбились в одну девчонку. Вряд ли кто поймёт, что значит, для близнеца потерять свою половину, если сам конечно, не близняшка. Как бы сейчас пригодился мне твой совет, до какого-то возраста мы вообще думали одинаково. Наверно после крещения у нас впервые появились разные точки зрения на тот или иной предмет. Дальше больше, мы начали расходиться во мнениях. Характеры становились диаметрально противоположные. Почему так случилось, не ответит, вероятно, никто из нас, но вот что получилось, то получилось. Лёха постепенно встал на сторону зла, не слушая мои доводы и уговоры, он шёл не сворачивая. К чему это привело, мы все уже знаем, его ни что не смогло удержать от предательства, от жажды наживы. Ни брат, который попадал под удар, не своя собственная жизнь, так глупо всё поставить на кон и, конечно же,проиграть.

    Интересно, он видел то же самое, что и я, когда умер? В том, что он совершил переход, я не сомневался. Также я был уверен, что мы с ним встретимся вновь и узнаем друг друга. Каким он станет? На чьей стороне? Существуют две половинки медали. Свет и тьма. День и ночь. Добро и зло. И если я купался в волнах любви, находясь там, то, каково попасть на другую сторону. Я внутренне ужаснулся только от одной этой мысли, насколько бесконечно блаженство, настолько нескончаем ужас, который может встретить тебя. Поневоле поверишь в Ад. Тем более что я был на пороге, нет, не Рая, но где то недалёко, то могу судить о другой половине, хотя бы приблизительно. И заметьте, срок пребывания бесконечен. Прожить здесь всего 25 лет и попасть навечно во мрак, ох Лёха, это и врагу не пожелаешь, а уж тем более брату. Мне не даёт покоя вопрос, может ли человек сам управлять свой судьбой или все же находится на длинном поводке у кого-то в руках и с иллюзией в голове. Мог брат сам выбирать своё будущее или его подтолкнули, и кто решает какой дорогой идти человеку. Лёха, я обещаю тебе, что обязательно найду икону,  и мы обязательно встретимся с тобой. 

    Вернувшись, домой, я почувствовал себя больным и пораньше отправился спать. В ту ночь мне приснился страшный сон. В полудрёме мне показалось, что кто-то ходит в большой комнате. Вроде даже я приподнялся на кровати и посмотрел на входную дверь с закрытой изнутри щеколдой. Сочтя это за сновидение, я снова улёгся и закрыл глаза, как вдруг ясно перед собой увидел отвратительное ужасное лицо, искажённое гримасой ярости. На меня глядела голова в обрамлении пламени на фоне чёрной воронки, точно черт лица я не смогу воспроизвести по памяти, но оно было очень страшным. Немигающие холодные глаза парализовали меня. Рот не открывался, хотя издаваемый звук был похож на механический, с металлическим тембром. Леденящий душу скрежет металла заставлял вибрировать всё моё тело, причиняя боль. Саму речь я не понимал, но могу с точностью сказать, что это звучало настолько угрожающе, что волосы мои встали дыбом. Если до сего момента я считал это метафорой, то сейчас ощутил на себе воочию. 

    Нечеловеческая мимика смотревшего на меня лица ужасала, я пытался проснуться и не мог. Хотя я уже не спал, понял по тому, что мог явно соображать. Обычно во сне сознание туманно, но в этот раз всё было по-другому. Под пристальным взглядом и монотонным металлическим голосом, я не мог пошевелить ни рукой и ни ногой. Откуда-то  из глубин сознания пришла мысль перекреститься, но рука оказалась, словно прикованной к кровати. Поднять её не было сил, я ещё больше испугался, буквально впал в панику, ощущая себя кроликом перед удавом, находясь в полном сознании, но без возможности, что-либо предпринять для своего освобождения. Паника овладела мною, я пытался вспомнить любую, хотя бы самую простую молитву. Но, с всё нарастающим ужасом я понял, что даже забыл имя того, кого собирался просить о помощи в молитве. Это меня окончательно доконало, беззвучной крик вырвался из моего горла, в яростном желании жить я попытался порвать удерживающие меня путы, но не смог даже пошевелиться. Волна безысходности окатила меня с головой, сводя на нет, попытки освободиться и выжить. Вот тут я уже по-настоящему испугался, мучительно пытаясь вспомнить слова молитвы, делая над собой неимоверные усилия у меня получилось. «Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного» само по себе сорвалось с языка, повторяя вновь и вновь, я загонял демона обратно в ту чёрную воронку, откуда он вылез. Потом освободилась рука, и я с изнеможением смог перекреститься и видение окончательно исчезло. Проснув-шись, я сел на кровати весь в поту, рядом мирно спала Таня, а меня трясло. Настолько реалистичным был сон или всё же не сон? Нет, не мог быть это сон, всё происходило на самом деле, с таким реализмом я столкнулся впервые. Мне вспомнился наш разговор с отцом Мефодием в Сарове: 
«- Отец Мефодий вы так буднично рассказываете о демонах, как будто сами с ними сталкиваетесь ежедневно. А почему я тогда их не вижу?
- А всё от веры зависит, Витя, от неё. Если ты не веришь, то бес тебе не покажется. Ему ни к чему. Неверующий в Бога сам к демону попадёт, так или иначе. Там тогда и насмотришься на него. – Мефодий хитро улыбался, верно, зная чего то, что мне было не доступно.
- Но ведь это, по меньшей мере, халатно, оставлять людей в неведении. Почему вы не кричите об этом на каждом углу?
- О чём, Витюша? А что, народ церквей и монастырей не видит уже? Ты вот что сделаешь, если у тебя живот заболит?
- В больницу пойду.
- Правильно, там тело наше бренное лечат эскулапы. Больше уродуют, правда, но куда им до Творца. А если душа болит, тогда как?
- Не знаю, смотря как болит.
- Она у всех одинаково болит, не спокойно становится тебе, места не находишь. Переживаешь за кого-то, виноват перед кем. Коммунисты и то к нам приходили, а уж простому человеку сам Бог велел в церковь идти. И вот приходит в храм человек, просит прощения у Господа нашего или наоборот просит его о чём-то. Вот тогда демон и восстаёт. Как это так, говорит он, нет никакого Бога, есть только эта жизнь, а дальше ничего. Начинает тогда козни строить, чтобы твоя дорога не к храму была, а от него. Кого прельщает, кого путает, а кого и пугает. Есть такие люди, что и в петлю лезут. Для таких человечков уже нет покаяния, так как не могут они каяться, не успевают прощения попросить, ибо уже мертвы.
- Жуть, какую нагоняете, отец Мефодий.
- Я предупреждаю, но они не верят. Люди думают, что мы по своей прихоти храмов понастроили по России. А то своим умишком не понимают, что в церквах души лечат и у каждого она больная, но не идут. Вот хоть тресни, сейчас вот у нас перестройка была недавно. Креститься модно стало, разрешили, так придут, постоят, послушают для галочки и идут себе дальше. Сколько из них потом крест свой носит? А то просто снимут и спрячут в шкафчик, а потом удивляются разве надо носить его? Как были коммунистами, так и остались, хоть и стоят на службе свечки держат. Мало кто верует, больше вид делают.
- А как же получается, человек, если крещённый, значит всё, верит уже.
- Ничего подобного. Сказано как раз наоборот – «Кто веру имеет и крестится, спасён будет», понимаешь меня? Вперёд вера, а уж потом крест. Так вот если вера в тебе есть, то бес обязательно покажется, вот тогда держись. Тогда бери свой крест и иди за Господом».

    Как током пронзило меня воспоминание о том разговоре. А ведь как верно тогда подметил отец Мефодий. До поры не показывался бес и вот на тебе вылез. Да какой страшный, я даже всё забыл сразу. Какая мощь у них, и ведь наверно самый маленький ко мне пришёл. Кто я такой, чтобы на меня крупнее рыба внимание обратила. А вот по легенде святой Серафим Саровский с самим князем тьмы встретился и победил. Да уж, что и говорить, но всё же интересно, почему это он появился? Неужели вера у меня появилась. Хотя да, в последнее время я стал замечать за собой изменения. Утром, решил я, пойду в село, в церковь, куплю себе крест. Одену и буду носить, вот так. А сейчас ещё можно поспать, лишь бы он опять не пришёл. И снова уснул. И опять мне приснился сон, только на этот раз ко мне пришёл отец Мефодий.

    Уже под утро, я ясно увидел маленького старичка с длинной седой бородой. Густой сосновый лес на берегу озера, дорога, уходящая в чащу и на опушке маленькая фигурка. Я иду к ней и всматриваюсь в лицо. Оно кажется мне знакомым, эти хитрые глубоко посаженные глаза, густая борода, заострённый нос. Передо мною стоит старичок, странно одетый с посохом в руках. Очень похожий на отца Мефодия. Опасаясь встречи с бесом, заранее стараюсь перекреститься.  Он улыбается и кланяется мне в пояс. В отличие от первого посетителя силуэт его тела чуть светится мягким белым светом. Он поднимает руку и крестит меня, я успокаиваюсь.
- Здравствуйте отец Мефодий.
- Здравствуй внучок. Знаю, что приходил к тебе демон. Веришь ты мне теперь?
- Да, теперь я во многое поверил. Мне было очень страшно.
- Ну, ты особенно не бойся. Они на вид страшны, да сделать тебе не могут ничего, только пуга-ют. Ты победил, нашёл-таки способ загнать его назад. Ты молодец, Витя. И сына своего Лёшку этому же научи.
- Ошибаетесь, отец Мефодий, нет у нас ещё детей.
- Эх, молодо-зелено, говорят тебе, значит так и будет. По весне родит супружница твоя, значит.
- Вот это новость, а она знает уже?
- Нет, вот ты её и порадуй.
- А можно спросить?
- Конечно.
- Вы видели преподобного отца Серафима?
- Видел, привет тебе передавал!
- Мне? Кто я такой, чтобы мне приветы святой старец передавал.
- Ты же помнишь его, и он тебя значит знает. Ты же просишь его помочь, и просьба эта доходит до него. Всех, кто просит о помощи услышат. «Стучите, и откроют вам!» О каждой души знают на небе, радуются и ждут вас.
- О как!
- Да, так. Слышал о брате твоём тоже. Трудно ему, но сам виноват. Есть у человека выбор, пока живёт на Земле, а потом ответ надо держать.  «Человекам положено один раз умереть, а потом - суд» - Апостол Павел давно про это говорил.
- И что, ничего нельзя сделать?
- Молиться за него, авось и попустит, кто знает. Он может простить, ему всё подвластно. Силу молитвы ты сегодня понял?
- Да, отец Мефодий. Даже и не знаю, что со мной могло быть, если бы не вспомнил её.
- Попал бы ты в рабство к нему, они просто так не приходят.
- А вы?
- И мы тоже, только нас твоя душа не боится, ибо понимает кто перед ней. Хотя перекрестить лишний раз не помешает, это ты правильно сделал.  Они могут разные обличия принимать.
- Столько всего хочется спросить, хотя если это мой сон, то всё не по настоящему, да?
- Наша встреча не сон, да и та тоже. Только во сне твоя душа может быть отдельна от тела. Телу надобно отдыхать, а дух бодр всегда. Вот в таком состоянии люди способны воспринимать другой мир. И то далеко не все, но ты будь осторожен. Бывает, что пойдёт душа гулять, а в тело назад вернуться не сможет, ибо оно занято будет другим. Демоны не спят тоже, и вселиться в тело это одно из любимых занятий для них. И вообще меньше думай пока об этом. До посвящения.
- До чего?
- Я Витя к тебе по делу послан. Решили помочь тебе с поисками. Езжай в Дивеево, поклонись мощам святого старца Серафима Саровского. Там ответ и найдёшь. И не бойся ничего, чего бояться, если с тобой Бог.
 
    Он ещё раз перекрестил меня и стал таять на глазах. В этот раз я проснулся и уже больше не мог уснуть. Только теперь я окончательно осознал, что всё это не сон, а самая что ни на есть правда. Если раньше я любил дискутировать на отвлечённые темы о богах и демонах, не особо веря этому, то события последних дней убедили меня в реальности происходящего. Принять это было немного жутковато. Не каждому выпадают такие встречи. Но следуя словам отца Мефодия, я постарался отбросить всякий страх. Если пошевелится, то можно успеть на литургию в соседнее село. Три километра на велосипеде, минут за десять успею доехать, заодно и крестик куплю. Вернулся я назад к обеду. Таня хлопотала на кухне, я тихо подошёл к ней за спину и обнял.
- В село ездил?
- Да и в церковь зашёл, службу отстоял и вот купил – я вытянул из-под рубашки небольшой серебряный крестик – освящённый уже.
- Молодец, а то я одна ношу. А ещё что?
- Вот! – охапку полевых цветов я старательно прятал за спиной.
- Спасибо Витя! Девушкам нравятся цветы.
- Но лучшие друзья девушек бриллианты – продолжил за неё я – это позже. Кстати, ты не пове-ришь, но я сегодня почти не спал.
- Какая жалость, а две недели до этого ты вообще не вставал.
- Я серьёзно – и выложил ей всё, что со мной произошло за прошедшую ночь.
- Ты по дороге мухоморы не ел? – съязвила она.
- Я нет, а тебе на солёненькое не тянет ещё?
- Не каркай.
- А уже накаркал, сына Лёшкой назовём.
- Ты чего Витя, бредишь. Вроде нормально пока. Хотя постой-ка, – вскоре она вернулась, держа в руках полоску теста. – И что, это тебе тоже старичок-лесовичок рассказал?
- Он, Танюша, он. Прав был отец Мефодий. Радость, то какая, сын будет! А ещё он велел мне в Дивеево ехать. К батюшке Серафиму. Там меня весть дожидается. Очень нужно мне поехать туда.
- Я одна здесь не останусь. Ни за что, – отрезала жена, держа в руках сковородку.
- Через дом соседи приличные живут, я попрошу, они не откажут тебе помочь.
- Нет, нет и ещё раз нет. С тобой поеду, вдруг бандюги пронюхают про наш дом, а я здесь одна. Не пойдёт, когда едем?
- А вот завтра и поедем, чего тянуть.

    На завтра выехали автобусом в Тверь. На вокзале нам повезло, и нашлись места в купе на проходящий поезд из Ленинграда. Утром уже были в Арзамасе, а там места знакомые, к обеду были в Дивеево. На постой нас взяла к себе сердобольная бабушка. Паломников в конце августа была не там много, поэтому в комнате, рассчитанной на восемь человек, мы устроились вдвоём.
- Если вы пораньше приехали бы, то здесь яблоку упасть негде. На первое августа сюда много народу едет, почтить батюшку Серафима в день обретения мощей его, – хозяйку звали Екатерина Ивановна – вы здесь впервые?
- Нет, мы здесь на майских были, вот решили ещё заехать. Из Сарова мы.
- Из Сарова, а по вам так и не скажешь. Держитесь как московские, да и говорите тоже.
- А мы и московские тоже. Реставраторы мы.
- И надолго приехали?
- Как пойдёт, может пару дней, а может и  дольше. Мы погуляем, пойдём, на источник сходим.
- И то дело, места у нас красивые.
Вечер выдался прекрасным, ясное небо и слабый тёплый ветер располагали к прогулке по святым местам. От нашей избы дорожка уходила к реке, за ней возвышался монастырский ком-плекс, куда мы и направились.
- Витя ты же здесь уже бывал? – мы стояли с Таней на небольшом мосту неподалёку от источника матушки Александры.
- Да, нас привозили сюда работать. Речка это называется Вичкинза, странное название, может татарское. Ведь эти земли были пожалованы Иваном Грозным  мурзе Дивею. Источник с целебными водами раньше было недалеко отсюда, пока в 60-х годах речку не запрудили и он исчез.
- Специально?
- А то, как же ещё, источник по преданию течёт от алтаря Казанской церкви, где похоронена ма-тушка Александра. Интересная судьба у неё.  Богатая помещица, вдова Агафия Мельгунова, владелица обширных поместий в трёх областях и почти 700 крестьян в 1760 году прибыла в Киев со своей трёхлетней дочерью. Там она приняла монашеский постриг и по легенде однажды услышала голос Божьей Матери, которая сказала ей направляться на север России. С целью достигнуть того места, которое она укажет и там основать четвёртый предел Богородицы.
- Что дошла?
- Как видишь, дошла сюда и уснула на брёвнах позади старой деревянной церквушки и опять во сне к ней пришла Богородица и сказала, что это и есть то место, куда она шла. В Сарове уже стоял мужской монастырь и вот она, посоветовавшись с тамошними монахами и пожертвовав всё своё состояние, положила начало Дивеевскому женскому монастырю. Незадолго до её смерти, единственный раз в Дивееве проездом был батюшка Серафим, тогда ещё молодой монах. И она в тот день благословила его заботиться о дивеевских сестрах после её смерти. Отец Серафим сам находился в Сарове в монастыре и вот многие сестры ходили к нему туда за двенадцать километров. А источник после его искусственного затопления, возник снова. Вон смотри справа вдалеке, пойдём туда, – по мосту мы перешли речку и спустились направо к оврагу.
- Вкусная вода какая, но холодная аж зубы ломит. – Таня зачерпнула воду руками из ручья.
- В ней купаются ещё круглый год, говорят, очень помогает от болезней. Или просто платок намочи и отожми, потом можно будет приложить к больному месту.
- А мы сегодня пойдём к могиле отца Серафима?
- Почему бы и нет, пошли, это рядом здесь.
- Ой, пойдём, пойдём. Жили рядом, а так ни разу сюда и не выбралась, – мы поднялись вверх по дороге и зашли на территорию монастыря.
- Сейчас ведутся восстановительные работы, много чего порушено было. Вот в колокольне гараж устроили, а вместо креста ретранслятор телесигнала поставили.
- А где мощи лежат?
- В Троицком соборе, вон за колокольней стоит. Недавно совсем открыли его. Про него отец Се-рафим говорил «Собор-то, какой у нас будет! Диво!.. Куда лучше Саровского и будут они нам завидовать!» Чудеса уже являлись при постройке храма. Зимой он был заколочен, но внутри слышались звуки непрекращающейся работы. Временами, вечером или ночью, появлялся над собором необыкновенный свет. Совершенно случайно нашли мощи святого старца, в музее лежали. В Ленинграде, в Казанском соборе. В конце 1990 года в одном из помещений собора, где находились гобелены, была найдена рогожа, при вскрытии которой обнаружили мощи. Сразу привлекло внимание то, что на мощах были медный крест и рукавички. На одной вышито: "Преподобие отче Серафиме", а на другой: "Моли Бога о нас". Ну и завертелось, директор музея сообщил Патриарху Алексию II,  тот прислал комиссию, нашли документы канонизации Преподобного в 1903 г. и очень подробный акт, составленный при вскрытии мощей в Темникове. При сопоставлении мощей, найденных в музее, с этими документами было установлено полное совпадение до мельчайших подробностей. И вот в 1991 году их сюда по-чётно перезахоронили.
- А вон тот как называется собор? – Таня показала на огромный храм, стоящий за Троицким.
 -Это Преображенский, перед самой революцией закончили строить. Монахини сами его расписывали, фрески красивейшие были.
- Почему были?
- Не успели его освятить.
- И что же с ними случилось.
- С ними ничего не случилось, со временем обветшали, вот сейчас восстанавливают, надеюсь, что справятся. В 1916 году его практически закончили расписывать, не готов был только иконостас и отопление. Поэтому затянули на год, а здесь революция, ну и сама понимаешь, ничего не получилось. Большевички уже не дали, те самые мужички, что на службы ходили, а потом будёновку надели. А как царя убили и веру позабыли. Так там тоже устроили гараж, а потом и вовсе тир. Канавку, которую сёстры рыли вокруг монастыря, тоже превратили в канализацию, а где и засыпали, так что теперь не знают, где она была. Археологи понадобились, чтобы точно узнать, как она шла. А вот что батюшка Серафим говорил о значении Святой Канавки: «Кто Канавку эту с молитвой пройдёт, да полтораста Богородиц прочтёт, тому все тут: и Афон, и Иерусалим, и Киев!» Идти надо с молитвой, прочитать 150 раз «Богородице Дево, радуйся». Берут и землю с Канавки, вспоминая слова Преподобного: «Будут к нам приезжать посетители, глинку-то с неё брать у вас на исцеление и будет нам она вместо золота!»
- Такую красоту загубить, разграбить, это кем надо быть, Вить?
- Известно кем. У каждой медали две стороны, третьего не дано. Если люди взрывают храмы, то кто они?
- Служители сатаны?
- Вот сама и ответила. Пришли, у тебя платок есть голову накрыть?
- Да, специально взяла, ещё на даче.

    Внутри Троицкого собора тоже шли восстановительные работы, на рака с мощами была доступна для паломников. Около ковчега со стеклянной крышкой стояла монахиня и что-то читала из маленькой книжечки. Мы подошли по очереди к саркофагу, наклонились и приложились к нему головой и поцеловали стеклянную крышку. Можно было так же приложить свои крестики и чётки. Полгода назад я здесь был уже, один без Тани. Мне тогда показалось, что Серафим наблюдает за мной невидимо, тогда же мне почудился запах лилий. На этот раз ничего подобного не произошло. Немного постояв в тишине и поставив свечки под иконой Богородицы, мы вышли на улицу.
- Не знаю, но показалось мне, как будто он там живой лежит. И как-то приятно пахнет в храме, не цветами, которые там стояли, а чем то другим. – Таня была задумчива. Вдруг поднялся сильный ветер, листва с ближайших деревьев и засыпала нас. Настоящий листопад как глубокой осенью, но только в конце августа.
- Осень ранняя будет в этом году, и зима должно быть тоже – протирая глаза от залепившего их песка, сказал я.
- Витя, смотри, какой странный листок прилип к тебе на спину. – Таня сняла что-то с левой лопатки и показала мне.
- Бог ты мой! – только и удалось мне вымолвить, на меня глядел прямоугольный кусок пергамента со знакомым рисунком в правом углу. Две башни с полуоткрытыми воротами на фоне восходящего Солнца.





Глава 8




    Старый чёрт сидел на берегу дымящегося озера. Смрад и копоть распространились вокруг на сотни метров. Миазмы зловонных испарений причудливо дымились над озером в лучах уходя-щего Солнца. В кипящей смоле медленно варились грешники, стоны и мольбы о помощи не трогали его. Только изредка чёрт брал свой трезубец и бил кого-нибудь по голове, погружая тем самым ещё глубже в отвратительно чавкающую жижу. Если кто-то всё же умудрялся вылезти на берег, то он цеплял его своим трезубцем и с размаху закидывал на середину озера. За такой забавой его застал помощник.
- Извините, Командующий, что отвлекаю вас от рыбалки. Но есть результаты по брату Алексея Сальникова. Вы приказали докладывать, как только таковые появятся.
- Говори, жалкий червь – он лениво поддел на вилы не в меру любопытного грешника успевшего выползти из булькающего асфальта. И с усилием зашвырнул его обратно в середину смрадного озера, – вот ведь неугомонные, неужели им там не нравится, всё норовят убежать.
- К нему была применена стандартная процедура подавления, Командующий. Он выдержал и довольно быстро расправился с мороком. Уровень сопротивления выше среднего. Вмешательство результатов не принесло. Эффект отрицательный. Ко всему прочему ему была оказана помощь в поисках, сами знаете чего. И теперь для него открыт путь к порталу.
- Скверно, весьма скверно. Зачем надо пускать морока, самому надо было идти. Всё ленишься ма-лыш?
- Они обычно хорошо справляются, к тому же его страховали.
- А ты как хотел, у них тоже обязательства есть. И просто так они своего не отдадут. Хотя как таковой он нам не нужен. Нам важнее не допустить его до портала. Если прошляпим, выпишут мне по первое число. А уж тебе тогда вообще лучше здесь утопиться, – сталкивая  с берега очередного несчастного, прорычал старый чёрт.
- Есть одна мысль, но требует вашего разрешения, Коварнейший, - хвост у чертёнка крутился как пропеллер – надо подкинуть идейку нашим протеже, что парень жив, и указать им район поис-ков.
- Ты смотри мне, аккуратнее там подкидывай. Чтобы эти наверху ни о чём не догадались. Мне прошлого разу хватило, до сих пор шкура в подпалинах.
- Сделаю чисто, Командующий, – чертёнок вытянулся как струна и отдал честь грязным копытом.





* * *





    Весёлый отдыхал на своей загородной вилле в ближнем Подмосковье. Дом был расположен в сосновом лесу на обрывистом берегу реки. Участок был огромным, в радиусе двух километров огороженный трёхметровым забором. Если даже кто-то решил подглядеть за тем, что твориться за столь высоким забором то ему понадобился бы телескоп. Тоже касалось и снайпера, если конечно таковой умелец найдётся. Это ведь только в фильмах они стреляют за горизонт, в реальности дела обстоят намного скромнее. Тем более что периметр постоянно патрулировался. Одним словом Саша-Весёлый жил в крепости, с собственным гарнизоном и прислугой. В доме постоянно был слышен женский смех, сами девочки хозяина уже не интересовали,  но создавали непринуждённую атмосферу веселья и молодого задора, который был так необходим ему. Внутреннее устройство дома полностью копировало жилище римского патриция, вельможи который был не чужд плотских утех.  Попадая внутрь, человек оказывался в Древнем Риме и цезарем там, конечно, был сам Александр Иванович.
   
    Сегодня был обычный день, вроде даже понедельник, но жители этого оазиса удовольствий, на работу не ходили. И что самое интересное и не собирались, то, что им было надо, они просто брали.  Или отнимали, грабили и даже убивали, всех тех, кто стоял у них на пути. Вот и сегодня вино лилось рекой, визжали от удовольствия девочки, когда за ними гонялись обезумевшие уже от водки и кокаина братки. Сам хозяин возлежал в ложе на верхней террасе особняка и читал, изредка потягивая из бокала вино, который услужливо наполняла сидящая рядом девица. Настойчиво зазвонил телефон, нехотя отложив книгу, Весёлый потянулся и взял со столика трубку.
- Але! На проводе – ответил он важным голосом.
- Александр Иванович, дорогой, это я! – возбуждённо кричали на том конце провода.
- Кто ты, мил человек?
- Лысый, ну ты чего забыл? Из Твери. Месяц назад к тебе заезжал.
- А Коля, так бы и сказал. Что у тебя?
- У меня глюки, Иваныч.
- Тогда ты не по адресу, это не больничка. Мы не лечим, мы калечим.
- Не-не-не, другие глюки. Лёху твоего видел, а ты мне говорил, что он того, зажмурился.
- Ну, так и есть, сорок дней было у Глистмана, а они в один день отправились к предкам.
- А я тебе говорю, что живой он.
- Ты путаешь что-то,  Лёху я сам видел холодным, а Штырь видел, как его брат сгорел в  аварии.
- Вчера мы сидели с пацанами на вокзале, пиво пили, вдруг вижу, с рейсового автобуса идёт Лёха с бабой. И прямиком в кассу, а минут через пятнадцать подошёл Питерский поезд на Казань и они сели в купейный вагон и тю-тю.
- Но как? Ты точно видел?
- Иваныч! Мы же с ним три года в одном бараке, ты знаешь, не мог я ошибиться. Но вот что интересно, он мимо меня в метре прошёл, а не узнал.
- Это не Лёха. Так-так-так, вот оно значит, как девки пляшут. – Весёлый нервно барабанил пальцами по столу, – спасибо Коля, что позвонил. Очень интересная информация, за мной должок.
- Весёлый, ты меня знаешь, я всегда рад помочь тебе. Будешь в наших краях, заезжай. Банька, шашлыки, ну всё как ты любишь. До встречи.
- Пока, Лысый – положив трубку, он повернулся к девушке, так и стоявшей весь разговор с его бокалом – Иди-ка красавица, мне Штыря позови. И дай сюда бокальчик.

    На другом конце провода тоже положили трубку. В кабине телефонной будки  стоял ма-ленький невзрачный человек в старом потрёпанном плаще и мятой фетровой шляпе. Аккуратно прикрыв за собой дверь, он направился  через дорогу мимо дорогого ресторана, в котором в дан-ный момент проходили поминки по Тверскому авторитету по кличке Коля-Лысый. Девять дней назад убитого в бандитской разборке. Повернув за угол, и пройдя ещё метров тридцать, серый человечек словно растворился во мраке подворотни.
- Что стряслось Иваныч? – Штырь появился через пять минут, подходя к окну у которого стоял в задумчивости его шеф.
- Ты у меня спрашиваешь, что случилось? – оборачиваясь, в крайнем раздражении, прошипел Весёлый – Это я хочу узнать. Только что, мне цинканул Лысый из Твери. И знаешь, что он мне сказал? Лёху вчера он видел на вокзале у себя, вот что. Как объяснишь это?
- Лысый? Да он бухой постоянно, «белка» у него уже.
- Нет, говорит только пиво. Да и Лёху он знает как облупленного, три года в Мордовии их шконки рядом стояли.
- Шеф, мы сами видели, как джип подлетел и взорвался, там никого в живых не осталось.
- Погоди, вспомни ещё раз, как было. Темно было уже? Может его выкинуло через лобовое стекло, бывает же такое.
- Бывает.
- Вы точно проверили вокруг или просто посмотрели на костёр и свалили?
- Ну, это, Иваныч, там времени не было прочёсывать всё, взрыв, сигналки верещат, менты  на подходе. Мы свалили.
- Каким-то образом они остались живы. А это что значит?
- Что мне его опять искать?
- Шаришь, Штырь. Бери своих гуманоидов, также бригаду Карася вместе с ним. Прочешите всё, начиная с вокзала. Он слез с рейсового автобуса, значит недалеко где-то залёг. Сели они вчера на Питерский поезд до Казани, в купейный вагон. Наведи справки в кассе, кто сел в Твери в купе на этот поезд. Короче сам сообразишь. И найди мне его, в этот раз так легко не отделаешься от меня, понял?
- Принято шеф. Разрешите выполнять?
- Скройся уже с глаз моих. – Весёлый в раздражении выплеснул красное вино тридцатилетней выдержки в кадку с пальмой.

    На вокзале выяснилось, что на проходящий до Казани поезд, билет взяли пять человек. Из них только двое подходили под описание. Деньги быстро развязали язык кассирше, и девушка рассказала, что билеты парочка брала до станции Арзамас-2. Штырь в тот же день отправил одну группу до станции назначения, снабдив их фотографиями разыскиваемых. Прибыв в Арзамас всего лишь через двое суток после Виктора, они легко нашли частника, на котором он уехал в Дивеево. Таксист был допрошен братками с пристрастием и быстро выдал необходимую информацию, где и у кого остановились интересующие их люди. Но по адресу они уже их не застали, хозяйка клялась, что они уехали днём раньше, а куда не знает. Пробовали нажимать и угрожали спалить избу, но получили тот же самый ответ.  На чём уехали, тоже осталось неизвестным, так как реставраторы как она их называла, отправились на автобусную станцию. На автовокзале по фото никто их не узнал, вероятно, сели на такси, не доходя до автобуса.  На этом поиски решили прекратить и вернулись на место дислокации в Тверь.

    Тем временем Штырь занялся автобусом, на котором приехали разыскиваемые люди. Выяснено, что приехали они со стороны Завидовского заповедника, сам водитель не помнил когда они сели. Маршрут у него пролегал вдоль небольших сёл и деревушек, поэтому было принято решение опросить всех кого можно в населённых пунктах расположенных вдоль дороги. Обычно в деревне все друг друга знают и появление городских, тем более при деньгах тщательно отслеживается. По фотографии можно было довольно быстро выяснить, были такие в деревне или нет. Прошло почти две недели, пока в одной захолустной деревне местный пьянчужка не опознал Виктора. Видел он его, когда тот покупал продукты в магазине, а пьяница у входа привычно просил на водку. Запомнил его ещё потому, что тот дал двадцать долларов, которых алкаш отродясь не видал. Быстро вычислив дом, где обретался меценат, Штырь позвонил по по-явившемуся недавно сотовому переносному телефону, Весёлому.
- Иваныч! Мы их нашли. Но вот что странно,  Лысый не мог тебе звонить, он к тому времени уже как девять дней холодный лежал. Мы у братвы местной выяснили. Но тот, кто звонил, наколку правильную дал.
- Хм, да? Интересно, позже с этим разберёмся. Хорошо, что нашёл Штырь, а то я стал уже тебя забывать. Ты ведь понимаешь, если я кого-то забываю, то это больно?
- Весёлый, но мы здесь реально долго искали. Больше сотни населённых пунктов, пока всех обо-шли.
- Ладно-ладно, чего там?
- Дом обнаружили полчаса назад, в котором они засели. Ведём наблюдение, пока никто не появ-лялся.
- Вы их самих то видели?
- Его нет,  только девку, но он стопудово там.
- Наблюдайте пока, никого не трогайте. Задерживайте только, если попробуют слинять. Давай координаты, к вечеру буду у вас.
Братки устроили наблюдательный пункт на холме за деревней. В лесочке спрятали три джипа, с двух точек постоянно велось наблюдение за домом. К вечеру, как и обещал, подъехал шеф. В избе горел свет, кто-то копошился на кухне. Жена Виктора выходила во двор уже раза три.
Брать решено было под утро, тихо и без шума. Наступила ночь. Из-за туч выглянула полная луна, ярко залив своим мертвенно-бледным светом небольшой садик. Удлинённые крадущиеся фигуры, похожие на богомолов, причудливо отбрасывали тени и казались нереальными, пришедшими не из этого мира. Двое встали под окна, один замер у калитки. Несколько человек подошли к двери, предательски скрипнули ступеньки крыльца. Вдалеке тоскливо завыла собака. Тихо звякнули отмычки, и входная дверь неслышно распахнулась и проглотила бандитов. Штырь включил фонарь и обвёл комнату, луч света упёрся в кровать, на которой сидела перепуганная женщина.
- Подъём! – непререкаемым тоном скомандовал Весёлый – как долго я хотел встретиться с вами и вот наконец-то мне это удалось. Давайте знакомиться, мадам, меня зовут Александр Иванович! – бандит улыбался, глядя в глаза Татьяны, в которых застыл животный ужас.





* * *





    В Дивеево задерживаться не стали. Быстро собравшись и поблагодарив хозяйку, мы отправились на автобусную остановку. Мне очень хотелось быстрее добраться до нашей берлоги и начать исследование второй части пергамента. Остальные документы с собой не брали, мало ли что могло случиться. Но, не дойдя, буквально сотни метров до остановки Таня подвернула ногу.
- Ну что за напасть такая, на ровном месте. Болит то как – она держалась за  щиколотку правой ноги.
- Сильно болит? Идти сможешь?
- Нет, Витя, надо замотать чем-то. Так вообще не дойду.
- Хорошо, мы тогда на такси поедем. Давай поясом от плаща перетяну пока.
- С ума сошёл? Это сколько денег то будет.
- Деньги у нас появились тоже не просто так, а значит на дело. В том числе и на такси. Сиди здесь, пойду, поймаю машину – я усадил её на обочине дороги, а сам отправился ближе к центру посёлка, договариваться с частником. Довольно быстро нашёлся молодой парень, который сразу согласился отвезти нас до нашей избушки за довольно солидное вознаграждение в иностранной валюте. Ехали почти двенадцать часов, несколько раз останавливались отдохнуть и перекусить. Его наполовину развалившаяся «копейка» с большим трудом выдержала дорогу, но всё же доставила нас к месту назначения.

    Наконец-то, оказавшись дома, я смог спокойно заняться окончательным решением задачи, которую взвалил на себя ещё наш прадед. Оба пергамента имели сходные детали, а именно это были эмблемы в правом верхнем углу и малюсенькие нарисованные кружки по четырём углам, проколотые иголкой или шилом. При нагреве второго кусочка карты, на нём проявились только цифры, надписей никаких не было. Цифры тоже были загадочные на первый взгляд, но только на первый. Потому как, даже двоечнику можно было догадаться, что это географические координаты. Там было написано «63.998 37.890». Несомненно, привязка к рельефу береговой линии начерченной на первой половине карты. Ещё на листе, почти в самом центре стоял жирный крест. Чтобы это всё могло значить, думал я, крутя в руках оба куска пергамента. Как дальше со всем этим быть и вдруг, совершенно случайно совместив оба куска, я заметил, что они просвечиваются и на верхнем видно то, что изображено на нижнем слое. Тут-то до меня и дошло, что четыре отверстия по углам нужны, чтобы совместить оба куска.
- Тань – закричал я – где у тебя булавки или иголки?
- Посмотри в комнате в комоде, внизу, там жестяная коробка стоит.
- Танюха я понял секрет карты, иди скорее  сюда.
- Ты издеваешься что ли, могу только приползти.
- Ах, да, ты же не ходишь, сейчас покажу – крикнул я, роясь в комоде в поиске булавок, найдя в итоге только две. – Вот смотри, если совместить обе части и посмотреть на свет, то видно, что крест на втором куске как раз нарисован над островом, изображённым на первом пергаменте.
- А эти цифры?
- Это координаты, долгота и широта. Сейчас полезу на чердак карту искать. Была у нас огромная карта мира, ещё от отца осталась, по ней быстро найдём, где это, – довольно скоро выяснилось, что это остров Кий, расположенный в Онежской губе Белого моря.
- И что ты теперь туда поедешь?
- Надо же закончить наши поиски. Теперь, когда я знаю, где и что находится, даже знаю, как это достать, глупо было бы сидеть дома. Разве нет?
- Извини, Витя, но я не смогу составить тебе компанию. И дело не в ноге, мне плохо по утрам становится последнюю неделю. Да и вообще не для меня такая дальняя дорога.
- Я понимаю всё, постараюсь как можно быстрее вернуться назад. А за тобой бабушка из соседнего дома присмотрит. Она и молоко тебе будет приносить и по хозяйству поможет.
- Боюсь, а вдруг бандиты найдут нас? Тревожно мне что-то.
- Ты же сама говорила, что они уверены в нашей смерти?
- Уверены, может быть, но неспокойно всё же на душе.
- Милая, я быстро, максимум пару недель. Не так это уж и далеко. Зато потом поедем в тёплые страны, перезимуем на Крите, а?
- Ты змей искуситель Витька, ладно поезжай уже, разве тебя остановишь. Но обещай, что не больше двух недель.
- Может даже одну – крикнул я с кухни, собирая рюкзак.

   Путь предстоял неблизкий, поездом я добрался до Архангельска, далее на перекладных до Онеги, а уже оттуда ходил небольшой кораблик на сам остров. Он известен тем, что в 1639 году там спасся после кораблекрушения будущий патриарх Никон. В ознаменование своего спасения он поставил на берегу поклонный крест, а через 13 лет соорудил на острове часовню. Но и на этом он не остановился и уже, будучи патриархом, добился у царя разрешения на основание на Кий-острове монастыря во имя Воздвижения Креста. При коммунистах, в 1922 году монастырь закрыли и через два года открыли там дом отдыха. Сам островок крошечный, наполовину заливаемый приливом, размером километр на полтора. Монастырские постройки ещё сохранились и в одной из них, мне предстояло найти то самое место, указанное на карте. Несмотря на конец лета, холодный ветер пробирал до костей, плотнее укутавшись в куртку, я сошёл на берег. Разместиться на ночлег удалось в Доме отдыха,  знакомиться с монастырём решил утром.

    На следующий день я отправился к монастырю. Крест, который установил патриарх, находился внутри Крестовоздвиженского собора, построенного в 1661 году.  Это был достаточно большой крест из кипарисного дерева, представлявший собою по высоте и широте, как свидетельствовал Никон, точное подобие того Креста, на котором был распят Господь. Этот кипарисный крест патриарх украсил серебром, золотом и драгоценными камнями и внутри его положил до 300 частиц святых мощей с кровью разных святых мучеников и с частицами чтимых палестинских камней. На сторонах креста изображены были святые равноапостольные Константин и Елена в виде предстоящих, а у подножия — царь Алексей Михайлович, царица Мария Ильинична и сам патриарх Никон в молитвенном положении на коленях.  В соборе никого не было за исключением старичка в телогрейке, который копошился у дальней стены, что-то подметая.   Стоя перед крестом, я прочитал «Отче наш», однако ничего не произошло. Звать вслух какого-то стража, да ещё в присутствии посторонних, мне показалось нелепым.

    Ситуация выглядела комичной, тащится за тридевять земель и упереться  в полной растерянности в конце пути в монастырскую стену, не зная чего делать дальше. В раздумьях я вышел на улицу, свежий северный ветер обдал меня морскими брызгами, чайки вдалеке насмешливо кричали, кружа над водой. Рядом с собором стояла маленькая церковь, построенная в тоже время. Обойдя её кругом, я заметил ещё один крест на стене. Белокаменная плита в форме новгородского креста только без окружности крепилась к стене. Вся она была испещрена надписями. Подойдя поближе, я попытался их прочесть, как вдруг сзади услышал скрипучий голос и от неожиданности чуть не  подпрыгнул.
- Надпись гласит об основании монастыря.  В честь избавления патриарха Никона от гибели в Белом море – голос был поразительно похож на Шерлока Холмса сыгранный Василием Ливановым. Оглянувшись,  увидел перед собой того странного старичка в поношенной телогрейке и стоптанных войлочных ботинках. Сейчас при дневном свете я смог рассмотреть его лучше. Лет семидесяти, роста ниже среднего, чуть сгорбившийся.  Окладистая борода плавно переходила в такую же волосатую кепку с длинным козырьком над крючковатым носом. Из-под кустистых бровей на меня глядели глаза, нет скорее два прожектора, прожигающие насквозь. В руках у него была метла, я бы нисколько не удивился, если бы он прилетел на ней. От него за версту веяло какой-то мистической силой и загадкой.
- Ну что застыл паря?
- Вы так неслышно подошли, я не ожидал даже – застигнутый врасплох, не знал, что ответить ему.
- И перепугался – продолжил он за меня – не боись, я местный сторож. Смотрю здесь за порядком. А ты, какими судьбами к нам, турист?
- Я по делу, но боюсь, вы мне не сможете помочь.
- Почему не смогу, тебе же страж нужен?
- Э, не понял вас.
- А чего не понятного то, давно тебя жду Витя,  – старикан улыбнулся во весь рот, в котором вид-нелось три зуба.
- А я вас не знаю, извините – сказал я, лихорадочно соображая, где он мог слышать моё имя.
- Ну, вот только не ври паря, Ефимом меня зовут. Вот и встретились. А ты похож на деда своего, глаза особенно, ростом поменьше, правда, будешь.
- Ефим? Тот самый? Но как же, сколько вам лет то должно быть сейчас, невероятно – я ещё раз внимательно присмотрелся к нему. Выглядел как обычный старик, но если уже в двадцатых годах он был старше прадеда, нет, не может быть. Это розыгрыш.
- Это не розыгрыш – сказал он глядя мне в глаза – а лет мне больше двухсот.
- Так не бывает, откуда вы узнали, что меня зовут Виктор?
- А вот так бывает? – он провёл рукой по краям каменного креста, кромка которого засветилась мягким светом. Плита беззвучно ушла внутрь церковной стены сложенной из камня, открыв тем самым широкий проём, в глубине которого едва горел свет. – Проходи, дальше там говорить будем, - он подтолкнул меня рукой в спину. Я шагнул в образовавшейся проход, пригнув голову. В момент перехода звуки стали гаснуть, свет померк, и только над морем истерически завопила одинокая чайка. Ефим зашёл вслед за мной. Проход за нами  сразу же сам по себе затянулся, отрезая нас от внешнего мира. Я огляделся. Небольшое помещение размером с московскую кухню казалось было вырублено в скале. Стены были холодны и мокры на ощупь, низкий потолок заставлял пригибаться. Внутри комнаты было темновато, в каменных нишах горело несколько свечей, но они едва разгоняли полумрак вокруг стоящей в центре одной очень знакомой иконы. В углу я заметил два старинных деревянных кресла.
- Садись. Сейчас мы находимся под храмом, над нами метров сто гранита. Разговор нам предстоит с тобой Витя не простой.
- Да уж понятно, чудеса прямо, какие то вокруг. И мне даже немного страшновато.
- Мне показалось ты не робкого десятка, паря.
- Всё так неожиданно, как бы вы сами вели себя на моём месте.
- Ах да я и забыл – он засмеялся ну в точности как Шерлок Холмс – уж почитай двести лет тому назад это было. Да ты прав, я тоже тогда струхнул не на шутку. Ну, к делу. Ты всё ещё сомневаешься, что я Ефим?
- Пожалуй, уже нет – за шиворот с потолка мне упала холодная капля воды, добавив остроты ощущений.
- Вот, смотри – он указал на стоящую в нише икону – вот её искал твой прадед, а ты наконец-то нашёл. Она давно здесь, ещё до меня. Была явлена земле Русской ещё в 16-м веке, а что я говорю, ты и сам всё знаешь. Но не знаешь того, что это не просто икона, а портал! Тот, кто молиться с чистым сердцем всегда может заглянуть по ту сторону. Ну, или кого выберут, как тебя, например.
- Куда выберут? Как выберут?
- Погоди, давай по порядку. Значит так, паря, слушай сюда. Родился я в 1775 году, да, да – он поднял руку, как бы предвосхищая мои вопросы. – Жил в Москве, ещё деревянной, до французского пожара.  В 1800 году я принял монашеский постриг и был отправлен в Саровскую обитель. Было мне как тебе сейчас, двадцать пять лет. В Сарове устав строгий был, тяжело поначалу пришлось, но жили дружно. Послушание мне определили на конюшне. И вот спустя лет пять или семь пришёл к нам в монастырь странный гость. Игумен его знал,  да и батюшка Серафим тоже, – видя мои округлившееся глаза, он ехидно усмехнулся – Ты не ошибся, это тот самый Серафим.  От гостя веяло силой, капюшон  постоянно закрывал лицо, так что никто толком не мог рассмотреть его. Втроём они заперлись у Серафима в келье, и вышли оттуда только на второй день. Что они там делали, никто не знал, только после этого послали за мной. Я был обыкновенным монахом, честно исполнял своё послушание, как раз в тот день я был на конюшне, убирал за лошадками. И вот привели меня к этому гостю, оставили нас вдвоём.

    Капюшон он так и не снял, и кто точно скрывался под монашеским одеянием, я сказать до сих пор не могу. Он поведал мне историю о древней иконе, которую нашли в Казани на пепелище. О чудесных исцелениях от неё и её списков, а также  где она сейчас находится. Наконец он открыл, чем на самом деле является нерукотворная икона.  Это портал, ход, связь между мирами. С нашей стороны необходимо защищать её, в противном случае возможны негативные последствия для человечества. Икона приходит в наш мир, чтобы явить волю Божью, исцелять, помочь спастись. Она материализуется, обладая набором удивительных свойств, но в тоже время она чрезвычайно хрупка. Её уже пытались уничтожить в начале века, но надругались лишь над копией. Икону необходимо охранять и оберегать до поры, ибо она является одним из важнейших факторов влияния на наш мир. С копией в руках освободили Москву в 1612 году, а в 1941 году она опять спасла столицу от фашистских полчищ. Ибо Россия это есть подножие престола Божия, осквернить эту землю бесы хотят уже много сотен лет. Она им как кость в горле. Ты сам-то, зачем икону искал?
- Я не верил, что она уничтожена и хотел, если найду вернуть её назад народу.
- Не пришёл ещё срок для артефакта такой силы. Всему своё время. Пущай здесь стоит.
- Так вы все эти двести лет и охраняете икону?
- Не только её. Есть много чего в нашем мире, что требует охраны от бесов. Они кишат вокруг Витя. Много зла сейчас и с каждым годом только увеличивается. За что Господь покарал города Содом и Гоморру, а сейчас этим занимаются целые страны. Во второй мировой войне погибло народу как во всех вместе взятых за всю историю человечества. Чуешь, куда всё идёт? Третью не переживём. Как пророк говорил, первые люди  от потопа сгинули, а эти от огня. А уж огня у нас припасено на несколько цивилизаций, Витя. Я знаю, что говорю. Это похоже на то, как вода из ванной утекает. Вначале медленно, потом появляется маленький ленивый водоворот. И к концу вода стремительной круговертью засасывается в отверстие слива. Вспомни, что пишут в учебниках истории, правили себе фараоны тысячу лет, ездили каждый день в коляске запряжённой лошадьми. Ни на какой Марс не торопились лететь. Все средние века человечество нерешительно ускорялось, пока не достигло апогея в первой мировой войне, убивая себя уже танками, самолётами, пулемётами и боевыми газами. Тормоза окончательно слетели в 1941 году. Человечество резко двинулось вперёд, даже не двинулось, а полетело. Навстречу погибели. Ещё сто лет назад даже в столице царь при свечах жил, а сейчас что. Этот прогресс погубит людей, первое, что развивают это оружие. Всё остальное производное от него. Знания сами по себе не падают с неба. Человек тысячелетиями не развивался, как был с одной извилиной в голове, так и остался и вдруг всё узнал. А знаешь почему?

     Всё это даётся человеку в надежде, что тот распорядится этим во благо, а бес всё одно по-вернёт во вред. Не может частичка знать о целом, тем более частичка не может знать о процессах, происходящих в этом целом. А у  нас наоборот получается, человек  с лёгкостью расшифровывает  код мироздания. Технологии и методики сыплются как из рога изобилия. Про атом не знали ничего, а  не прошло и пару десятков лет, как уже возникло оружие, равных которому в мире не было никогда. Ты видел, где такое? Туземцы в Африке с луками и копьями со времён царя-гороха бегали и бегают, а что у них мозги по-другому устроены? Нет, также сделаны, а развитие всё сосредоточено в бедной старушке Европы. Она же и страдает от этого больше всех. Даже кинув беглый взгляд на список всего изобретённого за последние сто лет, становится ясно, что это не случайность. А сейчас мы стоим на краю пропасти, опираясь на ядерные ракеты, нам осталось найти только повод для начала последней войны.

    Удерживает ещё только мысль о том, что победителей в этой войне не будет, никого не будет. Но, к сожалению, есть все же люди, а может демоны в человеческом обличии, которые толкнут человечество к самоуничтожению. Наша задача хоть как-то противостоять этому. Так вот Витя и я принимал в этом участие, подкидывал идейки, правил реальность, искажал действительность. Но всё делал только во благо Божие.
- Почему в прошедшем времени?
- А очень просто, теперь ты этим займёшься. Поэтому ты и пришёл сюда, возможно сам не осознавая этого. Человек конечно хозяин своей судьбы и сам кузнец своего счастья, но до определённых пределов. А пределы твои были определены ещё до твоего рождения, паря. Прадед твой, многое обо мне знал.  Готовил я замену себе, но не сложилось с ним. А вот ты подходишь по всем статьям, хотя сам и не понимаешь ещё этого.
- Я же не знаю ничего, как я смогу, да и потом у меня жена, ребёнок скоро родится. Это вы монахом были, а мне что семью бросать?
- Жена твоя, при тебе и останется. Постриг монашеский здесь вообще не при чём. Дело в другом, станешь ты уже не человеком, а для людей полубогом. Огромные возможности тебе даются, но есть срок, после которого ты уйдёшь. Как и я, двести лет, за это время ты должен найти себе замену. Отказаться невозможно, Витя, потому что здесь твоей воли нет. Жена твоя умрёт к тому времени, и даже правнуки умрут. А ты будешь жить. Тебе придётся менять имя, место проживание, обычные люди не должны знать о таких как мы.
- Ну, допустим, а что мне делать, как быть дальше, кто меня всему этому научит?
- А вот она – он повернулся и показал на икону – ты молись и всё придёт к тебе. А ещё вот, хранитель, держи это – он снял с пальца перстень. – Колечко не простое, само с пальца не слетит, никто не снимет, пока сам не захочешь. Это и внешний признак, по которому узнать другого хранителя  можно и сила в нём не малая и броня непробиваемая. – Ефим положил мне на ладонь перстень. Печатка, серебристого цвета, с хорошо известным мне логотипом. Две башни, полуоткрытые ворота на фоне восходящего Солнца. Обычная, невзрачная печатка, каких сейчас на рынке на вес купить можно.
- Это платина. Других по такому же узнаешь, – словно читая мои мысли, сказал Ефим.
- Других? Я не один такой?
- Не один, есть и ещё. Не волнуйся, тебе помогут и научат. Я тоже так попал, поговорили со мной, кольцо передали. Без лишних церемоний, раз и ты уже при деле. А мне пора, Витёк. Устал я за эти годы, пора на заслуженный отдых.
- Куда вы сейчас?
- А как ты думаешь? Душой к Богу, а там как получится. Одно помни, Витя. Никто не умирает, а только переходит в лучший мир. Бог есть Бог живых,  а не мёртвых. Поэтому мы всё равно рядом, просто как будто ушли чуть вперёд, и ты нас вдали не видишь. Одевай кольцо, надо завершить начатое.

    Я одел перстень на безымянный палец правой руки. Кольцо село как литое, хотя руки у Ефима были гораздо больше моих. И тотчас меня пронзила молния, подобная электрической. Разрядом в меня вошло знание практически обо всём, необычайная сила наполнила меня. Я по-смотрел на мир другими глазами, как-тогда на краткий миг, когда вылез из машины «Скорой помощи». Теперь мне были подвластны любые изменения: я мог в буквальном смысле свернуть горы и направить реки вспять. Вызвать дождь и навести засуху, устроить землетрясения и разбудить потухший вулкан. Я ощущал каждое живое существо, мог заглянуть в его мысли, вылечить его болезни, и одним своим желанием убить его. Чувствовал, что могу мгновенно перемещаться в любую точку и только одной силой мысли возводить города. Небывалый прилив энергии распирал меня и не давал усидеть на одном месте.
- Вижу-вижу, эка тебя зацепило – Ефим улыбался во все свои три зуба – ничего паря, со временем привыкнешь и научишься распределять силы. Только помни, кольцо это, есть канал связи с тонким миром. Миром первичных энергий, но он не постоянен. Расходовать силу кольца надо с умом, а есть места, где канал твой могут отрубить. Тогда придётся, надеется только на Бога и на себя. А сейчас Витя посмотри на икону и скажи что видишь – я повернулся и всмотрелся в лицо Девы Марии смотревшей на меня с иконы Казанской Божьей матери.
Пространство вокруг начало изменяться.  Контуры иконы стали расплываться, сама она стала увеличиваться, пока не стала размером со стену.  Изображённые  на ней фигуры Девы Марии и Спасителя тоже увеличились, стали объёмными и живыми. В голове зашумело, издалека донеслись звуки колокола, и запахло лилиями. Я почувствовал, что икона со мной говорит, но это была не речь, а одновременное ощущение одобрения, любви, веры, напутствия и надежды. Способ общения был для меня не нов, всё как тогда, в момент аварии. Тысячи слов заменяла всего лишь одна мысль, к тому же она могла оказаться в любом  месте практически мгновенно.  Стоило только захотеть и ты мог общаться с существами, живущими на Альфа Центавра, если конечно в тонком мире есть подобное место. Для мысли не было преград и расстояний, она несла в себе огромный объём. Речь была упразднена, как самый медленный способ передачи информации, ты сразу воспринимал всё послание с множествами своих граней и точек зрения. Ты принимал мысль как часть единого потока, вливаясь в него своим сознанием и полностью поглощая обсуждаемый вопрос во всех его проявлениях.

    Здесь не было месту лжи, недомолвкам и прочим хитростям. Ты был прозрачен для высших существ, в тоже время ты мог «говорить» только с тем с кем хотел. Или, наоборот, со всеми сразу. Никаких громких слов, никакого крика. «Слова-мысли» принимались как закон, без ненужного обсуждения и недоверия. Ты был абсолютно уверен, что это истина, что именно так и надо делать, а не иначе. Доказательств не требовалось. Наше общение длилось секунду, а может и вечность, там нет времени, это трудно принять. И невозможно понять тем кто не испытал этого, как невозможно принять то что вселенная безгранична. Нам, ощущающим постоянно потолок над своей головой и стены окружающие нас. В какую бы сторону мы мысленно не направились, мы везде ожидаем увидеть барьер, который обозначит границы объёма, но только не в тонком мире. Здесь не было границ, ограничений и прочих прелестей нашего существования, здесь сознание царило над материей. Здесь я  общался с высшими силами, коих мы видим на иконах, и они подтверждали моё право, носить перстень и посвящали меня в хранители. Размеры иконы стали уменьшаться пока не достигли обычных. Сияние угасло, и комнату опять поглотил полумрак.
- Она говорила со мной, она живая – выдохнул я, только сейчас заметив, что всё это время не ды-шал.
- Приветствую тебя, хранитель – несколько с пафосом проскрипел Ефим – ты береги её. Оружие твоё молитва, а доспехами твоими пусть будет вера и помыслом любовь. А теперь проводи меня наверх, там меня уже ждёт местечко – Ефим весь сразу как-то увял и обессилел.

    Опираясь на мою руку, еле переставляя ноги, он двинулся к образовавшемуся проёму в стене. Наверху уже была ночь, светила полная луна, отбрасывая мертвенный след на поверхности моря. Не спеша мы доковыляли до монастырского кладбища, на самом краю которого оказалась свежо выкопанная могила. Рядом стоял гроб.
- Вот Витя, мой последний ковчег в этом мире. Как я устал, теперь отдохну. Не прощаюсь, ещё увидимся. А теперь помоги мне лечь в гроб, заколоти крышку и закопай.
- Ефим, а что теперь будет со мной?
- А ты паря сейчас отправляйся домой, бандиты нашли твой дом и твоей жене грозит опасность. Стоит только захотеть, и ты окажешься там. Ну а дальше сердце подскажет что делать. У тебя впереди длинный путь, ждут тебя и победы и поражения. Главное не падать духом, а вставать и идти дальше. Бог всегда с тобой. Прощай.






Глава 9





    Я сделал, так как сказал мне Ефим.  Он предусмотрел всё заранее, и даже крест себе на могилу где дата рождения была реальной «1775-1995». Смерти его я не почувствовал, даже больше, я ощущал его живым, но где то  в немыслимой дали, не в нашем мире. Там откуда на нас смотрят ушедшие, в числе которых меня не оставили и вернули на землю. На двести  с лишним лет, даже не знаю, как воспринимать, как наказание или как награду. Я никогда не мечтал о бессмертии, люди не знают чем занять себя сегодняшним вечером, но хотят жить вечно. Нонсенс. Бесконечно ходить на работу каждое утро, вы этого хотите? Или же постоянно мучиться изжогой. Наш организм не предусмотрен для этого. Мы взрослеем, созреваем и уходим дальше, так повелел Господь, но мне  придётся задержаться. При всём том, что я увидел во время клинической смерти, и очень не хотел возвращаться назад в тело. Но в итоге вернулся на двести ближайших лет. Что ж, первые люди жили почти тысячу лет и не роптали.

    На востоке занималась заря.  Лучи восходящего Солнца причудливо выхватили из темноты раскидистые сосновые лапы, образовавшие знакомый до боли сюжет. Ветви образовали собой башни и створки ворот, сквозь которые светило красное солнышко. В голове  всплыли последние слова Ефима о бандитах и Тане. Она сейчас одна и очень нуждается во мне. Но ведь можно преодолеть расстояние и оказаться рядом с ней, Ефим не мог обмануть меня. Стоит только захотеть, он сказал. Пришло время проверить, кем я стал и на что способен. Закрыв глаза, я представил себе наш домик в деревне, крыльцо, ступеньки и шагнул вперёд. Зашумело в ушах, как от перепада давления, я покачнулся и открыл глаза, с изумлением осознав, что стою на тех самых ступеньках, которые только что себе представлял.

    Перемещение произошло мгновенно без всяких усилий с моей стороны, кроме желания. Обернувшись, я увидел человека, который стоял у калитки, напряжённо вслушиваясь в окружаю-щее пространство. Как там у них, «на шухере» кажется. Ну-ну сейчас проверим, какой из тебя часовой. Я поднял руку и представил, что бью его сзади по темечку кулаком, хотя до него было не меньше шести метров. Хорошо размахнувшись, я резко махнул кулаком по воображаемому затылку, злодей хрюкнул, дёрнувшись головой вперёд, как будто и правда получил удар сзади и свалился на траву.  Вот и чудненько, тихо и действенно сработало моё желание. Приоткрыв дверь, я зашёл внутрь дома.
- Давайте знакомиться, мадам, меня зовут Александр Иванович! – донеслось до меня из комнаты, затем раздался женский визг, который тут же перешёл в хрип. Я успел как раз вовремя, они только зашли и, Слава Богу! Сделав несколько шагов, я вышел за спиной бандитов и включил свет.
- А мы вроде уже знакомы – сказал я, заходя в комнату. От неожиданности стоящий рядом с шефом бандит подпрыгнул и полез в карман за пистолетом. Двое мордоворотов держали Таню за руки, третий залепил ей рот пластырем.
- Опа, кого я вижу. Ты где прятался, малыш? Деньги мои принёс? Штырь! – кивнул он бандиту с пистолетом – обыщи его.
- Стой где стоишь – приказ был адресован Штырю, тот было направил на меня оружие, но оно быстро раскалилось докрасна, и он с криком выронил пистолет на пол.
- Не могу сдвинуться Иваныч – красный от натуги Штырь пытался сделать шаг по направлению ко мне.
- Отошли от моей жены, уроды, быстро – братков мгновенно сдула невидимая сила и больно припечатала к печке.
- Ты чего буровишь, фраер? Стреляйте в него – последняя фраза была предназначена браткам застрявшим за  печкой.
- Даже и не пытайтесь, одного моего желания достаточно, чтобы в радиусе километра ничего не стреляло. Даже больше, вот смотрите – я пристально посмотрел в глаза  Весёлому, мысленно приказывая ему и его свите зависнуть в метре от пола. Вор стал медленно подниматься на воздух, одновременно с этим  визжа, как свинья на бойне, маша руками, пытаясь ухватиться за что-то. Из-за печки показались перепуганные лица его телохранителей, они тоже левитировали, оружие их валялось на полу с изогнутыми стволами. Прошло около двух минут, после чего я скомандовал им покинуть дом. – Всем выйти из дома и ждать на улице, а ты Весёлый останься, разговор есть к тебе. – Мой голос, не терпящий возражений, приобрёл, металлические нотки,  вор как стоял с открытым ртом, так и застыл возле печки.
- Таня с тобой всё нормально?
- Да Вить, они только вошли. Но как ты успел, на чём ты приехал ночью? Что вообще с ними произошло, я ничего не понимаю – сказала она, сдирая пластырь с лица.
- Потом все вопросы, сейчас мы разберёмся с нашим злым гением. Вот, Тань познакомься с источником наших бед. Это он Лёху ещё на зоне подставил, а потом его и убил. А теперь нашей крови хочет. Очень мне хочется раздавить эту тварь, ты как?
- Не бери грех на душу, Витя. С ним и так всё ясно, жить ему осталось не долго. Я вижу как врач, он совсем больной человек. Вы бы покаялись за злодеяния свои, в церковь сходили.
- Слышал, мразь? Не хочет она, чтобы я пачкался об тебя. Встретишься ещё мне на пути, умрёшь. Всё понял? Отвечай!
- Всё понял, всё, не убивай. Забуду дорогу сюда, никаких претензий, только дай жить. – Вор энергично замахал головой в знак согласия.
- Отвечай, как нашёл наш дом? – вопрос был адресован застывшей мумии.
- Нам позвонили и сказали, что видели вас в Твери.  Мы обыскали близлежащие деревни и в итоге нашли вас здесь. – У Весёлого открывался только рот. Такую бы методу, да нашим компе-тентным органам, подумал я.
- Сколько вас здесь?
- Девять вместе со мной.
- Сейчас выйдешь на улицу, соберёшь их всех около калитки, давай шагай, – на негнущихся ногах, Александр Иванович направился к двери.
- Подожди милая, я быстро – крикнул я, догоняя мумию бандита. На улице собрались братки, пытаясь привести в чувства часового. Кто-то глухо обсуждал произошедшее в доме, недоумевая какой силой их, заставили подчиниться и выйти наружу. На крыльце показался шеф, на его лице застыла улыбка, сам он шёл как робот, одновременно выкидывая то правую руку с правой ногой вперёд, то левую.  Толпа возбуждено загудела, видя такое бесчинство, сотворённое с их кумиром, пропуская загипнотизированного начальника к калитке.
- Что ржёте, твари – открывая только рот, пролаял Иваныч – хватайте его, порвите на британский флаг.
- Тихо-тихо, разговорился, помолчи иноходец. Слушайте все,  сейчас вы забудете, где находится мой дом и что здесь с вами произошло, и больше никогда не вернётесь сюда. Если хотя бы поду-маете своей единственной извилиной что-то плохое про меня и мою жену, сойдёте окончательно с ума. А ты, Александр Иванович, помни всё, что здесь случилось и бойся даже думать о мести. А то так до самой смерти ходить будешь. А теперь кругом, шагом марш отсюда. Бегом! – последний крик снял оцепенение с братков и те ломанулись  на улицу и дальше вверх на пригорок к своим машинам. Последним, иноходью бежал Весёлый  на негнущихся ногах, нелепо размахивая такими же не сгибающимися в локтях руками и застывшей на губах идиотской улыбкой.

    Вскоре вдалеке послышался шум мощных моторов и спустя несколько минут кавалькада внедорожников, поднимая высоченные столбы пыли, унеслась из деревни. Только сейчас я осознал, какой необыкновенной силой наделил меня Ефим, а потом меня пронзила мысль, от которой волосы мои опять встали дыбом. А ведь всё происходит на самом деле, и он ни на йоту не врал мне, говоря про демонов. И всё сверхъестественное, с чем я сталкивался и хотел забыть, существует.  Мысль об ответственности за икону приобрела реальные очертания в только что сбежавших бандитах. Но это были просто люди и надо готовиться к более жарким встречам. То, что такая встреча вскоре состоится, я даже не сомневался.
- Витя с тобой всё в порядке, ты не ранен? – На крыльце стояла жена в одной ночной рубашке с оторванным правым рукавом.
- Вроде да, пойдём в дом. Прохладно уже.  Накорми меня, со вчерашнего утра ничего не ел.






* * *






     Александр Иванович сидел у камина  в кресле-качалке. Задумчиво глядя на языки пламени, плясавшие на поленьях, он привычно перебирал в уме все шаги своей недавней поездки в Завидово. До определённого момента всё шло, как и должно было идти. Как так получилось, что один человек, даже не прибегая к оружию, смог обратить в бегство с десяток отморозков во главе с ним самим. Что это было? По агентурным данным братья-близнецы не обладали никакими выдающимися способностями и вдруг на тебе, одним лишь словом обратил в бегство здоровенных амбалов. Его же самого унизил, как не знаю кого, выставил на всеобщее посмешище.  Он как кукла подчинялся приказам этого молокососа. Однако он хорошо запомнил его слова о мести. Паралич спал лишь только на следующий день, заставив основательно его понервничать. Особого желания пребывать в состоянии овоща у вора не было. Достаточно того, что некоторые угрозы на самом деле сбылись уже обратно по дороге в Москву. Двое его телохранителей, набравшись смелости начали обсуждать как можно убрать того молодчика, окрик Иваныча заткнуться до них не дошёл. В результате в его машине целыми добрались до дома только он и водитель.

     Двое мстителей теперь лежат в дурдоме в «Белых столбах». Не сказать то, что они и раньше были выдающимися мыслителями, но теперь они пребывали в вегетативном состоянии и, похоже, навсегда. Так что угрозы сопляка приобрели осязаемые очертания, спорить с ним не хотелось. Думать о мести на фоне последних событий тем более было самоубийственно. Сутки, проведённые в состоянии бревна, запомнятся вору до самой смерти. Если только не поручить убрать его, скажем, со снайперской дистанции кому ни будь другому, кто не участвовал в операции. При одной только этой мысли ноги у Весёлого сделались ватными. Нет, решительно нельзя даже думать о мести, чёрт с ним. Пусть эти несчастные деньги застрянут у него в глотке. Чёрт с ним, забуду о нём как о кошмарном сне. Иваныч в изнеможении откинулся на спинку кресла, качалка всегда действовала на него успокаивающе. Вот и сейчас  он неторопливо раскачивался, глядя на пылающие угли, не замечая, что в то же самое время небольшая тень отделилась от портьеры в дальнем углу зала.

      Тень приобрела человеческие контуры, из полупрозрачной дымчатой субстанции превра-щаясь в мужчину средних лет одетого в официальный чёрный однобортный костюм. Редкие сальные волосы у него были зачёсаны назад, выставляя на обозрение обширные залысины. Узкое лицо с бегающими глазками и щёточкой чёрных усов наталкивало на схожесть с крысой. Дополняло это сходство походка и небольшая сутулость. Крадучись, мужчина неслышно подошёл к камину и кочергой разворошил тлевшие дрова.
- Холодно тут у вас Александр Иванович, не то, что в нашем заведении, – скрипучий голос при-шельца заставил открыть глаза задремавшего криминального авторитета.
- Кто вы? Как вы сюда зашли? – профессия Весёлого обязывала заботиться о собственной безопасности – Или ты говоришь, кто ты или тебя через минуту тебя кинут на корм свиньям.
- О! Какой слог, именно таким я вас и представлял уважаемый Александр Иванович. А, между прочим, мы с вами давно знакомы. Вы изволили вспоминать меня, не далее как десять минут назад.
- Кого я вспоминал, чего ты гонишь. Штырь! – заорал Весёлый – Штырь иди сюда быстрей.
- Вот уж не думаю, что он придёт, в данный момент он спит богатырским сном в коридоре. А вспоминали вы чёрта, уважаемый Весёлый.  И вот  я пришёл, кстати, с  деловым предложением.
- Ты чёрт? Всё ясно, ты моя личная галлюцинация, а может это белая горячка в чёрном костюме? Так, я сейчас закрою глаза, и ты исчезнешь, а я больше не пью. – Иваныч торопливо закрыл глаза, выждав немного, осторожно приоткрыл один глаз, озираясь. Перед ним никого не было. – Уф, надо завязывать.
- А вот и я – черт, оказалось, стоял за спиной бандита и неожиданно выпрыгнул вперёд.
- Да что же такое то, нет чертей, сказки всё это. Сгинь нечистая сила – отмахнулся от назойливого посетителя.
- Сгинул бы, да ты не можешь мне приказать. Уже не отмоешься Иваныч, так что твои слова на меня не действуют. Слышал, небось, подобное соединяется с подобным, так что мы с тобой одной ниточкой повязаны.
- Ну, пока я тебе ни капли не верю. Я, таких как ты, пачками в бетон закатывал.
- Да-да Александр Иванович, именно поэтому я здесь, пачками-с в бетон-с. Вы достойны всяческих похвал. И так сказать напоследок я вас попросил бы вас оказать мне одну маленькую услугу.
- Как это напоследок?
- Вы же не собираетесь жить вечно? – удивился господин с залысинами.
- Так ты пришёл, чтобы меня забрать?
- Не совсем так. Забирает у нас другое ведомство. Если вы выполните одну мою просьбу, то срок вашего пребывания здесь может быть увеличен. Заметьте-с, значительно-с увеличен!
- Я всё равно тебе не верю – Александр Иванович, качаясь в кресле-качалке, забавлялся глядя на подозрительного товарища.
- О мон шер, я с удовольствием развею ваши сомнения, – чёрт наклонился к уху старика и что-то прошептал ему.
- Но как, чёрт возьми, вы узнали код моего счёта в швейцарском банке.
- Вы слишком много чертыхаетесь, уважаемый. Я знаю про вас всё, начиная с оплодотворения вашим папенькой вашей маменьки. Всю свою сознательную жизнь вы постоянно врали, крали, убивали. Ваши попытки дать денег на храм, смешны. Что же вы думаете, что Его можно купить за ваши деньги. Того, кто создал всё и у которого это всё есть в бесконечном количестве. Смешно, право. Вы не следуете Его заповедям, а считаете, что можете в конце пути, просто откупится. Здесь вы глубоко ошибаетесь, Александр Иванович. Такое отношение Ему тем более неприятно, и как итог, уважаемый, вы уже числитесь за нашим ведомством. Вам понятно, о чём я говорю? Хотя всё равно, что вы скажете. Речь идёт только о сроке пребывания здесь, в роскоши. Сейчас вы пойдёте со мной или быть может я вам дам время ещё пожить. Торг здесь не уместен, как говаривал Киса Воробьянинов.
- А  поменять ничего нельзя? – Весёлый весь сжался и теперь из грозного бандита превратился в обычного старого человека.
- Что именно вы хотите поменять? Воскресить двести девяносто девять человек, которых вы сами или по вашему приказу убили? Или быть может, раздадите всё награбленное назад с извинениями и процентами? А сколько поломано судеб вашими руками, с этим как быть прикажите. Нет уж Александр Иваныч, отвечать придётся за всё.  Здесь без вариантов.
- Неужели всё так плохо? – ему не верилось, что он стоит на пороге вечности, в которой ему с лихвой отмеряют все, что он сделал с другими людьми.
- Ага – в задумчивости чёрт покачал головой, на которой проступили маленькие рожки.
- Я хочу жить! Я не хочу умирать,  я ни в чём не виноват.
- Молодец, я был в тебе уверен. Никакого раскаяния, правильно. Это удел слабаков, а ты же матё-рый бандитище. Так что, ты согласен?
- На что?
- Ах да, самого главного я тебе и не сказал. Мне нужно чтобы ты убил одного человека. Человек не простой, ты его знаешь.
- И кто он?
- Виктор Сальников, брат Алексея, который работал на тебя. Будет юбилейным, трёхсотым.
- Ты чего в своём уме. Он нас как драных котов выкинул, двое спятили. Я вообще как бревно валялся.
- Знаю, знаю. Спокойно. Я дам тебе кинжал, пока он будет при тебе, он не сможет с тобой ничего сделать. Но пырнуть его надо прямо в сердце и только ты сможешь это сделать. Он сейчас живёт в своей квартире в  Москве, адрес ты знаешь. Подкараулишь в подъезде, один удар и ты ещё десять лет будешь пить шампанское из джакузи. Ты согласен?
- А есть варианты?
- Нет.
- Тогда я согласен.
- Тогда вот потрудитесь получить – в руке господина с рожками блеснуло длинное лезвие. Старинный кинжал с удобной рукоятью и длинным узким клинком из булатной стали. Как только чёрт вложил оружие в руку бандита, того словно пронзило электрическим током. Рукоять сделалась короче и шире и удобно легла в руку.
- Вот и всё. Сроку у тебя неделя, если не успеешь, то следующая наша встреча будет в аду - господин с рогами растворялся в воздухе. Рука Весёлого сама потянулась к бутылке виски. Содержимое налитого до краёв стакана Александр Иванович выпил одним залпом, даже не заметив вкуса.
- Штыыыырь! – заревел как раненый бизон, Весёлый. Дверь тут же распахнулась, и в зал вбежал заспанный бандит. – Штырь, ты чего спишь, меня чуть не убили. Слушай сюда.







* * *





     Командующий сидел на берегу лавового озера, с задумчивостью глядя на ленивые пузыри магмы. Здесь было жарко даже для него, но именно сегодня должен был прийти детёныш левиафана, его специально откармливали грешниками. Ждать пришлось недолго, трубный раскатистый рёв донёсся с противоположного края озера, радиально разбегающееся волны обозначили источник звука. Вскоре показалась туша приближающегося  чудовища, экземпляр был великолепен. Высокий, величиной с небоскрёб, с зубами в два человеческих роста, весь в папашу, полу змей, полу дракон он брёл по колено в лаве, издавая совершенно фантастический по своей силе рык. Он хотел есть. Старый чёрт давно приготовил для него гостинец, сотня грешников запертых в железной клетке с ужасом взирали на приближающегося монстра.
- Жорик, заждался я тебя уже, бабушка не отпускала? – Командующий, поднявшись на ноги, стал одним ростом с чудовищем и почесал ему за ухом. – Хороший змеёныш, хороший сейчас будет кушать. Давай я тебе пузико почешу. Вот так, а то похудел ты, ничего, я тебя откормлю, больше отца станешь. – Левиафан оглушительно взревел в предвкушении трапезы.
- На вот тебе шоколадку. Хороший дракончик – в открытую пасть чёрт кинул ему долговязого негра, которого чудовище проглотило не пережёвывая. Жорик от радости завилял своим много-метровым хвостом. – Ладно, иди сам резвись, а у меня дела ещё есть. – Монстр с радостью поскакал к клетке с грешниками. Командующий жестом подозвал стоящего поодаль младшего чёрта, - вот сироту нам дали в зверинец. Папашу то его намедни того, копьём промеж рогов. Закуклился болезный. А ты что скажешь, мелкий? – усаживаясь удобней на застывшей магме, прокряхтел чёрт.
- Был у Весёлого, но он какой-то совсем не весёлый – шаркая копытцем, затараторил маленький чертёнок.
- Ничего, к нам попадёт, развеселим, да вот хоть бы в прятки с Жориком поиграет. Да, Жорик? – детёныш радостно кивнул своей безобразной головой из пасти, которой торчали, чьи-то волоса-тые ноги – вот видишь, у него уже и приятель здесь есть.
- Попадёт он к нам довольно скоро, совсем старый стал. Задор молодецкий ушёл, сидит, причитает, как его новый хранитель поимел.
- Да ну?
- Так точно, мессир. Не успели они его найти. А когда нашли, уже поздно было. Добрался  он таки до Ефима.
- Посвящение прошло?
- Похоже, что да. Он конечно ещё не вошёл в силу, но свиту Весёлого перепугал основательно. Двое спятили, сам сидит, трясётся, хлещет виски.
- А что у нас по прогнозу?
- Секундочку – чертёнок закатил глаза, делая пассы лапками – А вот, сейчас, да, готово. Начиная с текущего момента плотной реальности, ему осталось шесть дней четыре часа тридцать пять минут и шесть секунд. Затем последует инфаркт.
- А ты ему что обещал?
- Десять лет плотских утех с девами и полные джакузи шампанского, – потупив глазёнки, чёрт рисовал копытом на пепле замысловатые руны.
- Ну, ты это, того, перегнул. И он поверил?
- Поверил и согласился убить хранителя. Беса я ему уже подсадил. На неделю, никто не заметит, даже если будут целенаправленно искать. Абсолютная чистота после самоликвидации.
- Да-да, помню. Про одного правителя очень большой страны ты тоже самое мне говорил. И что? Бес не только не убрался назад, так он ещё и друзей привёл, теперь они там все вместе безобразничают и уйдут только со смертью носителя.
- Это накладка. Мы изолировали его другими способами, устроив переворот.
- Мне можешь не рассказывать. Устроил он переворот. А кто занял его место? Такой же идиот, который, к слову, находится в состоянии перманентного опьянения. У тебя, что в подчинении одни алкоголики? Надо ревизию в твоём отделе провести, распоясались бесы у тебя, как я посмотрю.  Ведь не так планировали изначально, а теперь линии судьбы предрекают появление такого царя, который нам через десять лет прищемит хвосты.
- Как знать, по своим каналам я слышал, что наверху ещё ничего не решили.
- На каком верху? У нас?
- Нет, на самом верху – чертёнок указал лапкой вверх на багровое небо.
- Запустить ситуацию нам точно не дадут, почитай, как сто лет куражимся. Думаю, что скоро наш праздник кончится. Есть такое нехорошее предчувствие у меня – Командующий подцепил ползущего рядом с ним грешника когтём и бросил в пасть Жорику, тот ловко поймал неудачника на лету. – Нет, ну ты посмотри какой ловец!
- Мы постепенно теряем инициативу. На нас давят и счёт не в нашу пользу.
- А ты работай лучше. Как там поживает брат хранителя?
- Алёшенька? Проходит процедуры согласно  намеченному плану, Командующий! Особенно плохо переносит электрические опыты. Орёт так, что соседний ров подал на нас жалобу за издевательства над грешниками.
- Ты ему пасть то заткни, когда на кол сажаешь. Или лучше всего просто зашей. Хотя нет, электричество отменяю пока. Он мне нужен будет скоро. Будем из него демона делать. Очень страшного демона. Клыки, когти, рога, шерсть, ну ты понял. Начинай готовить, чтобы ничего человеческого не осталось.
- Слушаюсь, Великий.
- Вот и хорошо, пойду с Жориком погуляю. Животиком мается змеёныш, газы не отходят.






* * *






     Вот уже как месяц мы жили в Москве. Никто нас не беспокоил, никому мы были не нужны. Через несколько недель мы готовились стать родителями одного очень шустрого мальчика. Таня уже с трудом передвигалась по квартире, я помогал ей как мог. Обычная бытовая рутина, сменяющаяся иногда заказами на реставрацию.  Я постоянно было на «связи» с островом Кий. Ясно ощущал, что там происходит и как самочувствие иконы,  это было похоже на наличие ещё одной руки или ноги. То как мы всегда знаем что происходит с нашими конечностями также я знал обстановку в секретной пещере. Я научился мгновенно телепортироваться по квартире. Одним важным условием для успешного перемещения было знания местности, куда я собирался прыгнуть. Если я никогда не был на вершине Эвереста, то и переместится, туда не мог, без последствий для себя. Можно, к примеру, было застрять в горной породе. Зато на дачу я теперь мог попадать мгновенно, а не трястись на машине почти три часа.

     Ещё один момент меня очень обрадовал, оказывается, если я держу на руках что-то живое, то оно телепортируется вместе со мной без всяких негативных последствий для себя. Вышло это совершенно случайно, мне нужно было кое-что забрать из деревни. Взяв,  стоящую в прихожей большую спортивную сумку я уже привычно представил себе наш дом и в следующий миг оказался там. По прибытии из сумки раздалось недовольное мяуканье нашего кота Мефодия. Он совершил путешествие внутри баула и ничего с ним не произошло. Таня мне строго запретила экспериментировать с людьми, опыты я пока провожу на животных, пострадавших нет.
Теперь я могу не спать и не есть несколько суток, без какого либо вреда для себя, могу од-ним только желанием менять форму предметам на расстоянии, на мне заживает быстрее даже чем на собаке, практически мгновенно. Голова стала ясной как никогда, зрение обострилось и может соперничать, пожалуй, с телескопом. Я постоянно ощущаю присутствие других сущностей рядом со мной, невидимых обычному глазу и бестелесных. Мне они кажутся размытыми тенями, они не могут полностью проникнуть в наш мир. Они не обладают возможностью воздействовать на нас физически, но ментально похоже да. Неоднократно замечал, как они проникали в тело человека, преимущественно в районе сердца иногда через рот. Человек сразу менялся, становился озлобленным, раздражительным, мнительным и подозревающим всех в округе.

    Также я стал замечать свечение по контуру человеческого тела, даже специально покопался в библиотеке, всё сходится на том, что я вижу ауру человека. Это светящийся ореол, вбирающий в себя почти все цвета радуги.  Вместе со световой гаммой меняется и настроение человека. Слышать мысли явно у меня пока не получается, приходится концентрировать своё внимание и то в итоге получается мешанина из образов, обрывков фраз и желаний. Видимо, нужна тренировка. Канал информации исправно работает через перстень, ему я обязан моими новыми способностями.

     В последнее время меня неудержимо тянет в церковь. Недавно у нас открылся вновь храм, недалеко от дома. Стал ходить на службы, причащаться. Заходя в храм, я будто попадаю в другой мир. Меня гипнотизирует свет множества свечей с колеблющимися огоньками  подвластными дуновению ветра. Облако света, окутывающее свечи перед иконами ритмично мерцает, посылая свои лучи во мрак, вслед уходящим изогнутым колоннам, которые окончательно теряются под сводами церкви. Приглушенное освещение скрывает библейские сцены, написанные на потолке и стенах, и только когда включают центральную люстру, они становятся видны во всей своей красе. С икон смотрят на меня давно ушедшие люди, при жизни совершившие множество подвигов, взгляд их полон мудрости. Я знаю, что они живы и в данный момент чувствую их, с некоторыми могу даже ментально общаться. Более всего этому способствует молитва. Правильно молиться тоже надо научиться, в православной литературе это подробно описано. Мне представляется она, молитва, как несущая частота в радиосвязи, а модулирует её моё искреннее желание, которое подчас мы не можем чётко осознать, но желаем всеми фибрами души. Мне нравиться в храме слушать хор, закроешь глаза и представляешь, что уже летишь на небеса, а вслед тебе поют ангелы.  Раскатистый, густой бас нашего батюшки доминирует в пространстве храма, идёт служба. Раньше я не ходил в церковь, хотя и был крещён. Меня ни капли не трогало всё это действо. Теперь же у меня полностью поменялось мировоззрение, я стал понимать, очень многое стал понимать, то, что раньше ускользало.

    Вот и сегодня я был в церкви утром. Ходил на службу  пешком, дабы не шокировать нико-го своим внезапным появлением. Вообще я старался  тщательно хранить свои секреты от людей, о моих способностях знала только жена, но и быть может, помнил Весёлый. По пути зашёл в магазин, купил лимон и чипсы для Тани. У беременных свои вкусовые пристрастия. В нашем подъезде как всегда не горел свет, пахло кошками и сыростью. За дальней колонной от входной двери кто-то сидел, наверно бомж, их сейчас было огромное количество. Не обращая внимания на него, я стал подниматься по лестнице, держась правой рукой за перила.





* * *





- Штырь  садись, базар есть серьёзный – в руках вор крутил, переданный ему бесом кинжал.
- О, старинная вещица. Не видал раньше у вас.
- Это подарок от одного очень стрёмного пассажира. Дело такое, ты мне должен помочь грохнуть реставратора.
- Кого?
- Брата Лёшкиного, – ноги предательски свела судорога. Весёлый крепче вцепился в рукоятку ножа.
- Так это ж верная смерть Иваныч. Ты чего забыл уже?
- Ничего не забыл и в отличие от тебя даже лучше помню. Не ты ведь как кукла двое суток был, а я. В свете открывшихся обстоятельств, мы можем и должны покончить с ним.
- Что-то я ничего не слышал про обстоятельства такие. Я сразу говорю, ты меня уж прости Иваныч, к реставратору близко не подойду.
- Тебе и не надо. Я всё сам должен сделать. На тебе разведка, прикрытие, отход. Поставь пацанов палить его двор. Только тех, которых он не видел ни разу, да и не в иномарке, а жигулях простых пусть сидят. Прикинутся лохами, мне надо знать, когда он из дома выйдет. Как только выйдет, сразу пусть мне звонят. Сколько до его дома отсюда ходу?
- Днём наверно минут тридцать, может сорок, если пробок на дороге будет.
- Терпимо, пойдёт.
- Когда братву ставить к дому?
- Вчера надо было ещё. И самое главное, запомни. Никого в подъезде быть не должно, только я и он. Если чего увидите или услышите,  молчите. Того кто молчать не будет, в расход. И ещё, Штырь, я с братвой перетёр на счёт тебя. Короновать тебя будем, воры согласны. Человек ты в авторитете, лет десять у хозяина имеешь. Опять же башка на плечах, в отличие от многих. Сегодня у нас суббота, в понедельник вечером в нашем ресторане сходняк будет там, и решим всё.
- Вооо дела, спасибо тебе Иваныч.
- И последнее. Может так срастись, что меня реставратор грохнет, родных у меня никого. Всё на тебя оставляю, вообще всё. На ключ держи от сейфа, там найдёшь все инструкции, – Весёлый снял толстенную  золотую цепь с  шеи,  на которой  болтался такой же  золотой  ключик  –  держи,  Буратино.
- Иваныч как же так, давай я его взорву вместе с домом, зачем тебе туда идти одному?
- Так надо, не я решил.
- Кто тебе приказать может?
- Могут, сам потом поймёшь. Придут и к тебе гости. Ко мне вот один приходил, видишь, чего подогнал – Иваныч указал на кинжал, лежащий на столике.
- Да не было никого здесь и охрана по всему дому стоит. На камерах тоже никого.
- Этих не увидеть, если сами не захотят, чёрт ко мне приходил.
- Тюю, Иваныч, а они бывают?
- Ещё как, ты мне веришь?
- А то, почитай пятнадцать годков вместе.
- Вот тогда и не задавай глупых вопросов. С ними шутки плохи, они тебя не то, что за яйца держат. Они твою душу вот как держат! – Весёлый помахал перед носом Штыря кулаком.
- Чего-то я очкую Иваныч -  уже без иронии  сказал Штырь.
- А здесь трясись не трясись, а по любому к ним попадёшь.  А это тебе не менты, с ними не дого-воришься. Так вот сказали мне завалить реставратора, видимо он и им надоел. Дали вот рондоль старинный и сказали насадить баклана. А знаешь плата, какая?
- Не – Штырь замотал головой.
- Жизнь, десять лет. Ежели нет, то срок неделя. Понял, с кем имеем дело мы? Так то. Ладно, если что не так пойдёт ты всё понял, надеюсь. Иди, готовь засаду.
- Уже пошёл – Штырь резко встал и быстрым шагом направился к двери из зала. Александр Ива-ныч налил себе виски и закурил сигару. Выбора особого ему не оставили, думал про себя Иваныч. Или неделя или десять лет. На кону человеческая жизнь, ещё одна. Всего лишь одна жизнь, не его. Как посчитал чёрт трёхсотая, какая разница уже теперь, он давно забыл, кто был первым. Теперь он точно знал, кто будет последним.

    Эх, не туда он свернул в далёкие предвоенные годы. Если бы не голод разве он полез бы в магазин, не убил бы тогда сторожа. Не попал бы на малолетку из беспризорников. Стал бы обык-новенным рабочим или военным, а может и лётчиком. Иваныч любил подолгу всматриваться в ночное небо, ища там, среди звёзд свою преждевременно умершую сестрёнку. Ведь это тогда из-за неё он пошёл на кражу, она умирала от голода. В итоге и сторожа убил и сестру не спас, к его возвращению из тюрьмы она умерла. И покатилось всё как с горы, на весь мир озлобился маленький Саша и стал он Весёлым ещё перед войной. Такого злобного подростка сразу заметили старые воры. Реки крови пролил Саша, взбираясь на самый верх криминального дна. Ни малейшей жалости к своим врагам, никакого снисхождения. И вот конечная станция, Весёлый. Завтра для тебя наступит момент истины. Умирать он не боялся, сам не раз смотрел, как умирают другие. Его пугало то неизвестное, что ждало по ту сторону. То, что там что-то есть, он подозревал давно. И вот сегодня к нему зашёл гость оттуда, с вполне конкретным поручением. Отрицать потусторонний мир теперь было бессмысленно, особенно глядя на кинжал, как живое напоминание. С ним не поторгуешься, может,  удастся выкроить себе ещё с десяток годков. Тогда и денег на храм дам и грехи свои пойду вымаливать. Монахом сделаюсь лишь бы не к чёрту, потом попасть. Уж от него хорошего ждать не приходилось.

     С этими мыслями вор укрытый пледом задремал около камина. Снилась ему его родная де-ревня, дом полный братьев и сестер. Отец, уставший после сенокоса, мать, гоняющая по двору курицу. Потом был тиф и голод, умерли почти все. И вот он опять бежит по проулку опустевшей деревни, босой по весенней распутице, в одной легкой рубашке. Вдалеке его ждёт мать, раскрыв-шая объятия и зовущая сына. Подбегая Весёлый с ужасом видит, как лицо матери трансформируется в козлиную морду недавнего пришельца. Он пытается развернуться и убежать, но ноги его словно прилипли к дороге.  Паралич сковал всё тело, существо с рогами подошло вплотную к нему и обнюхало, одновременно обдав смрадом разложившегося тела. Липкий страх, переходящий в ужас вынуждает кричать, но ни одного звука не слышно из парализованного горла. Безысходность мухи в паутине мохнатого зловещего паука. Всё ближе и ближе к горлу чудовищные  челюсти, ещё немного и они сомкнутся на его шее. Одна из лап паука сжимает древний кинжал, размахивая им перед лицом Иваныча и шипя ему – «остался один день». Так продолжалось до самого утра, а утром его разбудил телефон. С трудом очнувшись от ужасных сновидений, превозмогая боль во всём теле, он потянулся за трубкой.
- Слушаю.
- Александр Иваныч, это Ряха, клиент только что вышел и направился в церковь. Мы проследили, как он зашёл туда, сами заходить не стали, да и как-то не особенно хотелось. Там поют что-то, походу надолго.
- Понял тебя. Ждите, скоро буду. – Иваныч взял колокольчик со столика и позвонил. В комнату тотчас вошёл молодой человек в кожаной куртке – Завтрак и машину через полчаса к подъезду.
- Сколько он уже там? – Иваныча привезли к подъезду давно не ремонтируемой сталинской пяти-этажки.
- Почти полтола часа, у целкви наш человек его встлетит и сразу отбалабанит – не выговаривая «Р» скороговоркой доложил Ряха. Кличку себе он получил заслуженно. Ранее отработав в ресторане, где и отъел себе «лицо» невообразимых размеров и, получив срок за расхищение, с приходом  девяностых подался в бандиты. Почти тут же зазвонил телефон в машине.  Напарник взял трубку, минуту послушал  и кивнул Ряхе.
- Идёт назад, ходу оттуда сюда минут десять.
- Всё, Штырь за главного. И уберите мою машину, ещё заметит её. – Весёлый не спеша направился к дому.
В подъезде было темно и пахло кошками. То, что надо, подумал бандит и притаился в глубине за колонной. Вскоре дверь открылась, и в подъезд вошёл молодой человек с авоськой в руках. Весёлый решил бить ножом сразу, пока он поднимается по лестнице и ещё глаза со света улицы не привыкли к темноте подъезда. Не слышно отлипнув от стены, он сделал несколько шагов и оказался за спиной Виктора. Короткий взмах и кинжал привычно вошёл между рёбер в сердце, вернее должен был войти, но что-то пошло не так. Парень в последний момент успел развернуться на лестнице, выставив вперёд левую руку. Из перстня на пальце Виктора полыхнул ярчайший свет, расходящейся полусферой как зеркальным щитом закрывая владельца и отражая предательский удар кинжалом сзади.

     Весёлый отпрянул назад и потерял равновесие, пытаясь нащупать ногой нижнюю ступеньку. Он поднял голову, и взглянул в глаза Виктору, наткнувшись на горящий ярким нездешним светом взор, в тот же миг, почувствовал как у него, остановилось сердце. Он ещё был жив, падая вниз по лестнице, но сердце его уже не билось. Как последний луч света на закате сверкнула мысль,  осознавая конец жизни. Ужас объял его существо, видя встречающих его монстров из кошмарного сна. С великой скорбью душа вора погрузилась во тьму. Рука разжалась, кинжал упал на пол. Старинный клинок стал плавиться, растекаясь по плитке подъезда темной субстанцией пока не впитался в грязный пол без следа.

     Меня трясло, я убил человека. Я защищался и не хотел доводить до такого, но что-то во мне решило иначе. Тотчас моё желание отразить атаку, помноженное на мои новые возможности создало щит света, исходивший из перстня. И уже на рефлексах последовал ответный удар, мой взор упёрся в грудь нападающего и тот, отшатнувшись, упал с лестницы. Что с ним могло произойти, я до конца понять не мог.  Пульса не было, перевернув его, я узнал моего не состоявшегося убийцу. На полу лежал вор в законе, Саша-Весёлый собственной персоной, а рядом с ним кинжал старинной работы, который уже начал растекаться по полу, как будто его плавили изнутри. Всё-таки решился, вот  и закономерный конец и расплата ему за брата. Со стороны выглядело, так что у человека остановилось сердце, когда он поднимался по лестнице, никакого насилия. Я буквально взлетел на третий этаж, позабыв, что могу телепортироваться прямо в квартиру. Лишь бы они с Таней ничего не сделали. Трясущимися руками с третьей попытки  мне удалось открыть дверь, не разуваясь, я, вбежал в большую комнату.
- Ты оболтус Витя, беременная жена убирает квартиру, а ты в ботинках по ней бегаешь.
- Живая, Танька ты живая – я осторожно обнял её.
- А какая я должна быть? Ты от меня так просто не отделаешься, что с тобой ты весь мокрый.
- Там внизу лежит он – от волнения у меня не получалось связанно выразить свои мысли.
- Кто он?
- Он напал на меня сейчас, хотел убить, но умер сам. Я даже не дотронулся до него.
- Кто?
- Ну, этот бандюга, Весёлый. Хотел меня в подъезде зарезать, но упал с лестницы и теперь весь мёртвый – кое-как взяв себя в руки, закончил я.
- Так он не успокоится никак? Хотя ты говоришь, умер. Он был один?
- Да. Что странно, когда он упал и выронил нож, тот в свою очередь растёкся по полу как вода и исчез. Мистика.
- Вот ты и поставил точку в этой истории. Не мучай себя, ты защищался. И не только себя и меня и нашего будущего сына.
- Знаешь Тань, когда мы с Лёшкой откопали тот подвал, я не думал, что всё так кончится. В том нежном возрасте мне казалось всё происходящие таким романтичным, как в книгах, которые я любил читать. Злодеи казались нереально далёкими, и предостережение нашей бабушки не оказало должного влияния на нас. Лёха забыл о том, что она говорила и проболтался. Я бы сейчас многое отдал для того чтобы он жил. Ты понимаешь, что половина меня умерла, гори он в аду этот Весёлый. Зло должно быть наказано ему необходимо давать отпор иначе мы всегда будем жить во тьме.





* * *




    Командующий пребывал в скверном расположении духа. Дела его обстояли из рук вон плохо. Смене хранителей помещать он не смог, новенький оказался довольно шустрым и сумел выкрутиться. В будущем всё же придётся взяться за него всерьёз. А сейчас он опять будет выглядеть посмешищем в глазах коллег. Этим палец в рот не клади мигом откусят по самый локоть. В аду и отношения адские, никто не прикроет и не поможет. Зато в его лапы попала давно всеми ожидаемая  мерзкая душонка. Вот на ней он и сорвёт всё своё адское зло, чёрт от таких мыслей даже хищно улыбнулся.
- Командующий! – робкий голос вывел из задумчивости правителя четвёртого круга ада – смею беспокоить вас во время ваших раздумий. Но вы приказали доложить, как только он попадёт к нам.
- Баа, какие люди и без пульса! – Старый чёрт поудобнее устроился на троне из костей, стоящим на груде черепов.
- Позвольте представить, Саша-Весёлый. Вернее то, что от него осталось – на вилах у чертёнка трепыхалась, иссини чёрная субстанция – после встречи с хранителем.
- Вот видишь и на тебя нашлась управа, давно тебя ждём. Сегодня в нашем адском заведении будет праздник, на котором ты будешь главным блюдом.
- Вы мне снитесь – нагло констатировала душа Александра Ивановича – это просто не может быть по-настоящему.
- Вот как ты запел? Хорошо, младший разбуди-ка его – Командующий кивнул на лавовое озеро. Недолго думая, чертёнок макнул туда вилы с материализовавшимся на них вором. Презрительная ухмылка вмиг сошла с лица Весёлого и истошный вопль пронёсся над ядовитыми испарениями бурлящего озера.
- Вы что себе позволяете, вы знаете, кто я! – вор пылал праведным гневом – я вас на ремни порежу.
- Забавный экземпляр, младший, а давай позовём Жорика, может это ему окончательно прочистит голову.
- Уж непременно-с прочистит. А вам неуважаемый Александр Иванович, я бы посоветовал не дерзить. Вы и так обречены на адские муки в скором будущем. Единственное что нас удерживает так это то, что мы не можем сообразить пока, как вас  мучить. За вами столько всего числится. Но будьте уверены план, мы набросаем уже сегодня к вечеру, к вам будет приставлен персональный менеджер. Обслуживание в нашем отеле вам, несомненно, понравиться. А вот и ваш питомец, обратите внимание рост в холке 82 метра,  восемь лап, хвост и двухметровые зубы в количестве 116 штук. Зовут Жорик, малыш-левиафан, остался сиротой. Вам, Александр Иванович вменяется в обязанность выгуливать крошку каждое утро. Он очень любит играть в прятки, я вам советую прятаться тщательнее, если он вас найдёт, то обязательно что-то откусит. Ну что вы так напряглись? Другим тоже было страшно, когда вы их убивали, а теперь вы сполна прочувствуете те же эмоции только на своей шкуре.
- Добро пожаловать в реальность, неудачник – старый чёрт с удовольствием следил за меняющимся выражением лица обречённого. – Теперь ты мой со всеми потрохами, и судя по твоему послужному списку – навечно.
- Как я могу исправить создавшееся положение? – в ужасе глядя на ящера, проблеял Весёлый.
- Ну, ты посмотри на него он и здесь торгуется мерзавец – Командующий окончательно пришёл в хорошее расположение духа. – А ни как. Привыкай, умирать будешь каждый час, в муках. Вечно. А наблюдать за тобой будет твой старый знакомый. Наш новый молодой кризис-менеджер. Зови! – чёрт махнул трезубцем, приглашая подняться к трону очередное чудовище. Кошмарное создание представляло собой помесь быка с медведем, стоящим на задних лапах. Высокая фигура вся в густой шерсти с огромными рогами и безобразной мордой, тяжёлой поступью поднялась на помост и встала рядом с троном. Из ноздрей её шёл дым пополам с огнём, монстр приоткрыл пасть и показал полуметровые клыки, с которых падали капли крови.
- Прошу любить и жаловать. Узнаете Александр Иванович? – молодой чертёнок балансировал на собственном хвосте.
- Неет – заикаясь, вымолвил Весёлый.
- Это Алёша, которого вы подстрелили намедни. Теперь вы с ним поменялись ролями, и он будет за вами присматривать. Взять его – последние слова предназначались чудовищу. Резким мощным прыжком чудовище мгновенно оказалось рядом с Весёлым, пребывающим в полуобморочном состоянии. Одним коротким ударом лапы, насадив его на длинные когти, потащило во мрак подземелья, из которого неслись рыдания и стоны.
- Замечательно – констатировал Командующий – не будем мешать, им есть о чём поговорить.






Эпилог




    Таня уже спала, когда я почувствовал присутствие постороннего в пещере на острове Кий. Понимая, что никто чужой проникнуть, туда не сможет любопытство всё же пересилило, и я решил лично посмотреть на пришельца. Перемещение как всегда прошло мгновенно, и вот я уже привыкаю к полумраку подземелья. На одном из стульев сидел старик в монашеском одеянии с длинной седой бородой. Не веря своим глазам, я, затаив дыхание, приблизился к нему.
- Отец Мефодий?
- Проходи Витя, садись – голос был тихий и усталый – тяжело всё-таки в теле с непривычки, со-всем забыл. Здесь я могу принимать свой прежний облик. Садись, не бойся.
- Здравствуйте – садясь на стул, поприветствовал я старца – Очень рад видеть вас снова. Что привело сюда,  в наш мир.
- Предупредить тебя Витя пришёл. Обозлились бесы, не ожидали, что ты до конца дойдёшь. Они рассчитывали, что Ефим уже не успеет себе замену поставить, а вот ошиблись. Теперь жди гостей. Придётся тебе с ними схватиться всерьёз, и не с кем ни будь, а с собственным братом.
- Так он умер же.
- Вот именно умер, а там из него сделали монстра.
- Даже после смерти покоя нет.
- А это для кого как. Всё зависит от того как человек прожил жизнь здесь, на Земле. Конечно, трудно жить, ограничивая себя во многих соблазнах куда как легче не задумываясь о последствиях пронестись  по жизни, сея на своём пути  горе. Кто ожидает расплату за свои грехи? Очень не многие. Выражение что ничто не исчезает никуда бесследно истинно. Это касается не только материи, ведь что такое материя. Это есть овеществление мысли, непрерывный поток нематериального света в итоге превращается в небесные тела, скрепляя их в единый организм вселенной. Повсюду действуют законы мироздания подчинённые единой воли исходящей из единого мыслящего центра. Вы его знаете под именем Бог.
- Как всё сложно и просто одновременно.
- Наша душа при переходе осознаёт себя и уподобляется творцу, приобретая возможность сози-дать. У деструктивных личностей эта возможность отнимается, так как они далеки от света, той первоначальной силы необходимой для  творчества. Что касается меня, Виктор, то я по смерти совершенно отчуждённо смотрел на своё бренное тело. Стыдно признаться, но я совершенно нейтрально смотрел на твои слёзы в момент моей смерти. Всё это становится таким не важным, когда ты встречаешься с Богом. У него есть ответы на все твои вопросы, и ты понимаешь, что дорогие тебе люди, так или иначе, будут с тобой навсегда. Они придут к тебе, ты встретишь их, но уже в другом качестве. А тебя сейчас ждёт новый удивительный бескрайний реальный мир. Да, именно так. Ты даже не обращаешь внимание на то, что твоим именем кто-то назвал кота.
- Простите, я переназову, извините – старик вогнал меня в краску - Что-то подобное я испытал, когда был в состоянии клинической смерти. После мне казалось, что это была галлюцинация.
- Нет. Это была не иллюзия. Я знал человека, который умер от передозировки наркотиков. До этого момента он был жуткий пьяница и бабник. У него недавно родилась дочка, красавица жена, что ещё, казалось бы, надо было ему. Он бросил их, не жил с ними около года, всё глубже погружаясь в пучину дурмана. Доза всё росла и росла. Как закономерный итог каждого наркомана, случилась передозировка, он умер. И отправился прямо на встречу с Богом. Видя его Господь счёл его не совсем пропащим и, поговорив с ним, воскресил его. На земле медики восприняли это как свою победу,  в чём-то конечно это была и их заслуга. Так вот прошло уже четверть века, тот человек тоже сомневался в своих воспоминаниях. Иногда картина произошедшего явно вставала перед его взором, порой он забывал всё на какое-то время. Но как в доказательство чуда случившегося с ним, а не иллюзий наркотического угара, он бросил колоться, бросил пить и даже курить.
   
     Вернулся на следующий день к жене, вернее она сама вернулась к нему, не осознавая даже этого. Просто приехала, после почти годовой разлуки почувствовав, что с ним случилась беда. Стал образцовым семьянином и уже  тех пор не изменял жене. Он был крещёным, но почти не задумывался о Боге, но после своего воскрешения стал верующим. Он утвердился в Православии по одной простой причине – в своём путешествии в потусторонний мир он всегда ощущал любовь, она окружала его, он был сам этой любовью. Ни в одной религии кроме Православия он не нашёл такого постулата что Бог есть Любовь. И он понял, что есть истинная религия. Бесы, Витя, тоже знают это и трепещут. И поэтому на Россию идёт такое давление, так как она есть последний оплот Православной веры.  Тёмные времена кончаются, мрак коммунизма рассеивается, но дорого ещё придётся заплатить, пока не наступит отрезвление. Как долго будет взлёт России мне не дано знать, но он будет и уже не-долго осталось.
- А что там за порогом дальше? Я почти ничего не запомнил. Помню только после непродолжи-тельного полёта, оказался в громадном зале. Без верха и низа. Я полагал, что после смерти всё кончается, будто телевизор выключил и сознание отключилось. А здесь я явно помню полёт по трубе наверх, зал и осознание того что я умер, пришло ко мне почти сразу. Страха не было, ни капельки. Никакого сожаления о потере жизни, я даже испытал облегчение. Меня укутало блаженство и любовь, именно объяло всего целиком, ограждая барьером абсолютного спокойствия. В тот момент я задумался, как могут чувственные категории стать материальными, настолько густой стала любовь обволакивающая меня.
- Все же помнишь немного. Объяснить это не сложно. Ты умер. Телом, своим бренным телом на грешной земле. Твоё Я, твоё сознание стало подниматься увлекаемое  непреодолимой силой притяжения наверх, к Солнцу. Ты задумывался хоть раз над словами Христа в Библии – «Я Свет миру».
А теперь вспомни, что единственный источник в нашей солнечной системе является Солнце. Источник света и тепла, дающий жизнь и разгоняющий тьму. Туда мы все и уходим, ты говорил о полёте, вот это и есть движение к Солнцу. Глупо же отрицать, что Солнце не даёт жизнь, без него не было бы жизни на промёрзшем камне летящим в межзвёздной пустоте. А раз это так тогда как воздействует светило? Конечно же, посредством лучей, в них передаётся вся необходимая информация. Они несут тепло, они несут жизнь. Они несут в себе закон мироздания, который не нарушить никому, кроме как самому создателю. И вот лишившись своей оболочки, ты ощутил не только тепло нагревающие твою кожу, а прямое влияние Солнца на твою сущность. Ты увидел истинный свет и почувствовал блаженство, а самое главное – любовь, которая в свою очередь является атмосферой космоса. В вашем плотном мире вы прикрыты телами от прямого воздействия светила и получаете только узкий спектр ощущений, ограниченный пятью чувствами. Сбросив с себя ярмо и взлетев, ты понимаешь, что всё пространство, залитое солнечными лучами, есть не что иное, как единое поле разума и любви. Осознав себя, ты понимаешь, что тебя не ограничивают ни в чём, ты сам себе судья.
- А как же страшный суд?
- Ну, так вот он и есть. Нет ничего страшнее, чем суд над самим собой. Ты можешь пережить суд других над тобой, обиды со временем сотрутся и забудутся. А когда ты лишаешься той оболочки, которая прикрывала твои мысли, когда эти самые мысли станут мгновенно видны за миллиарды парсеков всем и каждому. Когда у тебя нет той тряпки, которой ты смог бы прикрыть свою наготу, скрыть уродливые дефекты своего тела от окружающих, тогда поневоле ты захочешь спрятаться в пучинах космоса. Ты не в состоянии находится на свету, тебя жжёт изнутри.  В своей земной жизни ты врал, крал и даже убивал, будучи уверен, что другие не узнают о твоих поступках. Ты отводил глаза и избегал смотреть прямо, зная, что тебя могут вычислить. Ты научился обманывать, не краснея, не закатывая глаза, ты научился даже проходить полиграф. Неугодным свидетелям всегда можно было заткнуть рот и спрятать их на два метра под землю, и никто никогда не догадается, что было на самом деле. Помнишь, Витя, опять слова из Библии - «всё тайное станет явным»? Так люди забыли их, но умирая, они рождаются вновь, голенькими, но со всеми своими «заслугами» из прежней жизни. И вот тогда уже ничем нельзя прикрыть свои мысли, их видно всем как прожектор в ночи. Основная функция света – созидать. И встречаясь с такой душой, у которой всё черно, он начинает её нестерпимо жечь. Она, видя, почему с ней происходит это, осуждает сама себя за свои былые подвиги. Совершается справедливость и она стремиться уйти как можно глубже во мрак, дабы только избавиться от нестерпимой боли. Как ты испытал любовь, так она испытает ужас.
- У каждого есть грешки, нет таких людей, которые хоть раз в жизни не оступились бы.
- Верно, нет таких людей. Зато есть покаяние, которого ждёт Бог. Повинную голову и меч не сечёт. Долго ждёт, подчас давая возможность исправить, замолить свои проступки. Сто лет ждёт и больше. Каждому человеку дан внутренний механизм сдерживания, все знают о нём. Совесть. Именно совесть не даёт покоя оступившемуся человеку.  Именно она приводит к покаянию. Но и её можно заглушить, наплевать на неё и растоптать, полностью отдавшись в лапы демонам ещё при жизни. Это если раньше дьявол предлагал бессметные сокровища за вечную душу, то сейчас он берёт их оптом практически за бесценок. Покаяние нынче не в моде. Скажем так, процент брака ощутимо возрос, наверх прибывают, всё больше испорченные души. Это говорит только об одном.
- Интересно о чём же?
- Помнишь Ноя?
- Это тот, который спасся после Потопа?
- Он самый. Мир тогда превысил допустимый процент брака и был уничтожен. Так будет и с этим.
- Когда?
- «О дне том не знает никто, только Отец мой»
- Судя по тому, что творится вокруг мы уже «при дверях»
- Возможно, Витя, очень возможно. Но пока ты должен охранять вот её – Мефодий указал на ико-ну – она спасёт Россию. Пока не наступило её время, но когда оно придёт, она явит себя миру во всей своей красе. Наберёт силушку, да такую, что никто не устоит перед мощью её.
- Отец Мефодий, неделю назад я убил человека, не со зла, а только защищаясь.
- Знаю, но не терзай себя, ты не убивал никого.
- ???
- Кинжал, который передал ему бес, был своего рода живым существом. Вернее это ядовитый клык василиска, который должен был сам раствориться через неделю, если им не воспользуются. И вот когда он хотел тебя ударить, ты одним своим желанием инстинктивно создал сферу защиты. На рефлексах, то, что ты думаешь, потом его убил своим желанием неправда, он к тому времени уже был мёртв. Потому что кинжал, встретившись с твоим щитом, выплеснул весь накопившейся в нём яд самому владельцу. Мгновенная смерть,  падая, он  уже был мёртв. А клык растворился на твоих глазах без следа. Как было и задумано. Ты с честью вышел из поединка.
- Вы меня к жизни вернули. А то я с таким тяжёлым камнем хожу.
- А, есть всё же совесть, не спит. Хорошо мы с тобой поговорили, пора мне уже. Если станет со-всем худо, ты зови меня.
- Постойте, отец Мефодий. А что с братом? Увижу я его?
- Увидишь обязательно, но вот захочешь ли ты с ним говорить, не знаю.
- Ведь это брат мой, какой бы он не был, я должен спасти его. Только не знаю как.
- Не простое это дело, но есть одно средство. Вот лучше послушай, что сказал Апостол Павел про него:

     «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам все имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой поль-зы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется не-правде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Лю-бовь никогда не перестанет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совер-шенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал взрослым, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно, как я познан. А теперь пребывают эти три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше»


04.01.2015