10. Фешенебельная жизнь

Са и Най сидят на скамеечке у их подъезда. Сидят они уже почти целое утро и четверть начала дня, упорно заменяя бабушек. Просто бабушки не живут в их доме. В их доме живут очень серьезные люди, ездящие на дорогих машинах и носящие деревянные пиджаки. Деревянные они потому, что плечи у них всегда острые и прямые, вовсе не человеческие.
Вот открывается дверь, и из подъезда торопливым шагом выходит тяжеловесный молодой человек в солнцезащитных очках и блестящим зажимом на галстуке. Он на ходу выхватывает телефон из кармана, подносит его к уху и, кажется, даже не дождавшись, пока на том конце провода возьмут трубку, начинает кричать:
Ты это еще вчера должен был сделать! Почему мне, главному финансовому руководителю компании, нужно среди дня срываться в офис и делать всю эту работу за вас? Я что, плачу деньги дармоедам? Я что, не имею права работать с высококвалифицированными людьми? Я что, единственный, что ли, среди вас выпускник юридического права? Вы совсем там совсем оху
Ой, Най, - шепчет испуганно Са, глядя на проносящегося мимо финдиректора, - как ты думаешь, у них там, в высшей школе есть специальный курс о том, как правильно нужно материться на подчиненных? 
Мне даже больше кажется, - их чуть ли не сносит со скамейки порывом ветра от хлопка дверью BMW, - у них там есть специальные курсы того, как снисходительно глядеть на подчиненных.
Мимо них проходит парочка тонконогих дам, закутанных в брендовые тряпки. По их взглядам Са убеждается, что они тоже выпускницы высшей школы юридического права.
Почему они все такие? – Толкает Са Ная под локоть, когда те скрываются внутри. – Мы что, как-то смешно выглядим?
Она осматривает себя. На ней длинная цветастая юбка и немного изношенные кеды – зато ее самые любимые – и кофточка с ромашками. На Нае темная толстовка с вытянутыми локтями и протертые на острых коленях джинсы. И еще сланцы, потому что кеды Са вчера ему постирала.
Най, это они, наверно, из-за твоих пальцев на ногах, - выносит вердикт Са, глядя на его ноги. – Смотри, какие у тебя пальцы длинные. И волосатые.
Ничего и не волосатые, - Най подтягивает ноги под скамейку. – Мы с тобой, Са, просто в доме таком живем. Фешенебельном. Вот и люди здесь такие же. Фешенебельные.
Са грустно вздыхает. Довелось же им начать свою жизнь среди ненастоящих людей.
Фешенебельные звучит как «бешенебельные», - смеется вдруг она, - вон этот вот сосед очень уж бешенебельный.
Но Най почему-то не оценивает ее шутку и понуро опускает голову. Са достает из-под скамейки полосатого бандита – они решили назвать кота Фредди – и принимается его тискать. Растягивает его полосатые щечки в стороны, целует его носиком в носик, чешет тощее пузо и разминает лапы, с восхищением глядя, как из мягких подушек выскальзывают смертельно-острые когти.
Са, а ведь мы с тобой живем на самом дне, - вдруг глухо говорит Най.
Девушка поднимает голову, будто бы силясь увидеть над их головами далекую поверхность, которую они уже давно и беспробудно упустили. Но вверху только небо, облака и пышные кроны высоких деревьев – и ни одного успешного человека. Все тут, внизу.
Я неизвестный художник, а ты аниматорша в парке развлечений. Мы с тобой в среднем примерно по двадцать тысяч в месяц зарабатываем… А все эти люди, живущие здесь, - он бросает печальный взгляд на пластиковые окна, - наверное, не менее восьмидесяти получают…
Най, ты что, - Са понижает голос, вдруг их кто-то услышит, - тоже фешенебельным хочешь стать?
Он молча пожимает плечами. Его рука тоже тянется к голове Фредди, но тому совершенно наскучили эти ласки, и он проскальзывает сквозь руки Са на землю и гордо уходит в траву. Девушка вздыхает и облокачивается, глядя вперед. Мимо них проходит баба Таня – домработница в квартире номер десять. Женщина приветливо машет молодым людям рукой и заходит внутрь подъезда. 
Может быть, так и надо жить. – Задумчиво произносить парень. – Может быть, это мы с тобой неправильно живем. – Он тяжело вздыхает. – Наверное, права была моя мама, когда заставляла меня поступать на какого-нибудь адвоката или аудитора. Если бы не она, которая купила мне эту квартиру, жили бы мы с тобой сейчас на помойке, Са…
Ну, а хочешь, давай притворимся, будто бы мы тоже стали фешенебельные. – Са оборачивается к Наю. – Ты увидишь, как это скучно и неинтересно.
Я не хочу притворяться…
Давай тогда попробуем. – Са кладет голову к нему на плечо. – Твоя мама сможет тебя устроить куда-нибудь, только попроси.
Най вздыхает, и уже через два часа получает довольно среднюю должность при крупной компании. Мама Ная хоть и деловая женщина, но Са ей нравится за свою покладистость и добродушие – поэтому она устраивает ее секретаршей, правда с одним условием: «Избавься от этих сосисок на своей голове».
Са с сожалением, но покладисто и добродушно, выполняет свое первое фешенебельное поручение, и вот она уже носит деловое каре и юбку-карандаш, и быстро-быстро печатает что-то на офисном компьютере. Ну и чай с кофе, разумеется, разносит.
А Най так и вообще фешенебельный. Он довольно быстро понимает, что к чему, и как нужно ходить по головам, чтобы не поскользнуться и не сорваться вниз. И вот плечи его уже не коробит серый пиджак, а лакированные туфли не скользят на чужих лысинах. Он взбирается по деревянной лестнице вверх, морщась от белого помета предыдущих соискателей. Но вскоре добывает перчатки и маску – и теперь вовсе недосягаем до каких-либо треволнений общества.
Видятся Са и Най теперь нечасто, да и разговоры их больше о делах, своенравных коллегах и туповатых клиентах. По-другому ведь и быть не может. У фешенебельных людей все конкретно и четко, чтобы не расплескивать попусту драгоценное время. Девушка часто задерживается допоздна, да и Най то в командировке в Москве, то на совещании до первых рассветных часов.
- И главное, все надо до них с пинка доводить, - говорит Най, или, вернее, Николай Арнольдович, как-то вечером, держа в руке стакан с виски, в котором стучат две льдинки. – Вроде бы, раз скажешь по-человечески, вроде кивают, вроде поняли. А потом как сунешься – а там конь еще не валялся! Нет, ну а как же мне тогда, к ним в головы, что ли, влезть? Я же не могу все сам за них делать! Я проверять качество должен, я руководить должен.
- И не говори, - Са, то есть, Светлана Юрьевна, меланхолично смотрит в окно за дорогими шторами. Квартира их очень преобразилась: появился и евроремонт, и натяжные потолки, и торшеры с золочеными луковками, и пол с подогревом, с ламинатом, имитирующим дорогое темное дерево. На стене висит плазменный телевизор, по которому без конца крутится аляповатая реклама, бросая яркие блики на темные стены в виниловых, моющихся обоях.
Николай Арнольдович соскакивает с места и принимается мерять необъятную комнату возбужденными шагами. Подходит к минибару в стене и подливает себе еще дорогого алкоголя.
- От меня производительность всей компании зависит! – От него пахнет алкоголем и самоуверенностью. Эти два запаха расходятся от него кругами, как от брошенного в центр пруда камня. Светлана Юрьевна тяжело вздыхает и перебирается на лоджию. Она почему-то очень устала за сегодняшний день. Она извлекает из тайника под подоконником пачку тонких сигарет, и тут натыкается на картины, грудой сваленные в дальнем углу. Подбирается к ним и, сидя на корточках, начинает перебирать прошлое. Кажется, совсем недавно все это было: их счастливые, беззаботные деньки, их мечты, их шутки и их жизнь, солнечная, радостная, летняя, пусть и совсем другая, непохожая на весь окружающий мир.
Она слышит, как в гостиной отчаянно визжит Фредди – это Николай Арнольдович, кажется, на пике своей декламационной речи запнулся об него. Следом слышится грохот и мат. С высоты своей карьеры, Николай Арнольдович не уступает по способности изъясняться в неформальных высказываниях лучшим выпускникам юридического права. Светлана Юрьевна вбегает в комнату и бросается к ворчащему коту, отрывает его от пола и прижимает к себе. Потом смотрит на заснувшего на полу бывшего Ная и в очередной раз грустно, тяжело вздыхает. Опускается на коленки и гладит его по аккуратно стриженым волосам.
- Нет, Най, - говорит девушка, - бешенебельным тебе совсем не идет быть. Совсем не идет.
Тут Най поднимает голову, и они вновь оказываются на скамеечке у подъезда, замещая бабушек. Са играет с Фредди и щурится, ласкаясь под солнышком. Най смотрит на свои босые ноги в сланцах и с удовольствием вытягивает их на асфальтированную дорожку у подъезда. Целует Са в ее дредовую голову. Девушка оборачивается к нему.
Давай, сходим до ларька, - предлагает она. – Купим чего-нибудь вкусненького.
Най запускает руки в карманы и извлекает все содержимое. Са помогает разгрести монеты.
Ого, почти пятьдесят рублей! – Восторженно восклицает она, закончив подсчеты. – Нам может хватить на целых две мороженки.
Они поднимаются и медленно направляются к выходу из огороженного дорогой парковкой двора. Аккуратно проходят между серебристых иномарок, Са прихорашивается перед Audi, ловя свое отражение в тонированных стеклах. У выхода со стоянки разлилась огромная лужа. Са запрыгивает Наю на спину и он, шлепая сланцами по нагретой за день воде, осторожно переходит лужу вброд.
А кота чего не взяла? – Стоя у окошечка ларька, спрашивает Най.
Са торопливо запихивает свежекупленную мороженку в рот. Ветер треплет ее длинную цветастую юбку.
Фредди настоящий бандит, - с набитым ртом произносит она, - он у меня отбирает любую еду. Я не могу устоять, и приходится с ним делиться. Он такой худенький! Прямо как ты.
Ничего я и не худенький, - недовольно бурчит Най, разворачивая свою покупку, - у меня просто очень быстрый обмен веществ.
Над ними поднимается куполом огромное голубое небо. Пухлые облака величаво плывут от кромки горизонта, будто бы гордые фрегаты пересекают океан. Когда Най снова шагает по луже, он вдруг видит отражение этого высокого неба в воде. И понимает, что идут они с Са по самой поверхности моря.