Просто Мария

    Хотя работы в деревне было много, мама всегда находила время и для души. Несмотря на своё начальное деревенское образование, она много читала, была любознательной от природы. В молодые и зрелые годы мама выписывала журналы: «Роман-газета», «Крестьянка», «Работница», с удовольствием читала романы Новикова-Прибоя, в шестидесятые годы имела подписку на его произведения. Ей нравились повести Чингиза Айтматова «Первый учитель», «Джамиля», «Верблюжий глаз». Особенно ей пришлась по душе его повесть «Тополёк мой в красной косынке». Помню, как она много раз перечитывала её. Переполненная чувством восхищения творением этого автора, она читала повесть вслух отцу перед сном, пытаясь приобщить его к литературному слову, но через непродолжительное время, утомлённый работой и убаюкиваемый маминым голосом, он мирно засыпал, издавая тихий храп. Мне помнится, как мама долгими зимними вечерами читала романы «Тихий дон» Шолохова, «Даурия» Седых, «Сын рыбака» Лациса, «Хмель» Черкасова, «Угрюм-река» Шишкова.
   В своё время её взволновала и глубоко потрясла история о староверцах Лыковых, таёжная, глубоко верующая в Бога семья которых была случайно обнаружена минусинскими геологами летом 1978 года в Западных Саянах, в Хакасии. Семья к этому времени прожила в полной изоляции 33 года. Об этом поведал на страницах газеты «Комсомольская правда» журналист Василий Песков. К моменту «обнаружения» таёжных жителей в их семье было пятеро: глава семейства Карп Иосифович, сыновья Саввин, Дмитрий и дочери Наталья и Агафья.
     Далёкие предки главы семейства, мудрого и рассудительного Карпа Иосифовича Лыкова, проживали на Волге, в Нижегородском уезде, в селе Керженец. Известно, что после церковной реформы патриарха Никона в середине 17 века русские старообрядцы-раскольники, не согласные с церковными нововведениями, бежали сначала в леса Поволжья и севера России, а затем за Урал-камень, в Сибирь. На обнаруженной карте начала 18 века, хранящейся в Казанском университете, мы видим Волгу, у слияния её притоков Керженец и Макарихи обозначено село «Керженец» («Лыковщина»). А вокруг простирается «Вотчина князя Лыкова Б.М.», помеченная особым значком – крестиком, указывающим, что здесь проживает многочисленная община староверцев. О том, что предки Карпа Иосифовича проживали в «Вотчине Лыкова», свидетельствуют и передаваемые из поколения в поколение их семейные реликвии - святые дары разгромленного во времена борьбы с церковным расколом Иргизского старообрядческого мужского монастыря.  Это многочисленные богослужебные книги 15-17 веков: труд Иосифа Патриарха «Выхода нет», написанный около 1450 года, «Псалтырь», изданный еще при патриархе Никоне в 17 веке и др. Можно предположить, что предки Карпа Иосифовича имели определенный вес в общине раскольников, а, возможно, и стояли у её руля. Простые, «забитые» люди с такими уникальными книгами по Сибири не бродят!
     Во времена религиозного раскола потекли в суровый сибирский край, землю свободы, землю духовных и природных богатств тысячи христиан-раскольников, стремившихся сохранить дониконовскую, старого обряда веру своих предков. И родители Карпа Иосифовича волей судьбы оказались в Сибири, на реке Большой Абакан, в затерявшемся среди глухой саянской тайги урочище Тиши («Лыковская заимка»), в которой в 1907 году Карп родился, вырос, женился на  местной девушке Акулине. Здесь же в 1926 году появился на свет его сын-первенец Саввин. Семья староверов жила размеренной жизнью, сеяла хлеб, держала скотину. Родители Карпа Иосифовича были грамотными, начитанными людьми, учили грамоте и своих детей. Карп умел хорошо читать, писать, имел правильную, грамотную речь. Жена Акулина также была грамотной, хорошо владела старославянским языком, читала, писала. Убегая в глухую тайгу, отшельники тащили на своем горбу мешки, набитые, наряду с необходимым домашним скарбом, уникальными книгами 15-17  веков,  деревянные переплёты которых хорошо сохранились, но кожа на них уже стёрлась от прикосновения рук многих поколений Лыковых.
     Но наступил 1929 год - год великого перелома в жизни российского крестьянства, время коллективизации единоличных хозяйств. Власти решили создать в поселении Тиши артель таёжного промысла, чтобы снабжать продовольствием старателей золотых приисков и местные службы НКВД. Никогда крестьянин-старообрядец не ходил под чьей-то волей! Отказаться от своей земли, от своего хозяйства ради таёжного промысла не в характере староверов!  Карп с женой Акулиной и трёхлетним сыном, с семьей брата Евдокима уходят в тайгу, на реку Каир Су в месте впадения её в Большой Абакан. После их ухода в селении Тиши НКВД провело чистку, были арестованы все мужчины, имевшие на руках оружие. Через несколько лет в суровых условиях таёжной жизни умер брат Карпа Евдоким, его жена и дочь. Карп Иосифович с семейством подались в поисках лучших условий жизни дальше, на левый приток Большого Абакана – Еринат. Срубили там маленькую избушку и вновь занялись крестьянским трудом. Но и эти глухие таежные места не принесли покоя. В 1945 году, когда в семье отшельников было уже четверо детей ( последняя дочь, Агафья, родилась 17 апреля 1944 г.), на их заимку вышел отряд НКВД. Заканчивалась война с Германией, шла подготовка к войне с Японией, работники госбезопасности искали по заимкам и глухим селениям мужчин, уклоняющихся от призыва на фронт и дезертиров. Карпа, мужчину призывного возраста, и 19-летнего Саввина не тронули с учетом их  религиозной веры, которая не позволяла взять в руки оружие, но предупредили, что доложат начальству об их существовании, которое и решит дальнейшую судьбу отшельников. И Карп с семьей вновь перекочевал на другое место. Остатки зимы пришлось коротать в шалаше, у незатухающего костра.  А в течение весны и лета Карп, Акулина, старший сын Саввин поставили две избушки: одну внизу, у реки, а вторую, верхнюю, на 9 км выше в горах, чтобы было куда отступать, если снова появятся незваные гости. Избушки рубили из кедровых стволов, стены их углубляли в землю, чтобы держали тепло. Кровлю сооружали из массивных кедровых желобов. Соорудили лавки-лежанки, стол, табуреты, сложили из камня русскую печь. На стены навесили полки для хранения чугунков, берестяных туесков, чумашков. Все это было сделано топором и ножом. В прихваченной из селения медной ступке готовили кедровое молоко. Орехи толкли, разводили водой, цедили и пили. Для освещения избушки служил светец с закрепленной в нем березовой лучиной (береза не кидает искр). Для добывания огня использовали огниво: обломок камня-кремния, вываренный в крепком щёлоке грипп-трутовик и кусок железа. Загорался трут, он него кусок бересты, а затем лучина. При входе в избу ощущался устоявшийся запах таёжных пряных и лекарственных трав и березовой лучины.
    Члены семьи Лыковых и в глухой тайге оставались крестьянами и занимались мотыжным земледелием, особо не надеясь на охоту, так как огнестрельного оружия не имели. Сеяли на небольших раскорчеванных делянках по горным склонам рожь, коноплю, лён, репу, брюкву, редьку, горох, морковь, сажали на террасированном огороде картофель. Семенной материал бережно, как зеницу ока, хранили в течение долгой зимы, оберегая от поедания мышами. Остаться без семян было бы катастрофой для семьи в тайге. В дополнение к урожаю, выращенному на огороде, ловили сплетёнными из прутьев корчагами-мордами рыбу, рыли земляные ямы-ловушки на крупного зверя, загоняли до изнеможения оленя, пока тот не падал, теряя силы, и добивали его. Но такая удача для молодых, физически крепких и выносливых сыновей Карпа Иосифовича была крайне редкой. Использовали ловушки-давилки для промысла мелкого зверя - соболя, белки.
     Со временем в хозяйстве Лыковых появился ткацкий станок, собранный Карпом Иосифовичем без единого гвоздя, прялка с веретеном. Под навесом хранили мотыги, лишь немногие из которых были с металлическими насадками (металл в тайге был в большом дефиците), самодельные лыжи, обтянутые камусом с ног оленя, тёрка для шелушения кедровых шишек, точило из камня-песчаника.
     Одежда была вся домотканая, сотканная из конопляной кудели, реже из выращенного на делянке льна. Изредка появляющаяся в хозяйстве кожа и мех использовались исключительно на головные уборы и обувь. Но чаще носили обутки из бересты, обматывая ноги кострицей – мягким очёсом все той же конопли. Конопля в тайге очень выручала Лыковых.
     Долгие годы Лыковы старались сохранить свой мир от посторонних, уберечь семью от мирских влияний. Мать учила детей грамоте, все они умели читать, писать, ежедневно аккуратно вели календарь, чтобы не сбиться с даты. Жили трудно, голодали. Не было соли. В начале 1960-х два года подряд был страшный недород. В феврале 1961 года умерла от голода мать Акулина, жертвуя последним куском для детей. Организм отшельников, проживших десятки лет в изоляции от людей, в чистейшем таёжном воздухе, ослабил иммунитет, утратил способность сопротивляться людским заразным хворям. После первых же встреч с людьми один за другим от кишечной инфекции умирают Димитрий (1942 – 06.10.1981), Саввин (1926 – 20.12.1981) и старшая дочь Наталья (1936 – 30.12.1981). В 1988 году в возрасте 81 года «убрався», по выражению Агафьи, и Карп Иосифович Лыков. Агафья осталась в «таёжном тупике» одна.
     Мама до конца жизни интересовалась судьбой Агафьи Карповны – общительной, улыбчивой, щедрой души русской женщины, не выпускающей из рук богослужебную книгу, вынужденной после смерти родных в одиночестве коротать век в своей таёжной обители, среди диких зверей, потому что «в миру жить тятя не велел».      
        Мама с удовольствием слушала радио.Одной  из её самых любимых была радиопередача «Театр у микрофона», которая популяризировала лучшие литературные произведения русской и советской классики. Радиоспектакли записывались по трансляции прямо из зрительного зала лучших театров страны и давали возможность людям, живущим в далекой провинции, за тысячи километров от культурных центров, услышать и насладиться неповторимыми  голосами Юрия Яковлева, Алексея Грибова, Бориса Смирнова, Николая Плотникова, Евгения Самойлова и других замечательных актеров. Тогда в нашей деревне еще не было телевизоров.Радио было единственным окном в мир. Артистов  нельзя было видеть, они играли голосом, интонацией. Мама садилась поближе к радиоприемнику, делала звук погромче,  просила нас, детей, не шуметь и внимательно слушала, включая свое воображение. Сюжетная линия спектакля, голоса актеров завораживали её. Мама с удовольствием слушала музыкальные программы по заявкам радиослушателей. Ей нравились песни в исполнении Людмилы Зыкиной, Владимира Трошина, Леонида Утёсова, Клавдии Шульженко, Лидии Руслановой, Муслима Магомаева, Эдуарда Хиля.
Помню, мама старалась не пропустить ни одной из популярнейшей в те годы, да и в настоящее время, радиопередачи «Встреча с песней», которая выходит в эфир с одним бессменным автором и ведущим   Виктором Татарским вот уже 52 года. С первого её выпуска в 1967 году мама с нетерпением ждала, когда же из радиоприёмника зазвучит её музыкальная заставка - оркестровое вступление к песне  Бориса Мокроусова на слова Михаила Исаковского «Снова замерло всё до рассвета…», и она услышит тихий, завораживающий голос ведущего, читающего задушевные письма радиослушателей с трогательными историями о жизни, о прожитом, о забытых, но тревожащих их душу песнях. В передаче звучали голоса Изабеллы Юрьевой, Аллы Баяновой, Александра Вертинского, Вадима Козина, Владимира Высоцкого и других исполнителей.
             Я знал с детства, как мама всегда пугалась, когда в наш двор входил почтальон с телеграммой в руке. Она менялась в лице, бледнела. Мама боялась получить печальную весть. В её представлении телеграмму «отбивают» только в самые трагические моменты жизни: смерть, похороны, тяжёлая болезнь. Зная о такой её реакции на телеграммы, я к её 70-летнему юбилею сделал заявку на Иркутское радио об исполнении для мамы музыкального поздравления. Через неделю мама в письме ко мне сообщала: «…Спасибо тебе, Саша, за исполненную для меня песню. Я знаю, что это ты организовал. Мы слушали по радио песню «Деревенька» в исполнении иркутской певицы Грозиной вместе с папкой и очень разволновались, оба плакали. Теперь у нас в деревне, кто увидит твоего брата Лёшу, спрашивают, слышал ли он, как маму его поздравляли по радио и исполняли для неё песню…»
            Любимое занятие мамы в пору появления в нашей семье телевизора – просмотр телевизионных передач. Ей нравились латиноамериканские телесериалы: «Богатые тоже плачут», «Санта Барбара», «Земля любви». Особенно ей запомнился фильм «Просто Мария», о котором она часто вспоминала. Она с нетерпением ждала очередной серии и могла засидеться перед экраном за полночь.
         По понедельникам, часто со слезами на глазах, она смотрела поисковую передачу «Жди меня», бессменным ведущим которой был в то время актёр Игорь Кваша, а помогала ему Маша Шукшина. В июле 2001г. во время просмотра этой программы мама увидела на экране бывших односельчан — сестёр Галину и Полину Филипповых,  их брата Юрия и многочисленных их родных. Через четыре десятилетия  в стенах студии в Останкино они встретились наконец со своим младшим братом Валерием, которого безуспешно искали долгие годы.
             В начале шестидесятых годов их многодетная семья проживала в Куватке, куда они переехали из затопленной деревни Громы, что на Ангаре. Отец, Яков Алексеевич, работал учителем в нашей школе, преподавал алгебру, геометрию и один воспитывал шестерых детей. Его жена Мария, родившая в 1961 году мальчика, умерла в ходе трудных патологических родов. Обезумевший от горя и навалившихся семейных забот и проблем отец вынужден был передать малютку на воспитание чужим людям — бездетной семье из деревни Шумилова. Следы мальчика затерялись.
           Через полгода после смерти любимой жены Маруси (так ласково называл её Яков Алексеевич) он посвятил ей трогательные стихи, которые назвал «Памяти друга жизни — Маруси»:
Изранен осколками, пулей, контужен и еле живой,
Вернулся в Арефьево с фронта старший сержант домой.
Больной, к тому ж, язвой желудка, имевший хозяйство в руках:
Сумку, шинель и обмотки, да дочек-сироток в Громах.
 И вот, ни на что не взирая, ты стала моею женой.
Спасибо тебе, дорогая! Любовь моя рядом с тобой!
Была ты тогда словно верба: стройна, полногруда, сильна.
Казалось мне – краше на свете не было женщин тогда.
Твои кропотливые руки умели шить, ткать и вязать.
Умели хозяйством управить и малых детей приласкать.
Меня ты от смерти спасала верностью чистой души,
Когда у больничной кровати со мною возились врачи.
 Прошли, словно быстрая сказка, шестнадцать лет после войны.
Ты семерых народила детей нашей общей семьи.
Да... ты обижать не умела ни падчериц, ни родных.
С соседями ссоры не знала, всегда ты жалела больных.
Постигло суровое горе – ушла ты от нас навсегда.
Закрылися ясные очи, былого вернуть нам нельзя.
А дети-то, словно большие, не плачут, а только тайком
О маме родной вспоминают вместе с несчастным отцом.
Пишу я в слезах эти строки. Легли мои деточки спать.
 А встанут... да нет, не вернётся  их хлопотливая мать.
 Полгода деньков, будто годы,в тоске и печали прошли.
 Но это «цветки» нашей муки, а «ягодки» все впереди.
Детям нашим надо учиться, чтоб лучше родителей стать.
 Но только никто не заменит в семье их родимую мать.
 Вечная память, Маруся! В сердце моём ты жива.
Закроет твой образ в сознании лишь гробовая доска.

Май, 1962 год

 (Стихи опубликованы 8 августа 2015 г. в интернете на сайте «Одноклассники» дочерью Галиной к 100-летию со дня рождения Якова Алексеевича)


           В январе 1940 года Яков Алексеевич был призван в армию, а затем на фронт. К этому моменту он был уже женат и имел двух дочерей: Валентину и Капитолину. Жена его в годы войны вела свободный образ жизни, девочек воспитывала бабушка (её мать). В марте 1945 г. Яков Алексеевич возвратился с фронта, так как по состоянию здоровья был признан негодным к военной службе. Жены в Громах не было. Это было для него большим жизненным потрясением, которое предстояло пережить. Сразу после возвращения в деревню Яков Алексеевич назначается директором Арефьевской начальной школы. Вскоре он знакомится с Марией, которая становится его женой. После её смерти в 1961 году Яков Алексеевич с малолетними детьми переезжает из зоны затопления в Новую Куватку, работает учителем в школе.
          В мае 1967 года заболела его младшая дочь Людмила — острый лейкоз. Лечили её в Иркутской областной детской больнице. Ухаживать за ней в областной центр поспешили её старшие сёстры Галина и Полина. Людмила умерла 21 ноября 1967 года. После похорон дочери Яков Алексеевич упаковал чемоданы, собрал детей и уехал жить в Иркутск. Здесь он женился на порядочной, доброй женщине Вере и прожил с ней 9 лет. Умер Яков Алексеевич 28 июня 1977 года, похоронен на Радищевском кладбище.
     После смерти отца, который при жизни не одобрял идею поиска сына, опасаясь нанести ему и его приёмным родителям боль, душевную травму, разрушив тайну усыновления, повзрослевшие дети Филипповы начали поиск младшего брата. И вот через десятилетия, в июле 2001 года, состоялась счастливая, трогательная и волнующая встреча в стенах Останкинской студии телевидения.
   Мария Шукшина:
—  Я хочу вас познакомить с Валерием Полковниковым. Сам он никого не ищет, это мы его нашли. Валерий, вы удивились, когда узнали, что мы вас разыскиваем?
— Очень.
— А как вы думаете, кто вас может искать?
  Валерий пожимает плечами.
— Лет в четырнадцать я краем уха слышал от тётки, что якобы у меня может быть старшая сестра, но серьёзного значения этому не придал.
  Игорь Кваша:
— Вы живёте в таёжном поселке?
— Да, в посёлке Майзас Кемеровской области. Это на берегу одноимённой речки, впадающей в Томь.
— А в Иркутской области никогда не были?
— Я по бумагам знаю, что по рождению я оттуда, с Братского района. Но там никогда не был.
— Валера, а вы знаете, что у вас многочисленная родня, только родных братьев и сестер семь человек, а ещё тётки, племянники. Они все вас очень любят и очень ждут.
  От неожиданности услышанного лицо Валерия выражало удивление, недоумение и растерянность. И вот в студию со слезами на глазах почти вбегает старшая сестра Галина, за ней сестра Полина, брат Юрий и другие многочисленные родственники. Они плотным кольцом окружают смущенного и взволнованного Валерия, целуют и обнимают его.
  Сестра Галина:
— Родной мой, родной! Мы искали тебя всю жизнь. Ты был усыновлён. Мы все документы уже подняли. Мы знаем номер акта усыновления, но тебя нельзя было найти. Ты очень похож на неприехавшего сюда брата Сергея. Мы все тебя всю жизнь любим…
  Обнимает брата и нежно гладит рукой его волосы.
— Игорь Владимирович, — продолжает она, — огромное спасибо. Ваша передача была для нас единственной возможностью найти своего брата.
Стало известно, что Валерий Полковников жил с семьей и приёмными родителями в таёжном посёлке под Междуреченском на Кузбассе, работал инженером в шахте. После развала Союза в 1990-е годы шахту закрыли, остался без работы, тяжело это переживал, стал выпивать.
Мне написала письмо Лидия Анучина (в девичестве Парилова). Её мать из деревни Громы — родная племянница Якова Алексеевича, а отец (уроженец деревни Арефьево) был двоюродным братом жены Якова Алексеевича — Марии.
Лидия пишет, что Валерий рассказывал, что когда он уезжал в Москву на передачу "Жди меня", его мама была очень взволнована и расстроена, со слезами на глазах бежала за ним вслед до автобусной остановки и кричала:
— Валера, это неправда, что ты приёмный, ты наш, ты нам  родной сын, это ошибка!  Слышишь, сынок?
Семейная трагедия! Её предвидел мудрый Яков Алексеевич.
Вскоре Валерий перебрался жить в Братск к родным, которые помогали ему найти работу, оказывали материальную помощь. К сожалению, здоровье Валерия уже было подорвано. Через несколько лет его не стало.

          Мама смотрела передачу о счастливой встрече братьев и сестёр в Останкино, и глаза её были полны слёз. Она обладала удивительной способностью искренно сочувствовать людям, глубоко сопереживать их тревоги и радости.
   
      В мой последний приезд к ней в сентябре 2003 года, мама, будучи уже слабой и измученной болезнью, всё ещё просила меня включить ей телевизор, который она установила на столе рядом со своим диваном. Но после десяти-пятнадцати минут просмотра фильма, она говорила: «Санечка, моя рыбочка, выключи телевизор, мне так тяжело», – и устало закрывала глаза, положив голову на спинку дивана и скрестив на груди руки.
     К сожалению, маму во второй половине её жизни не обошла стороной пагубная страсть к спиртному - горе и боль нашей семьи. Пила она часто и много, чем в значительной степени подорвала свое здоровье и укоротила жизнь. Увлечение спиртным не лучшим образом сказывалось на семейной атмосфере, на взаимоотношениях матери с отцом, с  родственниками. Все родные осуждали подобный образ жизни мамы. На укоры и упрёки родных она отвечала несдержанностью в выражениях, протестовала против вмешательства в её жизнь, обрекая на моральные страдания близких ей людей. Но, несмотря на этот порок, а правильнее сказать, болезненное состояние, преодолеть которое маме не хватало силы и воли - хотя все понимали, что это не простая слабость воли, а тяжелое страдание, против которого даже твёрдый характер бороться не может, против чего не имеется достаточно действенных мер - она никогда не отторгала от себя своих детей, всегда была заботливой, нежной и любящей матерью, которая старалась отдать нам, детям, всё тепло своего щедрого сердца и никогда не причинила нам ни малейшей обиды. Её безграничное чадолюбие заслоняет собой в моей душе все её человеческие изъяны и вольные или невольные прегрешения в жизни.
 
    

Фото: Мама, Рябцева (Урезалова) Мария Андреевна. Начало 1950-х годов

Фотографии к данным запискам смотри по ссылке  https://ok.ru/profile/562064181842/album/908269638738

Продолжение следует