Уйти с достоинством, без отчаяния..

               
                ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
                Уйти с достоинством, без отчаяния


                Старость — медленный поезд,
                что с графика сбился,
                и по тёмным тоннелям
                идёт в никуда … 

                Анохин Г.С.
   

    В последний раз я побывал у мамы в деревне в сентябре 2003 года и застал ее в крайне болезненном состоянии: сильная одышка в покое, отёки на ногах, затухающий взгляд на резко осунувшемся лице. Спала она только полусидя на диване, без желания, через силу принимала пищу. Ей трудно было ступить даже в сенцы, чтобы на ночь накинуть на двери крючок. Я с болью в сердце впервые ощутил в её глазах угасание воли к жизни. Мама была безнадёжно больна. Она очень страдала. Введение сердечных средств, мочегонных препаратов эффекта не давало. На фоне ишемической болезни сердца и сахарного диабета нарастали явления хронической сердечной недостаточности. Силы покидали маму. Но она держалась мужественно, не жаловалась, не паниковала.
    Я провёл с ней около двух недель.
    Как-то, с трудом встав с постели, мама подошла к платяному шкафу, открыла его дверцу и извлекла с полки небольшой узелок, аккуратно повязанный  белым платочком,  и произнесла:
   «Вот, Санечка, я  себе уже и «смертное» приготовила.  А пуховая шаль — твой подарок ко дню моего 70-летия — так и лежит ни разу не одёванная. Всё берегла, думала, заживусь на этом свете. Глупая…»
      И развернув шаль, мама быстрым движением накинула её на свои плечи. В её глазах я отчётливо уловил в этот миг проступившую затаённую грусть о проходящей жизни, о безвозвратно потерянном здоровье.
     Никогда не уезжал я из деревни с такой тяжестью на сердце. Тяжелые предчувствия неизбежной беды стесняли мою грудь. На душе было больно и горько. Я чувствовал, что вижу маму живой в последний раз.
     На прощанье она сказала мне:
     «Санечка, возвращайся домой, у тебя семья, работа, тебе еще долго жить. Я же свое отжила. Чувствую, что подходит мой черёд. Смерти я не боюсь, меня только страшат и пугают возможные предсмертные муки. Я буду здесь, около сына Лёши. Да и внучки Даша с Сашей часто ко мне забегают.  Мне хотелось бы умереть в своем доме. Не знаю, как получится. Леше тяжело разрываться на два дома. Если что, перевезет меня к себе. Но это — в крайнем случае. Мне бы этого не хотелось. В этом доме прошла вся моя жизнь, и умереть я хочу здесь. А как помру, приедешь, Саша, похоронишь меня. Я как-то читала, то ли в газете, то ли в журнале, как один мудрый человек сказал, что от смерти никуда не уйдешь, победа над смертью невозможна. От старости лекарства нет.  Но возможно другое — завершить свой жизненный путь, уйти в мир иной без отчаяния, с достоинством. Я бы тоже этого хотела. Я в душе смирилась с неизбежным. А вы, Саша, живите с Лешей долго и счастливо. Мне так этого хочется. Я всегда не переставала благодарить Бога за то, что вы у меня есть…»
    В голосе ее слышалась печаль, глаза были наполнены слезами.
     «Саша, сообщи в Новосибирск сестре моей Нине, что я бы хотела ее увидеть в последний раз. Может быть, она сможет приехать ко мне проститься (сестра мамы, Нина Андреевна, навестила её в начале октября 2003 г. и провела с ней несколько дней). Племяннице моей Рае в Пермь напиши письмо. Сообщи ей, что тётя Маруся тяжело больна, и поэтому её письмо ко мне осталось без ответа».
     Её слова взволновали меня до слёз.
     Я вышел из дома, ступил на крыльцо. Впервые за многие годы мама не вышла провожать меня даже до калитки. У неё не было на это сил. В душе у меня было тяжело от того, что жизненные обстоятельства не позволяют мне остаться рядом с мамой в самый трудный момент ее жизни, я глубоко сожалел, что уезжаю и оставляю её безнадёжно больной.
     В последние месяцы своей жизни мама находилась в беспомощном состоянии.
     Брат Алёша перевёз ее в небольшой флигелек у себя во дворе и ухаживал за ней до момента кончины. На него и его семью легли и все хлопоты по организации похорон.
     Незадолго до смерти, мама распорядилась убрать из ее комнаты зеркало-трюмо. Она не хотела видеть в нем себя — беспомощную, исхудавшую и обезображенную болезнью. Отражение в зеркале пугало и тяготило ее.
     Где-то в глубине души мама все-таки верила в загробную жизнь, надеялась и ждала, что там, за последней чертой, она вновь встретится со своим любимым и незабвенным Пашечкой. Ничто больше не удерживало ее на этой земле.
     Умерла мама тихо, наедине с собой, спокойно и медленно погрузившись в вечный сон. Произошло это 10 февраля 2004 года.
     Похороны состоялись 12 февраля.
     Несмотря на то, что выдался ветреный день со снегом и метелью, односельчане провожали маму в последний путь до самой могилы. Похоронная процессия проследовала по тихой, пустынной, заснеженной деревне, мимо опустевшего, родного сердцу родительского дома, тремя окнами с простенькими ставенками выходивших на деревенскую улицу, и двинулась к Косачихе.
      Завывала вьюга, дул сильный ветер, неистово бросая в лица провожающих мокрым снегом.  Среди провожающих были сестра мамы — Марфа, сын Леонид, внучка Даша, брат отца Федор Минович с супругой Марией и дочерью Евгенией из Калтука, его дочь от первого брака — Валентина Нехорошева и другие родственники.   
       Проститься с мамой пришли бывшие жители старой Куватки и Утузилки, которых в живых остается все меньше и меньше: Александра Кулешова, Вера Калаушкина (Коряковская, в девичестве Рябцева) и Мария Родных, Василий Алексеевич Мисорин, Владимир Иванов, Капитолина Михайлова (в девичестве Перфильева) и другие односельчане.   
        На кладбище, когда гроб с телом мамы стоял уже над могилой, и родные попрощались с покойной, вьюга резко и неожиданно затихла. И в наступившей тишине был слышен только монотонный металлический лязг лопат и глухие звуки падающей на крышку гроба смерзшейся в комья земли.   
        Я стоял у края могилы в сильном волнении. Наплывали грустные и тревожные мысли о бренности, скоротечности, хрупкости людской жизни, крохотности человеческого бытия на этом свете.  Вспомнились высказанные кем-то слова, что человек только гость, временный пришелец на земле. А вечное обиталище его — могила. И только Земля, её природа — вечны и величественны.   
        Всё закончилось на русский манер: погребение, печальная рюмка водки за упокой души на кладбище, многолюдные поминки в доме с традиционными блинами, киселём и прочей деревенской снедью.   
        Погост на Косачихе пополнился еще одной могилой…
       «Покойся, милый прах, до радостного утра…»
        Вечная тебе память, мама!


     Фото: Куватка. Отчий дом.  2014 год

     Фотографии к данным запискам смотри по ссылке  https://ok.ru/profile/562064181842/album/908269638738

(продолжение следует)