Такая судьба. Гл. 4. 10. Шолохов

Такая судьба. Еврейская тема в русской литературе (2015). Глава 4.10.

     В романе Михаила Шолохова (1905-1984) «Тихий Дон» еврейская тема раскрывается через образы Штокмана, Абрамсона, Анны Погудко, некоторых эпизодических лиц, а также через высказывания казаков. Евреи «Тихого Дона» увлечены идеями социализма, они   сражаются в рядах Красной Армии. В доме Аникушки  Григория поражает своей ловкостью взводный 13-го кавалерийского, который «посреди хаты, по земляному полу зелёным чёртом вьётся и выбивает частуху». «Жид, а ловкий!» – заключает Григорий. Аникушка сообщает Пантелею Прокофьевичу о приближающихся красных: «Режут людей. У них жиды да китайцы…».
     Писатель не раз обращает внимание на то, что евреев среди большевиков было немало. Так, старик, призывая казаков к восстанию, говорит: «Отцов и дедов ваших расстреливают, имущество ваше забирают, над вашей верой смеются жидовские комиссары…». Солдатов, услышав речи Кошевого о равноправии, возмущён:
     «– Ты, сукин сын, казачество жидам в кабалу хотел отдать?! – крикнул он пронзительно, зло. – Ты… в зубы тебе, и все вы такие-то, хотите искоренить нас?! Ага, вон как!.. Чтоб по степу жиды фабрик своих понастроили? Чтоб нас от земли отнять?!»
     Не отрицают своей связи с евреями и сами красные. Кривошлыков, приехавший с Подтёлковым в Новочеркасск провозгласить власть большевиков, на вопрос Каледина: «Как понимать вас, когда во главе Совета стоят Нахамкесы и им подобные?», – отвечает:
     – Им доверила Россия, – доверяем и мы!
     – Будете ли иметь с ними сношения?
     – Да!
     Подтёлков одобрительно хмыкнул, поддержал:
     – Мы не считаемся с лицами – считаемся с идеей.
     Поскольку в большинстве случаев национальность изображаемых евреев ясна уже из их фамилий, а у Анны Погудко это не так, Шолохов,  знакомя нас с ней, вводит в текст произведения специальный диалог, который дополнительно проясняет и отношение красных к евреям. Задав вопрос, еврейка ли она, и получив утвердительный ответ, Бунчук говорит: «… В тебе мало от твоей нации… – Подумав, добавил: – Это хорошо, что ты у нас.
     – Почему? – заинтересовалась она.
     – Видишь ли: за евреями упрочилась слава, и я знаю, что многие рабочие так  думают – я ведь сам рабочий, – вскользь заметил он, – что евреи только направляют, а сами под огонь не идут. Это ошибочно, и ты вот блестящим образом опровергаешь это ошибочное мнение». Она подтверждает его характеристику и тем, как самоотверженно ухаживает за Бунчуком, заболевшим тифом, и своей героической гибелью.
     Но центральное место в ряду изображенных Шолоховым евреев занимает, разумеется, Штокман. Уже то, что один из самых значительных образов красноармейцев – еврей, само по себе показательно. Штокман отрицает свои еврейские корни, называя себя русским. И он не просто скрывает своё происхождение в целях революционного дела. Он действительно, судя по всему, евреем себя не считает. Национальная идентификация у него весьма размыта, если не сказать больше – отсутствует в силу его интернационалистских позиций.
     Осип Давыдович Штокман – профессиональный революционер, подпольщик, агитатор и исполнитель воли своей партии, активный участник Гражданской войны в Сибири и на Верхнем Дону. Он – яростный антимонархист. Ненависть к царизму привела его в ряды коммунистической партии. В ее рядах он участвовал в революционных событиях 1907 года. Ненависть к казачеству, как вооруженному оплоту царизма, приводят его на Дон, сначала в качестве подпольщика-агитатора, затем – непосредственного исполнителя большевистской политики расказачивания.
     Портрет Штокмана обрисован в романе достаточно подробно. Первоначально он дается через восприятие казака Федота Бодоскова, доставившего Штокмана осенью 1912 года в хутор Татарский: «Пассажир был среднего роста, худощав, близко поставленные к мясистой переносице глаза светлели хитрецой». Не знал тогда Федот Бодосков, что везет в родной хутор своего будущего убийцу. Именно Штокман зимой 1919 года отдаст распоряжение Вешенскому ревкому об аресте и расстреле наиболее влиятельных казаков хутора Татарский, среди которых будет и Федот Бодосков.
     А пока Федот внимательно приглядывается к незнакомцу. Не ускользнула от любопытного Федота и такая деталь: «Разговаривая, он часто улыбался». Разговор шел о хуторе, о казаках, о работе. Успел Федот Бодосков поругать и хуторского атамана. Этот случай вызвал повышенный интерес у незнакомца. Штокман «остреньким взглядом узко сведенных глаз бегал по Федоту, шагавшему рядом с повозкой, курил легкий табак из костяного с колечками мундштука и часто улыбался».
     Штокман – сильная личность, с твердо устоявшейся системой взглядов и убеждений. Вызванный к становому приставу и следователю, он на вопрос, за что сидел в тюрьме в 1907 г., «сверкнул хориными глазами по портфелю и косому, в перхоти, пробору на склоненной голове следователя» и ответил: «За беспорядки», – и мы понимаем, как много стоит за этими двумя словами. Штокман и Абрамсон   овладевают  умами людей и направляют их действия. «Штокман был сердцевиной, упрямо двигался он к одному ему известной цели. Точил, как червь древесину, нехитрые понятия и навыки, внушал к существующему строю отвращение и ненависть. Вначале натыкался на холодную сталь недоверия, но не отходил, а прогрызал».
     Он обладает недюжинной силой воздействия на людей: «Штокман с присущей ему яркостью, сжато, в твердых, словно заученных, фразах обрисовал борьбу капиталистических государств за рынки и колонии».  Многие герои без Штокмана словно плутают в темноте, теряют опору в вихре революционных событий. Иван Алексеевич Котляров «вспоминал с большой, не изведанной доселе горячей любовью человека, под руководством которого прощупал жёсткую свою дорогу»: «Ягодка – наш Осип Давыдович! Он бы теперь нам всё разложил». В постоянных наставлениях и пояснениях Штокмана нуждается Валет: «Я об нём более отца понимаю. Отец-то мне дёшево стоил…». Кошевой «часто хватался за рукав штокмановской шинели, будто опасаясь, что вот оторвётся Штокман и скроется из глаз или растает призраком».
     Штокман и Абрамсон руководят людьми уверенно и умело.. Когда Абрамсон впервые предстаёт перед Бунчуком, он кричит, «напирает на собеседника» – пожилого железнодорожника. Железнодорожник смущён, оправдывается, «но человек с жуково-чёрной головой не давал ему рта раскрыть». Абрамсон и Штокман бесстрашны. Даже со следователем, который одним росчерком пера может лишить его жизни, Штокман ведёт себя вызывающе самоуверенно. Он смотрит «выше следовательской головы»; не дожидаясь приглашения, сам просит разрешения сесть и закурить, сам предлагает начинать  допрос. В одном из эпизодов Штокман прямо называется врагом самого императора. Сиделец, увозивший его из хутора после ареста, в первый раз видел «человека, который против самого царя шёл».
     А вот показательный эпизод из третьей книги романа. Штокман предложил ревкому на общем собрании распределить по беднейшим хозяйствам имущество, оставшееся от бежавших с белыми купцов. Приехавший молодой паренек набрасывается на него с упреками, резко повышая голос и грозя за «расхищение народного достояния» арестовать и доставить его в милицию. «Иван Алексеевич, не успевший в перепалку и слова вставить, увидел, как Штокман медленным страшным движением потянулся к висевшему на стене маузеру. Ужас плесканулся в глазах паренька. С изумительной быстротой тот отворил задом дверь, падая пересчитал спиной все порожки крыльца и, ввалившись в сани, долго, пока не проскакал площади, толкал возницу в спину и все оглядывался, видимо страшась погони».
     Перед нами другой Штокман – в кавалерийской шинели, казачьем малахае и непременно с маузером. Это был на вид очень воинственный человек, закаленный в ссылке и на фронтах Гражданской войны в Сибири. Он уже научился ездить верхом на коне, отдавать грозные приказы, стрелять из любого вида оружия. Большевик Штокман больше не учит, не уговаривает и не жалеет. Он поучает, приказывает и расстреливает. Он верит в коммунизм, в Советскую власть. Его дела, его сила, его помыслы на стороне восставшего народа. Узнав, что комиссар  издевался над казаками и самодурствовал, он заявляет: «Тем суровей с него будет спрос! Понял? Советская власть расправляется только с врагами, и тех представителей советской власти, которые несправедливо обижают трудовое население, мы беспощадно караем».
     Но через два с половиной месяца он будет убит  руками того же восставшего народа, саратовскими крестьянами из мятежного Сердобского полка. До последнего дыхания он еще пытается овладеть сознанием мятежников, уговорить их, что сейчас не время митинговать, что страна задыхается в кольце врагов, что их руками  хотят задушить советскую власть. Его бьют, толкают кулаками и прикладами. Уже раненый, напрягая последние силы, остаток воли, он кричит:
     «– …Вас ввели в заблуждение!.. Предатели… они зарабатывают себе прощение, новые офицерские чины… но коммунизм будет жить!.. Товарищи!.. Опомнитесь!..
     И снова стоявший рядом с Вороновским красноармеец вскинул к плечу винтовку. Второй выстрел опрокинул Штокмана навзничь, повалил со стола под ноги  красноармейцев. А на стол молодо вскочил один из сердобцев, длинноротый и плоскозубый, с изъеденным оспою лицом, зычно крикнул:
     – Мы тут много слухали разных посулов, но это все, дорогие товарищи, есть голая брехня и угрозы. Скопырнулся, лежит этот бородатый оратор, но собаке  – собачья смерть! Смерть коммунистам – врагам трудового крестьянства». Таким оказался результат агитационной деятельности Штокмана, так завершился его жизненный путь.
     Но отдавая должное духовной силе Штокмана, его беззаветной преданности навсегда избранному им делу, Шолохов не может разделить присущую ему ограниченность подхода к жизни и людям и проистекающий из этого антигуманизм. Для Штокмана люди делятся только на сторонников коммунизма и врагов советской власти. К последним Штокман беспощаден. Когда Иван Алексеевич, поражённый расправой над казаками, приходит к Штокману за поддержкой, то не находит у него сочувствия. Ничего не дрогнуло у Штокмана в душе. Холодность перерастает у него в открытую злобу: «Душок у тебя… Я за тебя возьмусь! Этакая дубина! Рабочий парень, а слюни интеллигентские…»; «Но вообще с врагами нечего церемониться! Революцию в перчатках не делают», – говорил Ленин. <…> Вообще же переживать тут нечего».
     Крымский литературовед  В. В. Лавров в  статье  с выразительным названием «Когда штокманы смеются, Тихий Дон плачет (Образ большевика Штокмана в романе М. Шолохова “Тихий Дон;)» так характеризует этот образ: «Ненависть – вот, пожалуй, главная душевная болезнь, которой давно уже болеет большевик Штокман. Это болезнь внутреннего, а не внешнего порядка. Сердце человека черствеет и каменеет. При этом всё в личности перерождается – его мысли, воображение, интересы, оценки, шутки, смех, речь, его стремления, намерения и образ действий. Всё подчинено душевному спазму отрицания, всё пропитано ненавистью и опирается только на неё <…> Заболев этим недугом, Штокман появляется в хуторе Татарском. Его глаза излучают черные лучи ненависти. Эти лучи проникают в другие души и будят в них злые инстинкты (Валет, Кошевой, Котляров и др.). То, что он проповедует, – это отрицание, подозрительность, жажда мести и убийство. Вокруг него объединяются только те, кто поддается заболеванию этим недугом. Там, где Штокман имеет ;успех", все идет к разложению, там пахнет кровью».
     И действительно, во внешности Штокмана преобладают хищнические черты: «близко поставленные к мясистой переносице глаза светлели хитрецой», «строгал толпу лезвиями узко сведённых остреньких глаз», «прищурил левый глаз, словно целясь», «суровые стерегущие глаза». Вместе с глазами, постоянно излучавшими энергию ненависти, отмечает далее В. Лавров, Штокмана будет выдавать и улыбка. Улыбка его чаще всего самодовольна, отвергающа, бессердечна и несимпатична. На его неестественную улыбку обратил внимание еще казак Федот Бодосков, когда вез Штокмана в хутор Татарский. Штокман будет улыбаться (улыбка радости), когда тот же Бодосков будет ругать хуторского атамана. Он будет воодушевлен, когда казаки подерутся с иногородними (улыбка удовольствия). Штокман будет хихикать (улыбка насмешливости и язвительности), когда неграмотные казаки с трудом будут произносить фамилию Карла Маркса. Не будет сходить с его лица улыбка и в грозный 1919 год. Улыбка превосходства будет присутствовать у него при новой встрече с Котляровым и Кошевым (февраль, 1919); улыбка презрения при попытке Ивана Котлярова защитить хуторских казаков (расстрелянных по приказанию Штокмана в середине февраля 1919 года). Смех будет стоять в помещении хуторского ревкома после того, как местные милиционеры произведут конфискацию имущества у зажиточных казаков. Всю дорогу будут смеяться Штокман и Кошевой, когда поедут арестовывать Григория Мелехова в соседний хутор.
     А Тихий Дон в это время плакал. Плакал над своею судьбой, над убитыми и ранеными, над изнасилованными и ограбленными, над голодными и измученными. Казацкий стон был слышан по всему уже не Тихому Дону. На фоне всеобщей казацкой беды и горя улыбка Штокмана выглядит инфернальной и сатанинской, он как бы скатывается в ад, чтобы улыбаться еще из ада...
     Безжалостен к врагам большевиков и Абрамсон. При первой же встрече с этим персонажем мы застаем его за телефонным разговором, в котором он требует смертной казни. «Я буду настаивать, чтобы его расстреляли! – жёстко кончил он и повернулся к Бунчуку разгорячённым лицом…».
     В романе звучит мысль о сходстве судеб еврейского народа и казаков: «Мы зараз, как евреи, – рассеялись по лицу земли». Евреи-революционеры в романе – это, с одной стороны, бесстрашные, сильные люди, обладающие неиссякаемой энергией, магическим влиянием на окружающих. Это и трудолюбивые люди, что немаловажно в духовно-нравственном мире «Тихого Дона». Так, Анна работала на фабрике, давала уроки. Она была «полна той тугой полнотой, которая присуща всем здоровым, физического труда девушкам». При описании Штокмана подчёркиваются большие рабочие руки. Но с другой стороны – это и одинокие люди без прошлого и, главное, без будущего. Ни у кого из них нет детей.
     Еврейские семьи вообще славились своей сплочённостью. В еврейских семьях, как правило, было много детей. Но в романе у героев-евреев семей по большому счёту нет. Так, единственным членом семьи Штокмана является его жена, «щупленькая, белобрысая женщина», некое безликое и бессловесное существо. Нет никаких подробностей о её внешности. Когда они с мужем приехали, «лица её Федот не разглядел». Мы даже не знаем её имени. Также упоминается дед, который происходил из латышей и которого, судя по всему, уже нет в живых, так как Штокман говорит о нём в прошедшем времени. О родных Абрамсона не сказано ни слова.
     Единственным родным человеком для Анны Погудко до появления Бунчука была её мать. О матери также сказано очень мало: «Лицо её неясно напоминало Анну: тот же иссиня-чёрный блеск глаз, тот же с горбинкой нос…»; «говорила с заметным еврейским акцентом».
     Случайно ли евреи в романе – бессемейные люди?  Думается, что нет. Семья, члены которой связаны общностью любви и бережения родной земли, общностью быта, взаимной поддержкой и моральной ответственностью, всегда стояла и стоит у колыбели формирования личности, формирует ориентации на всю трудовую и социальную жизнь человека. В художественном мире  Шолохова семье отведено первостепенное место. С изображения семейного уклада, драматических коллизий семьи Мелеховых начинается роман и заканчивается возвращением Григория на родной двор после столь долгих блужданий, ошибок и переживаний. Семья у  Шолохова – это своеобразный изобразительный центр, сквозь призму которого раскрываются характеры и судьбы героев.
     Отсутствие родных у евреев в романе отражает отношение к ним автора. Семья, домашний очаг в «Тихом Доне» – это ответ на все жизненные искания Григория Мелехова. И ответ этот он находит только в конце романа. Семья, дети – это суть и цель жизни каждого духовно здорового человека, и неважно, еврей он или русский. Но Абрамсон, Анна Погудко, Штокман не обретают этого смысла, ибо встали на ложный путь. Автор лишь однажды даёт им возможность прикоснуться к высшей правде.
     Так, в любви Анны Погудко и Бунчука переплетаются два проявления этого чувства. Анна горит в огне страсти, и в такие минуты в ней появляется что-то злое, агрессивное, враждебное («блеснула задымлённым синеватым огоньком глаз, грубовато, вымученно прошептала…»). В этой любви довлеет собственное «я», требовательное и беспощадное. Не случайно огнём глаз Анна напомнила Григорию Аксинью.
     Но испытывает Анна и другие чувства. Она счастлива, когда ухаживает за больным Бунчуком, и ощущает к нему материнскую нежность. Когда эти чувства побеждают, героиня становится умиротворённой: «Анна встала, молча обняла его и спокойно, как мать, поцеловала в лоб»; «Бунчук долго ощущал на себе не только ласку любимой, но и её тёплую, налитую вровень с краями материнскую заботливость». Нечто подобное  испытывает однажды и Штокман, который «с удовольствием, похожим на отцовское чувство, смотрел на могучую, крупную спину идущего впереди него красноармейца…».
     И все же евреи-революционеры в «Тихом Доне» – все бессемейные. Анна в этом смысле, как, например, и Дарья Мелехова, является антиподом идеала женщины – женщины-матери, женщины-хранительницы домашнего очага. В романе – это единственная героиня, которая воюет в армейских рядах. Она несёт в этот мир не жизнь и любовь, а смерть. Несмотря на то, что Анна Погудко умирает, совершая подвиг, ее отвага скорее вызывает жалость: «Жалкий заячий вскрик Анны. И она, оседающая на землю, с вытянутой рукой и безумными глазами». Размышляя над участием евреев в революционных событиях,  Шолохов исходит из общечеловеческих ценностей, равных для всех героев независимо от их национальности. Лишая Абрамсона, Штокмана и Анну Погудко подлинного смысла жизни – семьи, он наталкивает нас на понимание  ущербности и неполноценности выбранного ими  пути.