Я Люблю Тебя

Смутные вехи сентября - мои кошки, те самые, что всегда неожиданны...


На изломе миров... Где-то там мы на "ты"...

- К чему?

Вопрос стрелял в виски, кружил голову безумием неверия, невозможности общего, невыносимой безнадёжности хрупкого, раненого "Мы". Четырёхметровый потолок давил на плечи. Терялась, захлебывалась этой гулкой пустотой... Захлёбывалась Твоим "К чему?"... А день неуклонно стремился к смерти, закручивая масляные сумерки в тяжёлый северный шторм.

"Наверное, я никогда не была Тебе нужна..."

Сквозняк яростно взвыл за окном, захлопнув французское окно в сад. Где-то за выстрелом этой захлопнувшейся двери таилась истерика. Она поднималась словно ил с холодной глубины души - медленно и неотвратимо. Как хлесткий удар по лицу, как презрительный взгляд уходящего во тьму отчаяния счастья. Без всяких прости и прощай. Только этот выстрел - в висок - и гробовая тишина. Самоубийство бывает разным. Я убивала себя расставанием с Тобой. Придумывала причины, слепо веря, что вижу их на самом деле, обладая глубоко мистифицированной проницательностью. Бог мой, как  удивилась бы, узнай, что все эти грандиозные скандалы с феерией алых запястных лент и мертвенной пергаментной кожи основаны на пустом месте - бумажный кораблик, соломенный дом, дым жизни или смерти - иллюзия...

Вспоминал ли Ты обо мне в редкие моменты безумных писем и бесчисленных самоубийств? Тревожила ли своей абсолютной зависимостью?


Ты превращала меня в обескоженное безумие, воющее от боли при любом порыве ветра. Куда уж там шторм. Пытался найти спасение в глухих лесах или на суровом туманном побережье.  Море... Столь странное и непредсказуемое...


Стёкла звенели в тонком переплёте, словно далёкие колокола затопленных церквей. Колокольное одиночество - разбитый метроном мёртвых слёз. Сквозь могилы морских волн - глубь небес. Терялась - там тысячи глаз. Но мне нужны лишь Твои. Как странно, что нас разделяет не только пространство и время. Между нами пролегла вечность, протянула свои вязкие туманы - на грудь мою, на плечи мои... Запястья обвивают цепи мха, не дают дышать пески проклятых донных снов.


Море... Здесь одиночество казалось всеобъемлющем: пробиралось под кожу к самому солнечному сплетению; окутывало сплином тишины, закрученной в спирали прибоя и криков чаек. Такая тишина любима мной. Пронизана полутонами прозрачной акварели. Гризайль. Пронзительна, как струна тоски, нескончаемо звенящей в глухом тумане морских горизонтов... Морские колокола...


Здесь рождалась истина: фортепианные капли мелодии Твоей души падали в прозрачный океан слез, рябью чистейшего серебра скользя к безбрежным горизонтам, падали вглубь моих глаз, вглубь небес. Твои тонкие пальцы порхали над клавишами шёлковых вечеров изысканного одиночества, где прибой нежно целует ладони под аккомпанемент осеннего ветра, шепчущего "Я Люблю Тебя..."

Есть ли любовь более странная, чем эта?


Нам не хватает друг друга. Так, что признесённое имя взрывалось, падая с губ, хрустальными осколками, ранило. Имя стало болью. Оно же стало мостом. Ты приходишь, едва заслышав её первый убийственный пассаж. Заключаешь в объятия, растворяющие страхи. На твоей груди замирает тоска, скуля, забивается в самые тёмные уголки души, туда, где живёт тьма. Твои объятия - обитель покоя, эдем, потерянный где-то за гранью миров. На изломе реальности. На лезвии мгновений. Как хочется мне остаться навеки там. Сохрани меня на груди, ангел мой, словно ту волшебную ноту... И если у каждого своя, твоя - "mi", miraculum...

Боюсь и я... Вытягиваю нити тоски, распуская осенние паутинки сплина, оставляя её в хрустале своих небесных замков.

Закрывая глаза с улыбкой, чувствую чёрный камушек твоей боли где-то в глубине моего солнечного сплетения. Тебя больше не будет беспокоить адская тень, стоящая в изголовье. Я заберу её с собой. Камушек чёрный гладкий и влажный, словно морская галька. Теперь он будет жить во мне, распускаясь по ночам цветами креповых лент и затянутых чёрным зеркал, закрытых белым люстр, скорбно звенящих хрустальными язычками...

Ты сегодня совсем иной. Прекрасное лицо плавится, тает под слоем долгих миль. Чуть касаешься щеки и смыкаешь объятия родных рук за спиной. Меня пожирает стыд за глупые сомнения: ты не любишь меня?.. Лицо горит огнём, чувство раскаяния сдирает кожу кнутом бессилия: простишь ли Ты когда-нибудь? Прости... Прости... Прости...

Молчишь. Прижимаешь к себе и, наконец, шорохом осенней листвы шепчешь: Да... Я люблю Тебя...

Отлив... Боль отпускает, оставляя на сияющей в лунном свете гальке невольную наяду. Сверкают волшебными искрами бриллианты слёз. Прячу лик на твоей груди. Сладко, сладко, будто гречишный мёд лежит на языке ответ: Я Люблю Тебя...