Пирожки с мясом

Неожиданно для себя самой я опустошила початую бутылку сухого красного вина, и сладкая дремота обволокла меня липкими объятиями Сомнуса. Завтра очередной день ростков вдохновения и трагедий, пышных пиров и забытых похорон в моих закулисах.

Спустя менее чем через сутки я бодро шагала от работы до дома, не желая быть законсервированной в автобусной банке. В плеере приятно гнусавил Шклярский; я бормотала вслед, жадно втягивая ленточки пробуждающегося обжигающего воздуха.

Межсезонье. То самое время, когда изнутри табуном бьет энергия, необузданная, сумасшедшая, эпилептическая, когда хочется радостно закричать, разбив окна вокруг, дежурный фарфор внутри и, иссякнув, вдрызг расплакаться.

Вдох – и в воздухе, как по нотному стану, закружили эфемерные пирожки с мясом. Жир с них стекал на железный поднос, в котором я увидела отражение своей внезапно пришедшей в восторг физиономии. Еда – одно из простейших, животных удовольствий, но каждый раз такое неописуемое блаженство – разорять увесистые тарелки.

Я задрала голову, пытаясь угадать, в которой из кухонек готовятся пирожки с мясом, одурманившие мой разум. Перебирая окна в поисках подходящего, я прорезала свое собственное, увлекшее меня в прошлое, которым я беспредельно дорожу и ношу глубоко в сердце.

В потном матовом, туннельно сужающемся окне я увидела бабушку, смазывающую противень, и внучку, старательно лепящую пирожки, а затем аккуратно раскладывающую их на поддон. Раскочегаренная духовка, морщинистые, масленые руки, вафельные полотенца, выбивающиеся кудри, улыбки, разговоры мимоходом. Любовь и гармония.

А вечером – горячий чай с бронзовыми пирожками. Мы сядем втроем и подарим друг другу к ужину еще одну частичку тепла.

Бабушка, дедушка и я.