Царские строгости-милости. Царь и поэт

           Середина ХIХ века

   Заходит к царю главноуправляющий Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии:
   - Вот, Ваше Величество, те стихи, в которых задержанный нами пиит написал непристойно дерзкие слова в адрес Вашего и Ея величеств.
   - Спасибо, князь, я почитаю на досуге и напишу своё мнение о стихах и о том, что заслуживает этот пиит.

   Оставшись один, царь средних лет стал читать отмеченные чиновниками Третьего отделения стихи из поэмы под названием – «Сон».

         «…да вот и сам,
Высокий, сердитый,
Выступает; возле него
Царица-небога,
Как опёнок засушенный,
Тонка, длинно-нога,
И, на беду, сердешная
Кивает главою.
Так вот она, та богиня!
Беда же с тобою.
А я, глупый, не повидав
Тебя, кукла, й разу,
И поверил тупорылым
Твоим стихомазам.

А ни звука. Царь бряцает;
А диво-царица,
Как  та цапля меж птахами,
Скачет и бодрится.
Так не мало они вдвоём погуляли,
Как сычи надутые.
Да что-то тихо так болтали –
С высоты не слышно –
Об отечестве, кажется,
Да новых петлицах,
Да о муштрах ещё новей!..
А потом царица
Села молча на стульчике.
Вижу, царь подходит
До старшего… прямо в морду
Его как затопит!..
Облизался небожитель;
Да меньшего в пузо –
Аж загуло!.. А тот себе
Ещё меньше туза
Между плечи; тот меньшего,
А меньший малого,
А той мелких, а мелкота
Уже за порогом
Как бросится по улицам,
Да и давай месить
Недобитков православных,
А те голосить;
Да верещать; да как рявкнут:
«Гуля наш батюшка, гуля!
Ура!.. ура!.. ура! а-а-а…».

   В это время царю доложили, что к нему снова хочет зайти главноуправляющий Третьего отделения.
   - Вот, Ваше Величество, ещё стихи того дерзкого поэта, в которых он злыми словами говорит о Вас и вашем государстве, - с этими словами главный жандарм страны положил на стол несколько листов со стихами.
   - Больше не надо, - сказал царь, - достаточно того, что я уже прочёл пасквиль, от которого пришел в великий гнев.  Ну, допустим, он имел причины быть недовольным мною и ненавидеть меня, но её же за что?
   Здесь следует отметить, что императрица в то время действительно имела физические недостатки, появившиеся после восстания декабристов, – «(от нервных переживаний и из-за боязни за собственную жизнь и жизни детей императрицу постиг нервный срыв и до конца жизни у неё был нервный тик)», она сильно похудела.

   Тем же вечером, оставшись снова в одиночестве, император прочёл ещё одну страницу поэмы «Сон»:

"Вот конь летит, копытами
Скалу разбивает!
Без седла на коне сидит,
Он в какой-то свите,
И без шапки. Таким листом
Голова покрыта.
Конь в натуге – вот-вот реку,
Вот… вот… перескочит.
А он руку простирает,
Будто мир весь хочет
Он заграбить. Кто же такой?
Вот себе читаю,
Что на скале выковано:
Первому – вторая
Тоже диво наставила.
Но теперь я знаю:
То тот первый, что распинал
Нашу Украину,
А вторая доконала
Вдову сиротину".


   Ну, слава Богу, хоть это не обо мне, - подумал царь, и немного успокоившись такой мыслью, лёг спать.

   Решением Третьего отделения, утверждённого собственноручно Императором, 30 мая 1847 года 33-летний поэт - художник по рекрутской повинности, как одаренный крепким телосложением, был определён на военную службу рядовым в Отдельный Оренбургский корпус, с правами выслуги, поручив начальству иметь строгое наблюдение, дабы от него ни под каким видом не могло выходить возмутительных и пасквильных сочинений, «под строжайшее наблюдение начальства» с запретом писать и рисовать.

   Однако, не смотря на «строжайшее наблюдение начальства», поэт - художник  в изгнании писал стихи и рисовал.  В 1848 году он принимал участие в экспедиции в Каим и по Аральскому морю, под начальством генерала Шрейберга и капитан-лейтенанта Бутакова. Подневольный солдат был назначен в экспедицию в качестве рисовальщика,

   В 1857 года поэта - художника с мировым именем, с подорвавшимся здоровьем, освободили.  Жить ему оставалось три с лишним года.

      28.08.2015