7. Выбор

     Начало (Вместо предисловия) - http://www.proza.ru/2015/08/10/1315
     Предыдущая страница - http://proza.ru/2015/08/27/1873

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ

И вот наступил третий день, в конце которого необходимо было дать ответ цеховикам. Сколько бы ни думал, ни одного нового аргумента против принятия их предложения Виктор не нашёл, хотя не придумал и никакой новой причины, почему он должен согласиться с ним. Поэтому он снова окунулся в воспоминания о своём сельском детстве и быте того времени. А также о том, как он не прошёл медкомиссию для поступления в Харьковское военное училище лётчиков-истребителей.
______________

И вот наступил третий день, в конце которого необходимо было дать ответ цеховикам. Виктор встал, как обычно, как привык вставать много лет своей военной службы, то есть в шесть часов тридцать минут.

Ему как руководителю службы приходилось прибывать в полк на полчаса раньше, чтобы принять доклады от дежурного офицера и руководителей своих подразделений, разобраться, если надо, почему и по чьей вине не работает то или иное оборудование. Или чтобы быть готовым к началу рабочего дня доложить командиру полка обстановку или принять от него взбучку за какое-либо происшествие и знать, как объяснить случившееся. Тем более, загодя принять какие-то меры.

Сегодня же нужно было окончательно приять решение, что делать дальше и вообще, как жить. Поэтому водку и пиво на сегодняшний день он отставил окончательно и решил ещё раз всё проанализировать и взвесить.

Однако сколько б он ни думал, ничего нового придумать не мог. Ни одного нового аргумента против принятия их предложения он не нашёл, хотя не придумал и никакой новой причины, почему он должен согласиться с ним. Тем не менее, ранее высказанные Валентином Степановичем аргументы были настолько весомыми, что, казалось, перевешивали всё.

Виктор снова и снова пытался задуматься над нынешней ситуацией, но сознание упорно скатывалось к воспоминаниям своего детства...

В то лето, когда в основном дом был построен, постепенно наполняли его необходимыми элементами. А пока их не было, в жару спали все втроём в большой комнате покотом на долу, настелив на него сначала охапки осоки, а затем покрыв рядном. Сейчас и слов-то таких, как «дол» и «рядно» уже не знают. А в то время сельские дети послевоенного времени ничего иного и не слышали.

Теперь говорят «земляной пол», а во времена детства Виктора пол представлял собой деревянный настил из гладких досок на высоте сантиметров семьдесят или восемьдесят, как правило, возле печки или лежанки, на котором спали. А дол был той поверхностью в доме, по которому ходили. Дол — это не просто земля, а специально обработанная поверхность в доме. Кстати, у женщин нижняя часть юбки или платья называется «подол» — «по дол», то есть «по самую землю». Также, когда что-то падало вниз, то говорили, что оно упало «додолу».

Для нормальной обработки дола бабушка Виктора, как и другие женщины села, собирала сухой конский помёт, содержащий пережёванную лошадью траву, и тщательно смешивала его с водой и глиной. Навоз являлся здесь связующим элементом, повышающим прочность покрытия. Потом весь этот замес она кистью из лыка -длинных лоскутов нижней коры липы — наносила тонким слоем на земляную поверхность в комнатах и тщательно размазывала. Далее поверхность сохла и только после этого её посыпали свежесрезанной осокой — это, как правило, — или свежим сеном.

Поскольку в сене и даже в осоке попадалось разнотравье, то в доме несколько дней подряд стоял приятный травяной аромат. А когда была «Глечана недиля» — «Троица» по-русски, — бабушка с мамой ломали ветки с листьями, в основном клёна и липы, и украшали весь дом. Ветки были на дверях, подоконниках, лавках и доже на долу. Как внутри, так и снаружи. Вот тогда в хате и возле неё наступал истинный праздник, который по смыслу соответствовал Дню окончательной победы весны над зимой.

Рядно же для подстилки вместо простыни представляло собой домашний груботканый материал из прямых толстых и мягких нитей светлого, почти белого цвета. Такая подстилка не раздражала тело и вполне была пригодна для сна человека на ней.

В третье лето также построили в новом доме печку и грубу. Груба — это такая узкая вертикальная, до самого потолка, печка, а точнее, камин, так как с одной стороны в неё была встроена чугунная плита со множеством снимаемых кругов, а остальная часть до потолка выполняла роль теплообменника-обогревателя. Обычно её использовали только для обогрева в ночное время, но в доме Виктора на ней также иногда готовили и, самое главное, гнали самогон, поскольку в печке это делать было невозможно. А без самогона на селе не делалось ничего.

Кстати, для обогрева дома зимой использовались сухие опавшие ветки из леса и срубленная поросль вербы, которая росла по краю огорода со стороны заболоченного луга. Мама также по весне или летом покупала в больнице сэкономленное топливо — уголь, торф, брикеты из спрессованной угольной пыли или дрова-метровки. Если их было немного, то привозил подтоптанный мужичок непонятного возраста на больничной телеге со старенькой лошадкой. Мужичок денег не брал и даже в хату не заходил. Он помогал быстрее сгрузить, прямо возле телеги выпивал один за другим два стакана самогона, закусывал куском хлеба с салом и, почти не разговаривая, уезжал.

Иногда мать привозила топливо на старой больничной полуторке ещё довоенного производства, которая долго чихала прежде, чем завестись, и громко тарахтела при езде. А заводили её длинным угловатым ключом, который вставляли спереди в мотор и долго крутили.

Если лето было сырое и нормального проезда к дому не было, то топливо сгружали, не переезжая речушку. Тогда все втроём — и маленький Виктор — таскали торф или уголь мешками или вёдрами домой на расстояние в триста метров. Вот тогда все вспоминали своих предков, что они так далеко от центра села купили землю.

В таком новом доме с печным отоплением семья Виктора встретила очередную зиму. А ещё через год новый дом покрыли новым шифером, оставив для утепления и толь.

А вообще для утепления таких хат зимой использовалось несколько способов.

Один из них заключался в том, что вокруг дома ставились вертикальные жерди от земли и до крыши. Они ставились на расстоянии двадцати-тридцати сантиметров от стен и на расстоянии примерно полуметра друг от друга. А в пространство между жердями складывали сухие кукурузные стебли, стебли подсолнечника, длинный бурьян, сено, солому и даже местами сухие листья. Также и на чердак засыпали сухие листья. Конечно, всё это было пожароопасно, но зато экономило топливо и тепло в доме.

За сухими листьями всей семьёй осенью ходили в лес, который был за холмом на расстоянии около километра. С собой брали сетку и мешки. Сетка в разложенном на земле положении представляла собой круг диаметром примерно в человеческий рост, составленный из двух деревянных дуг, между которыми была натянута сетка из тонких верёвок. На этот круг насыпалось листья, затем дуги поднимались и смыкались или почти смыкались вместе и связывались верёвками. При этом бока распирались от листьев. Сетки носили за спиной. А маленькому Виктору позволяли нести небольшой мешок листьев.

Ещё через год или два после полного окончания строительства дома, то есть примерно к средине 60-х годов, к ним провели радио.  Это был праздник души для семьи, особенно для Виктора. Радио висело в большой комнате, где в углу стоял старенький столик, покрытый клеёнкой, за которым он учил уроки, рисовал или делал поделки. Оно никогда не выключалось. Поэтому по утрам, после обед и вечером после прогулок с друзьями Виктор с удовольствием слушал новости, концерты, пьесы и различные передачи для детей. Особенно его привлекали рассказы на различные познавательные темы.

Летом по вечерам, когда было особенно жарко, спали с мамой в большой комнате на долу. А бабушка — в кухне на деревянном топчане. Сельская жизнь начиналась с восходом и заканчивалась с закатом солнца. Поэтому летом спать ложились в среднем в полдесятого вечера. Мама и бабушка, уставшие от всяких дел, засыпали почти сразу, Виктор же тихонько слушал концерт или пьесу, а когда в десять часов начинали монотонно передавать последние известия, то засыпал и он.

Если радио как-то им провели, то с электричеством было хуже. Между тремя домами под холмом, средним из которых был дом Виктора, и остальным селом располагался широкий заболоченный луг, который полностью высыхал только в редкое жаркое лето. Радио провели в два дома, а на электричество претендовал только дом Виктора. Это не вписывалось в планы электроподстанции. Да и трактор не мог заехать на луг, чтоб выкопать ямы для электрических столбов, которые были повыше столбов для радио. Так что нужно было самим покупать столбы, самим копать ямы и за свой счёт проводить электричество.

Мама ещё не расплатилась по долгам за дом, да и нужную сумму она не могла потянуть одна. Так что электричество провели в их дом только тогда, когда Виктор уже окончил военное училище. А всё детство и юность, все школьные годы и все курсантские отпуска в своём селе он провёл при керосиновой лампе...

Вспомнив про электричество, Виктор посмотрел на часы, нашёл на стуле пульт и включил телевизор. Там, в новостях, как всегда, говорили, что делал, где был и что говорил Ельцин, как проходят или как должны проходить  реформы в стране. Виктор пощёлкал кнопкой пульта и прошёлся по программам — везде одно и то же или сплошная реклама, не известная в прежние времена.

Он выключил телевизор и пошёл на кухню. Обедать было ещё рановато. Закурил сигарету. Сходил в туалет. Там, как всегда, лежала дежурная газета. Полистал газету.  Смотрел на развёрнутую страницу, а глазами ничего не видел. Бросил газету и снова вернулся к себе в комнату. Так, что же сегодня в полночь ответить?

Виктор сел в кресло и подвинул к себе кроссворд.  Но вместо клеточек кроссворда, а точнее, как будто сквозь них он снова увидел свой родительский дом, так тяжело построенный мамой и бабушкой, а также вспомнил свои занятия.

В начале пятого класса классная руководительница повела школьников в книжный магазин, чтобы они купили себе по книжке. Это называлось распространением литературы и оговаривалось заранее, чтобы родители дали детям хоть какие-то деньги.

В книжном магазине Виктор выбрал для себя нелёгкую для чтения книгу Анатолия Маркуши «Вам — взлёт!», которая сыграла очень большую роль в его дальнейшей судьбе. Эта книга рассказывала о лётчиках и самолётах, о судьбах людей и устройстве летательных аппаратов тяжелее воздуха.

Книга, конечно, была интересная, но понятная только местами. Её Виктор читал и временами перечитывал до самого окончания школы. И чем более она становилась понятна ему, тем всё больше влюблялся он в профессию военного лётчика.

Когда Виктор был в шестом классе, среди подростков распространилась мода на карманные транзисторные приёмники. Мода, конечно, распространилась, однако в их селе такие приёмники не продавались, но кое-какие радиодетали купить было можно. Самое главное же было то, что были доступны журналы «Радио» в сельской библиотеке. Виктор вначале со старшим другом, который, собственно говоря, и привил ему интерес к радио, ходил в библиотеку, а затем с очередного года и сам начал выписывать этот журнал. А с восьмого класса после того, как стал понимать книгу по самолётам, он начал выписывать ещё и журнал «Крылья Родины».

Одним словом, когда Виктор оканчивал школу и многие ещё не знали, что будут после неё делать, он точно знал, куда пойдёт учиться. Тем более что ещё за полгода до окончания школы он написал заявление в военкомат и уже прошёл две медкомиссии — районную и областную — для поступления в Харьковское военное училище лётчиков. Правда, был один минус — он курил, приучившись к этому делу с девятого класса, когда подрабатывал летом в колхозе. Хотя иногда докуривал окурки и раньше, как это делали другие ребята. Так хотелось побыстрее стать хоть чуточку взрослым.

В военное училище из своего класса он ехал один. Мать дала ему в дорогу тридцать рублей, — а больше она и дать не могла при зарплате в сорок пять рублей. Он также взял авоську с несколькими книгами, по которым нужно было сдавать экзамены. Ехал сначала до районного центра местным автобусиком, а затем — большим автобусом. Виктор до сих пор помнит, что билет до Харькова тогда стоил шесть рублей.

В Харькове его, как и всех абитуриентов, заставили снова проходить военно-медицинскую комиссию. Но теперь специализированную — для поступления в истребительное училище. Говорили, что это самая строгая комиссия из всех, исключая разве комиссию для отбора в космонавты.

Виктор быстро прошёл уже почти все кабинеты, но вот в одном из них ему чем-то закапали глаза и сказали подождать минут десять-пятнадцать. Постепенно весь окружающий мир в глазах Виктора начал расплываться — это стало действовать лекарство, как потом он узнал, — атропин. Чтобы на проходе не сбить кого-то из прохожих, он присел на скамейку и стал ждать.

По истечении установленного времени его позвали на исследование и стали через расширенный зрачок с помощью какого-то прибора рассматривать глазное дно. Вердикт врача был неумолим, как приговор в суде: к полётам на истребителе непригоден!

Виктор вышел из кабинета на «ватных» ногах — все его планы и мечты вмиг рухнули!  И он оказался перед выбором, как и все остальные выпускники школ. Как старуха у разбитого корыта в известной сказке.

                ***

Следующая страница - http://proza.ru/2015/08/29/1570