Новое начало 2010

Скрежет отпираемого засова разорвал в клочья ставшую столь обыденной тишину камеры и Роланд, не в силах совладать с собой, втянул голову в плечи, силясь унять мигом накатившую острую боль в ушах. Громкий звук казался ему чем-то иррациональным, даже враждебным, но, смутно осознавая свою неспособность с ним бороться, он только плотнее вжался в холодный камень за своей спиной, ёрзая на деревянных нарах. Кладка, состоящая из грубо обтёсанных камней покрытых испарениями, упёршись в лопатки невольно заставляла оцепенеть, успокоиться. Прикасаясь к ней в одной только точке, Роланд чувствовал всю поверхность стен, сходящихся на потолке кособоким куполом, словно некую скорлупу, покрывавшую чудное яйцо, в котором он, к своему ужасу, занимал всё свободное пространство.

Хуже всего было, что теперь, некогда монолитная, непреодолимая, эта скорлупа, с существованием которой он только-только смирился, начинала давать трещину.

Следом за звуком появился и свет. Низкая дверь, толщиной с добрый локоть шумно вздыхая петлями отворилась, впуская в помещение, как показалось узнику, целый фонтан света, слепящего и неестественно жёлтого. Поток его всё ширился, бросая огненные тени на стены и покрытый разъехавшейся каменной плиткой пол. В зазорах между камнями и на них самих заблестели крохотные частички влаги, источая во все стороны едва заметное переливающееся радужное сияние. Роланд удивленно вертел головой, видя, как откатывается вглубь камеры мрак, цепляясь за каждую неровность, оседая вязкой чёрной тушью в трещинах и зазорах стен и уплотняясь по мере удаления от распахнутой двери. В какой-то момент он вцепился ногтями в края нар, одолеваемый страхом, что стоит захлопнуть дверь, как вся эта тьма, похожая на густые чернила, лавиной накроет его, погребёт под собой.

В дверном проёме возникли две фигуры, одна заметно ниже другой. Окружённые зыбким жёлтым ореолом, они словно вырастали из собственных теней, змеящихся по полу и ныряющих куда-то в затхлую пустоту камеры.

- Вота этот кажись. – бросил кто-то и оба, словно по команде, сделали несколько шагов вперёд, к Роланду, заслоняя собой распахнутую дверь, а вместе с ней и дрожащее огненное сияние. Гулко затопали по полу кованые сапоги, заполняя бьющимся в истерике эхом воздух, холодный и душный одновременно.

- Вставай сучье племя. Пока не помогли. – гаркнул один из тюремщиков.

Роланд, оцепеневший, молча сидел на месте, не спуская глаз с гостей, а в его мозгу клубком липких червей копошилось странное чувство, от которого веяло чем-то давно забытым. Он, склонный по многу раз пропускать через себя одну и ту же мысль, старался разобраться в нём, понять, но всё его сознание было поглощено движущимися к нему силуэтами.

Они остановились перед ним, выжидая.

Роланд понял, что от него требуется и с трудом встал с покрытых гнилой соломой нар, глядя исподлобья на две пары блестящих в темноте глаз.

- Что-то ты не торопишься. Бодрее надо. – ехидно прозвучало справа. – Поможем?

- А то кажно. – басисто булькнуло слева и в ту же секунду в зубы заключённому ткнулось что-то твёрдое, отбросив к стене. Покрытый свалявшимися волосами затылок чиркнул по камню и Роланд на время лишился всякой возможности соображать, наслаждаясь пляшущими в глазах белесыми разводами. Коснувшись стены, по инерции, он стал заваливаться вперёд, не в силах совладать с собственным телом. Тюремщики не препятствовали падению, и стоило шипящему от боли Роланду коснуться каменных плит, как чья-то рука схватила его за шиворот и потащила к выходу, под аккомпанемент загребающих по полу пяток и стона готовой в любой момент лопнуть ткани.

Его быстро выволокли в коридор, пересчитав порожком камеры каждый позвонок и, как следует встряхнув, швырнули на пол. Вокруг, вбитые вдоль стен, потрескивали и шипели факелы, обрамленные каплевидными разводами осевшей на рыхлый камень копоти.

- Бодрячком надо держаться, парень. -  весело заметил высокий тюремщик, молодой парень с угловатыми чертами лица, которое наконец смог различить Роланд, и подмигнул сослуживцу.

Низкий, с рябой физиономией, похожей в свете факелов на свежевыкопанную картофелину, закатав верхнюю губу, в ответ разразился сопением, обозначавшим, должно быть у него, смех.

- Буду. – сипло ответил Роланд переваливаясь на бок и поднявшись на ноги, привалился к стене.

Теперь свет казался заключённому не таким уж и ярким, когда его глаза привыкли к нему. Тусклое, чадящее пламя десятка факелов едва было способно осветить длинный, простирающийся в обе стороны широкий коридор, и в нем уже ничего не оставалось от того сияния, которое повергло поначалу Роланда в благоговейный трепет.

Мир менялся и тут же рушился прямо на его глазах.

Ведь Роланд ждал чего-то иного, может других людей, может другого отношения – ему хотелось верить, что на смену чёрной полосе в жизни должно придти что-то лучшее, что-то, что послужит наградой за неудачи и унижение. За время заключения, он, скептик по натуре, даже заставил себя поверить в существование справедливости и до последнего надеялся на её торжество. Теперь же провидение со всей наглядностью демонстрировало ему, насколько глупыми были его надежды: вместо спасителей и доблестных служителей правды и закона, к нему явились два зверька, упивающихся крупицами своей власти и первым делом угостившие его порядочной зуботычиной, чтобы её лишний раз подтвердить.

В голове всё отчётливее билось чувство разочарования, теперь уже вполне различимое и так сильно похожее на оставленную далеко в прошлом детскую скорбь по утраченным иллюзиям, на вроде тех, что годами создаются в живом юном мозгу, обретают форму и со временем кажутся нерушимыми, а затем, ввиду своей несостоятельности, не выдерживают встречи с реальностью и превращаются в груду тлеющего где-то в глубине закостеневшего сознания пепла.

Рябой захлопнул дверь камеры и, поправив охватывающий бочкообразную талию широкий ремень с притороченным к нему коротким мечом, скомандовал:

- Руки за спину, команды повторять и выполнять.

- Руки за спину, команды повторять и выполнять… - глухим эхом отозвался Роланд,  глядя в пространство и повинуясь полученной от тюремщика команде.

Ему быстро связали руки и, нагнув так, что захрустела поясница, повели вперёд.

Раскрошенные временем плиты, выстилавшие пол перед лицом узника, через десяток минут сменились спирально идущими вверх ступенями, от которых рябило в глазах. Слышно было, как шлёпают по камню его босые пятки и как вторит им шаркающий чеканный шаг стражей, а откуда-то снизу подпевает, тихонько завывая  едва различимый сквозняк.

В этой мешанине звуков, к Роланду медленно возвращалась способность думать, но порождена эта способность была медленно закипающей в нём ненавистью ко всему сущему. Это было чистое, незамутнённое никакими примесями чувство, безудержно нарастающее, будто катящийся по степи пожар. Он безотчётно ненавидел всё вокруг, но особенно себя - собственное бессилие и глупость, приверженность сантиментам и ненужное благородство из-за которых он и очутился здесь, идиотское письмо друга, который при встрече наверняка его и не узнает. Но даже сейчас он не был способен винить кого-либо кроме себя.

Занятый своими мыслями, Роланд и не заметил, как оказался в большом зале, в котором воздух сплошь был пропитан табачным дымом и стойким, ни с чем не сравнимым запахом потных человеческих тел. Где-то в отдалении слышался дробный отзвук метаемых на пол игральных костей и отголоски возбуждённых человеческих голосов. Всё это было до боли знакомо, но сейчас меньше всего Роланду хотелось придаваться воспоминаниям – в недрах памяти его не ждало ничего хорошего и он старательно отогнал нахлынувшие волной образы.

Тюремщики, перекинувшись с кем-то невидимым парой фраз, пропихнули его в такой же низкий, как и прочие дверной проём и, протащив по очередному коридору, бесцеремонно ткнули лицом в стену. Рядом зазвенели ключи.

- А куда меня всё-таки ведут, господа хорошие, если конечно не секрет? – неожиданно твёрдым для самого себя голосом спросил Роланд.

Вместо ответа ближайший стражник хватил его кулаком по затылку, затем, пробурчав что-то невнятное, ухватил заключённого за предплечье и завел его в распахнувшуюся дверь.

Здесь ему позволили принять вертикальное положение и кроме это даже развязали доселе стиснутые верёвкой руки.

Роланд огляделся. В стене напротив виднелась вторая дверь, такая же низкая и толстая, как и та, через которую вошел он и его сопровождающие. Под потолком покачивался на тонкой цепочке  чугунный светильник.

Сама комната была маленькая, и большую часть пространства в ней поглощал массивный необструганный стол, сбитый из дубовых досок и заваленный грудами бумаг разной степени помятости. За ним, сгорбившись, сидел пухлый мужичок, лет пятидесяти на вид. Его серые, не выражающие ничего кроме усталости глаза скользнули по вошедшей троице и снова уткнулись в лежащие перед ним документы.

- Привели? – сухо спросил мужичок.

- Так точно. – отозвался молодой тюремщик и вытянулся по стойке смирно.

Сидящий за столом откинулся на спинку стула и протёр заспанные глаза.

- Свободны. И… – он убедительно погрозил пальцем – …ни кому, ни гу-гу. Иначе будет плохо.

- Не сомневайтесь, господин начальник. – нестройным хором ответили стражники и, поклонившись, вышли из каморки.

Оставшись наедине со старшим тюремщиком, Роланд почувствовал недоумение – зачем, собственно, его сюда привели? Если так происходит процедура освобождения, то почему вели сюда согнув пополам и периодически выдавая ему оплеухи? И почему пузатый стражник, сидящий перед ним до сих пор ему ничего не сказал? От обилия вопросов череп Роланда начал трещать по швам, но задавать их он не решался.

Пару минут в помещении царила тишина.

Затем тюремщик медленно поднялся из-за стола и понёс свою грузную тушу к противоположной двери. Та без труда распахнулась, и он просунул в тускло освещённый проём голову, кого-то тихонько окликнув. В этот момент Роланду захотелось подскочить к нему и со всей силы припечатать дверь ногой, да так, чтобы бычья шея тюремщика хрустнула и переломилась, оставив покрытую жиденькими волосами голову безвольно болтаться. Картина в мозгу получилась такой живой, что он невольно ухмыльнулся.

За дверью тем временем послышались шаги. Мужичок почтительно склонил голову и отошел в сторону. Спустя мгновение через порог перешагнули двое и Роланд, потерявший, как ему самому казалось, всякую способность удивляться, опешил от их вида.

Более всего незнакомцы походили на попугаев – до того несуразной и яркой казалась в окружающих декорациях их одежда. Оба были в шитых золотом пурпурных камзолах с обилием разрезов, через которые проглядывала канареечно-жёлтая подкладка. На ногах красовались лёгкие кожаные туфли с массивными пряжками, у бёдер поблёскивали рукояти кинжалов, украшенные целыми россыпями драгоценных камней. Роланд с удивлением отметил обилие косметики – подведённые брови, помаду и толстый слой пудры, превращавший их физиономии в подобие театральных масок.

- Так это он? – жеманным голосом проговорил стоящий ближе всех темноволосый господин с мушкой, выведенной на правой щеке.

- Именно ваша светлость. – покорно ответил тюремщик не поднимая взгляда.

Роланда начал душить идиотский смех, но он всё же сдерживался, опасаясь прогневить сиятельную особу.

Брюнетик присел за стол тюремщика и с плохо скрываемым отвращением оглядел Роланда с головы до пят.

- Милый мой, вы выглядите ужасно. – тем же тоном проговорил он, закидывая ногу на ногу.

- Простите, ваша светлость, там откуда меня притащили нет зеркал и следить за своим внешним видом я был не в состоянии.

- Как это печально. – всплеснул руками вельможа – Впрочем, мы не об этом сейчас говорим, не так ли?

- Признаться честно, я вообще не понимаю, что я здесь делаю… – довольно резко ответил Роланд и тут же осёкся, осознав, что в его ситуации отвечать в подобном тоне по меньшей мере недальновидно, а по большому счёту – опасно. Он вяло скомандовал себе остановиться, но слова сами вылетали из его слишком долго хранившей молчание глотки.

- Да и кто вы вообще такой? И чем я вам обязан?

Незнакомец с видом уязвлённой гордости извлёк из кармана маленькое складное серебряное зеркальце и деловито заглянул в него, будто вид собственного отражения придавал ему сил. Так и оставшиеся стоять у двери тюремщик и второй разодетый в шелка господин смерили говорливого заключённого недобрым взглядом.

- Мне? Мне вы обязаны своим заключением. И, если будете чуточку вежливее, и своим освобождением тоже.

Роланд мигом припомнил причины своего заключения и скривился от раздражения.

- Держу пари, вы хозяин того неудачника, чьё убийство приписали мне, не так ли? Я слышал, о вас говорили стражники, когда сажали меня сюда - дескать, что от некого господина, чьего слугу я якобы имел неосторожность укокошить, поступили «особые указания» относительно моего размещения.

Вельможа громко захлопнул зеркальце.

- Милый мой, просидев месяц на хлебе и воде, вы не растеряли гонору. Это похвально…

- Помимо прочего мне давали перловую кашу. И с неё я срался как по расписанию. Может в этом дело? – съязвил в ответ Роланд, в тайне сокрушаясь о собственной слабости. Продлись его заключение хоть чуточку дольше, вряд ли бы он так быстро пришел в себя, оказавшись за пределами камеры. А ведь прошел только какой-то жалкий месяц…

- Я вижу моё предложение вам не интересно? – приподняв одну бровь осведомился незнакомец. – Может, вам стоит вернуться в камеру?

Почувствовав в голосе собеседника ледяные нотки, Роланд всё же переборол себя.

- Отчего же. Я готов к приятной беседе. И всё ещё хочу знать в чём дело…

- Отлично. – голос вельможи снова обрел жеманные тона. – Разрешите представиться, меня зовут…Бог ты мой, я так привык к тому что меня здесь все знают, даже не удобно как-то… - нежданно прервался он и рассмеялся каким-то скользким грудным смехом, словно звук уходил куда-то в недра его дыхательных путей.

- Это господин Кир. Больше вам знать ничего не стоит. – раздался от дверей мягкий тенорок и Роланд понял, что говорил спутник господина Кира.

«Видать тоже дырявый, как друшлак…» - подумалось ему, но этикет требовал выразить на лице добродушно-уважительную мину.

– Спасибо что представил, милый. Я постараюсь быть краток, но если меня понесет, то знаете ли…уу-ух, мы с вам здесь засидимся надолго. – весело проговорил Кир, но через мгновение продолжил, уже в меру серьёзным тоном – Теперь к делу. Вы имели неосторожность вмешаться в мои дела, хотели вы этого или нет…

- Это была случайность, мессир… - развел руками Роланд и тут же устыдился собственной попытке оправдаться – ни вины, ни раскаяния он не ощущал ни капли.

- Не перебивайте. Я должно быть несколько погорячился, отправив вас сюда, но и вы поймите мои резоны. Ваша мерзкая пьяная поножовщина стоила мне одной крупной сделки, а также обернулась потерей ценного и преданного человечка. Будь я чуточку строже, полагаю, вас давно бы уже не было на этом свете. Но, что поделать, такой уж я есть…полный любви к людям. – последнюю фразу Кир подкрепил томным взглядом в сторону своего спутника.

Роланда почти выворачивало, но держался он стойко.

- Так вот. Я предлагаю вам реабилитироваться в моих глазах и выполнить несложное поручение, согласитесь? В обмен пойдёте на все четыре стороны, закон до вас не будет иметь никаких претензий…

- Поручение какого рода, мессир?

- Доставить посылку. В руки. Лично.

Роланд был сбит с толку.

Слишком фантастическими казались условия его освобождения, да и странным было для человека из высшего света препоручать голи перекатной, то, чем вполне успешно вот многие столетия занимаются пажи и слуги.  И к тому же делать это лично.

- Почему же это должен сделать я?

Кир снова достал зеркальце и начал вертеть в руках, любуясь нанесённым на его крышку травлением.

- Да вот так захотелось мне. Я же человек настроения. К тому же, денег я не потрачу ни гроша, а в мое…а в тюрьме будет свободная камера, для кого-нибудь более подходящего. Что скажете?

- Звучит отлично. – почёсывая затылок ответил Роланд. – Да только почём вам знать, что я не смоюсь с вашей посылкой. И если там что-то будет такое-этакое…

Господин Кир игриво поглядел в его сторону.

- Вы совсем дурачок? Если бы это всё было возможно, я бы не обратился к вам. О получении я буду извещён в это же утро, а саму посылку не зная некоторых вещей так запросто вскрыть не получится. Видите ли, я экономлю на подчинённых, но ни коим образом не на себе. Так что же? Будете гнить здесь или окажете мне крохотную услугу?

Роланд задумался только на мгновение.