Поездка в Москву

Поездка эта состоялась очень давно. А месяц назад, встречаясь с сыном, мы её вспоминали. Было ему в то время одиннадцать лет. С его матерью мы были уже больше  года в разводе, а тёща моя благословила нас на поездку в Москву, наказав обязательно посетить Дворец съездов. Очень он ей когда-то запомнился толстыми коврами на полу и блинами с икрой в буфете.

Родственница моей тещи, Зои Фёдоровны, царствие ей небесное, незадолго до нашего приезда второй раз вышла замуж, и перебралась жить в однокомнатную квартиру мужа на Новослободской. Квартира была в новом доме, на кухне были установлены электропечи, безопасные в плане экологии, поэтому тётя Шура смогла разместить нас на раскладном диване именно там.

У нас с ней были хорошие отношения, несколько раз мы останавливались у неё в большой коммунальной квартире на Петровке, угол Петровских линий. Она была тогда тренером по плаванию, было ей меньше сорока, и выглядела она молодо, несмотря на сына-старшеклассника.

Второй её муж, Пётр Андреевич, инженер-строитель, оказался глубоко религиозным человеком. Шура тоже быстро ударилась в религию, вышла из партии, после чего потеряла работу и устроилась в Госстрах. Библию она изучала, даже прибегая домой пообедать, стоя возле плиты.

Ну, любое путешествие начинается с покупки билетов. Недалеко от дома моей тёщи,  прямо на улице, стояла тогда будочка касс  Аэрофлота. Туда я и направился и попросил два билета до Москвы, взрослый и детский. Кассирша поинтересовалась возрастом ребёнка.

Правил Аэрофлота на этот счёт я не знал, а покупать взрослый билет одиннадцатилетнему сыну считал непозволительной тратой денег.
-  Девять, - уверенно сказал я, и добавил, - с половиной. Кассирша полистала мой паспорт, в который был занесён сын. Я и забыл, что он у меня был записан.
- Э-эх, папаша! Ему уж двенадцать через три месяца, а у вас всё девять. Хороший отец! Если до декабря не вернётесь, придётся назад взрослый брать.
-  Вернёмся! Мы на неделю только. Каникулы!

В Москве приняли нас гостеприимно. Накрыли стол, и озадачили меня тем, что они, оказывается, уже настроились окрестить меня на следующий день.
Партийный мой отец, естественно, не крестил меня в послевоенной Одессе.

- Понимаешь, Миша, в нашей семье у тебя самая опасная профессия.  А мы за тебя даже молиться не можем. Пойдем завтра в церковь, и окрестим тебя по христианскому обычаю. Будем тебе крёстными, если захочешь.
- Тётя Шура, я к этому разговору не готов. Это дело серьёзное.  Да и чего людей смешить? Там детей крестят, а мне уж тридцать три стукнуло.
-  А вот тут ты неправ. Самый возраст. Сознательный. И в пятьдесят можно креститься. Ну, если не желаешь, насильно в храм вести не будем.
-  Вы, Пётр Андреевич, не обижайтесь. Не могу я так сразу, без подготовки.
-  Я понимаю. Мы завтра на неделю с Шурой уедем, а вы чувствуйте себя, как дома. Если будет желание, вот, писание полистай. Нет – так тому и быть. Не время, значит, тебе.

Остались мы с Владиком одни. Центр Москвы я знал неплохо, основные достопримечательности, как мог, показал сыну. На Красную площадь, в Кремль сходили, в Грановитую палату, в музей Пушкина, в Третьяковку, в музей Советской армии сына одного запустил, пока сам с одноклассницей встречался.  Ну, и два-три театра посетили, помню, что в театре Сатиры  видели в партере Вячеслава Тихонова с дочкой, ровесницей моего сына.

Взяли билеты и во Дворец съездов. Туда многие хотели попасть, поэтому пришлось купить билеты на оперу Вано Мурадели «Октябрь». Ковры на меня впечатления не произвели, впрочем, как и блины с икрой, а вот цены на эти блины приятно удивили. Витрина социализма! И коньячок, оказывается там был на разлив. И даже шампанское. А вот об этом Зоя Фёдоровна промолчала!

Ну, а сама опера… Я, конечно, не знаток. Начинается она сценой у Финляндского вокзала, где толпятся матросы, солдаты и рабочий люд. Появляется Артур Рейзен, знаменитый бас,  в роли Ильича,  на броневике и толкает речь. Хор повторяет слова Ленина несколько раз.

Наступил антракт, в котором мы с сыночком опять посетили огромный  буфет на верхнем этаже, отведали уже блинов с красной рыбой, потом спустились в фойе. Там расхаживали туда-сюда зрители, часть из них смотрела телевизор. Передавали кабачок «13 стульев». Владик мой сумел найти свободное место перед экраном и наотрез отказался возвращаться в зал.

Я всё же вернулся, хотя сюжет спектакля меня убаюкивал, и через полчаса я уже  задремал. Очнулся, когда Ильич запел  басом волжскую песню вместе с хором. Не дожидаясь конца оперы, я  ринулся разыскивать моего недисциплинированного наследника. Он всё  ещё смотрел «Кабачок». Зрелище было поинтереснее творения Мурадели.

Между прочим, когда мой брат с молодой женой приехал в Одессу в отпуск из Сибири, мы с ним ходили в Оперу, и точно так же просидели всё второе отделение в буфете. Видимо, это у нас семейное.

Ездить в столицу в те годы мне приходилось часто. В рейс,  я, как правило, улетал самолётом с экипажем, тогда из Шереметьего-1, позже построили Шереметьево-2. А вот в театры московские теперь редко удаётся попасть. Хотя сын мой живет уже много лет именно в Москве.