Не выдуманные портреты, боцман Глеб Жмакин. 2

Такой опытный, трудолюбивый и влюблённый в своё дело  боцман, каким был Глеб Жмакин, для любого старшего помощника капитана БМРТ являлся ценнейшим кадром. Ведь именно от боцмана зависит, в каком состоянии находится  большое палубное хозяйство  траулера или другого типа морского лайнера. А хозяйство боцмана большое и сложное – это боты, которые должны без проблем опускаться на воду и без проблем подниматься, якорное устройство, которое должно обеспечивать моментальную отдачу якоря траулера в воду и его выемку, исправная работа лебёдок на главной палубе. Ну и конечно от боцмана зависит, в каком виде будут находиться многие сотни метров палубных надстроек и главной палубы судна. Для этого боцман должен постоянно орудовать скребком для очищения палубных настроек от ржавчины и покрасочной кистью. Боцман, как никто другой на траулере должен быть –  механиком, слесарем, специалистам по тросам, маляром и рачительным хозяином своего большого хозяйства. А в первую очередь, боцман должен быть очень трудолюбивым человеком. Нужно сказать я знал очень много боцманов, и большинство из них  обладали теми качествами,  которые я перечислил. Но Жмакин был рабом боцманского дела, он мог и ночью что-то делать на палубе и при этом, у него было довольное и  благодушное лицо. У него были “железные нервы”, я никогда не видел его расстроенным или сердитым,  даже в сложных ситуациях он сохранял спокойствие, а лицо его было невозмутимым. У него было две страсти, с утра до вечера форменным образом “вылизывать” палубное хозяйство траулера и железо, которое именовалось штангой и гирями. 
      Для хранения штанги, им был сварен из листового  металла специальный ящик, который вызывал явное неудовольствие его прямого начальника старшего помощника капитана. И это несмотря на то, что Жмакин, едва ли не через неделю, свой драгоценный  ящик в очередной раз перекрашивал, хотя тот и без этого выглядел, как пасхальное яйцо.  Но если бы не было ещё небольшого помоста для занятий штангой, то может быть,  начальник Жмакина смирился  с тем “безобразием”, которое именовалось ящиком. А старпомом был Шамиль Гульмухаметов (будущий знаменитый камчатский капитан, установивший несколько мировых рекордов по вылову рыбы) человек по характеру крайне занудливый и педантичный, как говорится до мозга костей.  Утром старпом обходил всё судно и раздавал “подарки” в виде  словесного нагоняя, тем, кто этого заслуживал или кто попадался ему под руку на его пути.  Когда дело доходило до палубного хозяйства, то осмотр со стороны старпома был особенно придирчивым, но естественно придраться было не к чему, иначе старпом дал бы команду матросам отправить спортивные атрибуты боцмана за борт. Но Жмакин был для старпома, как боцман “подарком”, ибо такого боцмана, каким был он,  нужно было ещё поискать, как говорится днём с огнём. Но пришло время, и я убедился в том, что эти абсолютно два разных человека были если не друзьями, то хорошими товарищами, ибо бывало и нередко, что выпивали в мастерской боцмана по рюмке другой водки. Но тот и другой, были отличными специалистами своего дела и именно поэтому между ними, кроме служебных отношений  были и дружеские отношения. И это несмотря на то, что один обещал все спортивные атрибуты другого выбросить за борт, а его подчиненный,  вполголоса говорил ему вслед (но так, чтобы никто не слышал) о том, что если это произойдёт, то старпом улетит в океан вслед за ящиком и железом.
      Если в летнее время года океан был в полном штиле, а такое бывало очень часто в Ванкуверо-Орегонском районе промысла тем более возле Гавайских островов, Жмакин занимаясь своим боцманским делом, одновременно мог подойти к своему железу и несколько раз поднять штангу. На замечания старпома, что он занимается в рабочее время глупостями, следовал официальный и невозмутимый  ответ Жмакина: “Я начальник не курю, это вместо перекура, я занимаюсь глупостями”. А после рабочего дня, Жмакин полностью ровно на час и ни минутой больше,  окунался в свою “железную” стихию, причём он, нужно сказать был в этой своей стихии великим “артистом”. Дело в том, что там, где он таскал своё железо, всегда собиралось большое количество свободных от вахты членов экипажа, для того, чтобы посмотреть на то, что делает со штангой судовой супермен. А  посмотреть было на что, посмотреть можно было на самого боцмана и на те килограммы железа, которые он поднимал. Я, в своей жизни занимаясь тяжёлой атлетикой, видел многих штангистов, которые имели  уникальные фигуры. Но такой фигуры и таких рельефных мышц, какие были у этого человека, не встречал. Его фигура казалась мне сплетенной из металлических жгутов, а когда он поднимал штангу, то у меня возникало впечатление, что передо мной находится человек, скроенный из железа, столь мощными и рельефными были его мышцы, по которым можно было изучать анатомию человеческого тела! Но мышцы форменным образом сделанные из “железа” ещё не давали возможности прочувствовать феноменальные физические возможности этого уникального человека. Я, занимаясь серьёзно в юности  штангой, и будучи кандидатом, в мастера спорта,   мог 100 килограмм выжать от груди 2-3 раза, но когда Жмакин проделывал это 5-6 раз, то у меня просто не было слов, а публика, с изумлением смотревшая на этого человека-супермена, естественно  приходила в экстаз. Но когда он на моих глазах легко выжимал от груди 130-140  килограмм, имея собственный вес 83-85 килограмм,  то я хорошо понимал, что мир потерял великого штангиста. При мне, он легко толкал штагу весом 160 килограмм, но проверить, какой вес штанги он мог толкнуть,  не представлялось возможности, ибо больше не было к его штанге металлических блинов. Но я хорошо понимал, что его результаты намного превышают нормы мастера спорта в среднем весе. Я, в своё время, держа двухпудовую гирю за ручку в положении которое называется поставить гирю на попа, мог отжать её до 15 раз. Но когда, я увидел, как Жмакин, двухпудовой гирей несколько раз перекрестился (что вызывало у зрителей дикий восторг), то подумал о том, что я зря занимался штангой, ибо я хоть бы 100 лет ею занимался, но природа не дала мне таких физических возможностей для совершенства своего тела какие были у Жмакина. Когда я, однажды сказал Глебу о том, что попади он  в руки к хорошему тренеру, то он мог бы стать не только чемпионом мира, но и Олимпийских игр (причём говорил это совершено серьёзно), то он, махнув рукой с пренебрежением и презрением, о чём явно свидетельствовало выражение его лица,  сказал коротко: “Пускай они здесь появятся, я сам сделаю из них олимпийских чемпионов”.
     Во время работы экипажа в районе Гавайских островов, многие парни в ночное время ловили голубых акул (среди них, часто был и я) 1,5-2 метра величиной. Это  было, конечно  интересное занятие, с плавников акулы варили отличную уху, с хребта акулы делали трости, а челюсть акулы была самым интересным трофеем, одна такая челюсть и сегодня украшает мою коллекцию морских артефактов. Жмакин этим делом не занимался, считая его несерьёзным занятием и ниже своего достоинства, считая, что ночью нужно спать, а вот он днём в обеденный перерыв занимался по его словам серьёзным делом –  ловлей тунцов. В этом деле его поощрял его прямой начальник Гульмухаметов, дело в том, что пойманные Жмакиным тунцы, немедленно отправлялись на судовой камбуз и во время вечернего чая, команда траулера с удовольствием ела жареного тунца, этого деликатеса хватало всем, ибо каждый тунец, пойманный Жмакиным, весил 20-40 килограмм. Специально особо поджаренные ломти тунца, конечно, предварительно доставлялись в каюту старшего помощника капитана. Это по словам старпома была “дегустация”, причём “дегустация” происходила в вечернее время и обязательно при этом, как Шамиль  говорил для надёжности, выпивалось по рюмке другой (не больше) рюмки водки. Ловлей тунца, Жмакин занимался в то время, когда была произведена выборка трала, и судно делало заход для того, что вновь поставить трал, или совершало краткий переход в поисках косяка пристипомы. Ловля производилась им со слипа траулера, он выбрасывал в океан капроновый фал длиной 50-60 метров, на конце которого была прикрепленная тунцеловная снасть, на гаке которого цеплялась небольшая рыбка красноглазка. Концом капронового фала была петля, которую Жмакин накидывал на своё могучее туловище, всё происходило очень быстро, уже по прошествии 3-5 минут тунец схватывал красноглазку, фал начинал быстро натягиваться. Увидев, что фал натягивается,  Жмакин широко расставлял свои “железобетонные ноги”, как бы врастая в палубу, наматывал на руку фал и начинал самым натуральным образом  бороться с тунцом. По  виду его лица было видно, что эта очень интересная забава доставляла ему большое удовольствие. Но хорошо если тунец был весом 20-25 килограмм, в этом случае приложив свои недюжинные силы, успешно вытаскивал тунца на палубу, при этом, достаточно измотав его тем, что подтягивал тунца к слипу, а потом отпускал фал, давая тунцу возможность резвиться, и тем самым его выматывая. В случае если тунец был весом в 40 килограмм, к концу схватки с ним, даже Жмакин, оказывался обессиленным, но нужно было видеть, каким он был гордым и счастливым, когда тунец на палубе выделывал разные выкрутасы. 
     Нужно отметить, что прежде  чем начинать выбирать фал, Жмакин, успевал привязать его конец, к какой либо металлической стойки, благо, что их по бокам промысловой палубы было предостаточно.  Но однажды, он не успел этого сделать, и это едва ли не привело к трагедии. Дело в том, что тунец, может набрать скорость до 70 километров в час, причём он может иметь вес и 200, и 300 килограмм, а отдельные экземпляры достигают 500-600 килограмм! И вот однажды, когда я находился в туковарке, мне пришлось услышать по принудительной трансляции  крик вахтенного штурмана: “Внимание членов экипажа, человек за бортом”. Когда я выскочил  на верхнюю палубу, то третий штурман уже начинал подготовку к спуску на воду бота, обычно это делает на траулере боцман. Но оказалось, что за бортом находится сам боцман, матросы траловой вахты рассказали о том, что боцман с криком, как пуля проскользнул по слипу и исчез в океане! У капитана траулера Д.Крапивина, было белое лицо, и дрожали руки, естественно, что спасательную операцию возглавил начальник и товарищ  боцмана – Шамиль. Бот моментально был спущен на воду, в последний момент в него успел впрыгнуть и я. Приближаясь к Жмакину, мы видели, что голова его то появляется на поверхности, то исчезает, было ясно, что боцмана в океан утащил тунец, но не было ясно, почему Жмакин удаляется от траулера. Всё стало ясно, когда мы втащили его в бот и увидели, что петля конца фала охватывает его туловище. В результате, по прошествии 1-2 минут  он опять едва не вылетел в океан, но  теперь уже за борт бота, который стал удаляться от траулера, с довольно приличной скоростью. В боте было 7-8 человек,  и с их горла раздался дружный смех, ибо стало понятно, что тунец тащил за собой бот в океан, ибо фактически якорем для бота, был Глеб!  Естественно, попыток втащить тунца в бот, мы не делали, закрепили фал на боте, подошли к слипу, нам подали конец ещё одного фала, который был привязан к тросу лебёдки, остальное уже было делом нескольких минут. В результате, к изумлению едва ли не всех членов экипажа, на палубе лежал, вздрагивая, тунец весом в 140-150 килограмм. А ведь капитан Крапивин не зря бледнел, когда головы Жмакина не было видно на поверхности, то в это время тунец затаскивал Жмакина под воду. Дело было в том,  что  в это время  началось волнение океана,  а  уже полчаса после того, как тунец,  лежал уже на палубе траулера,  волнение океана достигло 3 -4 баллов. Будь боцман ещё на привязи у тунца, обнаружить его в океане, было бы делом безнадёжным!  Естественно наш герой, больше ни разу не испытывал свою судьбу, ибо капитан объявил ему в приказе выговор по судну  и в этом же приказе предупредил о списании с траулера при повторении подобного хулиганства.
     Жмакин после этого случая,  продолжал, как всегда с большим рвением выполнять свои обязанности боцмана, поднимать штангу, гири и выдерживать натиск старпома, в вопросе выкидывания за борт знаменитого  ящика боцмана со штангой и гирями. Я отлично помню Глеба и его феноменальные физические данные, как помню его добрую улыбку и готовность всегда оказать помощь во всех вопросах любому члену экипажа траулера. Ведь он считал себя не только профессором по поднятию железа, но и знатоком многих земных дел и, причём любой совет (в том числе и по юридическим вопросам) выдавал на удивление со знанием дела, не зря он в юности окончил юридический техникум. У меня с ним были очень добрые отношения, во-первых,  он знал, что в прошлом я имел хорошие результаты,  занимаясь по настоящему штангой, а во-вторых,  у нас совпадали многие взгляды на жизнь и человеческие отношения. Он приходил ко мне в завод, сразу спрашивал меня о том, а не нужна ли какая либо мне  помощь.   Потом мы шли в слесарную мастерскую, варили по особому рецепту крепчайшее кофе,  и как он говорил –   говорили об жисти и о многих интересных делах и событиях нашей с ним морской жизни. Не говоря уж о том, что  не было у нас с ним ни одного разговора, когда бы он не вспоминал свою жену и своего сына, которого звали также Глебом.  Он был большим и “скроенным из железа” ребёнком, матросы его побаивались, он это знал и говорил: “А чего меня бояться, не гадь на судне и не нарушай судовой порядок,  и я тебя не знаю, а если нет, то держись”.  В то время, о котором в данном случае я  поведал,  ему было 36 лет, у него была мечта отработать 15 лет на Камчатке (иметь право уйти на пенсию в 55 лет), податься в своё село на Алтае и завести пчелиную пасеку. Он много рассказывал мне об Алтае и о его красотах, а рассказчиком он был очень интересным.  В конце 70 годов, я случайно узнал от одного нашего общего товарища о том, что он таки подался на свою родину. Он родился в 1935 году, впереди у него была ещё длинная жизнь и я надеюсь, что он завёл  пасеку, вырастил сына похожего на отца не только огромной силой, но такими же человеческими качествами,  какие имел его отец. Хотелось бы надеяться, что благодаря своим физическим данным, он  ещё живёт на белом свете, а если он ещё живой, то конечно очень жаль, что мы не можем встретиться. Но такова жизнь. Но Глеб Жмакин, относится к таким людям, которые, как и Игорь Безродный (и им подобные люди) оставили большой след в моей душе и я благодарен им, что они были в моей жизни.