Не выдуманные портреты, камчатский Тарзан. 1

    В своих воспоминаниях “Шторма и радости моей жизни” в главе ‘Море мой чародей”, я уделил внимание  тем людям,  с кем свела меня судьба, когда я работал на Больших морозильных траулерах (БМРТ), в Петропавловск-Камчатском Управлении океанического рыболовства (УОР). Я написал о своей жизни начиная с середины августа 1944 года, под грузом воспоминаний, ибо уж слишком интересной, часто довольно трудной, а иногда и жестковатой была моя жизнь. И мне казалось, что на этом я поставил точку, увы, воспоминания  продолжают меня давить.  Может это происходит потому, что в начале августа этого года мне пошёл 77 год. И окончательно обострилось понимание  того, что фактически никого из товарищей (точнее моих сверстников)  с кем я работал на рыбопромысловом флоте Камчатки и в других местах, не осталось в живых. Прошло больше полугода после публикации в порталах русской прозы моих воспоминаний. Но насколько я понимаю, 235 фотографий, которые размещены после  текста каждой главы, не только дополняют текст, но и фактически отбивают желание читателя читать сам текст. Получилось, как получилось. Но мне хочется, чтобы некоторые страницы публикации, на которых, написал об интересных и удивительных людях моих товарищах по флоту, появились на сайтах Интернета. Может это поспособствует тому, что кто-то из их родных или друзей о них прочитает и это будет для меня, большой радостью.
       Игорь Безродный (его отчества, я не помню) работал на БМРТ “Союз-4” матросом-обработчиком рыбы в заводе. Это был исключительно скромный и трудолюбивый человек и был очень уважаемым человеком среди членов экипажа траулера. Естественно, что в службе траулера  по обработке рыбы, он считался не просто лучшим матросом-обработчиком (так было на каждом траулере, на котором он работал), но самым лучшим. Не говоря уж о том, что за свою работу матросом на различных судах флота, он был награждён орденом “Знак почёта” и медалью “За трудовую доблесть”! В годы войны, Игорь потерял родных, кстати, фамилию Безродный была его настоящей, как говорится,  у него на роду было написано,  не иметь   в жизни родных. Рос и воспитывался он в детдоме, его образование – это всего 7 классов средней школы, но по уровню своего интеллекта, он мог дать фору многим людям имевшим высшее образование. Потом была служба в Советской армии, которую он проходил вначале 50 годов на военных судах Краснознамённой Камчатской военной флотилии, после которой он остался на Камчатке. Ведь ехать ему было некуда, и он стал работать матросом на судах Управления тралового флота Камчатки (УТРФ). А нужно сказать о том, что, прослужив на военном флоте 4 года (в те годы срок службы на военном флоте был 4 года) он сразу стал иметь 7 северных надбавок. Существовал и сегодня существует закон, который регламентирует для  молодых людей, которые служили на Камчатке и после окончания службы оставались работать на полуострове, каждые полгода службы учитывать, как право иметь одну северную добавку к зарплате. А это давало Игорю возможность получать ежемесячно фактически зарплату министра –  7-8 тысяч рублей (после хрущёвской денежной реформы в 1961 году 700-800 рублей). Так что, когда я с ним познакомился, то он был уже ветераном рыбопромыслового флота Камчатки и заслуженным человеком. Его отношение к работе было не просто безупречным, а без преувеличения, каким-то маниакальным, ибо он делал свою работу с таким видом, как будто это была самая важная работа на свете,  и я не раз наблюдая за его работой, думал об  этом. Конечно если та робота, которой он занимался в рыбообрабатывающем заводе траулера,  не была главной на свете, то работа матроса-обработчика, который стоял возле дисковых ножей закрепленных на электродвигателе и вращавшихся со скоростью 3 тысячи оборотов в минуту – была главной в заводе. А он именно и занимался этой работой и равных  ему в этом деле на траулере не было. Если опытный матрос обычно отрезал у тушки хека 130-135 голов в минуту, то Игорь с автоматической скоростью отрезал 140-150 голов! Причём в этом я убедился однажды сам, когда в тайне от него, засекал на часах количество отрезанных им голов хека в минуту. За одну минуту он отрезал 147 голов, потом была цифра 150, потом 148, 149 и так далее! Честно говоря, его работа приводила меня в состоянии шока, да и не только меня. Это можно с уверенностью сказать была просто фантастическая работа и понять то, о чём я пишу, можно было бы только, если бы хоть раз увидеть эту его работу. И так он работал в каждом рейсе, при этом сказал мне однажды о том, что  если БМРТ работает на промысле селедки, пристипомы или скумбрии, то ему не интересна работа матроса-обработчика рыбы, ибо голова у этих пород рыбы не отрезается, а рыба замораживается целой. Поэтому, он старался попасть в рейс на то судно, на котором будет нужен его опыт “профессора” по отрезанию рыбьих голов хека или окуня.
      Но нужно отметить один удивительный факт, он болезненно переживал, когда тушка хека хорошего качества попадала в бункер отходов.   Не говоря уж о том, что  он постоянно доказывал всем, что голову от хека нужно было бы оделять от  не дисковым ножом, закрепленным на электродвигателе, а топориком. Он объяснял это тем, что не может видеть, как вместе с отрезанной головой, отрезается большая часть рыбьей тушки. Когда я узнал об этой, по моим понятиям бредовой идеи, то конечно естественно посмеялся, правде не при нём. Увы, очень скоро об этом пожалел. Это случилось тогда, когда после разговора с ним, он принёс небольшую деревянную доску и небольшой, остро, едва ли не как бритва заточенный топорик. Когда он, положив доску возле бункера с рыбой,  на специально сделанное им приспособление стал с невероятной скоростью (это нужно было видеть) стал отделять от тушек хека головы, то у меня от удивления, как говорится,  полезли глаза на лоб! Ещё больше, я удивился, когда, взяв руки обезглавленную тушку хека, увидел, что голова тушки была отделена до миллиметра точно возле жабер рыбины. Ещё больше, я удивился тому, что, проверив больше полусотни обезглавленных тушек, я убедился в том, что все головы были отрезаны с идеальной точностью. Нее, но нужно было видеть то, что делал этот человек, мой глаз не мог зафиксировать момента, в какие доли секунды Игорь схватывал тушку в свою руку, и отделял голову топориком от тушки, а я  уже видел только, как тушка уже лежала на двигающейся ленте транспортёра.  Естественно, то, что он мне продемонстрировал,  вызывало ещё больший шок, чем когда он отрезал рыбьи головы на станке.  Я мог сказать этому человеку только одно: – “То, что ты Игорь делаешь, это фантастика, но чтобы научить так людей работать,  нужно для сотен людей открывать тренировочную секцию,  но прежде, чем они добьются такого в работе автоматизма и результата, то они отсекут себе многие десятки и десятки пальцев”. На что он мне очень серьёзным голосом ответил очень древней поговоркой – “Заставь дурака Богу молится, он  и лоб расшибёт”. А потом сказал мне фразу после которой я задумался: “Я посчитал, что одна седьмая часть выловленного хека при отделении головы от тушки,  идёт в бункер отходов”. Я не стал разочаровывать Игоря фразой – в плане экипажа есть и несколько десятков тонн рыбьей муки, ибо уж слишком он хотел внедрением своего  предложения пользы для дела,  и поэтом  я не захотел его обижать.
     Когда я узнал о том, что Безродный со времён  ВОВ воспитывался в детском доме в одном из городов  Урала, мне стала понятна, его рачительность в сбережении пищевых продуктов, тем более он сам рассказывал о том, что во время войны едва не умер с голода. Но была одна черта его характера, которую можно было бы занести в книгу рекордов Гинесса, ибо, прожив к тому времени, о котором я повествую почти 40 лет, он ни одного раза работая на рыбопромысловом флоте,  не покупал себе не только костюма или брюк, но даже рубашек и носков.  В детдоме и армии, одеждой и питанием его обеспечивало государство, а после окончания армейской службы, он сразу стал работать на рыбопромысловом флоте и носил только спецодежду, которую ему выдавали на судах. Но он ещё в детском доме научился шить на швейной машинке. А когда стал работать, то естественно купил себе ручную швейную машинку и перешивал для себя полученную спецодежду, при этом,  получая одежду,  брал только её чёрного цвета, После колдовства за машинкой, перешитые брюки и “модная куртка”, выглядели так,  будто они были куплены в фирменном магазине. После того, как  много лет назад флотские ребята увидели его в пошитых им для себя брюках, то от желающих шить у него брюки не было отбоя. И обычно в рейсе, он шил 2-3 десятка брюк,  этим он занимался в своей каюте тогда, когда траулер совершал переход в новый район лова рыбы, или  ожидал рефрижераторное судно,  или совершал длительный переход. Скорость его работы, была невероятной –  3 часа и моднейшие брюки были готовы, я понимал толк в отлично сшитых брюках,  и хорошо понимал, что далеко не в каждой пошивочной мастерской пошьют такие элегантные брюки. Я не раз был свидетелем того, как он шил эти свои фирмовые брюки и видел с каким удовольствие и наслаждением он это делал. Естественно, что  мзды за эту свою уникальную работу не брал! Конечно, у него были выгребные (так называют моряки парадно-выходные брюки), пошитые из самого дорого чёрного материала, и однажды я его увидел в этих брюках и в белоснежном свитере.  Мне показалось, что такой свитер, какой был на Игоре, я где-то видел, всё правильно, такой свитер был и у меня. Это настоящий водолазный свитер из верблюжьей шерсти выдавался сроком на три года командному составу траулеров, работавших в промысловой зоне в северных широтах Тихого океана. Но у меня был свитер, сохранивший цвет верблюжьей шерсти, а тут такой же, но только ослепительно белый! Всё оказалось очень простым, разводилась водой в нужных пропорциях по отношению воды негашёная известь и  в этом растворе, свитер находится сутки. После чего, остаётся прополоскать части свитера, ибо нитки которыми сшит свитер,  расползаются, и сшить эти куски, после чего сочетание чёрных элегантно пошитых  брюк и белого свитера выглядит очень впечатляюще. Такой свитер,  я сотворил в своё время для себя, правда, не догадался спросить у Игоря, кто открыл  ему секрет “перекраски” свитера.
     Было у этого отличного человека, одно довольно странное увлечение, которое, конечно назвать хобби было нельзя, но  до определённого момента  понять мне его было невозможно. И заключалось это увлечение в следующем – он ежегодно ездил в отпуск (причём только в летнее время года) на материк, но никогда никаких билетов  не покупал.  Как  он сам мне рассказывал, он договаривался с капитаном грузопассажирского судна и за бесплатный проезд до Владивостока  и питание,  делал на судне в течение 5-6 дней какую-нибудь чёрную  работу, какой на судне всегда находится в избытке. От Владивостока до Урала (в том городе, в котором он находился после потери родных), он добирался на крышах поездов, для такого “путешествия”, ему не нужны были ни чьи разрешения!  С учётом того, что он в год делал почти два рейса на БМРТ и в среднем зарабатывал за рейс 3-4 тысячи рублей, можно было подумать, что у него на сберегательных книжках лежат многие десятки тысяч рублей. Увы, так мог только подумать человек, который не знал о том, что человек в спецодежде ездит на Урал в детский дом, где его однажды спасли от голодной смерти. Причём, отправляясь в дальнюю дорогу, он покупал пару десятков ручных часов, пару десятков свитеров, переносных радиоприёмников, для тех детдомовских ребят, срок пребывания которых в детдоме был окончен. При этом он с любовью говорил мне о том, что это для его пацанов.  А  ещё мог сказать, что ему предстоит купить в этот свой приезд для детдомовских ребят несколько  телевизоров, чтобы в каждой спальной комнате был исправный телевизор. По его мнению,  его младшие братишки  ничем не хуже детей,  чем дети совремённых буржуев (так он и говорил), и он для этого делает всё,  и будет делать всегда,  пока будет жить на белом свете. На мой вопрос, почему он таким образом “путешествует, он отвечал так:  “Вначале элементарно экономил, а сейчас уже просто привык и мне очень интересно совершать такие путешествия”. Хорошо узнав его и поняв его человеческую сущность, я уяснил для себя, что ему не было интереса мне врать”. Удивительно добрым человеком, был Игорь, любой член экипажа, мог надеяться на то, что в трудную минуту получит от него добрый совет и  его помощь. Я не раз был свидетелем, когда он давал довольно крупные суммы денег взаймы –  100, 200 и даже 300 рублей, очень большие деньги для того времени. Что интересно, как мне сам говорил Игорь, не было случая, чтобы кто-то ему не отдал денег. Говорил это и заявлял, что он гипнотизирует людей, которым он давал деньги в долг. Но я понимал, что дело не в этом, просто его очень уважали люди. Кстати, у него, как и у многих людей, было прозвище, которое очень ему подходило и честно говоря, я каким-то внутренним чутьём понимал, что оно ему нравится. Его и за глаза и при дружеских общениях  с товарищами называли – Тарзаном! Те читатели, которым сегодня меньше чем 60 лет, этого имени в большинстве своём не знают. Тарзан герой одноименного голливудского фильма (трофейного фильма). Фильм, как и большое количество фильмов с  этим названием, был поставлен на основе романа писателя Э.Берроуза. Главного героя Тарзана,  называют самым узнаваемым литературным персонажем в мире.  Четыре серии этого фильма из двенадцати, появились на экранах кинотеатров Советского Союза в начале 1952 года.  Сенсация, которая была вызвана этими четырьмя сериями фильма,  была просто потрясающей. При очень интересном сюжете  фильма, огромный интерес вызвала игра многократного олимпийского чемпиона Джонни Вайсмюлера. По роману Беррроуза, его герой высокий, атлетического сложения, красивый мужчина с серыми глазами и высоконравственный человек. Этот человек Тарзан во многих ситуациях принимает слабейшую сторону, с друзьями ведёт себя сдержанно, но благородно и щедро и всегда им помогает. Таким на экранах выглядел и герой  Вайсмюлера. Игорь чем-то напоминал героя, которого играл артист, ну, а человеческие качества моего товарища, полностью соответствовали качеством героя, которого описал в своём знаменитом романе писатель Берроуз. А я давно уже понимаю, что люди, просто так прозвища человеку не дают, а Игорь Безродный соответствовал тому второму имени, которое ему дали его товарищи.
     Он часто, если на судне не было рыбы или на переходе траулера в новый район лова, приходил в завод и в туковое отделение (помещение, в котором находились барабаны, в которых варится на муку рыбьи отходы) и помогал моим слесарям и туковым машинистам перебирать какие-либо механизмы. Он никогда не сидел без дела, или вязал мочалки из капроновых ниток, или делал ножи. Лезвия,  у этих ножей делались  с клапана вспомогательного двигателя.  Для этого  клапан нагревался до соответствующей температуре в кузнеце, после чего  молотом доводился до нужного размера.  Именно Игорь научил меня делать ножи (фотографии есть в публикации “Шторма и радости моей жизни”).  В   результате этой учёбы, на протяжении многих лет, я не мог обойтись без того, чтобы их не делать. Всё это свидетельствовало о том, что Игорь был человеком, о котором, безусловно, можно было сказать, что у него золотые руки.   А ко мне в каюту, если я был свободен (очень он был деликатным и неназойливым человеком), он приходил с просьбой дать ему что-нибудь почитать, а иногда просил сыграть с ним в шахматы, играл он в них очень хорошо. И конечно, если у нас было время, то мы очень много говорили на разные темы. Очень скоро после нашего знакомства выяснилось, что он очень любит книги Достоевского, которые прочитал все и книги Л.Толстого, он говорил мне  не раз о том, что считает роман “Война и мир” лучшей книгой, среди тех, которые он прочитал за свою жизнь. Наши отношения стали очень дружескими сразу после того, когда выяснилось, что Д.Лондон для него и для меня, является самым любимым писателем. Мы много раз с ним останаливались на его рассказах “Белое безмолвие” и на главном герое романа “Время не ждёт” Эламе Харнише, а сам роман для него и для меня был самой любимой книгой. Он был умным и очень красивым мужчиной, по нему, как говорится, сохли судовые женщины и едва ли не насильно тащили под венец. А он в таких случаях говорил: “Семья это, прежде всего дети, а у меня,  там, в детдоме на Урале 120 детей”!  Он был старше меня на 8 лет, мы работали с ним всего один рейс (после него он опять подался в свой детский дом), но я очень много у него перенял в своём отношении к жизни и людям и многому научился. Не говоря уж о том, что часто о нём вспоминаю с благодарностью, а ведь сделал с ним только один рейс и больше никогда не с ним не встречался, не знаю даже,  почему так получилось. Может потому, что не совпадали наши с ним рейсы и пребывания в морях и на суше. Вот такой жил был на свете русский мужик – Игорь Безродный, жизненные  наши пути с ним естественно пришло время разошлись.  Но я понимаю, что он прожил на свете уникальную человеческую жизнь и благодарен судьбе, что она познакомила меня с этим уникальным человеком. И часто вспоминаю его любимую фразу, которую он часто говорил: “Пока мы живём, мы всё можем сделать и  всё изменить в своей судьбе”. Прошло почти 45 лет с того времени, как я впервые от него услышал эту фразу, но много раз за это время убеждался в её правоте.  Не говоря уж о том, что это одна из самых умных и могучих фраз, которую,  я узнал в своей жизни. Причём, когда я Игоря спросил от кого он узнал эту фразу, то он улыбнулся и ответил: “Хочешь,  верь, хочешь не верь, но сам дошёл до этого понимания”!