Светлый месяц залез на берёзу

Солнце уже давно спряталось за дальнюю кромку леса и я  всё никак не мог найти ближний путь домой. Лыжи глубоко проваливались в рыхлый снег, идти было тяжело. Лису мне удалось только ранить. Короток декабрьский день, и пока я напрасно распутывал следы хитрого зверя, совсем смерклось. Тихо ночью в зимнем лесу. Только изредка щёлкнет дерево от мороза, да прошуршит  упавший с еловой лапы снеговой пушистый ком. Наконец, уже в полной темноте, я вышел из последнего перелеска и зашагал через занесенные поля. С левой стороны показался ущербный месяц. Иногда попадались на пути островки
редких берёз, и на их фоне месяц тоже шёл вместе со мной,  запутываясь в голых берёзовых ветвях и снова легко выскальзывая на чистое место. Вот попалась старая раскидистая берёза. Месяц пришёлся ей как раз на самую верхушку. Я остановился, посмотрел на своего проводника в небе, и мне вспомнились весёлые  строки старинкой народной песни:
   Светлый месяц залез на берёзу,
   Свесил ножки до самой земли.
         А снежные сугробы играли в лунном свете миллионами мельчайших искринок-огоньков.
Эти места помнил я ещё по своим осенним охотничьим скитаниям. Под ногами под полуметровым слоем снега коротала долгую зиму ярко-зелёная густая озимь. Ей это снежное небо так же необходимо, как весной небо голубое. Спит она глубоким сном, лишь изредка тревожимая острыми копытами лося, да быстрыми лапами зайцев-русаков, копающих снег и лакомящихся сочной зеленью.
А вот здесь, за оврагом,- паровое поле. Всю осень оно темнело рыхлым чернозёмом, а сейчас тоже ждёт весны, чтобы принять в себя полновесные семена будущего ярового урожая. А у этого клина спрятана под снегом колючая ржаная стерня. В начале осени шумели на ней сухопутные корабли - самоходные комбайны, да время от времени подбегали к ним и снова убегали, скрываясь за березовики мысами, громыхающие трехтонки и полуторки. Сейчас всё это покрыто ровным слоем снега.
И сами собой перед глазами вставали зримые картины будущей весны: взревёт весь этот превратившийся в воду снег, подсохнут поля, и бархатный ковёр озими зашумит высокой колосящейся рожью, дружно взойдут весёлые яровые, а на месте ржаной стерни лягут волнистые полосы взрезанного много-лемеховым плугом чернозёма.
А светлый месяц по-прежнему сидел на той же старой уснувшей березе и видел всё это за свою многовековую жизнь намного лучше меня...