Троил и Крессида, 3-3

АКТ ТРЕТИЙ
СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Греческий лагерь. Перед шатром Ахилла.

(Выходят Агамемнон, Улисс, Диомед, Нестор, Аякс, Менелай и Калхас.)

КАЛХАС:
Ну, что ж, князья, момент уже настал
Подняться мне с колен на пьедестал.
Уверовав в пророчество своё,
Взяв посох и нательное бельё,
В грядущее отшельником отбыл,
Предав троянцев, корни обрубил.
Наследия лишился я и власти,
Остатки рвут стервятники  на части.
Предав отчизну ради чести грека,
Иудой стал, да и средь вас – калека.
Я перед вами душу обнажил,
Надеюсь, что награду заслужил.
Прошу о милости, она – не велика,
И по карману вам, наверняка.

АГАМЕМНОН:
Троянец, говори, что ты желаешь?

КАЛХАС:
Предполагаю, полководец, знаешь,
Что в плен вчера забрали Антенора,
Он в Трое был и есть всегда в фаворе.
Нельзя ли мне надеяться на милость,
Чтоб чудо наконец-то совершилось:
Троянца на Крессиду обменять,
Теперь они не смогут отказать.
За Антенора, заявляю прямо,
Не пожалеют сыновей Приама.
Троянца Антенора возвратите,
Мне дочерью Крессидой заплатите,
Мой вклад велик, ведь посудите сами:
Изменой Трое расплатился с вами.

АГАМЕМНОН:
Пусть этим делом Диомед займётся,
Крессиду обменяв, сюда вернётся.
Коль Гектор завтра требует дуэли,
С Аяксом он поспорит в ратном деле.

ДИОМЕД:
Польщён я государевым доверием,
Всё выполню, монарх мой, в полной мере я.

(Диомед и Калхас уходят.)

(Перед шатром появляются Ахилл и Патрокол.)


УЛИСС:
Ахилл изволил выглянуть из норки,
Своей палатки он раздвинул створки.
Давайте, вождь, Ахилла не заметим,
Как будто нет его для нас на свете.
Последним я в шеренге прошагаю,
Меня он остановит, полагаю,
И спросит, почему пренебрегаем,
За что Ахилла строем презираем?
Я вылью на него дерьма ушат,
По швам его заслуги затрещат.
Сие его расстроит и обидит,
И спесь свою он в зеркале увидит.
Где во главу угла гордыню ставят,
Там – ад сплошной,
Там черти  балом  правят.

АГАМЕМНОН:
Я принимаю это предложенье:
Молчанье наше – верх неуваженья.
Кивка главой – достаточно Ахиллу,
Гордыню в нём такое бы убило.
Иди в конец шеренги же, иди.
А  я отряд возглавлю впереди.

АХИЛЛ:
Ах, вы опять!
Обструкцию устрою!
Ведь я сказал, что не пойду на Трою!

АГАМЕМНОН:
Ахилл чего-то вроде бы бормочет?

НЕСТОР:
Похоже, он от нас чего-то хочет.

АХИЛЛ:
Нет, ничего я не хочу.

АГАМЕМНОН:
Ему я тем же отплачу.

(Агамемнон и Нестор уходят.)

АХИЛЛ:
Сегодня выглядишь не хило. 

МЕНЕЛАЙ:
Мне чем-то уши заложило.

(Уходит.)

АХИЛЛ:
Его я добрым словом встретил,
А рогоносец это не заметил.

АЯКС:
Привет, Патрокол, как живешь?

АХИЛЛ:
Аякс, меня не узнаешь?

АЯКС:
Что говоришь ты?
Чушь иль дело?
В ушах чего-то проскрипело.

АХИЛЛ:
Я утра доброго желаю.

АЯКС:
Что будет добрым, я не знаю.

(Уходит.)

АХИЛЛ:
На сердце – камень, в горле – ком.
Ахилл им будто незнаком.

ПАТРОКОЛ:
Бывало, пред Ахиллом млели,
Вниманья, милости хотели.
Как перед образом молились,
И в три погибели клонились.

АХИЛЛ:
Я помню: так оно и было,
Что изменилось у Ахилла?
Ужели славу растерял?
Ужели я беднее стал?
А, может, подлая фортуна
На арфе повредила струны,
И люди, затыкая уши,
Тебя уж не желают слушать.
Не наше, а чужое зренье,
Способно предсказать паденье.
Пока ты бог, как говорится,
Вокруг тебя мотыль резвится,
Но стоит нимбу потускнеть,
Прочь норовит он улететь.
Жесток для человека свет,
Что в кошельке, как ты одет –
Вот главное мерило,
Всегда так ест, и было.
И, как себя не мучай,
Всегда хозяин – случай.
Не ровен час подмостки
Не держат вес громоздкий,
Любовь, что накопилась,
Вдруг в тартары свалилась.
И всё же – я фортуне мил,
Лицо своё не уронил.
Кивки презренные народ
Мне отпустил – они не в счёт.
Не могут обезьяны
Во мне узреть изъяны.
Вот и Улисс идёт, читая,
Я от него всё и узнаю.
Ну, как дела твои, Улисс?
Идя, читая, не споткнись.

УЛИСС:
Не рухни с пирамиды,
Великий сын Фетиды.

АХИЛЛ:
Ты поделись, о чём читаешь?

УЛИСС:
Не торопись. Сейчас узнаешь.
Здесь говорится, что добро –
Ни злато и ни серебро,
А то тепло, что отдаём,
И друга согреваем в нём.
Друзья тепло нам возвращают,
И в стужу нас обогревают.

АХИЛЛ:
Я не хочу тебя обидеть,
Но мы себя не можем видеть.
Оценку нам дают другие,
Мы перед ними как нагие.
Глаз – совершенен, но пасует:
Твой образ глаз чужой рисует.
Ты присмотрись к чужим глазам,
И сам себя увидишь  там.

УЛИСС:
Всё и старо здесь, и бесспорно,
Но автор нам твердит упорно,
Что красен человек делами,
Где он в одной упряжке с нами.
Тогда он в обществе кумир,
Когда его оценит мир.
Герой известность обретает,
Когда народ рукоплескает.
Как солнце, в стали отражаясь,
Он греет нас, преображаясь.
Довольно уж!
А то ослепну.
Ведь есть Аякс великолепный!
Пусть этот мул и туп, и глуп,
Но для любой поклажи люб.
Иной и чтимый, и любезный,
А в деле –  трутень бесполезный.
Быть может, завтра будет случай,
Когда Аякс, Акс могучий,
Победой подвиг завершит,
И сразу станет знаменит.
Фортуна двери распахнёт,
Тому, кто к ней нахрапом прёт,
Тому, кто славой тешится,
С коня придётся спешиться.
Корить я греков не хочу,
Но бьют Аякса по плечу,
Как будто Гектора сразил,
Как будто Трою покорил.

АХИЛЛ:
Охотно этому поверю,
Распят, распят я был у двери.
Стоял, как нищий пред парадом.
Не одарили даже взглядом.
Лишь молча прошмыгнули строем,
Как будто я не слыл героем.

УЛИСС:
У времени есть бездна за спиной,
Забвенье в нём хранит загашник свой.
Без меры у забвенья аппетит,
Всё в пасть его немедленно летит.
Недолго подвиг в памяти хранится,
Он умирает, коль не обновится.
Ржавеет щит, заброшенный на полку,
И от коня в конюшне мало толку.
Крута тропинка на дороге славы,
Её одолевает воин бравый.
Мать зависть наплодила сыновей,
Ты их, Ахилл, попробуй, одолей!
Ведь если перед оными спасуешь,
Попасть в ловушку зависти рискуешь.
По трупу надорвавшейся лошаки,
Промчатся остальные без оглядки.
Чужую славу выскочки не чтят,
Они купаться в собственной хотят.
Былого гостя время провожает,
А нового в объятья принимает.
Поэтому при встрече мы смеемся,
А при разлуке – горько расстаёмся.
У времени иные суть и суд:
Награды за былое не дают.
И перемелет время в жерновах
Всё дорогое сердцу в тлен и прах:
Любовь и дружбу, ум и красоту,
Оставив в сердце боль и пустоту.
Нас увлекают новые игрушки,
Хоть из старья все эти погремушки:
Под тонкой позолотой – черепки,
Мы их хватаем смыслу вопреки.
Души перед безделицей не чаем,
А золото в грязи не замечаем.
Ни славе, ни герою в кои веки
Аяксу поклонились ныне греки.
Тому сегодня честь и уваженье,
Кто к славе обеспечит нам движенье.
Когда бы ты себя не схоронил,
И множил славу не жалея сил,
То сам бы Марс завидовал Ахиллу,
Вдохнув в него божественную силу.

АХИЛЛ:
Даю вам слово воина-мужчины:
Есть у меня на то свои причины.

УЛИСС:
Не потому ль от брани удалился,
Что в девушку красивую влюбился?
Стреляя, попаду я прямо в точку,
Влюбился ты, Ахилл,  в Приама дочку.

АХИЛЛ:
Как можно утверждать?
Кто это может знать?

УЛИСС:
Надеюсь, ты не будешь удивляться:
С правительством приходиться считаться.
Ему подвластны, помыслы и тайны,
Богатства Плутоса известны досконально.
Правительство у нас как божество,
В нём: право, мудрость, власти торжество.
Умеет наказать и уберечь,
Законами его не пренебречь.
Признаться, нас всех очень беспокоят
Твои сношенья с вражескою Троей.
Не Поликсену должен ты любить,
А Гектора троянского сразить.
Ах, как ты огорчишь младого Пирра,
Когда уже пойдёт молва по миру,
А юные гречанки пропоют:
«Ахилл сменил отчизну на уют.
И славу растерял герой и силы,
Коль дочь Приама воина сразила.
А Гектора Аякс поверг в дуэли.
Вот он и есть герой на самом деле».
Любил тебя!
Какой же срам и стыд!
Ты обречён – лёд под тобой трещит!

(Уходит.)


ПАТРОКОЛ:
Мужиковатых баб судить не буду,
Но коль мужик, как баба – это худо.
Я знаю, знаю: многие винят,
Что мною усыплён в тебе солдат.
Проснись же, лев, расправь свои усы,
Стряхни любовь, как гриву от росы,
Забудь про благодать, Ахилл, и тишь,
Ты Купидона, знаю, победишь.

АХИЛЛ:
Ужель Аякса этот бой устроит?

ПАТРОКОЛ:
Быть может, славой он себя покроет.

АХИЛЛ:
Превысил себялюбия я дозу:
И честь моя и слава под угрозой.

ПАТРОКОЛ:
Те раны, что себе мы причиняем,
Как облегчить, порою, и не знаем.
Тому оплошность, видимо, причина,
Она под нашей кроется личиной.
Когда под солнцем лени отдаёмся,
От лихорадки вряд ли сбережёмся.

АХИЛЛ:
Иди, Патрокол, позови Терсита,
Пусть шут к Аяксу следует с визитом.
Хочу вождей троянских пригласить
Гостями на пиру моём побыть.
Подобно женщине я был бы очень рад,
Увидеть Гектора без шлема и без лат.
Наговориться вдоволь, наглядеться,
И никуда от этого не деться.
А вот и упомянутый Терсит,
Я пожелал, а он уже бежит.

(Входит Терсит.)

ТЕРСИТ:
Повсюду чудеса, куда не ткнись!

АХИЛЛ:
Не жадничай и  нами поделись.

ТЕРСИТ:
Аякс по полю чешет,
И сам с собою брешет.

АХИЛЛ:
Как это понимать?

ТЕРСИТ:
С ума сошёл – ни дать ни взять.
Он предстоящим боем бредит,
А потому боится сбрендить.
И гордость выпятив, как меч,
Желает Гектора рассечь.
Чего- то там бормочет,
В нём ненависть клокочет.

АХИЛЛ:
Ужели спятил исполин?

ТЕРСИТ:
Хвост распустил свой, как павлин,
И скачет будто баба
Между столами паба,
Пытаясь устно подсчитать,
Как с алкашей свой куш содрать.
То губы в кровь кусает,
То в мудреца играет,
Хоть в голове его пустой
Мыслишки есть, но в них – застой.
Чтоб мысли те расшевелить,
По голове придётся бить.
В историю бедняга влип,
Морально он уже погиб,
Коль Гектор шею не свернёт,
Гордыня юношу убьёт.
На мой привет ответил он:
«Виват тебе, Агамемнон!»
Что думать остаётся,
Коль он за полководца
Меня воспринимает,
Так у глупцов бывает.
Ни рыба он, ни мясо,
Бесформенная масса,
Вся жизнь его наоборот
И шиворот навыворот.

АХИЛЛ:
Пойдёшь к нему моим послом.

ТЕРСИТ:
Я что? Ударенный веслом?
Он никому не отвечает,
Всех кулаками привечает.
А ну-ка подойди, Патрокол,
Я покажу, как грозен сокол.

АХИЛЛ:
Патрокол, сцену разыграй,
Задание Аяксу дай:
В шатре увидеть буду рад
Вояку Гектора без лат
С охранной грамотой царя,
Аякса ведь прошу не зря.
Лишь может он Агамемнону
Упомянуть о просьбе оной.
Прошу, ты мне не возражай,
И в этом духе продолжай.

ПАТРОКОЛ:
Аякс великий по душе богам!

ТЕРСИТ:
Ага.

ПАТРОКОЛ:
Я – от достойного Ахилла.

ТЕРСИТ:
Очень мило.

ПАТРОКОЛ:
Он просит Гектора как друга – не врага.

ТЕРСИТ:
Ага.

ПАТРОКОЛ:
А, значит, грамота охранная нужна.
Агамемноном выдана должна.

ТЕРСИТ:
Агамемнон!

ПАТРОКОЛ:
Он самый, он!
Помочь тебя кляну!

ТЕРСИТ:
Ну-ну.

ПАТРОКОЛ:
Ответ хочу прочесть я на устах.

ТЕРСИТ:
От всей души тебе желаю благ.

ПАТРОКОЛ:
Но почему не слышу я ответа?
ТЕРСИТ:
Дожить мне надо завтра до рассвета.
Ответ зависеть будет от погоды,
А враг заплатит головой на годы.

ПАТРОКОЛ:
Хоть что-то обещай.

ТЕРСИТ:
Я всё сказал. Прощай!

АХИЛЛ:
Ужель мотив такой однообразный?

ТЕРСИТ:
Нет места музыке, где сердце безобразно.
Надеюсь, Гектор тот мотив исправит,
Когда Аякса по башке ударит.
На лиру жилы Аполлон натянет,
И наш Аякс мелодией предстанет.

АХИЛЛ:
Ты отнесёшь послание ему.

ТЕРСИТ:
Терситу эти муки ни к чему.
Уж лучше лошади письмо его отдать,
Умней она, хоть не обучена читать.

АХИЛЛ:
И мой, похоже, разум помутился,
В сумбур от этой бури обратился.

(Ахилл и Патрокол уходят.)

ТЕРСИТ:
Когда бы разум твой прозрачен был,
Тогда бы в нём осла я напоил.
Уж буду гнидою  я лучше под одеждой,
Чем дураком набитым и невеждой.

(Уходит.)