О японских девочках и мальчиках

Эх, хороши юные японки, ничего не скажешь!

Шелковая, в цветочках (или ситцевая, в косую клетку) короткая юбка среди зимы, мчит на велосипеде с низко опущенным сиденьем, угловатые коленки мелькают вверх-вниз (а кажется – что и крест-накрест)…

Резиновые сапоги под колено – в разгар лета, над ними – джинсовая мини-юбка и ручной вязки безрукавка с ярким абстрактным рисунком…

Стоптанные форменные – черные или коричневые – туфли с синими мужского образца носками, а над ними необъятные – не поймешь, детские или уже не детские – ляжки, в январе – ярко-розовые. И всё это, пыхтя и поднимаясь над сиденьем велика, пыжится, преодолевая подъем.

Или – огромные, с раструбами сверху сапоги на шпильках – и тоненькие ножки над ними, обреченные на вечно согнутое положение под углом в 120 градусов.

Или – бесформенные полуботинки, над ними – дырявые джинсы, прямо на них надета розовая, в цветочек прозрачная юбка, а сверху – во много рядов какие-то разномастные и разнофактурные одежки – «Т-shirt», жилет, кардиган – и всё это великолепие венчает соломенная шляпка с букетиком на боку…

Да что говорить! Разве в одежде только дело? Сами-то девчушки каковы…

Хочу сразу же внести ясность. Я не могу быть к ним равнодушен. Я их замечаю – каждую и всех. Я их вижу насквозь, и каждая – для меня загадка. От каждой (почти) у меня внутренне, невидимо для окружающих отваливается челюсть.

Я ненавижу эту их непостижимость, эту на пустом месте возникающую загадочность всеми фибрами своей постсоветской, измученной условностями (квази)цивилизации, зажатой в кулаке самодисциплины души. Это я-то – закоренелый ходок и попуститель, привыкший думать о себе как о человеке широком, незажатом и – почти – свободном….

И – о-о-о – как я их люблю – всех и каждую, и чем страшнее – тем интереснее (красоты-то – во всяком случае, в привычном для нас смысле – ведь и не встречается почти).

И уж, конечно, о японках никак не скажешь «user friendly», то есть «удобны в пользовании», как теперь говорят о новомодных гаджетах и их дизайне (прошу простить за подобный техницизм). Ведь даже еще разительнее, чем во внешнем виде, японская загадочность может проявляться в причудах и нелогичностях бытового поведения, не говоря уже о неожиданностях конституции и физиологии. Но это, как ни кинь, уж слишком щекотливая тема…

Насчет красоты и этого самого дизайна. Я тут – сугубо в шутку – придумал одну настольную игру, для детей и взрослых. Конструктор «Собери себе японку».

В набор входит несколько пар ножек разной формы, упитанности и длины – при разной степени кривизны и причудливой извилистости. Тут и буква «О» – то, что немцы называют «Saebelbeine», то есть «саблевидные ноги», и разнообразные «иксы», и чего только нет.

В соседней ячейке – съемные головки с роскошными или невзрачными – слишком тонкими или, напротив, по-конски толстыми – волосами, уложенными в диковинные прически (от самых традиционных до «ирокезов»).

К головкам полагаются пары глазенок – темно-карих или черных (но никак не голубых, серых или зеленых), отличающихся главным образом размером и степенью косоглазия (многие устроены по принципу – «один глаз в Арзамас, другой – на нас»).

Есть и вставные челюсти – с разнокалиберными зубиками, числом от 33 и до 64 (в порядке небольшого преувеличения).

Есть пары ручек – от тонюсеньких и кривоватых до монструозных, напоминающих кизиловое полено.

Ну и, наконец, несколько туловищ, отличающихся степенью худобы или тучности, с животиками и без, с разнообразными попками разных конструкций – от пухлых «откидных», до практически отсутствующих как таковые. При этом почти все торсы достаточно андрогенны, то есть безгруды – прискорбный факт, по поводу которого вся нация тайно вздыхает и плачет бессонными ночами.

К ним-то (к туловищам) все остальное и крепится в разных сочетаниях. Получается очень похоже. Всё это не слишком добрая шутка, конечно…

* * *

Япония, со всей очевидностью, остается страной мужчин, но их как-то не видно.

Да, по улицам ходят смурные «костюмы» (серые летом и черные зимой), это «сараримэны» (от «salaryman» – служащий на окладе), у них «дипломаты» с документами, у них пухлые бумажники в задних карманах и реальная власть.

Но власть эта лишь в «макро», что ли, смысле – в правительстве, на производстве, в ток-шоу на ТВ. Но и они сами, и все вообще знают: женщина, и только она, решает действительно серьезные и ответственные «микро» вопросы – о семейном бюджете, о воспитании детей, что купить, в какой ресторан сделать вылазку с друзьями, куда поехать в не столь редкие, но очень короткие свободные дни, вдвойне драгоценные в отсутствие настоящего привычного нам отпуска.

По большому счету, это женщина решает –;что хорошо и правильно, а что плохо и неправильно. И так – с раннего детства или подросткового возраста. Никто не смог бы навязать ей некоторых вещей, которые она не только терпит, но сама устраивает и культивирует (если решит, что ей так нужно)...

При всем при том большинство японок очень одиноки. Это вообще типичная, можно сказать, родовая черта японских людей, но женщинам, особенно из простых –«рабочих» –семей, достается больше докучных обязанностей, тягот и неприятностей, способных погрузить их в депрессию.

Муж с раннего утра на предприятии или в конторе, потом он допоздна сидит в «питейном заведении» («идзакая») с другими членами коллектива (такова традиция), и до своей постели зачастую добирается только за полночь. Пьет он практически постоянно и довольно помногу, хотя спиртное не слишком крепкое –пиво, 16-градусное сакэ, более крепкое сётю (которое, однако, пьется разбавленным ледяной водой –мидзувари, или кипятком –ювари), а если виски, то неизменно с содовой и льдом.

Женившись и «настрогав» двух-трех милых малюток, японский муж обычно надолго забрасывает любовную рутину, заменяя ее, при необходимости, любовницей (коибито – важный институт японской жизни) или посещениями района борделей («soap rando» – «мыльная страна», поскольку заведения выдают себя за бани и массажные салоны). В половине же семей детей нет вовсе, так что секс здесь обычно сходит на нет еще быстрее.

В последние, относительно благополучные, десятилетия недовольство таким семейным бытом все чаще выражается в том, что девушки не спешат выходить замуж и рожать детей. Такой подход разделяют и многие мужчины, которые тоже не слишком торопятся с женитьбой. Это характерно как для трудоголиков-одиночек, так и – особенно – для «маменькиных сынков», привыкших кормиться и обихоживаться под родительским кровом.

Для обоих полов секс начинается еще в школе, и это время, по мнению многих, в их жизни самое романтичное и счастливое, так сказать, в личном плане. В стране процветает «подростковая любовь», которая, правда, почти неминуемо кончается вместе со школой. Существует и культ «девичьей дружбы» (не всегда свободной от эротики), которая может продолжаться потом всю жизнь. Всё это – излюбленные темы сентиментальных «школьных» сериалов, которыми так богато японское телевидение.

С другой стороны, выйти из школы, не познав физической любви, грозит тем, что юноша или девушка рискует состариться и умереть без подобного опыта. Уже в университете сексуальная тема звучит куда более приглушенно, а для многих и вовсе замолкает. Когда же наступает по-настоящему «взрослая» жизнь, возникают новые трудности – на работе выбор сексуального партнера очень ограничен, новые социальные контакты затруднены массой предрассудков, а институт знакомств при посредстве родителей и профессиональных свах/сватов практически выродился.

Статистика отмечает, что сразу же по выходе из гимназии кривая женских самоубийств дает короткий, но очень заметный всплеск. Далеко не все эти милые «птички», «рыбки» и «белочки» способны отрешиться от прекрасного беззаботного полу-детства и взглянуть в глаза куда более суровому будущему, которое может оказаться очень продолжительным. Ведь люди в Японии, особенно женщины, живут в среднем заметно дольше, чем в соседних странах или у нас в России.

* * *

Парадоксальным образом, второй наиболее счастливый период в жизни японца, да и японки тоже, следует непосредственно за первым. Это – четыре университетских года.

Тут не до учебы! Надо насладиться каждым мигом каждого из коротких восьми семестров, пребывая в вихре беспрерывной тусовки – спортивной, кружковой («по интересам»), по факультетам, по учебным группам (первокурсники, второкурсники и т.д.). Надо дружить, любить, ссориться и мириться, интриговать и противостоять интригам, только не корпеть над учебниками.

Каждый год с апреля по август длится первый семестр, после которого наступают летние каникулы дней на 40–50, а с октября по март, с перерывом на Рождество – Новый год, проходит второй семестр. Экзамены сдаются, соответственно, в августе и январе, причем все экзамены – письменные. Когда и как студенты к ним готовятся –;непонятно, но большинство сдает вполне успешно.

В университетах «средней руки», то есть не самых престижных, зачастую царит атмосфера толерантности к бездельникам. Моему другу, хорошо говорящему по-японски, а потому как бы «своему», его японские коллеги говорили открытым текстом; «Неужели Вы не понимаете, что мы своими лекциями мешаем студентам, отрываем их от дел, которые для них куда важнее?»

Абсолютное большинство молодых японцев на всех лекциях спешат занять самые последние ряды в аудитории, местную «камчатку». Там одна треть откровенно спит, вторая –обменивается эсэмэсками, и только третья слушает в пол-уха.

Лишь одна-две энтузиастки, да еще иногда пара иностранных студентов – китайцев или корейцев, садятся прямо перед профессорским столом и смотрят тебе в рот – неизменно с восторгом, но далеко не всегда с пониманием того, о чем ты им толкуешь на своем нарочито упрощенном английском.

На экзаменах профессор и его ассистенты внимательно следят за рядами и колонками склонившихся к парте черноволосых головок (примерно на две трети –;женских). На вступительных экзаменах, важнейших в их жизни, каждый студент, одетый скромно и неброско, имеет свое постоянное место, то есть всегда перед ним маячит один и тот же затылок впереди и слышится одно и то же дыхание позади. Так же и с обоих боков соседи постоянны на протяжении всех трех испытаний.

На остальных экзаменах порядок тот же, только соседи по колонкам и рядам меняются в зависимости от состава потока. Ведь каждый студент сам определяет набор дисциплин, которые он, по идее, должен изучить в ходе каждого из четырех курсов. Как экзаменационные строгости сказываются на успеваемости, не могу сказать, но без легкого жульничества дело не обходится, наверное…

Начиная со второго семестра, в рядах головок начинают преобладать крашеные, причем в самые разные цвета. Дресс-код также меняется в направлении меньшей формальности. Появляется масса теплых курток причудливых покроев, в которых студенты предпочитают сидеть на занятиях даже в сильно нагретых помещениях. Интересно, что при этом – зима, не зима – многие могут быть обуты аж во вьетнамки на босу ногу.

Характерно, что японец может прожить жизнь, так и не пройдя через горнило устных экзаменов, когда – хочешь, не хочешь – а должен остаться один на один с преподавателем или с целой экзаменационной комиссией. Чего ему (ей) никак не избежать, это одного или нескольких интервью при поисках работы. Правда, найдя себе место в результате одного из подобных интервью, японец постарается остаться в принявшем его коллективе как можно дольше, в идеале – всю трудовую жизнь…

Говорят, интервьюеры вовсе не интересуются отметками претендентов. Для них важно, какое учебное заведение закончено (между последними существует строгая иерархия), а главное – способно ли юное существо, прошелопайствовавшее четыре университетских года, быстро воспринимать вопросы и внятно на них реагировать. Фирма должна убедиться, что перед ними не дебил, которому невозможно будет привить необходимые навыки (на что уходит два-три месяца).

Вот и получается, что самая счастливая пора в жизни многих японок – «школьные годы чудесные». Для всех же молодых японцев самое вольготное и безответственное время –;это университет. В чем-то эти четыре года даже лучше, чем школа. Не надо готовиться к поступлению в этот самый университет, то есть вкалывать в классе и дома, да еще ходить к репетиторам (без этого обычно не обходится).

Так что горячее лето после завершения школы – самый ответственный и трудный рубеж в жизни японца. В университете же только на четвертом курсе появляются заботы, связанные с поиском будущего места.

* * *

Ну, а теперь я вас немного шокирую! Один раз можно. К тому же без этого картина жизни молодого японца будет неполной.

Об этом я узнал под страшным секретом. С множеством оговорок, что так бывает только в сугубо отдельных, причем редких случаях. Но бывает, мол. А дело в том, что – может – нигде больше в мире так не бывает…

На этот раз речь идет об образе жизни японского мальчика, готовящегося к поступлению в университет. Она очень тяжела, как и у девочек, даже еще тяжелее, наверное. В силу каких-то особенностей – возможно, генетических – мальчикам труднее дается зубрежка, необходимая для сдачи письменных вступительных экзаменов. На нашем правовом факультете это японский язык, история (мировая или японская) и английский.

Особенно трудно мальчикам дается английский. Дети учат его в школе целых шесть лет, но с очень относительным успехом. Классы в японских школах большие, учителя английского – в основном местные кадры, которые и сами зачастую плоховато владеют устной речью. Если же английский преподает «гайдзин», являющийся «носителем языка», то возникают новые трудности – многие школьники просто не могут разобрать, что он там лопочет по-своему.
В классе занимаются чтением текстов (в основном каждый про себя), письменными упражнениями и прослушиванием/просмотром кассет и дисков (то есть всё направлено на восприятие – «input»).

В то же время изложений/сочинений и устных вопросов/ответов почти не бывает (то есть отдача – «output» – почти полностью отсутствует). Вот и получается, что главные усилия по подготовке к вступительному экзамену – зубрежка грамматики и вполне определенного, причем очень обширного набора слов. Усилия эти прилагаются дома, а направляет всю эту деятельность репетитор («дзюку»), к которому тоже надо регулярно ходить и столь же регулярно платить ему немалые суммы.

Поэтому очевидно, что организовать весь трудовой процесс нашего героя – будущего студента должна его мама. Только ей под силу заставить его сидеть дома и работать-работать-работать. У нее же в руках кошелек, из которого оплачиваются услуги многочисленных репетиторов (ведь дети должны зубрить далеко не только английский). Папа же весь день на работе, появляется поздно (обычно – после продолжительных застолий в караоке-баре и еще неизвестно чего). Ему не до мамы и – особенно – не до чада, который «сам должен думать о своем будущем».

А еще у мамы есть страшный враг – те самые девочки, с которых мы и начали этот небольшой очерк. С ними можно водиться в школе, даже немного пообжиматься при случае. Но мама не может допустить, чтобы ее отпрыск отвлекался ради прекрасного пола от главного – от подготовки к вступительным экзаменам. Чтобы он проводил с «этими паршивками» внешкольное время и тратил на них эмоции, и – не дай Бог – жизненные соки.

Это общая проблема всех мам, сыновья которых приближаются к университетскому порогу. Но решают они ее по-разному. В ходу запреты, наказания, поощрения за воздержание от свиданий, щедрые посулы разных благ в будущем.

Но это не всё. Мне говорили, что есть мамы, которые… как бы это выразиться поделикатнее… готовы взять и берут первичное сексуальное воспитание и удовлетворение текущих потребностей любимого мальчика… на себя. Их (заботливых мам) можно понять. Одновременно решаются две почти нерешаемые проблемы – элементарное удовлетворение собственных потребностей (тоже крайне нужное дело, от которого папа давно и окончательно отошел) и сосредоточение внимания и физических сил сына-подростка на подготовке к вступительным экзаменам. Никаких отвлечений. Всё, что надо, будет обеспечено дома. Сиди и работай!

Всем давно известно, что Япония страна чудес и загадок, а значит понять ее для нас – посторонних «гайдзинов» – задача непосильная. Вот и вы, если можете, просто возьмите на веру, что здесь прочли. А если не верится, покрутите пальцем у виска – мол, у автора совсем шарики за ролики зашли, – и забудьте. Тоже беды не будет. Да всё это и не важно, наверное. Лишь бы сын учился хорошо, лишь бы поставить его на правильный карьерный путь…

И еще одно наблюдение на довольно скользкую тему. Мне не раз приводили оценку, согласно которой в полулегальной «секс индустрии» занята каждая шестая женщина трудоспособного возраста –;не обязательно напрямую, путем оказания специфических услуг, чаще косвенно (в качестве поварих, горничных, массажисток и т.п.).

Многие девушки тайком «подрабатывают» используя мобильники для установления прямой связи с потенциальными клиентами (раньше в этих целях они полагались на пейджеры). Существует изощренная система «сарафанного радио», или – как говорят сейчас – «нетуоркинга», снабжающая заинтересованных мачо с толстыми бумажниками номерами телефонов и первичной информацией о девушках. Свое место в этом теневом бизнесе есть и для мальчиков – и как посредников, и как дамских угодников.

Кто же она, эта сметливая молодежь восемнадцати –;двадцати с небольшим лет? В большинстве своем, всё это студенты университетов.

Невольно задумаешься, глядя на затихшую перед тобой студенческую аудиторию человек в шестьдесят – девяносто, сколько же из них, возможно, предпочли безбедное, но не слишком достойное двойное существование на этом неповторимом этапе своей неповторимой жизни…
                <2006-2013>